Федаи Арцаха

[sevar]

[sevar]

Артур карабулагский из отряда Гарегин Нжде

Карабулагские ребята

[sevar]

[u-2]

Светлая сторона войны

О войне в Карабахе много написано. Много, хорошо, иногда не очень... Но один из авторов совершенно не похож на всех других. Это Леон АГАДЖАНОВ, выбравший жанр миниатюр. Пишет он с юмором, легко. Соответственно и читается. Но за этой легкостью ясно проглядываются тяжелые будни войны, ее героические люди, ее труженики... Впрочем, судите сами... Ну а нашего давнего автора поздравляем с нужной и талантливой книгой.

Леон АГАДЖАНОВ — офицер и писатель. За плечами у него большая спортивная жизнь и тренерская работа в силовых структурах; специальность — восточные боевые искусства и цигун. В период арцахской войны поступил на службу в ВС Армении. Выполнял огромную работу по военно-спортивной подготовке бойцов спецназа и восстановлении здоровья военнослужащих с помощью цигун. Участвовал в боях по защите границ Армении. Этого ему показалось мало, и он написал несколько книг об арцахской войне.

...Юмор Леона Агаджанова добродушный, непринужденный и жизнерадостный, с удовольствием перечитываю его книги. Кстати, японцы, изучая долгожителей, убедились, что почти все они имели веселый нрав, лишь один процент отличался мрачностью, следовательно, юмор — это жизнь.

Генерал-майор А.И.ТЕР-ТАДЕВОСЯН

НАШИ ЗАЙЦЫ

Азеры атаковали наши населенные пункты, но обороняться было нечем. Бойцы провели на дорогах рейд с целью конфискации незаконного оружия, стараясь обходиться без конфликтов. В одной машине нашли охотничье ружье, хозяин предъявил билет охотсоюза, но защитникам границ оружие было необходимо, как воздух.

— Война идет, нам воевать нечем, а ты на охоту собрался? Кого стрелять будешь?

— Зайцев.

В то время в Армении был период невиданного подъема национального самосознания.

— Зайцев? Наших армянских зайцев будешь убивать?! А ну давай сюда...

Охотник, смутившись, протянул бойцам ружье.

БЕЗ ПОРТОК, НО С АВТОМАТОМ

Командир приказал затопить баню. Пошел вместе с замами мыться, глядь, а там уже намыливается прапорщик по прозвищу Ламбада. Командир решил потревожить бойца: дал короткую автоматную очередь над его головой. В тот же миг доблестный прапорщик схватил свой автомат и голый выбежал из бани, двигаясь в стиле “ламбада”, с криком:

— Турки! Турки напали!

— Молодец, — оценил командир, — главное, оружие не бросил.

ПУШКА

Народный умелец изготовил самодельное артиллерийское орудие. Забил заряд он в пушку туго... Постой-ка, брат елдаш! Раздался взрыв, дым развеялся, от пушки осталась груда металлолома.

ОГОНЬ ПРЯМОЙ НАВОДКОЙ

Господствующая высота, занятая азерами, словно вклинивалась в нашу территорию. Поразить противника огнем артиллерии непросто: небольшой недолет, перелет или отклонение, — и снаряд упадет на своих. Когда нет возможности пристрелки, можно вывести орудие на прямую наводку; это обеспечивает более точную стрельбу, однако орудие выводится из укрытия на открытое место и артиллеристы оказываются как на ладони у противника. Стрелять прямой наводкой — дело рисковое. Выполнить задачу вызвался старлей Ашот Шекикян. Ночью он вместе с тремя бойцами выдвинулся в направление высоты. В кромешной тьме, вручную толкая орудие и ориентируясь на силуэт высоты, проступающий на фоне ночного неба, бесшумно подобрались к азерам. Начали закреплять орудие, роя штык-ножами замерзшую землю, стараясь, чтобы не было слышно. Рассвело. Бойцы обнаружили, что приблизились слишком близко к противнику. Только бы не заметили! Быстрее первый выстрел! Подготовили орудие к стрельбе, а в это время наша пехота готовилась к атаке. Огонь! С горы открыли ответный огонь из стрелкового оружия. Артиллеристы стреляли с гребня горы, к тому же станины орудия закрепляли наощупь в темноте; немудрено, что после третьего выстрела (отдача у Т-12 не слабая) пушка сорвалась со своего места и покатилась в пропасть. Артиллеристы не побежали в укрытие, они бросились за пушкой, вцепились в нее и вернули на прежнее место. В то время их обычная 100 мм Т-12 была даже не на вес золота, а на вес жизни... Пехота, выйдя на рубеж перехода в атаку, подала артиллерии условный знак прекратить огонь и заняла высоту.

КАДЖИК

Коммандос попросил водителя Каджика (в переводе с армянского — “храбрец”) побыстрее доставить его к месту назначения. Каджик, чтобы не делать значительный крюк, объезжая гору и лес, решил поехать по кратчайшему пути, а именно перед позициями противника, надеясь проскочить... Азеры, увидев шустрый командирский “Уаз”, ударили по нему из пушки. Снаряд попал в строение, стоявшее рядом с дорогой, поднялся столб пыли, и наши бойцы, потеряв “Уаз” из виду, впали в отчаяние. К счастью, все обошлось; Каджик, как говорится, “баров-херов” (благополучно) доехал до места. Коммандос, молчавший всю дорогу, изрек:

— Дурак, б....! Но храбрец. Скажи спасибо, что артиллеристы плохие попались.

ПРАВИЛА ДВИЖЕНИЯ

Водитель Арут на редкость аккуратно ездил по городу, безукоризненно соблюдая правила дорожного движения. Однажды Арут вез начальника штаба полка Карена Маргаряна по фронтовой дороге. Карен предупредил:

— Сейчас будет участок, который обстреливается из пулемета. Нужно быстро проехать.

— Понял.

Ударил пулемет, пуля пробила колесо. Арут включил “моргатель”, принял вправо и притормозил.

— Ты что делаешь?! — закричал Маргарян.

— Сейчас колесо поменяем и поедем.

— Какое колесо?! Вперед!

Водитель тяжело вздохнул и неохотно тронулся с места.

ИЗ ПОСЛЕДНИХ СИЛ

Отряд “Сурмалу” вел тяжелый бой на высоте Кобра. Метровый снег, двадцатиградусный мороз, несколько дней без сна и смертельная усталость. Патроны заканчивались. Артур Маргарян, связавшись по рации с бойцом Араиком, находящемся в штабе у подножия горы, попросил принести цинковый ящик патронов. Араик прошел полпути, но донести цинк не смог, силы оставили его. У сурмалинцев было обостренное чувство воинского долга, и Араик, бросив боеприпасы, из последних сил добрался до поста.

— Где патроны?! — в отчаянии крикнул Артур.

— Не смог донести, — тяжело выдохнул боец.

— Зачем же ты пришел?! — разозлился Артур.

— Чтобы быть вместе с вами.

ВАЙ, ЭТО ТЫ?!

В Карачинар прибыл священник Тер Григор, чтобы поддержать бойцов. Священник был в гражданской одежде, с автоматом. Вскоре сюда же в Карачинар прибыл Монтэ Мелконян со своим отрядом. Монтэ не знал Тер Григора, но почему-то разговорился именно с ним и вдруг спонтанно бросил:

— Нам в отряде обязательно нужен священник: покрестить, причастить перед боем...

Бойцы весело переглянулись между собой, но промолчали, а Тер Григор ответил:

— Зачем нам священник? Его содержать надо, а мы и так еле сводим концы с концами. Нам священник не нужен.

— Ты крещеный? — спросил Монтэ.

— Да.

— И утверждаешь, что священник не нужен?

— Конечно, не нужен!

— Ты ничего не понимаешь, ты турок! — возмутился Монтэ и принялся объяснять несознательному бойцу значение духовного воспитания личности.

— Знаешь, в Верин-Шене в церкви есть какой-то священник, — сказал Тер Григор.

На следующее утро Монтэ отправился в Верин-Шен, нашел церковь; во дворе церкви увидел Тер Григора в церковном облачении, но не узнал его.

— Благослови, святой отец! — обратился он к священнику.

— Господь благословит тебя, сын мой.

Монтэ присмотрелся повнимательнее и удивленно воскликнул:

— Вай, это ты?! Почему же ты не сказал?..

Обнялись, посмеялись, а потом вошли в храм и зажгли свечи...

ЖИВОЙ МИНОИСКАТЕЛЬ

Бойцы проводили смену постов. Участок дороги был заминирован и пришлось вызвать сапера Рубика Лалаяна. Сапер взял свой миноискатель, попросил идти след в след и пошел вперед, а за ним — рота бойцов. Рубик шел, крепко стиснув зубы, красный от напряжения, по лицу лил пот. Бойцы попытались успокоить его: “Рубик джан, ты не волнуйся, если вдруг появятся турки, мы тебя прикроем огнем!”

Наконец опасный участок дороги был пройден. Рубик, вздохнув, признался, что его миноискатель не работает, и он шел на свой страх и риск... Позже саперы разминировали эту дорогу, обезвредив несколько противопехотных мин.

ОГОНЕК

Солдат Акоп рыл окоп.

Работать он начал вечером, когда азеры якобы не могли его увидеть. С зажженной сигаретой в зубах солдат стоял и долбил киркой землю. Карен Маргарян сделал ему замечание, напомнив, что окоп нужно рыть лежа, а огонек сигареты — прекрасная цель для снайпера.

Стемнело. Солдат вырыл окоп, как было указано, затем решил проверить, правду ли говорил начальник штаба полка насчет “огонька”. Он снова закурил и, положив сигарету на кирку, выставил кирку из окопа, подняв ее над головой. Тут же прозвучала пулеметная очередь, деревянная рукоятка разлетелась, а кирка упала на голову бойца. Бедняга был доставлен в санчасть с разбитой головой.

— Начальник штаба был прав, — горестно констатировал солдат, придя в себя.

РЫБАЛКА

Однажды начальство отправилось на рыбалку; выпило-закусило, село в резиновую лодку и заплыло на середину озера. Клева не было. Начфин решил пойти другим путем: взял гранату Ф-1, вырвал кольцо, но с непривычки уронил гранату на дно лодки. Все моментально выбросились в воду, а начфин плавать не мог, поэтому он схватил гранату и швырнул ее за борт... К счастью, все обошлось: рыбаков слегка оглушило. Браконьер вытаскивал из воды вместо рыб своих сослуживцев, получая от каждого из них порцию крепкого подзатыльника.

ФИТИЛЬ

Наш взрывник и сапер был помешан на своих взрывах. Он вечно искал, что бы такое взорвать, ему это — только давай; несколько раз подрывался сам, был весь в осколках, но оставался верным своему взрывному делу. Прозвище у него было Фитиль. Однажды батальону пришлось дислоцироваться в заброшенном азерском селе. На территории лагеря имелся туалет типа “сортир”. Когда батальон выходил из села, шальной Фитиль решил зачем-то взорвать туалет. Никого не предупредив, он подбросил взрывпакет, устроенный с таким расчетом, чтобы взрыв произошел минут через десять: прощальный фейерверк. Наши, как нарочно, задержались, а в самый последний момент один из ребят побежал в “00”. Фитиль, услышав ехидный скрип деревянной двери, крикнул:

— Назад! Заминировано!

Но было поздно, раздался взрыв. Боец вылетел из туалета живой и невредимый, но в таком непередаваемом виде...

— Где Фитиль?! — заорал потерпевший, передернув затвор автомата. — Убью!

Фитиль целую неделю скрывался в лесу.

ГДЕ КЯЖ?!

Командир одного из отрядов Микаэл по прозвищу Кяж (рыжий) получил боевую задачу. После боя уставший, потемневший, грязный до неузнаваемости, в обгоревшем камуфляже, он подошел к Коммандосу и стал докладывать. Коммандос не узнал его, а если вместо командира отряда докладывает другой, значит с Кяжем что-то случилось.

— Где Кяж?! — крикнул он.

— Я — Кяж! — удивленно ответил боец.

Коммандос присмотрелся...

Теперь при встрече с ним Коммандос непременно восклицает: “Где Кяж?!”, и они смеются, вспоминая тот эпизод.

НЕГРЫ В КАРАБАХЕ

Карабахцы ожидали вертолет с подкреплением, на опушке леса была подготовлена площадка, и Коммандос поручил бойцу Грикору встретить гостей. Стемнело. Грикор, услышав вой волков, зажег старую покрышку и просидел возле нее всю ночь. Надо сказать, копоть от горящей покрышки стоит жуткая...

Вертолет так и не прилетел, а утром из леса вышел “негр” в черном камуфляже и с черным автоматом. Конечно же, это был бедный Грикор, и, может быть, он даже напевал в эту минуту замечательную армянскую песню “Хехч мшеци”, но местные жители, ожидавшие подкрепления, этого не знали. Когда они узрели его, то в первую минуту родился слух, что в Карабах прилетел на вертолете чернокожий боевик. Потом было много смеха, но слух о том, что в рядах карабахских ополченцев сражается негр, разошелся по всему свету.

ПАРГЕВ, Я ТЕБЕ ПРИКАЗЫВАЮ

Однажды епископу Паргеву Мартиросяну довелось с оружием в руках защищать Гандзасар. Позывной у епископа был “Паргев”. Азеры обстреливали из “Града”, и генерал Гурген Далибалтаян вышел на связь:

— “Паргев”! Я тебе приказываю окружить и уничтожить противника!

Спустя несколько лет архиепископ, предводитель арцахской епархии, сказал генералу:

— Помните, приказы мне отдавали?

— Как я мог приказывать священнослужителю?

Архиепископ напомнил ему.

— Так это ты был в Гандзасаре?!

ОСНОВНЫЕ ОРИЕНТИРЫ

Коммандос отправил бойца Овика в разведку, наказав обратить внимание на основные неподвижные ориентиры местности: строения, столбы, деревья, большие камни... Тот, вернувшись, доложил:

— На лугу пасется корова. В лесу бродят шакалы.

— Какие шакалы?! — возмутился Коммандос.

— Один большой и два маленьких.

Коммандос сам пошел в разведку, взяв Овика с собой. Вечером они увидели корову, которая паслась на прежнем месте, а ночью — блеск трех пар глаз в кустах, одни ярче и крупнее, другие поменьше.

— Вот, — показал пальцем “разведчик”, — я же вам говорил... Это шакалы: основные ориентиры.

БАОБАБ

Татул, двухметроворостый боец, получил задание построить нужник и соорудил высоченное сооружение себе под стать. Азеры открыли по нужнику прицельный огонь. Командир приказал:

— Этот туалет оставь как отвлекающую цель, и сделай новый, пониже, а место выбери, чтобы со стороны противника не просматривалось.

Увы, материала больше не было.

— Из чего сделать? — спросил Татул.

— Из баобаба, — пошутил командир, — это такое большое дерево, где-то поблизости растет, узнай у ребят.

Весь день Татул расспрашивал однополчан, не попадался ли им баобаб...

ВПЕРВЫЕ ВИЖУ

Во время боя один из сельских жителей появился на первой линии фронта верхом на белой лошади. Хорошая мишень: ведь позиции противника располагались в пятистах метрах.

— Слезай, осел! — приказал Монтэ.

— Почему “осел”? — обиделся наездник.

— А ты думал, что ты национальный герой Андраник? Потому что подстрелят!

— Это турки ослы, они в меня не попадут.

— То, что они ослы, я знаю давно, а вот осла верхом на лошади вижу впервые.

Б...Ь

Французский армянин Овсеп приехал на позиции Феликса Гзогяна. В это время в атаку пошли азерские танки и БМП. Феликс, как настоящий офицер Советской Армии, отдавая команды, через слово-другое кричал “б...ь”. Овсеп, с любопытством прислушиваясь к незнакомой русской речи, спросил:

— Адига вор техникан биляд гкочве (какая из этой техники называется “б...ь”)?

ПРИШЛИТЕ ДРУГОГО ПАРНЯ

Обычно БМП (боевую машину пехоты) по рации именовали “девушкой”, а танк — “парнем”, “...чтоб никто не догадался”, как поется в известной песне о любви. Азерская БМП вела огонь, а у нашего танка заклинило башню, и ствол не двигался. Старший поста связался с командиром:

— Азерская девушка бьет нас, а у нашего парня ствол не работает! Срочно пришлите другого парня, у которого все работает нормально!

ШВАБРА

В разговорах по рации вместо военных терминов бойцы часто использовали определенный код. Со временем это прочно вошло в привычку. Однажды комбат Вилен, он же “31-й”, обнаружил заминированный участок местности и поехал к саперам за миноискателем, который именовался “шваброй”. В роте был лишь солдат из хозвзвода.

— Швабру давай! — сказал комбат.

— Слушаюсь!

Солдат из хозвзвода не знал условного кода. Он принес швабру с половой тряпкой и ведро воды на всякий случай.

ЛАЗЕР ГЯЛДЫ!

С этой фразой связано несколько фронтовых историй, но одна, на мой взгляд, самая интересная. Ночью бойцы пробрались к азерским постам, заложили возле них взрывчатку и протянули провода к нашему посту. Направляя мощным фонарем луч света примерно в то место, где было заминировано, бойцы одновременно производили детонацию. Луч — взрыв, луч — взрыв...

Психологическое воздействие превзошло все ожидания. “Лазер гялды!”, — отчаянно взвыл командир азербайджанских позиций по рации. Азеры покинули свои посты и пустили слух, будто армяне применяют лазерное оружие...

ПАМИДОР УТОХ ТАНК

Лето 1994 года, район Воскепар — Воскеваз — Баганис. Батальон занял выгодные для обороны рубежи и закрепился. Азеры открыли интенсивный огонь по нашим позициям и селам из танков, БМП, минометов и пулеметов. Неподалеку в местности, называемой Арснакар, на горе стоял наш танк, но он не открыл ответный огонь. Связи не было. Виген Авагян с группой бойцов, укрывшись за огромным камнем, отстреливались из автоматов, а комбат Сашик Максудян поехал к танку. Машина забуксовала на крутом склоне, противник заметил командирский “Уаз” и немедленно перевел на него шквальный огонь. Комбату чудом удалось невредимым подняться наверх. Вместо того чтобы поддержать огнем батальон, которому танк был придан, танкисты поставили перед собой ящик помидоров и принялись их уплетать; за этим занятием их и застал комбат. Нерадивый командир танка получил подзатыльник, только после этого танк выехал из укрытия и выстрелил один раз. Этого оказалось достаточно, чтобы азеры прекратили огонь. Бойцы дали танку прозвище: “Памидор утох танк” (“Танк, который ест помидоры”).

Через несколько лет после войны Виген Авагян встретился по службе с одним из военнослужащих; вдруг тот объявил, что воевал вместе с ним.

— Я тебя не помню, — удивился Виген.

— Я был командиром танка, который стоял в Арснакаре летом 94-го...

— А-а-а! — вспомнил Виген и улыбнулся. — Памидор утох танк!

Бывший танкист покраснел как помидор и поменял тему разговора.

“МАТАХ”

Была ночь, лил проливной дождь. Хачик Оганян перепутал дорогу и, ничего не подозревая, заехал в азербайджанское село. На трассе стоял промокший пожилой человек с поднятой рукой. Хачик, пожалев его, притормозил, попутчик сел в машину и вежливо поздоровался:

— Салам алейкум!

Хачика словно кипятком ошпарило.

— Салам... — лихорадочно ответил он и, исчерпав свой азербайджанский словарный запас, присмотрелся к номеру проезжающей машины: АЗ...

Немного придя в себя, Хачик спросил азербайджанца по-русски:

— Ну, что вы имеете против нас, армян?!

Хачик был в военной форме, и мирный азер перепугался так, что чуть на ходу не выскочил:

— Ничего против армян не имею. Клянус чесны слова!

— Тогда покажи дорогу на Армению. Обманешь — пеняй на себя.

Приехав в Ереван, Хачик сделал “матах” (жертвоприношение): зарезал барана и раздал мясо близким и знакомым...

КУДА ПРЕШЬ, КОЗЕЛ?!

Во время боя на наш танк из-за поворота выскочила азерская БМП, едва успев затормозить. Танкисты сразу сориентировались, но стрелять в упор по такой цели нельзя: можно повредить ствол. Воспользовавшись замешательством противника, командир танка открыл люк, высунулся и закричал: “Куда прешь, козел?! Сдай назад! Еще! Ладно, хватит! — и тут же своему наводчику: — Огонь!”

Остались от БМП рожки да ножки.

НАУЧИ МЕНЯ

В штаб к Аркадию Тер-Тадевосяну прибыл священник Тер Григор. Он объявил, что каждое утро будет благословлять трапезу и отправился с Юрой Оганесяном на пост. Юра (“Двадцать шестой”) связался с епископом Паргевом:

— Ты кого нам прислал?! У нас же бойцов не хватает!

Тер Григор взял чей-то автомат, почистил его, заправил магазин, повесил оружие на плечо и пошел за Юрой на позиции. Юра говорит:

— Святой отец, твое оружие — крест. Оставь автомат в покое.

Пошли вдоль линии фронта; их заметил противник и открыл огонь, пришлось укрыться за деревом. Тер Григор распахнул рясу и достал из-за пояса пистолет ТТ. Юра опешил:

— Ну, ты даешь, святой отец!

В штаб Тер Григор вернулся вечером, пройдя пешком около трех километров по пересеченной местности, он устал и утром проспал завтрак вместе с благословением. В комнату к нему зашел Коммандос, разбудил и говорит:

— Научи меня, я сам буду читать эту молитву перед завтраком, а ты спи, сколько хочешь. Между прочим, мой дед был священником.

ОСОБЕННАЯ ЗЕМЛЯ

Благодаря усилиям Армянской ассамблеи Америки весной 1994 года в Карабах приехали жены американских конгрессменов (сами конгрессмены проявили политическую осторожность). Делегацию возглавляла Кэтрин Портер. Командование Армии обороны НКР представило гостьям образцы оружия американского и турецкого производства, захваченного у азеров, которое было получено из Турции в нарушение всех резолюций ООН и законов США. Кэтрин сделала видеосъемки и взяла с собой упаковки от американских снарядов, которыми бомбили мирное население Карабаха. Она выступила на специальных слушаниях в Конгрессе; ее доклад, а точнее страстная речь об отчаянной битве армян за свободу и независимость произвела столь сильный эффект, что законодатели запретили Белому дому оказывать официальную помощь Азербайджану...

Находясь в Карабахе, американки попросили отвезти их на самую отдаленную точку фронта. Их доставили в Матахис. Женщины были поражены мужеством простых деревенских парней, спокойных, молчаливых, которые взводом стояли против полка азеров. Один из ребят сказал:

— Это наша земля, земля наших предков. Нам отступать некуда. Погибнем, но останемся здесь.

Кэтрин подошла к брустверу, достала пакет и стала насыпать в него каменистую почву. Заметив удивленные взгляды окружающих, она совершенно серьезно пояснила:

— Я собираюсь дать вашу землю на химический анализ. В ней непременно есть что-то особенное, раз вы так самоотверженно сражаетесь за нее...

ЛИСЕНОК

Оник, проезжая через лес, заметил возле дороги лисенка. Тот едва держался на своих тоненьких ножках. Оник остановил машину, выстрелил и промазал; он стрелял, пока не израсходовал два магазина: лисенок стоял как заговоренный и дрожал от страха...

Пораженный боец поехал дальше. Возле дороги Оник увидел плакат советских времен: “БЕРЕГИТЕ ПРИРОДУ — МАТЬ ВАШУ!”

ТАЗИК

Монтэ вошел в казарму в тот момент, когда бойцы пили, наливая спирт из канистры. Монтэ отобрал ее и стал выливать спирт в окно. Вдруг послышался странный звук. Монтэ высунулся из окна, смотрит, — кто-то подставил тазик...

ТАЙНИК

Бойцы Монтэ спрятали канистру со спиртом в его “Уазе” под сиденьем и время от времени незаметно вытаскивали ее... Монтэ тщетно искал выпивку и никак не мог найти.

ЯЗЫКОВЫЕ БАРЬЕРЫ

В 1992 году в Ереван приехала группа японских тележурналистов. Они направились в Степанакерт с целью снять документальный фильм о борьбе карабахского народа за самоопределение. Там они узнали о Монтэ Мелконяне — патриоте, талантливом командире, интересном, необычном человеке и поехали в Мартуни. Монтэ принял их в штабе. Японец начал вежливо говорить. С ним было два переводчика: один переводил с японского на английский, другой — с английского на армянский. Монтэ внимательно и с уважением выслушал текст на японском, затем на английском и на армянском. После небольшой паузы он ответил на чистом японском. У тележурналистов из Страны Восходящего солнца и переводчиков от неожиданности округлились глаза.

Тут мы сделаем небольшой экскурс в прошлое. В пятнадцатилетнем возрасте Монтэ как одного из лучших учеников его калифорнийской школы отправили в Японию, где он прожил больше года. Монтэ изучал японский язык, знакомился с культурой и традициями страны, занимался японскими боевыми искусствами кэндо и каратэ, изучал кодекс чести воина “Бусидо” и китайское “Семикнижие”, в частности “Трактат о военном искусстве” Сунь-цзы, ставший впоследствии его настольной книгой. Кстати, иногда в Карабахе, записывая какие-то секретные сведения, он пользовался иероглифами, вспоминая времена своей “самурайской” юности.

— Вы говорите как настоящий японец! — заметил один из тележурналистов. — Где научились?

— В городе Микиши, неподалеку от Осаки, — ответил армянский командир потрясенным гостям.

Беседа пошла без переводчиков.

МАЙОР КАКОЙ-ТО

Генерал-майор Тер-Тадевосян проходил мимо военного училища имени Монтэ Мелконяна. Начался проливной дождь, генерал зашел на КПП и попросил помощника дежурного:

— Посижу у тебя, пока дождь утихнет.

Коммандос был в потертом камуфляже; полевые генеральские погоны с небольшими звездами...

Солдат, подняв телефон, доложил дежурному:

— Тут майор какой-то хочет в дежурном помещении дождь переждать...

На снимках: Командос и генерал Зиневич; Монте; труженики, они же герои войны

http://www.nv.am/lica/24956-svetlaya-storona-voyni

[sevar]

[u-2]

Долгий след войны...

20 февраля армянство отметит 25-летие карабахского движения, приведшее к образованию суверенного Арцаха. Значение этого события, знакового для национальной истории, невозможно переоценить. О Карабахе, об освободительной войне карабахцев, о борьбе за независимость написано немало. Одним из главных очевидцев, участников Арцахской войны был писатель-публицист Зорий БАЛАЯН. Завтра, 10 февраля, — день рождения Зория Гайковича. Пользуясь случаем, “НВ” и ее читатели рады поздравить нашего дорогого автора и пожелать ему крепкого здоровья и неугасимой балаяновской энергии — физической и творческой. Его энергия нужна нашему народу.

Замечательная книга Балаяна “Между адом и раем” создавалась буквально в окопах, часто под грохот боя. В предисловии к ней автор признается, что в годы карабахской эпопеи он написал куда больше, чем за всю его прежнюю жизнь. “Карабахский период, — пишет Зорий Балаян, — принес мне второе дыхание. Теперь я работал день и ночь, не расставаясь с блокнотом. Не думая ни о каких законах жанра, делал то, что нужно было делать в конкретный период в конкретной ситуации, часто раскрывая образы моих героев отдельными штрихами и этюдами”.

Книга Зория Балаяна имеет подзаголовок — “Карабахские этюды”. Почти на каждой из более чем 400 страниц множество имен, с которыми автор встречался во фронтовых окопах, на командных пунктах, в госпиталях, в больницах Еревана, в штабах, в кабинете и т.д. Есть имена, которые встречаются довольно часто. Среди них имя действующего президента Армении Сержа Саргсяна, в те годы председателя Комитета обороны НКР.

Стало своеобразной традицией, что “НВ”, готовя публикации, связанные с Карабахом, часто использует материалы из книг Зория Балаяна. На сей раз юбилей карабахского движения совпал с предвыборной кампанией президентских выборов. Публикуя отрывки из книги “Между адом и раем”, мы обратились к автору с просьбой ответить на один-единственный вопрос: “Что вы хотели бы сказать избирателям?”. “Если очень коротко, то скажу, что согласно статьи 55 (часть 12) Конституции Армении президент Армении является Верховным главнокомандующим. Это значит, мы избираем не только президента, но и Верховного главнокомандующего. И сегодня, когда Азербайджан денно и нощно бряцает оружием, надо об этом помнить действенно”, — ответил Зорий Балаян.

Предлагаем отрывки из книги “Между адом и раем”, а также из книги о легендарном карабахском докторе-хирурге, всеобщем любимце Валерии Марутяне (1943-1998). Только в годы войны он со своей бригадой врачей провел почти 11 тысяч операций и спасли тысячи жизней. Все это стало возможно благодаря его усилиям по созданию впервые в армянской армии военно-медицинской службы и военно-полевой хирургии Арцаха. С таким предложением-письмом Валерий Марутян обратился к командующему Армией самообороны Сержу Саргсяну. Вскоре командующий узаконил его предложение...

“СЕЙЧАС ПОЛЕГЧАЛО. СЕРЖ ПРИЕХАЛ. НА ДУШЕ СТАЛО СПОКОЙНЕЕ”

...На командный пункт приехал Председатель Совета Министров НКР Олег Есаян, одетый в камуфляжную форму. В момент кратковременного затишья Олег купил козленка, и, пока шел бой, сварили хашламу. Как заправский хозяин, Олег угощал всех вкусным мясом, весело шутил, рассказывая карабахские байки.

В воздухе появился истребитель, и знакомая команда вновь разбросала всех по сторонам. Никогда не мог предположить, что рослый, похожий, как в Арцахе говорят, на чартарский телефонный столб Олег может бежать, словно горный козел, перепрыгивая через кусты. Потом он разозлился: “Если этот проклятый Су-25 еще раз появится в небе, я бежать не буду, отвечу ему презрением”. Военный истребитель-бомбардировщик Су-25 за два захода успел сбросить бомбы на Степанакерт, Каринтак, Авдур и Мюришен, где и так уже поработали вертолеты Ми-24.

Что же двигало летчиками из СНГ, кроме мотора самолета? Неужели те триста долларов, которые были обнаружены в кармане у одного из сбитых парней, откровенно обманутых судьбой и страной. К вечеру Командос, который в шутку и всерьез называл меня комиссаром, попросил, чтобы я срочно отправился в город и передал Сержику (министру обороны НКР Сержу Саргсяну) то, что нужно. Я поехал в город одетый в зимний камуфляж, не подумав о том, что в таком виде меня можно принять за пижона. Уж чего я боюсь в жизни — даже невзначай походить на пижона. Я ведь, презрев кокетство, прекрасно сознаю, что все наши жители знают меня в лицо. И знают, что я человек сугубо штатский. Не станешь же объяснять каждому, что накануне ты взял у министра внутренних дел Арцаха А.Исагулова его форму с зимним бушлатом потому, что ночь на командном пункте придется проводить под холодным открытым небом. На меня действительно обращали внимание, когда я вылез из машины и направился к зданию, где находился Сержик Саргсян.

Карабахское подполье нельзя представить без Сержа. И позже я напишу о нем. Пока лишь скажу, что родился он в Арцахе, живет в Арцахе, семья его — в Арцахе.

Этот невысокого роста парень в очках (так назовем, чтобы подчеркнуть нашу разницу в возрасте) всерьез озабочен одним — проблемами боеспособности нашей молодой армянской армии. Скажу лучше словами Командоса: “Сейчас полегчало. Серж приехал. На душе стало спокойнее”. Аркадию Тер-Тадевосяну не откажешь в объективности...

Я слушал Сержа и думал о том, как жизнь меняет людей. Я не считаю, что Сержик сделал великое открытие: чем больше территорий, нашпигованных огневыми точками, тем меньше линия фронта. Наверное, в разных географических местах эта закономерность проявляется по-разному. Но Серж изучает свою, а не чужую географию, свой, а не чужой фронт. И озабочен тем, как высвободившиеся войска использовать на других направлениях.

Иногда я думаю, как сложилась бы судьба Сержа, если бы не Карабахское движение. И прихожу к мысли, что талантливый этот человек, может, и поднялся бы по партийной или правительственной линии на одну-другую ступеньку, но вряд ли в тех условиях сполна проявились бы его недюжинные способности, как это происходит сейчас.

* * *

...Чем больше я беседовал с подпольщиками, тем труднее становилось писать о них, о феномене карабахского движения. Я знаю многих наших подпольщиков. Одних — очень хорошо, других — не очень. Живых и мертвых. Может, незнаком с кем-то из совсем молодых исполнителей той или иной операции, но зато прекрасно понимаю, что все они сделали то, без чего не было бы ни Шунги, ни возрождения Духа народного, ни уничтожения в самом народе зловещего синдрома жертвы. Потому, как бы ни было тяжело, надо писать об этом феномене.

Бывшие подпольщики не очень охот

но вступают в диалог. Серж Саргсян, например, просто честно признался:

— Я не хочу говорить на эту тему. И вот почему. С одной стороны, понятное дело, не все детали помнишь. С другой — есть опасение, что из-за проклятого субъективизма может получиться так, что роль одного преуменьшишь, другого — переоценишь. Вот я и думаю: лучше не трогать эту тему. Всю правду ведь никто не выложит, тем более что многие операции разрабатывались и проводились в глубокой тайне в отдаленных районах. Претворялись в жизнь часто неизвестными деревенскими парнями. Некоторых из них, наверное, уже нет в живых.

Понимая Сержа, я не во всем с ним соглашаюсь. Умолчать — потому что имеются субъективные и объективные причины, — значит, сознательно оставить незаполненными страницы собственной истории, вырвать их из летописи карабахского движения.

Правда, у Сержа есть один неопровержимый аргумент: многие операции проводились в сельской местности в строгой секретности. Следовательно, информацию нужно собирать на местах. Как я понимаю, не откладывая в долгий ящик, надо уже сейчас готовиться к организации путешествия по Арцаху.

* * *

...С Сержем Саргсяном мы совершили поездку по частям и подразделениям армии Арцаха. Короткое построение. Несколько слов перед строем. И после команды “вольно!” — беседа по душам. Всюду одно и то же: нет формы. Армия плохо одета. А без формы трудно требовать соблюдения дисциплины. Министр обороны НКР чуть ли не перед каждым строем обещал, что в течение месяца будет форма. Армия будет одета.

Я удивился таким самонадеянным обещаниям Сержа. Мне казалось, что это о нем кто-то заметил: “Жизнь человека — вот его характер”. Слышал, как о нем говорили люди, хорошо его знающие: истинно мягким может быть только человек с твердым характером. Помня об этом, я удивлялся его, как мне показалось, несерьезным обещаниям.

Через несколько дней Серж вместе со своим заместителем А.Абкеряном вылетел в Москву. Вскоре туда отправился и я. На этот раз со мной полетели жена и сын. Раньше я очень любил бывать в Москве. Но сейчас, в постперестроечную пору, Москву переношу мучительно тяжко. Хорошо хоть, там есть много друзей. А то как выдержать московскую атмосферу рыночной эпохи? Может, потом все выправится и на лике города опять появится добрая улыбка...

День и ночь мы с Сержем работали, и я пристально наблюдал за ним. Внешне был спокоен. Даже тогда, когда с кем-нибудь говорил раздраженно. Во время разговора Серж вел записи, видимо, чтобы потом контролировать сроки. Сумел создать систему связи, при которой четко и регулярно успевал поговорить с десятком человек из Степанакерта. Разъезжал по областям и районам России, но было впечатление, что все время оставался в Москве. Каждый телефонный звонок фиксировался на бумаге, и по возвращении в гостиницу Серж первым долгом садился за телефон.

Я вошел в его деловой ритм. И могу сказать, что к концу месяца первая большая партия обмундирования была отправлена в Арцах. О том, какие мытарства приходилось переживать — не хотелось бы говорить. Это — отдельная тема. Организационно помогали представители армянской общины, но больше всех — Серж Джилавян, президент концерна “Гоар”. За месяц до этого Джилавян с большой группой людей приехал в Карабах. Я возил его по районам, организовал встречи с фронтовиками на передовой. Теперь он изрядно нам помог.

Министр обороны выполнил свое обещание, данное армии. Я был по-настоящему счастлив. “Надо сказать, что мы так долго задержались в этот раз в Москве, что в Степанакерте уже пошли разные толки: мол, с кем это столько времени воюет министр обороны в Москве? Уж не решил ли он там остаться? Удивительная штука жизнь... Именно поэтому я рассказываю о том, как добивался Серж выполнения своего обещания. В те дни я переживал за него, узнав о странных этих толках.

* * *

Кабинеты министра обороны Сержа Саргсяна и командующего армией Самвела Бабаяна находились напротив друг друга в здании, переоборудованном под штаб армии. Днем я ездил по позициям. Вечером, возвращаясь, непременно заходил в госпиталь, где часа два проводил с врачами и ранеными, а потом допоздна торчал в штабе. Одно наслаждение было смотреть на то, как эти ребята размышляли вслух над оперативной картой. Часто в кабинете министра собирались командиры полков. Иногда по два, три человека уходили в смежную с кабинетом небольшую комнату и подолгу там секретничали. Никто не смел в такие минуты войти к ним.

Вот над большой картой, расстеленной на столе как скатерть, мудрит спокойный Серж. Я спрашиваю:

— Над чем работаешь?

— Решить хочу одну задачу. Задачу, которую нельзя не решить.

— Я знаю, о чем речь. Речь о том, что нужно действовать. Мы как на ринге. Опустил руки — получил нокаутирующий удар в челюсть.

— У меня более конкретная задача. Сделать так, чтобы относительно увеличить число воинов.

— Как это — относительно?

— Это когда сокращаешь линию фронта и тем освобождаешь некоторое число постов и соответственно количество позиций, окопов и главное — солдат. Вот смотрите, — министр провел карандашом по Мравскому хребту на севере Кельбаджарского района, — вот, если перекрываешь поступление помощи на юг, если потом ликвидируешь все огневые точки Кельбаджарского района, то избавляешь себя от необходимости держать войска на северо-западной границе республики.

“АМБИЦИИ ТУТ НЕУМЕСТНЫ”

...В сущности мы не знали, кого представляем: гражданское или военное здравоохранение. В штабе сказали, что создание отдельного медико-санитарного батальона пока невозможно, и следует подготовить структуру из не более сорока человек. С другой стороны, руководство здравоохранения не желало, чтобы военно-медицинская структура входила в армию. Меня вызвали в облздравотдел и предложили отказаться от создания военно-медицинской структуры, иначе все будем уволены. “Вы не будете получать зарплаты”. Эти люди были моими друзьями. Я не понимал, почему они не понимают. Ведь со взятием Шуши война не кончилась...

Еще до шушинской операции я писал Сержу Саргсяну и Артуру Мкртчяну, что без базовой основы и военной дисциплины нельзя обеспечить медицинскую помощь армии, что следует создавать военно-медицинскую службу. Энтузиазм энтузиазмом, но никто не имеет права приказывать гражданскому врачу делать опасную для жизни работу. Только вступив в ряды армии, будешь обязанным выполнять приказы командования. Логика жесткая, но единственно приемлемая в условиях навязанной нам войны.

Я сказал руководителям облздравотдела, что амбиции тут неуместны. И если по отношению к тем, кто добровольно перейдет в госпиталь, будут приняты дисциплинарные меры, я доложу командованию. Советская военно-медицинская доктрина в наших условиях не срабатывает. Она разрабатывалась для страны, которая имела все возможности для ее реализации — кадровое, финансовое, транспортное, материально-техническое обслуживание. В этой концепции предусматривались варианты мирного и военного времени. Вся страна — “от Москвы до самых до окраин” — состояла из резервистов, и в любой час каждый мог быть призван и направлен туда, где есть нужда. Спецсклады ломились от лекарственных и перевязочных запасов.

Мы должны были продумать свою концепцию, исходя из своих условий и возможностей, из специфики своего достаточно сложного положения.

В письме председателю Комитета обороны НКР Сержу Саргсяну я изложил те моменты, которые считал основополагающими. Вот это письмо.

Принципы организации военно-медицинской службы и военно-полевой хирургии в Арцахе.

Лечебно-эвакуационное обеспечение раненых в Советской Армии осуществляется на основе системы этапного лечения с эвакуацией по назначению, существенной чертой которой является единство процессов лечения и эвакуации. Этот принцип оправдал себя и не вызывает возражений. Однако на его реализацию необходимо выделение огромных средств, что под силу богатому государству.

Эта военная доктрина представлена в виде единого механизма, и любое отклонение в схеме может свести на нет сам лечебно-эвакуационный процесс. Полезность этой доктрины очевидна, когда в боевые действия вовлечены десятки и сотни тысяч солдат. Каждый этап при этом, а их много, требует такой оснащенности и такого количества исполнителей, создать и обеспечить которые в наших условиях реально невозможно (медиков, санитаров, инструкторов, техников и прочего персонала в необходимом количестве попросту не набрать).

В нашей области лечебные учреждения маломощные, они имеют слабую материально-техническую базу, в большинстве своем дислоцированы в полуразрушенных зданиях.

Чтобы следовать классической советской военной доктрине, необходимо быть крупной военной державой, способной взять на себя огромные затраты на выполнение этих задач. Даже такие богатые страны, как США и бывшая ФРГ, придерживаются иных принципов в военно-полевой хирургии.

Нам необходимо трезво и реально оценить свои сегодняшние возможности. С трудом удалось создать свою систему самообороны, причем за счет не столько госвложений и помощи, сколько благодаря самоотверженности и знаниям людей, взявшихся за это дело. Так или иначе, наша армия находится на стадии своего становления. С ней должны становиться и военная медицина, приспосабливая свои структуры к ее потребностям. При этом мы, несомненно, должны брать во внимание особенности географического расположения и ландшафта нашего края, состояние существующих дорожных коммуникаций и т.д. Нам необходимо создавать свою медицинскую службу, используя не всю существующую классическую модель, а лишь те положительные ее элементы, которые приемлемы и реально осуществимы в условиях Арцаха.

В классической доктрине рекомендуется размещать пункты ымедпомощи на таком расстоянии от линии фронта, чтобы обеспечить оказание помощи в первые 3-4 часа после ранения. В сущности весь периметр Арцаха представляет собой сплошную линию фронта, за 3-4 часа можно проехать из одного конца в другой. Однако, к сожалению, нередки случаи, когда доставка раненого только с одной высоты затягивается на 3-4 часа и даже сутки. Американцы во Вьетнаме добились эвакуации раненых из любой точки на этап оказания квалифицированной помощи в течение первых двух часов благодаря вертолетам. Какой же, на мой взгляд, представляется военная медицина у нас в Арцахе в период организации нашей армии (имею в виду хирургическую службу)?

Посмотрим на карту Арцаха: это 4,5 тыс. кв.км. Насколько целесообразно создавать на такой маленькой территории столько этапов, и незачем раненому по пути своего следования 5 раз попадать на такие уровни. В наших условиях лучшей представляется система, в которой будут функционировать лишь два этапа: этап первой помощи и второй этап. При этом первый этап максимально приближается к местам боевых действия, что позволяет принять раненых в течение первых 30 минут и не более часа. С этого этапа доставка осуществляется на санитарной машине. Уже на первом этапе производятся все неотложные мероприятия первой врачебной помощи, которые продолжаются в процессе транспортировки на второй этап.

Второй этап — это уже выездная бригада в составе хирургов, анестезиолога, травматолога, сестер и др. специалистов, которая разворачивается также максимально близко от первого этапа и доставка к нему во времени не должна превышать одного часа. На этом этапе производятся оперативные вмешательства тем раненым, у которых отсрочка может привести к смерти. Если обстановка позволяет, разворачивается полевой госпиталь. Даже самые крупные боевые действия в наших условиях позволяют двумя операционно-перевязочными машинами с хорошо оснащенными бригадами справиться с этой задачей. Необходимо лишь, чтобы машины были в состоянии ездить по всем направлениям.

Все функции по оказанию квалифицированной и некоторых видов специализированной хирургической помощи берет на себя хирургический госпиталь, в котором должна быть сконцентрирована помощь всем категориям раненых. Большой проблемой для нас является организация специализированной нейрохирургии. Для создания этой службы требуются высококвалифицированные специалисты, которых даже в Армении сегодня насчитываются единицы. Спинальные больные после оказания квалифицированной помощи подлежат эвакуации в Ереван. Госпиталь должен быть оснащен хорошим санитарным транспортом, кадрами, санитарами, чтобы быть в состоянии обеспечивать боевые операции минимум в трех направлениях. На сегодня эта задача уже реально выполнима. Госпиталь должен взять на себя функции подготовки санинструкторов рот, он же обязан оснастить каждого бойца индивидуальной аптечкой, укомплектованной медикаментами и перевязочными материалами, применительно к нашим условиям, позволяющие оказать первую помощь на поле боя. По мере создания батальонов будут создаваться и БМП.

Конечно же, военная медицина — это не только военно-полевая хирургия. Здесь не затронуты службы, которые также крайне необходимы: эпидемиологическая, бактериологическая, токсикологическая и другие. Работа по созданию этих служб начнется практически с нуля, так как отсутствует соответствующая база.

Анализ последних боевых операций с 12 июня 1992 года, которые имели широкую географию, в медицинском аспекте доказал жизнеспособность приведенной модели. Госпиталь принял свыше 1200 раненых, направил в районы боевых действий 4 бригады: 3 бригады первого этажа — в Аскеранском, Мартунинском, Сырхавендском направлениях и бригаду второго этапа — в Мардакертском направлении.

Свыше 90% раненых, поступивших в госпиталь, прошли через эти этапы. В самом госпитале произведено около 150 крупных оперативных вмешательств.

Мы предлагаем, конечно же, наличие недоработок в организации службы и в предлагаемой ее модели. Однако надеемся, что процесс самого становления службы поможет ее усовершенствованию. И нет сомнения в том, что при создании собственной армии в ее современном понимании военная медицина легко обретает свою обновленную классическую модель.

Начальник медслужбы

Сил самообороны НКР

Марутян В.Е.

На снимках: после боя; Серж Саргсян и Монте; Зорий Балаян и Валерий Марутян

http://www.nv.am/lica/25453-dolgiy-sled-voyni

[СолнЫчка]

ՄԻ ԼՈՒՍԱՆԿԱՐԻ ՊԱՏՄՈՒԹՅՈՒՆ

Ինտերնետում ուշադրությունս գրավեց մի լուսանկար` տարեց կինը գորովանքով գրկել էր զինվորականի հագուստով մի երիտասարդ տղամարդու։ Լուսանկարը մակագրություն ուներ. «Ադրբեջանցի տատիկը և հայ ազատամարտիկը»։ Ես տարածեցի լուսանկարը Facebook ցանցով և խնդրեցի տեղեկություն հաղորդել լուսանկարում պատկերված անձանց մասին։ Շուտով ինձ գրեց Ստամբուլի համալսարանի պատվելի դասախոս, հայազգի Ալբեր Քեշիշը։ Նա ասաց, որ ազատամարտիկը իր դասընկերն է` Սարգիս Հացպանյանը, որը Արցախյան պատերազմի մասնակից է։ Եվ ահա Սարգիս Հացպանյանն իմ աշխատասենյակում է և պատմում է հայտնի լուսանկարի հետաքրքիր ու սրտառուչ պատմությունը։

-Ե՞րբ է ստեղծվել այս լուսանկարը, ի՞նչ պայմաններում…

-Լուսանկարին ավելի ուշ կանդրադառնամ, փոքրիկ նախապատմությունից հետո։

1993-ի ապրիլին էր, Քարվաճառի ազատագրության օրերին։ Քարվաճառում հարյուրավոր խաղաղ բնակիչներ կային` հիմնականում ծերեր, երեխաներ և կանայք։ Տղամարդիկ, զինվորականները և ռազմիկները փախել էին` անզեն մարդկանց թողնելով անօգնական։ Մոտեցանք դռան շեմին նստած կանանց խմբին, և ես թուրքերեն ողջունեցի նրանց։ 80-ն անց ծեր կինը հանդիմանանքով նայեց վրաս ու ասաց. «Ինչո՞ւ այսքան ուշացաք։ Հայերը շուտով քաղաք կմտնեն։ Մերոնք ասացին` մենք գնում ենք, որ ձեզ համար ուղղաթիռներ ուղարկենք։ Իրենք թռան ու մեզ թողեցին այստեղ… տղամարդիկ փախան, կանանց թողեցին»։

Ես հասկացա ամեն ինչ։ Ադրբեջանուհին մեզ յուրայինի տեղ էր դրել։

-Հայերն արդեն եկել են,- ասացի ես։

Ռազմագերիների պատասխանատուն ես էի։ Բոլորը խիստ հրահանգված էին հարգալից լինել խաղաղ բնակչության հետ։ Մենք հավաքեցինք մարդկանց, տեղավորվեցինք Քարվաճառի երկու շենքերում, ինքս անձամբ զրուցեցի նրանց հետ և բացատրեցի, որ իրենց կյանքն ու պատիվը պաշտպանված է այստեղ, քանի որ մեր կռիվը մեր դեմ զենք հանած թշնամու դեմ է և ոչ խաղաղ բնակչության։ Որ, ի տարբերություն ադրբեջանցի ռազմիկի ու զինվորականի, մենք զենք չենք բարձրացնում անզեն մարդու վրա, չենք խոշտանգում նրան, չենք վիրավորում մարդկային արժանապատվությունը։ Եվ իրենք որոշ ժամանակ անց անվնաս կճանապարհվեն մոտակա քաղաքը` Գանձակ (Կիրովաբադ)։

-Նրանք հավատացի՞ն… Ինչպե՞ս կարող էին հավատալ հայերի խոստումներին, եթե յուրայինները չէին կատարել իրենց խոստումը, փախել էին առանց հետ նայելու` իրենց ծնողներին, կանանց, երեխաներին թողնելով բախտի քմահաճույքին։

-Սկզբում, իհարկե չհավատացին, շատ վախեցած էին։ Մենք գնացինք մոտակա գյուղերը և բոլորին բերեցինք Քարվաճառ։ Գյուղերից մեկում հանդիպեցինք զարհուրելի տեսարանի։ Մի վիրավոր կին խնամում էր իր մահամերձ աղջկան։ Աղջիկը գրեթե արյունաքամ էր եղել։ Անկեղծ ասած, սկզբում ինձ թվաց, թե մերոնք են վիրավորել նրանց, շատ բարկացա, բայց քիչ անց կինը փարատեց զայրույթս. պարզվեց` ամուսինն է գնդակահարել կնոջն ու աղջկան, որ «հայերի ձեռքը» չընկնեն, իսկ ինքը փախել է։ Մենք անմիջապես ուղղաթիռ խնդրեցինք և երկուսին էլ տեղափոխեցինք Վարդենիս։ Մեր բժիշկները երկուսի կյանքն էլ փրկեցին։ Աղջիկը շատ ծանր վիրահատության ենթարկվեց… Այս ամենը եղավ ռազմագերիների աչքի առաջ։ Նրանք ապշած էին.. Նրանց մեջ կար մի կին, որ տարբերվում էր մյուսներից։ 81-ամյա Շեյխա խանումը։ Բոլորը մի առանձնակի ակնածանք ունեին նրա հանդեպ։ Շեյխա խանումը բանաստեղծ էր, աշուղ, բանասաց։ Սուր միտք ուներ, ճարտար լեզու ու բնատուր փիլիսոփա էր։ Ես սիրում էի զրուցել նրա հետ։ Ասում էր` էս կռիվը մեր երկու ժողովուրդների կռիվ չէ, մենք սիրում ենք հայերին, մենք բոլորս էլ գիտենք, որ սա հայերի երկիրն է, ամենուր հայկական գերեզմաններ են, խաչերով զարդարված քարեր, ամենուր հայկական մշակույթի հետքեր են։

-Դե, չի բացառվում, որ շողոքորթում էր… վախից…

-Սկզբում` գուցե, բայց հետո` ոչ։ Որովհետև մենք, իրոք, շատ վեհանձնաբար վերաբերվեցինք նրանց։ Սնունդը քիչ էր, չէր հերիքում, մենք օրը մեկ անգամ էինք սնվում, բայց ռազմագերիներին ապահովում էին ալյուրով, մթերքով։ Նրանք հաց էին թխում, ուտելիք էին պատրաստում ու հրավիրում էին մեզ… Այդ նույն ժամանակ ադրբեջանցիներն աշխարհով մեկ տարածում էին, որ Քարվաճառում սոսկալի սպանդ է, որ հայերը մորթում, խոշտանգում են խաղաղ բնակչությանը։ Եվ ահա Ֆրանսիայից ժուռնալիստներ եկան Քարվաճառ։ Երկուսը հայ էին` լուսանկարիչներ Զավեն Խաչիկյանը և երջանկահիշատակ Ռուբեն Մանգասարյանը… Նրանք բազմաթիվ լուսանկարներ արեցին, զրուցեցին ադրբեջանցիների հետ, տեսագրեցին. խոսեց նաև Շեյխա խանումը։ Նա ասաց, որ հայերը այստեղ յուրայիններից ավելի ջերմ են։ Որ իր տղաները փախան` թողնելով իրենց մորը անպաշտպան, իսկ ահա այս հայ տղաները որքան հոգատար էին իր և մյուսների հանդեպ։ Կուզեի այսպիսի տղաներ ունենալ` ասաց Շեյխա խանումը մատնացույց անելով մեզ և առաջին անգամ բերանից թռցրեց, որ որդին Քարվաճառի ոստիկանապետն է, բայց փախավ, մորը թողնելով։ Եվ ահա Զավեն Խաչիկյանը այդ զրույցի ընթացքում աննկատ լուսանկարել է մեզ…

-Դուք քանի՞ տարեկան էիք այդ ժամանակ։

-30։ Եվ ահա Ֆրանսիայի «Libration» թերթը հրապարակում է այս լուսանկարը և գրում, որ ադրբեջանցի կինը Ֆրանսիայից եկած հայ կամավորականին ավելի է սիրում, քան իր որդուն, նաև տպագրվում է հոդված` հրապարակելով ադրբեջանցի ռազմագերիների խոսքը հայերի բարյացակամ և մարդկային վերաբերմունքի մասին։ Դրանից մեկ օր հետո հոդված է տպագրում նաև թուրքական «Milliyet» թերթը և գրում, որ տասնյակ հազարներով խաղաղ բնակիչներ Քարվաճառում ենթարկվում են սպանդի։ Զետեղում է նույն այդ լուսանկարը, մակագրությամբ` ադրբեջանցի տատիկը գրկում-համբուրում է իր թոռնիկին (ինձ), և ասում` գնա քո մորթված ու անարգված հարազատների վրեժը առ հայերից։ Փարիզում ընկերներիցս մեկը տեսնելով «Milliyet»-ի առաջին էջում իմ մեծադիր պատկերը, գնում է թերթը և զարմանքով տեսնում, որ իր ընկերոջը` Սարգիս Հացպանյանին, թուրքերը ներկայացրել են որպես ադրբեջանցի… Նա այդ նույն ժամանակ բախտի բերմամբ գնում է նաև «Libration» թերթը և տեղեկանում լուսանկարի իրական պատմությանը։ Ու որպես թուրքերի ստախոսության ու զրպարտանքի ցայտուն օրինակ, այս երկու թերթերը միասին ուղարկում է Եվրախորհուրդ։

-Ի՞նչ եղան Քարվաճառի ռազմագերիները։

-Մենք մոտ 20 օր ապրեցինք միասին։ Նրանց Կիրովաբադ ճանապարհելուց առաջ հորդորեցինք գնալ իրենց տները, վերցնել իրենց թաքցրած թանկարժեք իրերը, հավաստիացնելով, որ մենք ոչինչ չենք խլի իրենցից։ Մենք` հայերս, ճակատագրի բերումով հաճախ ենք ստիպված եղել թողնել մեր հարստությունն ու հեռանալ մեր տներից, մենք արյան մեջ ունենք այդ ցավը և չենք նմանվի թուրքերին։ Անհեթեթության հասնող տեսարան էր. մեզանից բաժանվելիս ադրբեջանցիները արտասվում էին, փաթաթվում էին մեզ ու լաց էին լինում… Նրանց անվնաս, ապահով ճանապարհեցինք Կիրովաբադ։

…Հետո իմացանք, որ երբ արտասահմանցի լրագրողներ են եկել Կիրովաբադ, որպեսզի հարցուփորձ անեն, թե ինչպես են վերաբերվել հայերը նրանց հետ։ Հակառակ բոլոր զգուշացումներին և սպառնալիքներին, Շեյխա խանումը պատմել է ճշմարտությունը։ Ասել է, որ հայերը Քարվաճառում ավելի լավ էին վերաբերվում իրենց, քան ադրբեջանցիները` Կիրովաբադում։

Տարիներ անց, երբ պատերազմն արդեն ավարտվել էր, մեր օդանավակայանում տեսա այս նույն նկարը ահռելի մեծությամբ ցուցապաստառի վրա… Հետաքրքրվեցի և իմացա, որ Միջազգային Կարմիր խաչը այս լուսանկարը համարել է մարդասիրություն խորհրդանշող տարվա լավագույն լուսանկար և միլիոնավոր տպաքանակով տարածել բոլոր այն երկրներում, որտեղ Միջազգային Կարմիր խաչը ներկայացված է։

-Նաև փաստագրական ֆիլմ է նկարահանվել այս լուսանկարի առնչությամբ։

-Այո՛, կինովավերագրող Ֆրեդերիկ Թոնոլլին ֆիլմ նկարեց։ Նա եկավ Հայաստան, գտավ ինձ, հետո գնաց Ադրբեջան… Նրա ֆիլմը բազմաթիվ միջազգային մրցանակների արժանացավ։ Ֆրեդերիկ Թոնոլլին մորական կողմից հայ էր, բայց սկզբում մեկ բառ անգամ չէր խոսում հայերեն։ Հետագայում այնքան կապվեց Հայաստանին, որ վերջին այցելության ժամանակ հայերեն էր խոսում և ասում էր, որ ինքը էությամբ հայ է։ Որ շփվելով հայերի ու Հայաստանի հետ, հասկացել է, որ իր արյան ու գենի մեջ գերիշխում է հայկականությունը։ Հետագայում նա էլի ֆիլմեր նկարեց Հայաստանի և Արցախի մասին, մի խոսքով` դարձավ Հայաստանի նվիրյալ ու Հայաստանի մասին աշխարհին պատմելը դարձրեց իր առաքելությունը։

«Շարմ» ընկերությունը նույնպես նկարահանել է մի վավերագրական ֆիլմ, ուր այս լուսանկարի պատմությունն ամբողջությամբ ներկայացվել է։

Ֆիլմ է նկարահանել նաև «Ինտերնյուզը», Գարեգին Խումարյանը և մի վրացուհի համատեղ նկարահանեցին «Մոր ձեռքերը» վերնագրով ֆիլմը, որ նույնպես արժանացել է մրցանակների։

-Ի՞նչ շեշտադրում ունի ֆիլմը…

-Մայրը, ինչ ազգից էլ լինի, մնում է մայր, ու կարող է իրեն որդիաբար վերաբերվող տղայի հանդեպ մայրական զգացում տածել։ Այն ձեռքերը, որ պատերազմի ժամանակ փարվել էին հակառակորդի զինվորին, մոր ձեռքեր էին` մայրական ջերմությամբ, քնքշանքով ու սիրով լի։

Մի օր 4-րդ դասարանում սովորող աղջիկս եկավ տուն ու ասաց, որ իրենց գրականության դասագրքում Պարույր Սևակի «Մոր ձեռքերը» բանաստեղծության հարևանությամբ զետեղված է իմ և ադրբեջանցի տատիկի լուսանկարը։ Տեսնելով լուսանկարը` աղջիկս ուսուցչուհուն ասել էր, որ նկարում իր հայրն է, սակայն ուսուցչուհին չէր հավատացել։ Հաջորդ օրը աղջիկս այդ նկարը տարավ դպրոց։ Հետո դպրոցի տնօրենը հրավիրեց ինձ, հանդիպում կազմակերպեցին դպրոցականների հետ… Վրացուհու ֆիլմը ավարտվում է Պարույր Սևակի «Մոր ձեռքերը» բանաստեղծության ընթերցանությամբ։ Իմ Մարիամն է կարդում` աղջիկս։

ԳԱՅԱՆԵ ՊՈՂՈՍՅԱՆ

Հ.Գ. Սարգիս Հացպանյանը ծնվել է Կիլիկիայի Ալեքսանդրետ քաղաքում։ Հետո տեղափոխվել են Ֆրանսիա։ Նա Ֆրանսիայի ազգային հերոս Միսաք Մանուշյանի քրոջ` Հռիփսիմեի թոռն է։ Մասնագիտությամբ կինոռեժիսոր է։ 1990-ին Փարաջանովի հրավերով եկել է Հայաստան։ Այնուհետև անդամագրվել է Լեոնիդ Ազգալդյանի հիմնադրած «Ազատագրական բանակին» և մասնակցել Արցախի ինքնապաշտպանությանն ու ազատագրությանը։ Ամուսնացած է, ունի երկու երեխա։ Հացպանյանների ընտանիքը բնակվում է Հայաստանում։

[Джиокки]

Карабулагские ребята

[Урукхай]

ну да папаху точно видел. :thumbsup:

[Джиокки]

ну да папаху точно видел. :thumbsup:

[sevar]

Валерий Читчян

Feb. 13th, 2013 at 9:27 PM

14 февраля подполковнику Валерию Исааковичу Читчяну исполнилось бы 57 лет. Он ушел из жизни в 1995 году, оставив невосполнимую брешь в сердцах родных и близких, многие из которых чтят день рождения человека, с потерей которого не могут смириться. Памяти одного из героев Карабахской войны и когорты основателей армянских вооруженных сил посвящена вышедшая на днях книга "Победоносный командир Валерий Читчян".

В неполные 40 лет

Сборник воспоминаний, изданный на армянском и русском языках, открывается благословением архиепископа Паргева Арцахского и словом министра обороны РА Сейрана Оганяна, знавшего Читчяна еще по дислоцированному в Степанакерте 366-му мотострелковому полку. Когда в марте 1992-го этот полк перевели из Карабаха в Грузию, из восьми армянских офицеров в Степанакерте остались четверо, в их числе были Оганян и Читчян.

В первой части составитель сборника Седа Арутюнян, проделавшая громадную, заслуживающую всяческих похвал работу, разместила краткую биографию героя. Из нее читатель узнает, что Валерий Читчян родился в арцахском селе Геташен, был младшим, пятым сыном в семье, лишился отца, директора школы-интерната, в 11 лет. После школы окончил Высшее военное командное училище, в 1978-1988 гг. служил на Дальнем Востоке, с 1988 по март 1992-го - в 366-м полку в Степанакерте. С марта - начальник штаба м/с полка сил самообороны Нагорного Карабаха. При освобождении Шуши майор Читчян руководил главным направлением атаки, и одна из его рот (4-я, во главе с Гагиком Саргсяном) первой вступила в город.

С сентября 1992-го - заместитель начштаба сил самообороны НКР, с октября 1992-го - начштаба, заместитель командира Восточной группы ВС МО РА. Целый год охранял дорогу жизни - Лачинский коридор. С октября 1993-го - начштаба Иджеванской отдельной мотострелковой бригады МО РА. В августе 1994-го назначен командиром Ноемберянского отдельного мотострелкового полка. Погиб 14 ноября 1995 г. в автокатастрофе на севанской трассе.

При жизни Валерий Читчян был награжден медалями. Посмертно удостоен орденов "Боевой Крест" II степени РА (1998 г.) и "Боевой Крест" II степени НКР (2000 г.), медали "За освобождение Шуши". Похоронен в Ереване, на Ераблуре.

Скупые строки биографии в данном случае как нельзя лучше соответствуют сдержанному, исключительно скромному характеру Читчяна. О своем армейском товарище в книге вспоминают 36 человек - почти сплошь вояки. И все 36 в один голос подчеркивают необыкновенные человеческие качества подполковника. Как отмечает один из них, ныне военный прокурор Лорийского гарнизона Тевос Мирзабекян: "Мы говорим это не потому, что его нет, а потому, что это правда". 37-й о муже рассказывает вдова Арфения Читчян.

Ходжалу, Шуши, Мардакерт, Лачин

О том, что Читчян сделал в Карабахе до перевода в октябре 1993-го в Иджеван, лучше других знал он, но, по своему обыкновению, не любил вспоминать. В книге какую-то часть пройденного им пути освещают генералы Аркадий Тер-Тадевосян, Гурген Далибалтаян, Мовсес Акопян, Феликс Гзогян, Артур Симонян, Леонид Мартиросов и другие.

Приведено описание Шушинской операции 8-9 мая 1992 года. Наступление велось по 4 направлениям: Косалар (400 человек, командир - Сейран Оганян), Шош (400 человек, Аркадий Карапетян (Аго)), Северное (650 человек, Валерий Читчян), Южное (820 человек, Самвел Бабаян). Главным резервным подразделением в 300 человек командовал Юра Оганесян, на долю которого выпали тяжелые бои в направлении Джанасан - Косалар.

По свидетельству Сейрана Оганяна, "Валера сыграл большую роль, руководя направлением главного удара. Именно он первым с солдатами и фидаинами-добровольцами вошел в Шуши". Этому факту, хочешь не хочешь, никак не соответствует только лишь посмертное награждение Читчяна медалью "За освобождение Шуши". Поздновато дошла очередь до руководителя важнейшего направления. А ведь до этого Читчян принимал активное участие во взятии Малибейли, Ходжалу, а после - во многих других операциях и, в частности, в тяжелейших боях лета 1992 года, когда после падения Шаумяна и Мардакерта надо было стабилизировать фронт, и Валерий был одним из тех, кто делал это, организовал контрнаступление и взял Атерк, Заглик, Мец Шен, Магавуз и другие населенные пункты. А потом он год руководил штабом фронта от Лачина до Мегри.

В большинстве воспоминаний соратников Читчяна параллельно восхищению его человеческими качествами сквозит обида за неоцененного по достоинству героя. Есть и прямые горькие мысли о том, что "сегодня мы встречаем людей, которые вообще пороха не нюхали, но о них пишут книги, делают их героями..." Сборник С. Арутюнян в определенной степени позволяет несколько сгладить эту несправедливость и приоткрыть образ офицера и человека, который искренне не любил выпячивать сделанное.

Петербургский журналист снял в Степанакерте 17 февраля 1992 года ошеломляющий сюжет, запечатлевший горящий в результате залпов "Града" из Шуши родильный дом. На этих кадрах человек в военной форме выносит из огня матерей с новорожденными детьми, а потом молча уходит. Только после показа кадров в Петербурге стало известно, что это был Валерий Читчян...

На "мирной" северной границе

В Иджеване Читчян был назначен в октябре 1993-го начальником штаба бригады. Первые годы создания вооруженных сил были самыми трудными. Строить армию приходилось в экстремальных условиях: нередкие инциденты на границе, вольные нравы добровольческих отрядов, весьма далеких от армейской дисциплины и профессиональных знаний.

По свидетельству многих его сослуживцев, начальник штаба в считанные месяцы переломил ситуацию. Высокая требовательность к себе и другим, абсолютная корректность (никто не слышал, чтобы он повысил голос или выругался), четкое разъяснение задач, пунктуальность, отеческое (хотя и сам был молод) отношение к молодым.

Можно перечислить много других положительных качеств Читчяна и мнений его товарищей по службе из книги. Читчян не гнулся перед старшими по званию и должности и никогда не помыкал подчиненными. Для многих из них просто один взгляд командира был достаточен, и офицеры и солдаты из кожи лезли, чтобы больше не огорчать его.

Как-то один из офицеров ударил солдата. Читчян сказал: "Сними свои погоны и выйди за территорию части, и пусть солдат выйдет вместе с тобой. И попробуй ударить его снова". Когда Читчяна перевели из Иджевана командиром Ноемберянского полка, многим офицерам хотелось продолжить службу с ним. Он был офицером в высшем смысле этого слова, человеком, который дрожал за жизнь каждого солдата. И не мог простить себе, если случалось непоправимое. Переживал ужасно, загоняя все внутрь, в свою легкоранимую, тонкую душу, заключенную в почти двухметровую, с отличной выправкой фигуру.

Даже мать погибшего от снайперской пули сержанта Армена Карапетяна, которому до дембеля оставалась пара месяцев, с благоговением вспоминает командира. Рипсиме Овсепян: "Читчян говорил, что Армен - его третий ребенок... Когда однажды в Ераблуре, у могилы моего сына, я увидела множество гильз, удивилась, сказала: "Что это за бессердечие? Кто это сделал?" Кто-то из родителей сказал, что его командир, Читчян, умер. Услышав эту страшную весть, я почти в помешательстве нашла могилу Читчяна. Хотелось кричать, выть... Это было невыносимо..." Армен погиб 23 марта 1995 года. Командир ненадолго пережил его.

14 ноября 1995 г.

И сегодня в Иджеване и Ноемберяне есть документы, составленные рукой Валерия Читчяна, которыми руководствуются офицеры, начиная с начальников штабов.

"Если ты не будешь знать, чему сегодня надо обучать солдата, ты его ничему не научишь", - повторял Читчян. В злополучный день 14 ноября он (!), мягко выражаясь, разнервничался на совещании в министерстве. Потом пришла весть об автокатастрофе на севанской трассе. Как объяснили: инфаркт за рулем, - и машина на гололеде потеряла управление.

Вдова Арфения Читчян вспоминает, что идеалом Валеры был Монте Мелконян, чья фотография была всегда в кабинете на столе. В ночь гибели супруга за женой в воинскую часть приехала машина, чтобы отвезти ее в Ереван. Она и две дочери уже все знали. Когда Арфения вышла во двор части, увидела, как все солдаты, которым после отбоя полагалось спать, стояли с поникшими головами и плакали.

А во время похорон, когда гроб опустили в землю, бывший адъютант Артур Погосян не разрешил пользоваться лопатами, а сам спустился в яму и вместе с солдатами горстями, вручную, засыпал землей могилу любимого командира.

Нжде и Валерий Читчян

Книга воспоминаний на всем протяжении дополняется цитатами из Гарегина Нжде. Многие из них переведены составителем на русский язык впервые.

Не знаю, знакомы ли были геташенцу Читчяну мысли выдающегося полководца, идеолога и философа, но весь путь, пройденный подполковником, свидетельствует, что он знал главное: как любить родную землю и как без колебаний, без всяких иных мотивов отдать за нее жизнь. Он и положил всю свою жизнь на то, чтобы способствовать созданию достойной армии, надежного щита от поползновений наших неугомонных соседей. Это было для Читчяна важнее, чем любые награды и регалии.

Слово о человеке и офицере Валерии Читчяне можно завершить многими постулатами Нжде. Ограничимся одной цитатой, которой наверняка руководствовался командир Северного направления: "Будь сильным, еще раз сильным и всегда сильным! Народы, в конце концов, остаются хозяевами не того, что им дается, что они вымаливают, а лишь того, чего они достойны, что могут обеспечить своими собственными силами".

Александр Товмасян

[Урукхай]

Валера как это выразица мой кумир,чеснее и благароднее его я человека не встречал,он реально был умницой в военных делах и отличным товарищем по жизни,никагда не забуду его скромность человечность простоту,реально он один из недооценённых героев Арцахской войны,Вечная память тебе камандир.

[Джиокки]

Валера как это выразица мой кумир,чеснее и благароднее его я человека не встречал,он реально был умницой в военных делах и отличным товарищем по жизни,никагда не забуду его скромность человечность простоту,реально он один из недооценённых героев Арцахской войны,Вечная память тебе камандир.

[Урукхай]

Апрес Дзока джан,вечная память всем нашим павшим ребятам.

[sasori]

Валерий Читчян

"Если ты не будешь знать, чему сегодня надо обучать солдата, ты его ничему не научишь", - повторял Читчян. В злополучный день 14 ноября он (!), мягко выражаясь, разнервничался на совещании в министерстве. Потом пришла весть об автокатастрофе на севанской трассе. Как объяснили: инфаркт за рулем, - и машина на гололеде потеряла управление.