Занимательные истории

[cartesius]

индеец это на худой? Уж лучше чем фидаином быть. Представляешь, перья, бусы, и бежишь без трусов среди кактусов?

Зато с томагавком наизготовку. :shiftyninja:

[cartesius]

Физик Георгий Гамов, который бежал в США из сталинской России, рассказывал совершенно потрясающую историю :

"Вот сюжет, который поведал мне один из моих друзей, Игорь Тамм (Тамм — лауреат Нобелевской премии по физике 1958 года). Однажды, когда город был занят красными, Тамм (в те времена профессор физики в Одессе) заехал в соседнюю деревню узнать, сколько цыплят можно выменять на полдюжины серебряных ложек. И как раз в это время деревню захватила одна из банд Махно. Увидев на нем городскую одежду, бандиты привели Тамма к атаману — бородатому мужику в высокой меховой шапке, у которого на груди сходились крест-накрест пулеметные ленты, а на поясе болталась пара ручных гранат.

— Сукин ты сын, коммунистический агитатор, ты зачем подрываешь мать-Украину? Будем тебя убивать.

— Вовсе нет, — ответил Тамм. — Я профессор Одесского университета и приехал сюда добыть хоть немного еды.

— Брехня! — воскликнул атаман. — Какой такой ты профессор?

— Я преподаю математику.

— Математику? — переспросил атаман. — Тогда найди мне оценку приближения ряда Макларена первыми n-членами. Решишь — выйдешь на свободу, нет — расстреляю.

Тамм не мог поверить своим ушам: задача относилась к довольно узкой области высшей математики. С дрожащими руками и под дулом винтовки он сумел-таки вывести решение и показал его атаману.

— Верно! — произнес атаман. — Теперь я вижу, что ты и вправду профессор. Ну что ж, ступай домой.

Кем был этот человек? Никто не знает. Если его не убили впоследствии, он вполне может преподавать сейчас высшую математику в каком-нибудь украинском университете...

[Vesmirumir]

однако

[Гость Книксен]

вот если у тебя будет возможность выбрать свою судьбу в следующей жизни, и надо выбрать или стать женой фидаина или женой индейца. Что выберешь?

Картезиуса!

[Vesmirumir]

хороший выбор, Книксен

[Гость Книксен]

ба яни инча харцнум Суме? :rolleyes2:

[Vesmirumir]

де, чашакт а узум имана опосредованно, ереви, вообще-то инкэ гиди ))

[cartesius]

Однажды, когда Л.И.Брежнев приехал в Индию, во дворце Индиры Ганди его познакомили с первосвященником ламаистской церкви в Тибете Далай-ламой. Первосвященник попросил его принять в дар некое существо, которое наделено даром провидения. Это был невероятных размеров пушистый черный кот, которого Леонид Ильич сначала принял за пантеру. Далай-лама, тихо произнося какие-то слова, поднес ладонь Брежнева к коту, чтобы тот обнюхал ее. Первосвященник сказал: «Если кот подойдет к вам и станет тереться о ваши ноги или вцепится зубами в штанину - это он предупреждает вас о беде. Кормить его следует только сырым мясом и только лично с ваших рук. Кот - это ваш охранный талисман, он неотлучно должен находиться при вас, в противном случае он утратит свой дар провидения». Это произошло в начале 1969 года.

Провидец

На даче в Заречье, где большую часть года проживал Леонид Ильич с семьей, Ламе, так назвали кота, отвели целую комнату. Лама никого, кроме Леонида Ильича, к себе не подпускал. Исключение он делал только для младшего внука Брежнева, четырехлетнего Андрея. Однако пищу принимал только из рук хозяина. Время от времени кот устраивал охоту. Как он под снегом находил змеиные и кротовые норы - неизвестно. Охране приходилось потом собирать головы ужей, гадюк и кротов. К концу зимы Лама съел около 20 змей!

22 января 1969 года Москва встречала вернувшихся на Землю космонавтов. Как только кавалькада правительственных «Чаек» подъехала к Боровицким воротам, из шеренги оцепления навстречу второй машине бросился некто в милицейской форме с пистолетами в обеих руках и открыл огонь на поражение. Однако атакующий не знал, что незадолго до подъезда к Кремлю в кортеже произошло перестроение, и из окна этой машины выглядывал не Брежнев, а очень на него похожий космонавт Георгий Береговой. Потом специалисты сказали, что это спасло жизнь Леониду Ильичу. Но он-то знал, кто был его спасителем. В день покушения Лама поднялся раньше обычного и стал скрестись в дверь спальни хозяина, потом вспрыгнул на кровать и начал жалобно мяукать. Он все не отходил от Брежнева. Перед отъездом в Кремль кот стал буйствовать - хватал зубами и лапами его штанину так настойчиво, что его пришлось посадить на цепь.

Спаситель

И Леонид Ильич вспомнил наставления первосвященника и сказал Косыгину и Подгорному: «А что это мы, товарищи, так рвемся вперед? Кого встречают люди, нас или космонавтов? И машины перестроились. Так 22 января 1969 года Брежнев впервые столкнулся с мистическим даром Ламы. Через год произошел второй случай. 20 февраля 1970 года, ровно в 7.00, Лама вновь ворвался в спальню хозяина и при каждой попытке Брежнева выйти из помещения хватал его зубами за манжеты брюк. Леонид Ильич отправил охрану, а сам остался дома. На трассе неожиданно на них вылетел грузовик. «ЗИЛ», на котором должен был ехать Генеральный, развернуло и ударило о стоящий на обочине трейлер. 5 сотрудников получили травмы различной степени тяжести: сломанные ребра, сотрясение мозга, ушибы, ссадины, а Володе Егорову, который сидел на месте Брежнева, снесло полчерепа.

В 1971 году Леонид Ильич должен был лететь в Париж. И снова кот не отпускал его. Тогда Брежнев позвонил председателю КГБ Юрию Андропову и спросил, нет ли сведений из Франции. Андропов после секундной паузы сообщил, что получасом ранее получил от нашей внешней разведки известие о готовящемся оасовцами покушении на Помпиду и на него - Брежнева.

Жизнь за жизнь

Весной 1982 года произошли события, которые оказались для Леонида Ильича роковыми. Он отправился в Ташкент на празднества, посвященные вручению Узбекской ССР ордена Ленна. 23 марта 1982 года по программе визита Брежнев должен был посетить авиационный завод. Но с утра решили посещение отменить. По словам личного телохранителя Леонида Ильича, Владимира Медведева, со всеми другими посещениями управились довольно быстро. Возвращаясь в резиденцию, Брежнев сказал: «Люди готовились к встрече, собрались, ждут нас. Нехорошо. Надо ехать!» Начальник охраны Брежнева, генерал Александр Рябенко, возразил: «На завод ехать нельзя. Охрана снята. Да и потом, мне докладывают, что ваш питомец Лама просто с ума сошел, управы на него никакой, беснуется - не приведи Господь, покусал уже всех «прикрепленных».

Но Брежнев жестко ответил: «Ты возвращай охрану, а мой питомец - не твоя забота». Выйдя из машины, Брежнев с Рашидовым и телохранители двинулись к цеху сборки. Когда проходили под крылом почти готового самолета, народ на лесах также стал перемещаться. Леонид Ильич уже почти вышел из-под самолета, когда вдруг раздался скрежет. Огромная деревянная площадка - во всю длину самолета и шириной четыре метра - под неравномерной тяжестью перемещавшихся рабочих рухнула! Люди по наклонной покатились на делегацию. Брежнев и Рашидов, вместе с сопровождавшими, были накрыты рухнувшей площадкой и скатившимися с нее рабочими. Леонид Ильич лежал на спине, рядом с ним - Рашидов с разбитой головой. Генерал Рябенко, повинуясь какой-то внутренней инерции, взглянул на часы. Было 13 часов 23 минуты. Эти цифры он запомнил на всю жизнь. Телохранители с большим трудом подняли Генерального.

Ехать в больницу Брежнев отказался, и телохранители, усадив его на заднее сиденье правительственного «ЗИЛа», рванули в резиденцию. Думали как лучше, а оказалось, привезли шефа к новой для него трагедии. В 13 часов 23 минуты Лама, перекусив металлический поводок и искусав до крови пытавшихся удержать его «прикрепленных», выбежал на улицу и бросился под колеса проезжавшей машины. Когда телохранители сообщили Леониду Ильичу о поведении Ламы накануне инцидента на авиазаводе и показали изуродованный труп провидца, Генеральный обнял генерала Рябенко и, прослезившись, сказал: «Ты был прав, на авиазавод не нужно было ездить!»

Через полгода Л.И.Брежнев умер.

[Bagirka]

Чи карох патахи...... :shiftyninja: Сказки Зои Воскресенской про Володю Ульянова и его дощечку для резки хлеба в подарок маме. :smile144:

Изменено 25 сентября 2014 пользователем Bagirka (история изменений)

[cartesius]

Denis Dragunsky

ОПЕРЕЖАЯ ОРУЭЛЛА (ИЗ СТАРЫХ ЗАМЕТОК)

28 января 1936 года в «Правде» была опубликована знаменитая редакционная статья «Сумбур вместо музыки». В которой бывший крупный советский композитор Шостакович объявлялся презренным штукарем-формалистом.

Чуть менее чем через два месяца, 20 марта, в «Литературной газете» появляется статья Юрия Олеши «Великое народное искусство» (точнее, запись «речи тов. Олеши», откуда некоторая разговорность стиля). Она стоит длинной цитаты и внимательного чтения. Итак:

«Когда я писал какую-нибудь новую вещь, мне среди прочего было также очень важно, что скажет о моей новой вещи Шостакович, и когда появлялись новые вещи Шостаковича, я всегда восторженно хвалил их.

И вдруг я читаю в газете «Правда», что опера Шостаковича есть «Сумбур вместо музыки». Это сказала «Правда». Как же мне быть с моим отношением к Шостаковичу?

Статья, помещенная в «Правде», носит характер принципиальный, это мнение коллективное, значит: либо я ошибаюсь, либо ошибается «Правда». Легче всего было бы сказать себе: я не ошибаюсь, и отвергнуть для самого себя, внутри, мнение «Правды».

К чему бы это привело? К очень тяжелым психологическим последствиям.

У нас, товарищи, весь рисунок общественной жизни чрезвычайно сцеплен. У нас нет в жизни и деятельности государства самостоятельно растущих и развивающихся линий. Все части рисунка сцеплены, зависят друг от друга и подчинены одной линии. Эта линия есть забота и неусыпная, страстная мысль о пользе народа, о том, чтобы народу было хорошо. Если я не соглашусь с этой линией в каком-либо отрезке, то весь сложный рисунок жизни, о котором я думаю и пишу, для меня лично рухнет: мне должно перестать нравиться многое, что кажется мне таким обаятельным…

Если я не соглашусь со статьями «Правды» об искусстве, то я не имею права получать патриотическое удовольствие от восприятия этих превосходных вещей – от восприятия этого аромата новизны, победоносности, удачи, который мне так нравится и который говорит о том, что уже есть большой стиль советской жизни, стиль великой державы. И поэтому я соглашаюсь и говорю, что на этом отрезке, на отрезке искусства, партия, как и во всем, права. И с этих позиций я начинаю думать о музыке Шостаковича...

Я вспоминаю: в некоторых местах она всегда казалась мне какой-то пренебрежительной. К кому пренебрежительной? Ко мне. Это пренебрежительность к «черни»… Я выпрашиваю у Шостаковича мелодию, он ломает ее в угоду неизвестно чему, и это меня принижает».

Итак.

Олеша любит Шостаковича и восхищается им, но партия не любит Шостаковича, и Олеша не любит Шостаковича и возмущается его творчеством.

Мы впереди планеты всей. Роман Джорджа Оруэлла со знаменитым «двоемыслием» появился на тринадцать лет позже – в 1949 году.

Но советская действительность еще раз накрутила хвост Оруэллу. В 1939 году – всего-то через три года после разгрома в «Правде» и предательства Олеши – Шостакович получил должность профессора Ленинградской консерватории. В СССР, как удачно выразился товарищ Олеша, «весь рисунок общественной жизни чрезвычайно сцеплен». Профессура в консерватории могла означать только одно: Шостакович снова стал крупным советским композитором. Раз ему доверили воспитание музыкальной смены. А в 1941 году он получает - в числе первых лауреатов - Сталинскую премию. Потом была Ленинградская симфония. И музыка к фильму «Падение Берлина». И еще много чего нетленного и классического.

Попробовал бы кто сказать, что Шостакович кого-то там «принижает». Или ломает мелодию «в угоду неизвестно чему». Ему сразу бы сломали известно что. И известно за что – за клевету на советское искусство.

Помните: «Мы всегда воевали с подлой Евразией в союзе с доблестной Истазией, которая наш исконный злейший враг, а Евразия была и остается нашим верным союзником».

Или - «был и остается лучшим, талантливейшим поэтом советской эпохи» - посмертно, после многих лет непризнания и травли.

Но что оставалось делать замечательному писателю Олеше? Наверное, он мог выступить в «Литературной Газете» со статьей примерно такого содержания:

«Я не любил Шостаковича, возмущался его творчеством, но теперь партия назвала его выдающимся советским композитором, а поскольку весь общественный рисунок у нас чрезвычайно сцеплен, я не могу упорствовать в своей неприязни к Шостаковичу, потому что это лишит меня патриотического удовольствия от такого произведения большого стиля великой державы, как фильм «Падение Берлина».»

Тоже неплохо.

Но Олеша предпочел провести остаток жизни за столиком кафе «Националь» в обнимку с бутылкой коньяка.

Что характеризует его лучше многих. Но - ненамного.

[cartesius]

История о блокаде,нельзя забывать."Моя бабушка всегда говорила, что тяжёлую блокаду и голод она и моя мама пережили только благодаря нашему коту Ваське. Если бы не этот рыжий хулиган, она с дочерью умерли бы с голоду как многие другие.

Каждый день Васька уходил на охоту и притаскивал мышек или даже большую жирную крысу. Мышек бабушка потрошила и варила из них похлебку. А из крыски получался неплохой гуляш.

При этом кот сидел всегда рядом и ждал еду, а ночью все трое лежали под одним одеялом и он согревал их своим теплом.

Бомбежку он чувствовал намного раньше, чем объявляли воздушную тревогу, начинал крутиться и жалобно мяукать, бабушка успевала собрать вещи, воду, маму, кота и выбежать из дома. Когда бежали в убежище, его как члена семьи тащили с собой и смотрели, как бы его не унесли и не съели.

Голод был страшный. Васька был голодный как все и тощий. Всю зиму до весны бабушка собирала крошки для птиц, а с весны выходили с котом на охоту. Бабушка сыпала крошки и сидели с Васькой в засаде, его прыжок всегда был на удивление точным и быстрым. Васька голодал вместе с нами и сил у него было недостаточно, что бы удержать птицу. Он хватал птицу, а из кустов выбегала бабушка и помогала ему. Так что с весны до осени ели еще и птиц.

Когда сняли блокаду и появилось побольше еды, и даже потом после войны бабушка коту всегда отдавала самый лучший кусочек. Гладила его ласково, приговаривая – кормилец ты наш.

Умер Васька в 1949 году, бабушка его похоронила на кладбище, и, что бы, могилку не затоптали, поставила крестик и написала Василий Бугров. Потом рядом с котиком мама положила и бабушку, а потом там я похоронила и свою маму. Так и лежат все трое за одной оградкой, как когда-то в войну под одним одеялом.

[cartesius]

ЧАН ДЖИН СОН, 43 года, поэт:

«Однажды много лет назад в полночь зазвонил телефон. Я выждал до шестого звонка и уже немного раздраженный снял трубку. Голос на том конце провода представился первым секретарем партии, велел надеть костюм и через час быть на работе. Мчась на велосипеде по пустынным улицам Пхеньяна, я все гадал, зачем меня вызвали. Может, думал я, армейская мобилизация, но тогда вряд ли бы меня попросили надеть костюм.

Работал я в Отделе единого фронта, занимающегося пропагандой в Южной Корее: секция 5 (литература), отделение 19 (поэзия), управление 101. Поразительное совпадение с оруэлловской «комнатой 101» откроется мне, конечно, много лет спустя. Мы вели психологическую войну на территории противника, в мои задачи входило притворяться южнокорейским поэтом — и воспевать в стихах великого руководителя Ким Чен Ира. Мой псевдоним Ким Кинг Мин руководство обсуждало три часа: достаточно ли по-южнокорейски он звучит.

Чтобы достоверно вжиться в образ, мы получали доступ к газетам, книгам, телевидению, музыке и кино с Юга. Наш кабинет был завален вражескими материалами, хотя за его пределами даже одна такая газета грозила смертным приговором. То, что для обычных жителей Северной Кореи считалось изменой родине, для нас было каждодневной рутиной. Плакат на стене призывал: «Обитайте в Сеуле, хотя вы в Пхеньяне».

Вместе со мной работали еще восемь человек: семь мужчин и одна женщина. Мы сидели за двумя длинными деревянными столами, лицом к стене. На рабочем месте запрещалось держать что-либо кроме календаря — коллеги не должны были знать, чем именно ты занимаешься, — исключением было лишь маленькое зеркальце у женщины. Каждую субботу мы получали пятикилограммовый паек от ООН или других организаций. Американский рис, сыр, оливковое масло, майонез, трусы и даже носки. Тот факт, что Северная Корея принимает эту помощь, считался чем-то позорным и от простого народа тщательно скрывался.

Пропаганда

В то время у многих департаментов были свои поэтические отделы, существовало даже негласное соревнование. Поэзия была любимым инструментом пропаганды Ким Чен Ира, любовью к литературе он пошел в отца. Правда, если Ким Ир Сен обожал прозу, сыну его пришлось сместить акцент на поэзию: когда он пришел к власти, в стране не хватало бумаги даже на учебники по революционной истории, поэзия в этом смысле была куда экономней, помещаясь на одной газетной полосе.

Стихи вдохновили меня на то, чтобы стать поэтом самому — в 15 лет в отцовской библиотеке я случайно нашел томик Байрона. Вообще, иметь иностранные книги в Северной Корее запрещено, но существует «коллекция ста копий» — книги, изданные тиражом в сто экземпляров, чтобы будущие дипломаты, пропагандисты и прочая элита государства расширяли кругозор. Как Байрон оказался у нас дома, я не знаю, но, открыв книгу, я с первых страниц начал плакать, такие там были эмоции. Больше всего мне понравилась поэма «Корсар» про влюбленного пирата. До Байрона я и не знал, что обращение «великий» можно использовать не только по отношению к вождю.

Наши собственные поэты всегда напоминали мне угодивших в колодец лягушек: в Северной Корее стихотворение не выражает чувства, а выполняет бюрократическую задачу. Искусство подчинено идеям чучхе — вне социалистического реализма литературы не существует. Впрочем, в управлении 101, скрываясь за чужой личностью, я мог позволить себе чуть больше «свободы», по крайней мере в стиле. Это и сыграло свою роль.

В декабре 1998 года, незадолго до ночного звонка, над нашим департаментом сгустились тучи — мы сильно отставали по поэтическим показателям. Срочно нужна была эпическая поэма, восславляющая политику «сонгун», согласно которой наша доблестная армия хранит мир на всем корейском полуострове. Не знаю почему, но автором выбрали меня. Через два месяца я закончил работу: по сюжету главный герой становится свидетелем жестокой расправы с политическими активистами в Сеуле и бежит в Пхеньян, где находит защиту и покой. Свою поэму я назвал «Весна покоится на пушечном дуле великого».

Джекпот

В ту ночь, когда настойчиво звонил телефон, на работе меня дожидались несколько высокопоставленных чиновников и три десятка солдат. Меня усадили в бежевый минивэн с задернутыми штормами, по бокам слева и справа сели солдаты, и два часа мы ехали. Затем пересели на поезд, еще два часа, и снова на машине. Не исключено, что все это время нас возили кругами. Наконец, после еще 20 минут на моторной лодке и четырех часов ожидания мне протянули проспиртованную ватку: «Сейчас ты пожмешь руку вождя». В ту секунду в моей голове стучала лишь одна мысль: «Я весь принадлежу ему, весь без остатка, до самых кончиков ресниц».

Первой на встречу нам выбежала мальтийская болонка. Следом за ней вышел он. «Да здравствует генерал! — хором прокричали мы. Болонка даже не шелохнулась, видимо, привыкнув к приветственным воплям. Великий вождь вплотную подошел ко мне и прокричал прямо в ухо: «Это ты написал про пушку?» «Да, генерал», — едва справившись с нервами, выпалил я. «Или кто-то за тебя написал, не так ли, — вдруг продолжил он. — Не вздумай мне врать, иначе прикажу тебя убить!» Мою панику остудил лишь громкий смех любимого руководителя.

Потом мы сели обедать, и с каждым новым блюдом на стенах менялась подсветка. Случайно заглянув под стол, я увидел босые ноги вождя, рядом валялись его ботинки на огромной, наверное сантиметров шесть, платформе. На прощание он подарил мне золотые часы Rolex, но главное — в 28 лет я стал одним из шести признанных поэтов. Получить этот статус в Северной Корее значит примерно то же, что в капиталистической стране сорвать джекпот в лотерею. Мою поэму напечатали, а сам я отныне мог позволить себе невиданную по местным меркам роскошь: жить без страха. На собраниях мне больше не нужно было сидеть склонив голову, словно невидимка. Я даже мог опаздывать на работу. У меня был иммунитет — никто не мог тронуть избранного.

По иронии судьбы сгубила меня тоже книга. В 2004 году я вынес с работы биографию Ким Чен Ира, написанную южнокорейским историком, и дал почитать лучшему другу. Приведенные в ней факты сильно расходились с официальной версией, там даже упоминались любовницы вождя. Эту книгу мой друг забыл в вагоне метро. От смертной казни за государственную измену меня не спас бы даже статус избранного, и когда полиция нагрянула в департамент с расспросами, я понял: надо бежать. Спустя несколько дней я чудом пересек границу по замерзшей реке и оказался в Китае, а оттуда перебрался в Южную Корею. С тех пор я опять живу под вымышленным именем и с круглосуточной охраной. Выяснить, что стало с моей семьей, за эти десять лет мне так и не удалось: утром перед побегом я видел их в последний раз. Весь завтрак я просидел в солнечных очках, чтобы они не увидели моих слез. Я ничего им не сказал».

[Гость]

История рассказана моим приятелем в конце 70-х годов.

Ехал он в поезде к невесте, и упомянул об этом (невесте) в разговоре с попутчиками. В ответ один из попутчиков произнес примерно следующее:

- Ты, парень, будь поосторожнее с этими женщинами. Жену надо содержать в строгости. Они все, суки, так и норовят сбежать. Так что ты ее к себе не прописывай. Денег не давай. А по субботам и поколотить не грех. Вот я, например, свою так и содержал. И как в воду смотрел - через три года сбежала, сука!

Изменено 8 октября 2014 пользователем SUM (история изменений)

[lira]

Текст по ссылке хорошо читается.

http://www.adme.ru/zhizn-semya/kak-ya-provel-leto-784610/#image9642110

[cartesius]

Утром ехала в автобусе, задумалась, и выходя на своей остановке, на автомате громко всем сказала: «До свидания». Потом дошло, что сморозила глупость, притормозила в дверях и обернувшись, вдруг добавила: «А, впрочем, прощайте». Вы бы видели, как они все за мной выпрыгивали.

Мы с подругой учимся на факультете оперного пения. Когда становится скучно, выбираем в городе старое разрушенное здание, идём туда, заходим в огромный зал и песни поём, красиво, на два голоса. Акустика и атмосфера просто ахх! Как-то поем, и бомж выползает такой и в слезах говорит: «Девочки, я умер, да?»

Однажды было грустно, одиноко и пасмурно. Вышла прогуляться вечером. В аллее рядом с домом я увидела большого рыжего кота. Я сказала ему: «Пойдем со мной гулять?» И он пошел! Весь вечер гуляли и расстались там же, где встретились. Это было превосходно!

Источник: http://www.adme.ru/svoboda-narodnoe-tvorchestvo/podslushano-742860/ © AdMe.ru

Изменено 9 октября 2014 пользователем cartesius (история изменений)