Эвтаназия

[cartesius]

Эвтаназия: боритесь с нищетой – убивайте нищих?

http://blau-kraehe.livejournal.com/388679.html

Вокруг идеи эвтаназии – облегченной смерти, помощи в самоубийстве для безнадежно больных и отчаявшихся людей, споры не стихают десятилетиями.

Можно услышать самые различные обывательские суждения на эту тему. Идея эвтаназии считается продвинутой, «европейской», прогрессивной идеей; противостоят ей, как правило, церковники и мракобесы. Произнесите слово «эвтаназия» - и немедленно получите десяток красочных рассказов о несчастных онкологических больных, загибающихся в отсутствие самых необходимых обезболивающих медикаментов («неужели нельзя позволить человеку спокойно умереть без боли?!»), эмоциональное давление, истории о страшных инвалидностях, о том, как больные годами «лежат на аппаратах» в коме без права умереть и так далее.

Кажется, что достаточно «просто разрешить», и все эти проблемы решатся сами собой, очень легко и просто! Вот в прогрессивной Европе же их давно решили! В Бельгии и Голландии разрешено убивать даже больных детей. Почему же нам не поступить так же, зачем мучиться самим и мучить больных?

Доходит уже до окончательного людоедства: 30 июля 2014 года на польском сайте http://www.hli.org.pl/drupal/pl/node/9562 появилось мнение об эвтаназии министра здравоохранения Литвы Риманте Шалашявичюте. Мнение такое:

"Эвтаназия может быть хорошим выбором для бедных людей, которые в силу бедности не имеют доступа к медицинской помощи".

"Литва не социальное государство, с медицинской помощью, доступной всем нуждающимся. Эвтаназия поэтому может быть решением для людей, которые не хотят беспокоить родственников зрелище его собственных страданий".

Все эти суждения вызваны элементарным невежеством в области активной эвтаназии и сопровождения умирающих.

Посмотрим, действительно ли в «просвещенной» (или, по выбору читателя, «развращенной») Европе можно убивать всех страдающих, кто этого пожелает, детей, да еще «бедных людей, не имеющих доступа к медицинской помощи».

( Свернуть )

Во-первых, сразу исключим из рассмотрения так называемую «пассивную эвтаназию» - пресловутое отключение приборов, отказ от дачи необходимых для поддержания жизни лекарств, кислорода и так далее. Потому что это вообще не вопрос: пассивная эвтаназия применялась и применяется везде. Юридически человеку нельзя дать лекарство без его согласия; достаточно отказаться от поддерживающих жизнь медикаментов, и пассивная эвтаназия осуществлена, причем врач не имеет права мешать в этом больному.

В Германии, скажем, вопрос пассивной эвтаназии юридически проработан в деталях. Предлагается заблаговременно написать так называемое «Распоряжение пациента», в котором человек определяет, какие действия могут быть с ним произведены, если он не сможет самостоятельно выразить свою волю – а какие нет. Например, можно принципиально отказаться от искусственной вентиляции легких, дачи кислорода, искусственного и парентерального питания и даже антибиотиков. Естественно, если человек находится в сознании и здравом уме, он всегда может отказаться от любой лечебной процедуры.

Но даже там, где такие вопросы еще не проработаны, на деле пассивную эвтаназию применяют. Поэтому рассуждения об «отключении приборов» на самом деле имеют довольно мало оснований и связаны лишь с редкими скандальными случаями, когда смерть пациента не представлялась неизбежной, а воля не была четко выражена.

В концепцию паллиативной помощи – то есть медицинской помощи умирающим – входит и назначение лекарств, к примеру, обезболивающих, несмотря на то, что эти лекарства могут сократить оставшийся срок жизни. Здесь качество оставшейся жизни имеет приоритет над ее длительностью.

В основном, когда речь ведут о разрешении или запрете, это касается активной помощи в умирании – введении медикаментозных средств, вызывающих быстрое наступление смерти.

Действительно, такая помощь разрешена в некоторых странах мира. Вопреки распространенному мнению, далеко не во всей Европе, и даже не в самых крупных ее странах. Активная эвтаназия разрешена в Голландии, Швейцарии, Бельгии, Швеции и в двух штатах США – то есть буквально в нескольких небольших и не слишком влиятельных государствах.

Однако не следует думать, что это разрешение чем-то напоминает бойкие предложения литовского министра.

Прежде всего, во всех этих странах разрешена эвтаназия лишь по воле самого человека и по медицинским показаниям – то есть необходимо не только согласие (иногда, например, в штате Орегон, подписанное двумя свидетелями), но и справка от независимого врача или комиссии врачей, что страдания действительно являются невыносимыми, скорая смерть – неизбежной, и психически способность человека к здравым суждениям не нарушена.

Проблемы возникают особенно с последним пунктом. Так, глава швейцарской организации эвтаназии «Дигнитас» Людвиг Минелли не раз уже оказывался в центре скандалов, когда выяснялось, что он буквально вымогает справки у врачей, и если один поставил диагноз депрессии (как известно, нарушающей способность больного к здравому суждению), то Минелли направлял больного к другому, более сговорчивому врачу.

Это действительно очень скользкая область: суицид считается психическим заболеванием, отчего же одних суицидников следует лечить от их намерений в специализированных учреждениях, а другим позволять убить себя, несмотря на то, что они могли бы прожить еще какое-то время, может быть даже несколько лет? Где грань и как определить ее в юридическом и медицинском смысле?

В случае нашумевшей «эвтаназии детей» речь идет совершенно о том же самом процессе. Ребенка можно убить лишь в том случае, если он сам просит об этом (в Голландии нельзя эвтаназировать детей младше 12 лет, в Бельгии эта граница не установлена, однако требуется выраженная просьба ребенка). Естественно, тоже только с согласия родителей, при неизбежной скорой смерти и невыносимых страданиях.

То есть нигде, повторяю, нигде в мире нельзя убивать, например, младенцев даже с самыми тяжелыми заболеваниями. Нигде не идет речи и об убийстве людей с деменцией, с психическими заболеваниями, в коме – словом, всех тех, кто не может четко выразить свою волю и во всем зависит от окружающих. Их убивать запрещено везде!

Естественно, нигде в мире не идет и речи об убийстве «бедных людей, не имеющих денег на медицинскую помощь». Наоборот! Эвтаназия – дорогое удовольствие, большинство обычных европейцев вообще не могут его себе позволить. Скажем, акт эвтаназии в швейцарском центре «Дигнитас» стоит около 7500 франков.

Кстати, удивительным образом Минелли, шеф «Дигнитас», за время своей деятельности скопил кругленькую сумму в два миллиона. Теоретически члены ассоциации «Дигнитас» и пациенты платят на счет организации, но вскрывались скандальные случаи, когда дополнительные деньги (особенно от «туристов смерти» - например, немцев, которые едут в Швейцарию с этой целью) переводились на отдельный счет, зарегистрированный на имя Минелли. Этого шустрого предпринимателя то и дело выводят на чистую воду, заводят на него дела в суде – и однако частная лавочка «Дигнитас» продолжает процветать и делать деньги на человеческих страданиях. Минелли уже предлагал эвтаназию и здоровым – а что, ведь каждый человек вправе распорядиться собственной жизнью! А священная свобода частной собственности и предпринимательства позволяет каждому делать деньги, хотя бы даже и на страданиях и смерти – деньги, как известно, не пахнут.

Вот это – реальные этические проблемы эвтаназии, существующие сегодня в Европе. Допустимы ли «рекламные» фильмы, демонстрирующие работу «помощников в смерти»? Допустимо ли зарабатывать деньги на чужой смерти? Где грань между обычным суицидником и «принявшим здравое решение» безнадежно больным?

Однако и в страшном сне никому не привидится то, к чему призвала министр здравоохранения Литвы – убийство бедных, потому что тем нечем платить за медицину, убийство маленьких детей, чтобы «освободить» их родителей и систему здравоохранения.

Все это Европа уже проходила.

Вот плакат гитлеровских времен. Надпись гласит: «Ты тоже несешь эту тяжесть! Один наследственно больной до 60 лет обходится в среднем в 50 000 рейхсмарок!»

В самом деле, с точки зрения фашиста – почему это здоровый, приличный ариец должен кормить какого-то там неполноценного больного?

Гитлеровцы не ограничились одними только плакатами. Жертвами «Программы Т4» стали с 1939 по 1945-й год около 100 000 инвалидов, больных детей и стариков по приблизительным подсчетам.

1 сентября 1939 года Гитлер пишет следующий указ:

«Райхсляйтер Боулер и доктор медицины Брандт наделяются полномочиями расширить ответственность врачей, выделенных поименно, которые имеют право предоставить милосердную смерть безнадежно больным, в соответствии с человеческим суждением и после критической оценки их состояния».

Как видим, и здесь все звучит пристойно: речь идет о «безнадежно больных», о «милосердии» и «человеческом суждении».

В результате очень быстро была создана гигантская, по-немецки эффективная и механически точная организация с центром на Тиргартенштрассе в Берлине, она осуществляла отбор, транспорт и, наконец, уничтожение «безнадежно больных». К таковым вначале причисляли людей с шизофренией, эпилепсией, энцефалитом, хореей Хантингтона, парализованных, людей с сенильной деменцией (уточнение: если их нельзя было привлечь к механическим работам); людей, которые более пяти лет находились в учреждении по уходу, криминальных психических больных, а также больных без немецкого гражданства или «не обладающих немецкой или родственной кровью».

В дальнейшем показания расширились, убивать стали и детей с наследственными заболеваниями. Приговоренных к смерти, как правило, привозили в специальные оборудованные для убийства учреждения, например, в Гадамаре; здесь были построены газовые камеры, замаскированные под «душевые», где больных уничтожали с помощью монооксида углерода, подаваемого через «душ». Кроме того, в дальнейшем для убийств предназначили и другие учреждения, где «милосердно» вводили смертельные дозы медикаментов или попросту замаривали пациентов голодом. Лишь затем фашистам пришла «блестящая» мысль о том, что таким образом можно избавляться и от заключенных концлагерей, более не способных к работе; а заодно и окончательно решить «еврейский вопрос» - этим решением занимался как раз персонал, обученный и набравшийся опыта во время уничтожения инвалидов.

Несмотря на то, что после войны и уничтожения фашизма многие ответственные за эвтаназию, особенно рядовые исполнители, не понесли серьезных наказаний или вообще были оправданы – открытая полная правда о происшедшем потрясла мир.

Фашизм был возвращением в дочеловеческие времена – ведь археологи даже при раскопках кроманьонских стоянок находили доказательства того, что наши отдаленные предки уже заботились о престарелых, больных, инвалидах, а не закалывали их «милосердно» каменными ножами, что, казалось бы, так логично и разумно.

Даже многие животные проявляют заботу и милосердие по отношению к слабым сородичам. Но фашизм превращает людей в монстров, которые хуже животных: логика и рационализм вытесняют все социальные качества. Гитлеровский фашизм был страшным уроком для человечества. Именно поэтому в сегодняшней Германии не разрешена и вряд ли в обозримое время будет разрешена хотя бы даже активная эвтаназия по согласию и требованию безнадежно страдающих больных – пусть она и не имеет ничего общего с безжалостным уничтожением беззащитных, полностью зависимых людей из «экономических соображений». Отвращение к преступлениям нацистов слишком велико.

Однако заметим, что даже гитлеровские фашисты не предлагали убивать бедных! Из «милосердия» - потому что у бедных нет денег на лечение и обезболивание. До такого не доходили даже они. Даже в программе Т4 требовалось врачебное заключение о том, что болезнь безнадежна и неизлечима – если излечение в принципе возможно, больной на эвтаназию не направлялся. Воистину, современные фашисты в постсоветских государствах, дай им сил и умения, переплюнули бы и Гитлера.

Эвтаназия – сложнейшая этическая проблема. Если позволить «милосердно» уходить из жизни больным старикам, безнадежно больным детям – то где гарантия, что тех, кто уходить не хочет, не начнут «подталкивать» родственники и врачи? Как все это повлияет на рост числа самоубийств, и без того угрожающий? Почему бы не начать решать проблемы безработицы, нищеты, голода с помощью «милосердного» уничтожения «лишнего населения»? Все это вопросы, не имеющие ответа в рамках капиталистической системы. Новый фашизм не смогут остановить гуманистические соображения и церковные протесты. Никто из нас не может быть больше уверен, что при попадании в тяжелую ситуацию – старость, неизлечимая болезнь, страдания – «милосердные сограждане» поддержат нас, а не подтолкнут к небытию.

Можно надеяться лишь на то, что уроки фашизма забудутся еще не скоро, и новым фашистам не позволят совершить новые неслыханные преступления.

[cartesius]

Как умирают врачи

Доктор медицины из Южной Калифорнии рассказал, почему многие врачи носят кулоны с надписью “Не откачивать”, чтобы им не делали непрямой массаж сердца в случае клинической смерти. А также — почему они предпочитают умирать от рака дома.

Блогер natashav публикует статью Кена Мюррея, доктора медицины, клинического доцента семейной медицины в университете Южной Калифорнии, который  приоткрывает некоторые врачебные тайны:

— Много лет назад, Чарли, уважаемый врач-ортопед и мой наставник, обнаружил у себя в животе какой-то комок. Ему сделали диагностическую операцию. Диагноз — рак поджелудочной железы.  Операцию делал один из лучших хирургов страны. Он даже разработал операцию, которая утраивала вероятность  прожить пять лет после постановки диагноза именно этого вида рака с  5 до 15 %, хотя качество жизни при этом было бы очень низким. Чарли был совершенно не заинтересован в операции.  Он выписался из больницы на следующий день, закрыл свою врачебную практику и больше ни разу не ступил ногой в больницу. Вместо этого он посвятил все свое оставшееся время семье. Его самочувствие было хорошим, насколько это возможно при диагнозе рак. Спустя несколько месяцев он умер дома. Чарли не лечился химиотерапией, не облучался радиацией и не делал операций. Государственная страховка для пенсионеров Медикер почти что ничего не потратила на его содержание и лечение.

Эту тему редко обсуждают, но врачи тоже умирают. И они умирают не так, как другие люди. Поразительно не то, как много врачи лечатся перед смертью по сравнению с другими американцами, а то, насколько редко они обращаются к врачам, когда дело близится к концу.  Врачи борются со смертью, когда дело идет об их пациентах, при этом у них самих очень спокойное отношение к собственной смерти.  Они точно знают что произойдет. Они знают какие варианты у них есть. Они могут себе позволить любой вид лечения. Но они уходят тихо.

Естественно, врачи не хотят умирать. Они хотят жить.  В то же время, они знают достаточно о современной медицине, чтобы понимать границы возможностей науки.  Они так же знают достаточно о смерти, чтобы понимать чего больше всего боятся все люди — смерть в мучениях и смерть в одиночестве.  Они говорят об этом со своими семьями.  Врачи хотят быть уверены, что когда придет их час, никто не будет героически спасать их от смерти, ломая ребра в попытки оживить их непрямым массажем серца (а это именно то, что происходит, когда это делают правильно).

Практически все медработники хотя бы раз были свидетелями “тщетного лечения”, когда не было никакой вероятности, что смертельно больному пациенту станет лучше от лечения самыми последними достижениями медицины. Пациенту вспорют живот, навтыкают в него трубок, подключат к аппаратам и отравят лекарствами.  Именно то происходит в реанимации и стоит десятки тысяч долларов в сутки.  За эти деньги люди покупают страдания, которые мы не причиним даже террористам. Я сбился со счета сколько раз мои коллеги говорили мне примерно следующее: “Пообещай мне, что если ты увидишь меня в таком состоянии, ты меня убьешь”. Они говорят это на полном серьезе.  Некоторые медики носят кулоны с надписью “Не откачивать”, чтобы врачи не делали им непрямой массаж сердца. Я даже видел одного человека, который сделал себе такую татуировку.

Лечить людей, причиняя им страдания, мучительно. Врачей обучают собирать информацию не показывая свои чувства, но между собой они говорят то, что переживают.  “Как люди могут так истязать своих родных?”, — вопрос, который преследует многих врачей. Я подозреваю, что вынужденное причинение страданий пациентам по желанию семей — одна из причин выского процента алкоголизма и депрессии среди медработников по сравнению с другими профессиями.  Для меня лично это была одна из причин, по которой последние десять лет я не практикую в стационаре.

Что случилось? Почему врачи прописывают лечение, которое они бы никогда не прописали сами себе?  Ответ, простой или не очень — пациенты, врачи и система медицины в целом.

Чтобы лучше представить какую роль играют сами пациенты, представьте себе следующую ситуацию.  Человек потерял сознание, и его привезли по скорой в больницу.  Никто не предвидел такого сценария, поэтому заранее не было оговорено что делать в таком случае. Это очень распостраненная ситуацию. Родственники напуганы, потрясены и путаются в бесчисленном числе разнообразных вариантов лечения.  Голова идет кругом. Когда врачи спрашивают “Хотите ли вы, чтобы мы “сделали все”?”, — родные говорят “да”.  И начинается ад.  Иногда семья на самом деле хочет “сделать все!, но чаще всего они просто хотят, чтобы было сделано все в разумных пределах.  Проблема заключается в том, что обыватели часто не знают что разумно, а что нет.  Запутавшиеся и скорбящие они могут и не спросить или не услышать, что говорит врач.  А врачи, которым было велено “сделать все”, будут делать все, разумно это или нет.

Такие ситуации случаются спошь и рядом.  Ситуация еще больше усугубляется тем, что у людей есть нереалистичные ожидания о том, что могут сделать врачи.  Многие думают, что искусственный массаж сердца — надежный способ реанимации, хотя большинство людей все равно умирают или же выживают глубокими инвалидами.  Я принял сотни пациентов, которых привозили ко мне в больницу после реанимации искусственным массажем сердца. Лишь один из них, здоровый мужчина со здоровым сердцем, вышел из больницы своими ногами.  Если пациент серьезно болен, стар, у него смертельная болезнь, вероятности хорошего исхода реанимации почти что не существует, при этом вероятность страданий почти что 100%.  Нехватка знаний и нереалистичные ожидания приводят к плохим решениям о лечении.

Конечно же, не только пациенты виноваты в сложившейся ситуации.  Врачи делают бесполезное лечение возможным.  Проблема заключается в том, что даже врачи, которые ненавидят тщетное лечение, вынуждены удовлетворять желания пациентов и их родстввенников.  Представьте снова травмапункт в больнце. Родственники рыдают и бьются в истерике.  Они впервые видят врача. Для них он полный незнакомец.  В таких условиях крайне сложно наладить доверительные отношения между врачом и родными пациента. Люди склонны заподозрить врача в нежелании возиться со сложным случаем, экономии денег или своего времени, особенно, если врач не советует продолжать реанимацию.

Не все врачи умеют разговаривать с пациентами на доступном и понятном языке. У кого-то это получаетя лучше, у кого-то хуже.  Некоторые врачи более категоричны. Но все врачи сталкиваются с похожими проблемами. Когда мне нужно было объяснять родственникам больного о различных вариантах лечения перед смертью, я как можно раньше рассказывал им только о тех возможностях, которые были разумны в данных обстоятельствах.  Если родные предлагали нереалистичные варианты, я простым языком доносил до них все отрицательные последствия такого лечения.  Если семья все же настаивала на лечении, которое я считал бессмысленным и вредным, я предлагал перевести их  в ведение другого врача или больницы.

Нужно ли мне было быть более настойчивым,  убеждая  родстенников  не лечить смертельного больных пациентов? Некоторые из случаев, когда я отказался лечить пациента и передал их другим врачам, до сих пор преследуют меня.  Одна из моих любимых пациенток была юристом из знаменитого политического клана.  У нее была тяжелая форма диабета и ужасное кровообращение.  У нее на ноге появилась болезненная рана. Я пытался сделать все, чтобы избежать госпитализации и операции, понимая насколько опасны больницы и хирургическое вмешательство для такой пациентки.  Она все же пошла к другому врачу, которого я не знал. Тот врач почти что не знал историю болезни этой женщины, поэтому он решил прооперировать ее — шунтировать тробмозные сосуды на обеих ногах.  Операция не помогла восстановить кровоток, а послеоперационные раны не заживали. На ступнях пошла гангрена, и женщине ампутировали обе ноги.  Две неделе спустя она умерла в знаменитой больнице, где ее полечили.

Было бы слишком лишко указать пальцем на пациентов и врачей, когда часто и врачи, и пациенты становятся жертвами системы, которая поощраяет чрезмерное лечение.  В некоторых печальных случаях врачи просто получают плату за каждую процедуру, которую они делают, поэтому они делают все, что можно, невзирая на то поможет это пациенту или навредит, просто с целью заработать побольше.  Намного чаще все же, врачи боятся, что семья пациента будет их судить, поэтому они делают все, что просит семья, не выражая своего мнения родным пациента, чтобы не было никаких проблем.

Даже если человек заранее подготовился и подписал нужные бумаги, где высказал свои предпочтения о лечении  перед смертью, система все равно может сожрать пациента.  Одного из моих пациентов звали Джек. Джеку было 78 лет, он болел в течение многих лет и пережил 15 серьезных операций.  После всех перепетий Джек совершенно уверенно предупредил меня, что никогда ни при каких обстоятельствах он не хочет оказаться на аппаратах искусственного дыхания.  И вот, однажды в субботу, у Джека случился инсульт. Его доставили в больницу в бессознательном состоянии. Жены Джека не было с ним.  Врачи сделали все возможное, чтобы его откачать, и перевели в реанимацию, где подключили к аппарату искусственного дыхания.  Джек боялся этого больше всего в жизни! Когда я добрался до больницы, я обсудил пожелания Джека с персоналом и его женой. На основании моих документов, составленных с участием Джека, я смог отключить его от аппаратуры, поддерживающей жизнь.  Потом я просто сел и сидел с ним. Через два часа он умер.

Несмотря на то, что  Джек составил все нужные документы, он все равно умер не так, как хотел.  Система вмешалась.  Более того, как я узнал  позже, одна из медсестер накляузничала на меня за то, что я отключил Джека от аппаратов, а значит совершил убийство.  Т.к. Джек заранее прописал все свои пожелания, мне ничего не было. Но все же угроза полицейского расследования вселяет ужас в любого врача. Мне было бы легче оставить Джека в больнице на аппаратуре, что было явно против его желания, продлевая его жизнь и страдания еще на несколько недель.  Я бы даже заработал побольше деньжат, а страховая компания Медикер получила бы счет на дополнительные $500,000. Неудивительно, что врачи склонны перелечивать.

Но себя врачи все же не перелечивают.  Они ежедневно видят последствия чрезмерного лечения.  Почти что каждый человек может найти способ мирно умереть дома. У нас есть множество возможностей облегчить боль.  Хосписный уход помогает смертельно больным любям провести последние дни жизни комфортно и достойно, вместо того, чтобы страдать от напрасного лечения.  Поразительно, что люди, за которыми ухаживает хоспис, живут дольше, чем люди с такими же болезнями, которых лечат в больнице.  Я был приятяно поражен, когда услышал  по радио, что известный журналист Том Викер “умер мирно дом в окружении семьи”. Такие случаи, слава богу, встречаются все чаще.

Нескольько лет назад у моего старшего двоюродного брата Торча (torch — фонарь, горелка; Торч родился дома при свете горелки) случилась судорога. Как оказалось впоследствие, у него был рак легких с метастазами в мозг.  Я договорился с разными врачами, и мы узнали, что при агрессивном лечении его состояния, что означает три-пять визитов в больницу для химиотерапии, он проживет около четырех месяцев.  Торч решил не лечиться, переехал жить ко мне и только принимал таблетки от набухания  мозга.

Следующие восемь месяцев мы жили в свое удовольствие, прямо как в детстве. Впервые в жизни съездили в Диснейленд. Сидели дома, смотрели спортивные передачи и ели то, что я готовил. Торч даже поправился на домашних харчах, а не больничной еде.  Его не мучали боли, а расположение духа было боевым.  Однажды он не проснулся. Три дня он спал как в коме, а потом умер. Стоимость медицинского ухода в течение восьми месяцев — около 20 долларов. Стоимость таблеток, которые он принимал.

Торч не был врачом, но он знал, что хотел жить, а не существовать.  Не все ли мы хотим этого же? Если и существует супер-пупер уход за умирающими, то это достойная смерть. Что касается меня лично, то мой врач оповещен о моих пожеланиях. Никакого героизма. Я тихо уйду в ночь. Как мой наставник Чарли. Как мой двоюродный брат Торч. Как мои коллеги врачи.

[annajan]

я не врач, но у меня примерно такое же отношение к себе, правда, не могу так же относиться к близким - там сражаюсь до последнего и пробую все варианты, хотя порой понимаю, что тщетно... и тем не менее...