Armenian time, Turkish time

[Kornelij Glas]

Armenian time, Turkish time

Armenians and Turks live in different eras. If we want to build a true dialogue between the two sides, it is this time-related fact that we first need to recognize. What happens when an Armenian girl speaks about her past with average Turkish women?

ELİF ŞAFAK

Armenians and Turks live in different eras. If we want to build a true dialogue between the two sides it is this time-related fact that we first need to recognize. What happens when an Armenian girl speaks about her past with average Turkish women? Below is an excerpt from an upcoming novel.

�Ask her what their family name is?� Grandmother Gülsüm asked Asya.

�Tchakhmakhchian,� Armanoush replied when the question was translated, adding, �My full name is Armanoush Tchakhmakhchian.�

Auntie Zeliha's face brightened as she exclaimed in recognition: �I've always found that interesting. The Turks add the suffix 'ci' to every possible word to describe professions. Look at our family name; it is Kazan-cı [1]. We are the cauldron makers. Now I see Armenians do the same thing. Çakmak [2]… Çakmakçı, Çakmakçı-yan.�

�That's interesting. Look, I have an address,� said Armanoush, who fished out a piece of paper from her pocket, adding: �My grandmother Shushan was born in this house. If you could help me with the directions, I'd like to go and visit it sometime.�

�So you came here to see your grandmother's house. Why did she leave?� enquired Aunt Zeliha.

Armanoush was both eager to be asked this question and reluctant to answer. Was it too early to let them know? How much of her story should she reveal? If not now, then when? Why should she have to wait anyway? In a listless, almost sapped voice she said, �They were forced to leave.�

As soon as she said this her weariness disappeared and she lifted her chin up as she continued: �It's a long story. I won't take your time with all the details. When her father died my grandmother Shushan was three years old. There were four siblings, she being the youngest and the only girl. The family had been left without its patriarch. My great grandmother was a widow now. Finding it difficult to stay in Istanbul with the children she sought refuge in her father's house in Sivas. But as soon as they arrived the deportations began. The entire family was ordered to leave their house and belongings behind and march with thousands of others to an unknown destination. They marched and they marched. My great grandmother died on the way and before long the elderly died as well. Having no parents to look after them the younger children lost each other amidst the confusion and chaos. But after months apart, the brothers were miraculously united in Lebanon with the help of a Catholic missionary. The only missing sibling among those still alive was my grandmother Shushan. Nobody had heard of the fate of the infant. Nobody knew that she had been taken back to Istanbul to be placed in an orphanage.�

Asya looked at Armanoush somewhat puzzled. Never before had she met someone so young with a memory so old.

Auntie Feride was the first to raise doubts and said: �But I don't understand. What happened to them? They died because they walked?�

�They were denied water and food and rest. They were made to march a long distance on foot. Women, some of them pregnant, and children, the elderly, the sick and the debilitated...� Armanoush's voice now trailed off.

�Who did this atrocity?� Auntie Cevriye asked as if addressing a classroom of ill-disciplined students.

�The Turks did it,� Armanoush replied without paying any attention to the implications.

�What a shame, what a sin. Are they not human?� Auntie Feride volleyed.

�Of course not, some people are monsters!� Auntie Cevriye declared without comprehending that the repercussions could be far more complex than she would like to handle. In twenty years in her career as a Turkish history teacher she was so accustomed to drawing an impermeable boundary between the past and the present, distinguishing the Ottoman Empire from the modern Turkish Republic, that she had actually heard the whole story as grim news from a �distant country.� The new state in Turkey had been established in 1923 and that was as far as the genesis of this regime could extend. Whatever might or might not have happened preceding this date was the issue of another era, and another people.

Armanoush looked at them one by one, puzzled. She was relieved to see that the family had not taken the story as badly as she had feared, but then she couldn't be sure that they had really taken it in at all. True, they neither refused to believe her nor did they retort with any counter argument. If anything, they listened attentively and they all seemed sorry. But was that the limit of their commiseration? And what exactly had she expected? Armanoush felt slightly disconcerted as she wondered whether it would be different if she were talking to a group of intellectuals.

Slowly it dawned on Armanoush that perhaps she was waiting for an admission of guilt, if not an apology. And yet that apology had not come, not because they had not felt for her, for it looked like they had, but because they had seen no connection between themselves and the perpetrators of the crimes. She, as an Armenian, embodied the spirit of her people from generations before whereas the average Turk had no such notion of continuity with his or her ancestors. The Armenians and the Turks lived in different eras. For the Armenians, time was a cycle in which the past incarnated itself in the present and the present begat the future, whereas for Turks time was a multi-hyphenated line where the past ended at some precise point and the present started anew with a fresh page with nothing but a huge rupture in between.

[1] Kazan: cauldron

Kazanci: cauldronmaker

[2] Çakmak: lighter

Çakmakçı: lightermaker

http://www.turkishdailynews.com.tr/article.php?enewsid=23559

[Kornelij Glas]

АРМЯНСКОЕ

ВРЕМЯ, ТУРЕЦКОЕ ВРЕМЯ

18.09.2005

Армяне и турки живут в разных эрах. Если

мы хотим истинного диалога между двумя сторонами, нам необходимо осознать этот временной

фактор. Что происходит, когда девушка-армянка заговаривает о своем прошлом с

обычными женщинами-турчанками? Ниже представлен отрывок из романа, который

готовится к публикации.

«Спроси, как ее фамилия», - попросила

Асю бабушка Гюлсюм.

«Чахмахчян», - ответила Армануш,

когда ее перевели вопрос, и добавила: «Мое полное имя – Армануш Чахмачян».

Лицо тетушки Зелихи осветилось,

и она воскликнула: «Как интересно! Турки добавляют суффикс «чи» ко всевозможным

словам для названия профессий. Наша фамилия – Казанчи. Мы делаем казаны. Оказывается,

у армян тоже самое: чакмак («огниво» по-турецки – прим. ред.), чакмакчи,

Чакмакчи-ян».

«Да, это интересно. Знаете, у

меня есть адрес, - сказала Армануш, выуживая из кармана клочок бумаги, - в этом

доме родилась моя бабушка Шушан. Если бы вы мне подсказали, как туда пройти, я

бы хотела на него взглянуть».

«Так вы приехали, чтобы

посмотреть дом вашей бабушки? А почему она уехала?» - спросила тетя Зелиха.

Армануш одновременно и хотелось

и не хотелось отвечать на этот вопрос. Может, пока не следует им

этого говорить? И какую часть правды она может им рассказать? И если не сейчас,

то когда? Еле слышным голосом, почти беззвучно она сказала: «Им пришлось

уехать».

Как только она произнесла эти

слова, тяжесть как будто свалилась с ее плеч, и она продолжила, гордо вздернув

подбородок: «Это длинная история. Я не хотела бы отнимать у вас время всеми

деталями. Моей бабушке Шушан было 3 года, когда умер ее отец. В семье было 4

детей, она была младшей и единственной дочерью. Семья осталась без главы. Моя

прабабушка осталась вдовой. Поскольку ее пребывание в Стамбуле было затруднено,

она переехала к отцу в Сивас. Но когда они приехали, начались депортации. Всей

семье было приказано оставить дом и имущество и, вместе с тысячами других,

направиться пешком в неизвестном направлении. Они шли и шли. Моя прабабушка

умерла в пути, а вскоре за ней последовали и все старшие в семье. Без родителей

дети потеряли друг друга в хаосе. После многих месяцев разлуки, они чудом нашли

друг друга в Ливане при помощи миссионера-католика. Не нашлась только моя

бабушка Шушан. Никто не знал, что стало с этим ребенком. Никто не знал, что ее

привезли обратно в Стамбул, в сиротский приют».

Ася с удивлением смотрела на

Армануш. Она никогда не встречала ранее такую молодую девушку с такой старой

памятью.

Первой усомнилась тетушка

Фериде: «Но я не понимаю, что с ними стало? Они умерли, потому что шли пешком?»

«Им отказывали в еде, питье и

отдыхе. Их заставляли долго идти пешком. Женщины, в том числе беременные, дети,

старики, больные и немощные»... голос Армануш дрогнул.

«Кто же совершал все эти

зверства?», - спросила тетушка Чеврие, строго, как будто обращаясь к

непослушным ученикам в школе.

«Турки», - ответила Армануш, не

обращая внимания на то, что к чему могут привести эти слова.

«Какой стыд, какой грех! Что

они, нелюди?» - воскликнула тетушка Фериде.

«Конечно нет, иногда среди людей

встречаются такие чудовища», - ответила тетушка

Чеврие, не осознавая, что последствия этих слов

могут оказаться очень неприятными для нее. За 20 лет работы учительницей

истории в школе она настолько привыкла к строгому разграничению Османской

империи от современной Турецкой Республики, что сама восприняла рассказ как

ужасные новости из «далекой страны». Новое государство было основано в Турции в

1923 году, и дальше этого история режима не простиралась. Все то, что

происходило или не происходило до этой даты – все это было в другую эпоху и с

другим народом.

Армануш с удивлением смотрела на

них. Она с облегчением увидела, что семья не восприняла ее рассказ в штыки, но,

с другой стороны, она не была уверена, что его вообще восприняли. Да, они не

усомнились в правдивости ее слов, и не пытались возражать, приводя доказательства

обратного. Но где предел их состраданию? И что именно она ожидала? Армануш была

в смятении – может, расскажи она об этом группе интеллигенции, реакция

оказалась бы иной?

Постепенно Армануш поняла, что она ожидала

признания вины, а может - покаяния.

Однако покаяния не последовало, и не потому, что собеседницы не сострадали ей

–их сопереживание было очевидно, а просто потому, что они не видели никакой

связи между собой и теми, кто совершал эти преступления. Будучи армянкой, она

воплощала дух своего народа, дух предшествующих поколений, тогда как у среднестатистического

турка нет осознания преемственности по отношению к своим предкам. Армяне и

турки живут в разных эрах. Для армян время – это цикл, где прошлое возрождается

в настоящем, а настоящее перерастает в будущее, а для турок время состоит из

отдельных отрезков, где прошлое заканчивается какой-то момент и начинается

настоящее – с чистого листа, с огромным разрывом между этими отрезками.

Перевод- Ереванский Пресс Клуб, если я правильно думаю

[mk]

Перевод Ogostos (о;