Сергей Грабарь
Азербайджан
http://www.lit.az/ru/?Publicistika:Iyunmz%2F08:09.11.08%2FSergei_Grabarmz%2FAzerbaidzhan
http://pigh.livejournal.com/176165.html
- Рафиг, а сколько азербайжанцев в мире?
– Миллионов 40 – 45.
– Почти столько же, сколько и украинцев.
– Почти, но азербайжанцы живут во всем мире: в России, на Украине, в Грузии, раньше жили в Армении – теперь нет. Небольшое количество проживает в Туркменистане, Узбекистане, Афганистане, Турции, Ираке. Но больше всего нас в Иране. Там нас 32 миллиона.
– А на материковом Азербайжане?
– Миллионов семь с половиной.
– Но почему столько в Иране?
– Иран даже называют южным Азербайжаном.
– Не знал этого.
– Все мы знаем не слишком много. Даже о своей истории. А здесь история другой страны. Нужно будет тебе кое-что рассказать о ней, если, конечно, тебе интересно.
Мы сидели в гостинице «Ичери Шехер», расположенной в старом городе – самом сердце Баку – и говорили об истории, литературе, музыке, кино, кулинарии. О жизни, какой она есть. Рафиг – человек просвещенный и интеллигентный. Небольшого роста, чрезвычайно подвижный, экспрессивный. Большие грустные глаза, которые так нравятся женщинам. Помню его во время одной из первых же встреч, когда он приехал в Киев в составе представительской делегации, возглавляемой народным писателем Азербайжана (есть у них такой титул), – Анаром. Сказывались постоянные перегрузки, и сердце беспощадно ныло. Его глаза не светились, просили передышки. Я даже испугался за него, и пытался помочь, чем мог. Хорошо, что все закончилось испугом. Позже я посмотрел его фильмы. Рафиг Гашимов – заслуженный артист Азербайжанской Республики, популярный телеведущий и автор телепрограмм. Его фильмы чем-то напоминают звук, извлекаемый, когда с усилием проводишь железом по стеклу. Они такие же внутренне-тревожные, удлиненные в отчаянный крик. Проблемы детской преступности, проблемы беженцев – неразрешимые вечные конфликты между человеком и обществом. В этот день мы сидели и пили чай.– Хороший у вас чай. Откуда завозите?– Мы имеем свой, лянкяранский.– Действительно, припоминаю, в советские времена в киевских магазинах продавался азербайжанский чай. Но мы не любили его.– Так ведь то не чай был, а труха.– Этот хороший, ароматный, не горький.– В Лянкяране всегда тепло. Среднегодовая температура «+14». Кроме чая растут лимоны, мандарины, фейхоа, японская хурма. Субтропический климат. В Азербайжане девять из одиннадцати климатических зон, существующих на Земле, – не без гордости говорит Рафиг.– Интересная вы страна. Столько прожили единой страной, а ничего друг о друге и не знали. По крайней мере, об Азербайжане у нас действительно никто ничегошеньки не знал.– Мы тоже об Украине не так уже и много знали… А сейчас вообще…– У нас все знания об Азербайжане идут посредством присутствия твоих земляков на наших рынках. К сожалению, это отнюдь не лучший опыт познания людей, их страны и истории. В Азербайжане я уже четвертый раз. После распада Союза – третий. И каждый раз новые, неожиданные открытия и впечатления. На сей раз получили официальное приглашение от азербайжанской стороны на учредительный съезд литераторов стран ГУАМ. Пригласили именно нас благодаря усилиям и, по большому счету, литературной самоотверженности Дмитрия Стуса, главного редактора журнала «Киевская Русь», одна из книг которого был посвящен Азербайжану. Другим членом нашей небольшой делегации был проректор национального университета «Острожская академия» Петр Кралюк. Петр – человек интеллектуальный, он, в придачу к профессорско-преподавательскому статусу, имеет мощный энциклопедический потенциал. Раньше мы с ним лично не были знакомы близко, но здесь, будучи представителями Украины на высоком литературном форуме, почувствовали ту благосклонность, которую принято называть у нас побратимством. Итак, от Украины нас было трое – Дмитрий Стус, Петр Кралюк и я – Сергей Грабарь.
Нас принимали на действительно высоком (даже по стандартам Востока) уровне: Союз писателей, Министерство культуры и туризма, прямые и «непрямые» эфиры на телевидении, обсуждения деятельности будущего сообщества литераторов, получившего название «РЕN-ГУАМ» и поддержку азербайжанского правительства, да еще – незаангажированное искреннее общение с писателями Грузии, Азербайжана и Молдовы.
– Рафиг, а что такое «мугам»?
– Мугам.., – Рафиг задумывается, – как бы тебе объяснить… Это же – история народа. Мугам – это известные имена, страсти и откровения. Если азербайжанцу неизвестен мугам, он – не азербайжанец.
– Так категорически?
– А ты как думал? Мугам – источник всей нашей музыкальной культуры. Из него черпает и классическая музыка, и джазовая, и эстрадная.
– Хочешь сказать, что и Вагиф Мустафазаде начинал с мугама?
– Конечно. И он, и Кара Караєв, и много других. Мугам всегда был обязательным атрибутом праздника, щедрого застолья.
– Действительно, азербайжанское застолье – это что-то особенное. Почти признак вашего национального характера. Кстати, как и у нас, украинцев. И в этом мы столь похожи.– Мы действительно любим и умеем потчевать гостя. Не было случая, чтобы гость не нашел себе блюда по вкусу. Азербайжанская кухня действительно заслуживает отдельного разговора. Множество блюд этой кухни являются настоящими шедеврами кулинарного искусства. И наши азербайжанские друзья сделали все от них зависящее, чтобы мы смогли по достоинству оценить максимальное количество национальных шедевров кулинарного искусства. Скажем, «Пити» – один из вариантов горохового супа, приготовление которого начинается вечером предыдущего дня, продолжается всю ночь, и только утром вы можете отведать это блюдо из баранины, гороха, картофеля, шафрана, лука и алычи. Приготовление длится около 12 часов, а подается все это в той же посуде, что и готовилось, то есть у питишнице, посыпается сумахом (сушеным, тертым гранатом). Интересна и «Дюшбара» – азербайжанские пельмени. Они настолько маленькие, что в столовой ложке помещается 9-10 штук. Подается в виде супа, а сверху посыпается зеленью кинзы или мяты. Почти во все первые блюда добавляют мясо. Преимущественно – баранину. Единственное, что готовят без мяса – овдух (азербайжанская окрошка). Мясных блюд в азербайжанской кухни действительно очень много. Жареная баранина – коурма любительская, боз коурма, нар коурма, туршу коурма, коурма с алычой и лимоном, чихиртма, джиз-биз и т.д. Не буду перечислять разнообразие шашлыков, кебабов и всевозможных лакомств, неизвестных для украинца. Одних только разновидностей плова в меню ресторана «Шуша» мы насчитали 17 (семнадцать!). Один из красивейших городов Азербайжана – Шуша. В нем 170 строительных памятников архитектуры и 160 других памятников искусства прошлых веков. Художник Василий Верещагин так писал в XIX столетии об этом городе: «Дома Шуши правильные, красивые, высокие, они освещены прекрасными, многочисленными окнами. Город построен из камня, взятого со скалы, на которой он расположен. Улицы вымощены широкими плитами, крыши крыты шалевкой». Мы не были в Шуши. Город находится у Карабахе, на азербайжанской территории, где сейчас азербайжанцев нет. Но зато есть контингент армии Российской Федерации. Из Шуши происходит немало выдающихся людей. В Шуши родился и моя собрат, поэт Эльчин Искандерзаде: С войны из Шуши мне конверт пришел, С письмом из крови Шуши, что волнует кровь…Когда мы шли Аллеей Хасидов в Баку – поражало величие и уважение, с которой почтена память невинно убиенных шахидов и людей, которые протестовали против введение войск в Карабах. Мирно протестовали. А их давили танками. И даже зажженной свечи в окне домов было достаточно, чтобы танки стреляли по окнам домов… Сколько здесь похоронено – азербайжанцев, украинцев, россиян, евреев – молодых и не очень, детей, стариков – десятки, сотни. А сколько похоронено не здесь. Это – страшно. Это – гадко. Это… Геноцид. Нам, мне, больно как и вам, Рафиг. Как и вам, Эльчин. Как и вам, Салим
Первый, с кем познакомился Дмитрий Стус, был Салим Бабуллаоглы. Случилось это в Переделкино, в России, на собрании главных редакторов литературных журналов. Салим является главным редактором журнала «Мировая литература», который издается в Азербайжане. К тому же, он является членом правления Союза писателей. Потом была переписка и соглашение. Не на бумаге, а устная, мужская договоренность, которая и сегодня, что приятно, черт побери, отмечать, бывает прочнее и важнее за кипы всевозможных бумажек. Через три месяца вышла книга журнала «Киевская Русь» с тематическим подзаголовком – «Азербайжан». В нем размещены произведения 44 азербайжанских поэтов, прозаиков, публицистов – наших современников.– Салим, тогда у Анара, в Союзе писателей Азербайжана, мы говорили о литературе. У вас всегда такое единогласное мнение с влиятельными и сильными мира сего?– Конечно, нет. У нас, как и везде у людей. И зависть есть, и недоразумение, и взаимные упреки. Просто в доме гости.– Так это как представление для нас?– Никакого спектакля. Просто в нужный момент мы умеем объєдиниться.– Это – хорошо.– Конечно. Разговор оборвался. Каждый думал о своем. Ночной Баку дарил нам ветер. Свой, особый, незнакомый. Я и раньше слышал о нем. И навсегда запомнил еще с первого посещения Баку, в таком далеком 1970 году. Тогда я был 16-летним юношей. Многое забылось, но ветер помню и сегодня: годы не изменили его...– Этот ветер называется хазари?– Нет, это ветер с моря. Он зовется – гилавар. Хазари – жестче, он более порывистый.– В поэме «Август» ты вспоминаешь оба ветра: И гилавар уже смягчился, он, может, снова перейдет в хазари…– Смотри, запомнил, – Салим с переменным успехом пытался скрыть улыбку удовольствия, что так свойственна каждому подлинному творцу, который чувствует, что его произведение оценили.– Конечно запомнил, я же переводил. И снова молчание. С Салимом вообще приятно молчать, как мало с кем другим. Молчание с ним не напрягает, не создает неудобств. Оно – как продолжение разговора, который каждый заканчивает мысленно, и, предложение других интересных тем.– Салим, а что первично для азербайжанской литературы?– Поэзия народных поэтов – ашугов. Созданный 1300 лет назад эпос «Китаби Деде Горгуд» («Книга дедушки Горгуда») и одна из величайших поэтических школ мира.– Поэзия – ваша национальная гордость.– Да, здесь нам действительно есть кем гордиться. Царем поэтов в XII веке называли Абуль-Ала Гянджеви. Его ученики – Фелеки и Хагани известны всему миру. Чрезвычайно интересной была и полулегендарная поэтесса Мэхтеси Гянджеви. А о Низами Гянджеви вообще следует говорить отдельно. Я вспомнил, как в свое прошлое посещения Азербайжана в мае 2006 года, мы вместе с Оксаной Когут и Эльчином Искандерзаде ездили в город Гяндж. Это – второй по значению город Азербайжана, который в свое время был даже его столицей. Тогда мы ходили поклониться большому поэту в Мавзолей. Я тогда еще подумал, что должен быть благословен Небом народ, который строит мавзолеи поэтам. Поэтов Азербайжан подарил миру много:ХІІІ – ХІV века – Иззаддин Гасан-оглы, Газе Бурханеддин, ХагигиХІV – ХV века – Имадеддин НасимиХVІ века – Мухаммед Физули СулейманХVІІ – ХVІІІ века – Хатаи, Вагифпрошлого века – Вазех, Гуси… В тот неполный перечень попали толькь самые-самые-самые…Возвращаясь из Гянджи в Баку, мы остановились в небольшой деревне Ших, в нововыстроенной мечети Биби-Эйбат – одном из главных мест паломничества мусульман Азербайжана. В целом, Азербайжан – светское государство, духовность и нравственность которой основывется на корнях Ислама, пришедшего в эти земли, еще в VІІ в. Но особенность территории страны между Европой и Азией привела к уникальному слиянию культур. Здесь встретишь и христианские храмы, и синагоги, и храмы огнепоклонников. Первое государственное образование на территории Азербайжана появляется во второй половине IX в. до н.э. Оно называлось Маннейское царство. В начале VІ в. до н.э. взамен Манне приходит одно из мощнейших государств древности – Мидия. Официальной религией Мидийского государства был зороастризм. Основателем этой религии был Заратустра. Он проповедовал три основных принципа – доброе мнение, доброе слово и доброе дело. Огонь для его последователей превратился в символ очищения. Еще будучи в Киеве, мы просили наших азербайжанских друзей обязательно свозить нас к Храму Огнепоклонников, находящийся в 30 километрах от Баку. Это место называется – Храм огня «Атешгях» (в переводе – «Огненное место»). Построенный в ХVІІ в. на месте давнего Святилища огнепоклонников, «Атешгях» и сегодня передает особенности алтарей огня. Позже, уже по возвращении в Киев, у меня возник ряд ассоциаций от увиденного в виде небольших новелл:</P>
– Не делай этого, Салим, – мой голос будто растворился в неглубоких каменных гротах, сделавшись каким-то прозрачным и почти неслышным даже для меня самого. Я видел, как он медленно подходил к жертовнику, как склонился над ним, протянув руки. Видел, как огонь окутал руки, а потом и все тело. Я застыл, ожидая отчаянный крик боли. Закрыл глаза, или нет, скорее широко раскрыл их, не веря в то, что происходит. Салим сделал еще шаг и оказался посреди костра, который разростался и поднимался вверх. Внезапно загорелось все вокруг и вспыхнуло, рассыпавшись тысячами огней. Сколько глаза простилались земля покрылась кострами, и в центре каждого стоял человек.– Салим, – воскликнул я, прорываясь сквозь плотный густой воздух каменных гротов, – что это?– Где?– Что это – вокруг нас?.. Костры… горят… и жертвы на них. Но не сгорают, Салим, не сгорают… Почему?– А ты присмотрись и поймешь.– Теряюсь в догадках, ничего не понимаю.– Веры в тебе недостаточно, – вполне серьезно и даже с некоторым на меня огорчением говорит Салим, – не готов ты. А я подумал, что уже… Ошибся… Я вспомнил наш вчерашний разговор: об огне, о храме, о вере. Вспомнил и ту шатеночку на берегу моря посреди круговорота огня. Никого больше: только она, море и огонь, и я – ослепленный ее верой. Шатеночка. Сердце сдавило и не отпускало. А затем пугливые сны, с огнем. Сны пророчили беду… Беда пришла в один день, уже не помню зимой весной, или, может быть, летом. Нет, таки вспомнил, – осенью. Пришла беда, что рано или поздно приходила ко всем. Она ввалилась не одиноким волком-одиночкой, а огромной рычащей стаей. И снилась тогда как раз глубокая пещера, и сокрушающий огонь. И еще – смрадный, тошнотворный запах бедствия. Вы когда-нибудь бывали во снах с запахами? Я был. Однажды: именно тогда, когда пришла беда. Во сне стоял запах сожженного тела. Сейчас запаха не было, и тела не горели. Был только огонь, и люди среди огня – люди, посвященные в веру.– Салим, что это?– Посмотри сюда, – услышал я, – подойди, не бойся. Дай руку. Все закружилось. Огонь был внутри меня. Полыхал, корчился, уничтожал все и всех, кто приближался. Он обнимал мое тело, проходил сквозь меня, но не в обжигал, а только слегка щекотал волос на руках.– Он принял тебя. Странно. Я и не думал, что все произойдет так быстро. Я шел к этому много лет… – Салим неловко, будто извиняясь, улыбнулся. Нет, Салим не огнепоклонник. Он правоверный мусульманин, который не декларирует свою веру, но свято придерживается главных установок Ислама. Это помогает ему жить в гармонии с миром.– Салим, а что представляла собой Девичья башня сначала? Для каких целей она использовалась?– Трудно сказать… Существует несколько объяснений. Согласно одному из них, башня была своеобразным наблюдательным бастионом, маяком обсерватории, храма огня или еще чего-то. Девичья башня – настоящее чудо Баку. Ее высота достигает 28 метров, она имеет 8 ярусов, соединенных между собой винтовыми ступенями. Согласно новой теории профессора Давуда Ахундова Девичья башня – давний зороастрийский храм и обсерватория. Первый ярус башни был предтечей храма, последующие семь – храмом семи планетарных богов. Ее возраст, по крайней мере так утверждает Д. Ахундов, 2680 лет. То есть, ее построили еще в VІІ в. до н.э.- Давняя вы земля.– Давняя. Но об истории ты лучше расспроси у Джейхуна. Он ее хорошо знает.
Джейхун или, если полностью, Мамедов Джейхун Исмаил Оглы, – директор Киевского филиала Международного благотворительного фонда «Украино-Азербайжанской дружбы». Фонд основан братьями Аббасовыми, и Президентом его является старший из них – Ильгар Шамил Оглы. Джейхун – глубокая, утонченная натура с рассудительным, даже фундаментальным взглядом на жизнь. Знаток истории и культуры Азербайжана. Философ. Или нет, лучше сказать мудрец, чей ум прячется в почти мальчишечьем, казалось бы, совершенно не приспособленном для мудреца, теле.– Джейхун, Салим посоветовал с вопросами по истории обращаться к тебе.– Он преувеличивает, – Джейхун неловко улыбнулся. – Я знаю историю так же, как и все остальные, ну, может разве чуточку лучше. Она у нас такая сложная и противоречивая, что ее никто толком не знает, даже историки.– Однако попробуй прояснить для меня несколько вопросов. Как произошло, что огромная часть азербайжанцев живет не в своем государстве? Не на своей земле?– Понимаешь, они живут на своей и не на своей территории. Эта трагедия произошла после захвата Азербайжана Россией и подписания между Россией и Ираном Гюлистанского (1813 г.) и Туркменчайского (1828 г.) мирных договоров. После этого азербайжанский народ оказался разделенным, разорванным по-живому. Еще вчера мы были одной страной, в которой было много проблем, а завтра оказалось, что мы, как выяснилось со временем, существуем почти в полярных культурных и политических мирах…– Хочешь сказать, что исторически в Азербайжан кроме сегодняшней территории, Северного Азербайжана, входила еще и значительная часть территории Ирана?– Именно.– Спасибо. И еще одно. Насколько помню, у вас всегда было развито стремление к независимости?– Почему было? Независимость Азербайжан получал несколько раз. Например, 28 мая 1918 года. Но в апреле 1920-го Советская Россия, нарушив наш государственный суверенитет ввела в Азербайжан войска Красной армии. Следующая попытка совпала с 1991 годом.– А ранее, в более давние исторические периоды, Азербайжан был независимым?– Конечно. По идее, азербайжанцы всегда были независимыми, хотя на нашей территории каких только государственных образований ни было.– Знаю, вот и христианство прижилось тогда на вашей земле.– Было. В ІV веке. То государство, что образовалось к северу от Азербайжана, называлось Албанским царством, и в нем христианство было государственной религией. В начале V в. в Албанском царстве появился и свой алфавит из 52 букв. На сегодняшний день сохранилось немало памятников архитектуры, связанных с периодом Албанского царства. Но наиболее известен Албанский храм в селе Кыш, Шекинского района. Это христианская церковь Святого Елесия, построенная еще в І-ІІ веках. Я бывал в Шеки и видел Дворец Шекинских ханов, построенный в ХVІІІ в. без единого гвоздя. Он выложен из красного кирпича и красного бутового камня. Строители соорудили специальные противосейсмические пояса, и дворец не разрушался даже во время сильных землетрясений. Во Дворце – уникальные цветные подъемные витражи-шэбэке. В одном квадратном метре такого витража можно насчитать от трех до семи тысяч деталей. Такой витраж собирался в течение 5-6 месяцев. А еще я ночевал в уникальном Шекинском караван-сарае, построенном в ХVІІІ в. Здесь все сохранило ощущение причастности к Великому Шелкового Пути, на котором стоял город Шеки.– Джейхун, а какой шелк у вас считается наилучшим?– Шекинский. Так было раньше, так и сейчас.– А как мне описать этот шелк?– Откуда я знаю? Ты же писатель
Путь извивался тонкой нитью, иногда взбираясь на холм, иногда – сбегая в долину. Это был путь непрерывного торжища, искромсанных человеческих жизней, радостей, соблазнов, любви и измен. Это был Великий Шелковый Путь.Он тянулся караванами, лился реками, снегопадал горными перевалами, нарастал приливом морским. Шелк нежился, ласкался богатством …ее тело отражалось мраморной утонченностью. Что шелк по сравнению с этим телом? – Так, всего лишь воспоминание о совершенстве. Она повернула голову и засмеялась – презрительно, свысока. В этом смехе была победа гордыни. И еще откровенность отведенной мне пощечины. Это был даже не смех, скорее рычание откормленной дьяволицы, избалованной, ленивой в своей развращенности, ласкаемой осознанием собственной всепобеждающей красоты. Все могло бы состояться как и всегда, и я стерпел бы, потупив голову,залившись краской от обиды, и осознавая тщетность усилий в том, чтобы отважиться на ответ. «Я люблю ее», – заверил бы себя, согласился с самим собой, и на этом все бы закончилось. Все же я поднял глаза, заставив себя посмотреть прямо на нее –сразу же судорожно сжалось горло и стало не хватать воздуха. Боже мой, какая же она красивая! Какое совершенное это шелковистое, мраморное тело… И этот пурпурный шелк у ее ног. Мой сегодняшний дар ей… Я судорожно поднялся. Ещё раз посмотрел на нее. Боже мой, какая же она совершенная! И этот шелк… рядом. Откуда он? В какой земле над ним работали десятки рук? – Ах, да, из Шеки.Пурпурный… Она засмеялась – презрительно, свысока
…Шелк из Шеки. Помнишь, Караван-сарай. Небо, что склонилось над нами. Было тихо и звездно. Помнишь… А потом я шепотом рассказал тебе об этих местах, о шелке, который стелился, ласкал, заигрывал. Шелк из Шеки
…Зверь хищно зарычал. Зарычал и осклабился на жертву. Зверь знал вкус крови. Сходил с ума от него. Но сегодня что-то остановило его от соблазна сразу броситься на это трепетное существо, чтобы в неистовстве растерзать ее, разорвать в клочья, освобождая пьянящий запах крови. Это было что-то мелкое, что-то мало существенное, что-то такое, что невозможно объяснить, и точно так же невозможно преодолеть силой. Зверь еще раз провел лапой по жертве. Наконец он понял, что гасило его жажду крови. – Невероятная, невиданная до сегоднешнего дня кожа. Нежная, как шелк. Зверь не знал, что такое шелк. Но вспомнил когда-то пойманный караван и, среди разрушенных, растерзанных и окровавленных тел – разбросанные свитки материи. Тогда, опьянев от вкуса победы и сытости кровавого дня, он, как маленький, качался меж волн тех свитков, погружаясь в пьянящую атмосферу прохлады и уюта. Столь тонкую и приятную, что ее можно было сравнить только с легким дуновением утреннего ветра. И теперь зверь ощутил нечто подобное. Он опять провел лапой. «Может отпустить», – зародилась мысль… Провел еще, уже без прежней агрессивности, но… зацепил когтем тонкую кожу… Кровь брызнула неожиданно. Внезапно изнутри стала подниматься волна, застилая глаза и затуманивая мозг. Дикий. Неистовый рык раздался над землей
…Нежные, шелковистые звуки ситара завораживали, перенося в неожиданный и незнаемый мир. Звуки были девственны, как лепестки только только раскрывшегося цветка. Они стлались и окутывали, ласкались тонким шелком, привезенным из далекой страны, из маленького города Шеки
Звуки множились в воздухе
Шелк струился шелковым миром, распадался множеством лучей. Шелк струился звуком, взглядом, желанием, соблазном, инстинктом, красотой. Шелк лился с Шеки.
Я четвертый раз в Азербайжане. Я четвертый раз растерян, растворен в нем. Я познаю его шире и полнее. Познаю его величественную историю, культуру, которой могут позавидовать многие народы мира. Однако его судьбе не позавидует никто. Его люди… Это отдельная тема и отдельный разговор, часть которого произошла сегодня. Его люди чем-то напоминают мне наших людей: искренние, откровенные, открытые. Я даже стал иначе относиться к азербайжанцам на киевских базарах… Действительно, я что-то понял такое, что сделало меня терпимее… Азербайжан мне начал открывать мой побратим, поэт Эльчин Искандерзаде. Далее на пути повстречались Рафиг Гашимов и Салим Бабуллаоглы, Джейхун Мамедов и Ильгар Аббасов, народный писатель Азербайжана Анар и Министр культуры и туризма Абульфас Караев, поэт Вагиф Бахменли и поэт Гашам Наджафзаде, и еще мн. др людей. А еще я познал город Баку: с величественным Дворцом Ширваншахов, крепостью «Ичери Шехер» и Девичьей башней. Еще в 60 километрах от Баку есть поселок Гобустан с 4000 наскальных изображений людей и животных (петроглифов) Х-VІІІ в. до н.э. Еще – уникальные памятники архитектуры на территории всего Азербайжана, не менее уникальные природные заповедники, глубокие прозрачные озера, с наибольшим во всем мире озером, называемым Каспийским… …еще черная, непревзойденная икра белуги и севрюги, замечательный азербайжанский коньяк и гранатовое вино… Нахичевань, куда обовязково нужно полететь в следующий раз, полон слез и крови Карабах... В конце концов, еще есть только что созданный ПЕНГУАМ – объединение литераторов, созданное писателями Грузии (Давид Чихладзе и Шота Иоташвили), Азербайжана (Салим Бабуллаоглы и Рафиг Гашимов), Молдовы (Владимир Ларченков) и Украины (Дмитрий Стус, Петр Кралюк и я – Сергей Грабарь
От главного редактора: Империя распалась. Империя, которая уничтожала и примитизовала национальные культуры, чтобы любой ценой возвысить культуру господствующей титульной нации – русскоязычную имперскую. Искусственно созданная Москвой аберрация, которая неизбежно искривляла взгляд на каждую страну и каждый народ, незаметно воспитывала в каждой национальности преклонение пред «российским центром» и спесь ко всем прочим инородцам. Теперь, когда мы, инородцы, начинаем познавать друг друга, оказывается, что у каждого есть чрезвычайно много высокого и интересного. И я полагаю, что уже в ближайших номерах «Киевской Руси» вы прочтете интересные и разнообразные тексты азербайжанских, грузинских и молдавских писателей. Только так возможно преодолеть стереотипы, стереотипы, что уподобляют нас тем, с кем мы все еще недавно боролись…
Я бы на их месте запретил производство, импорт и торговлю топорами. Собственно, как и всеми металлическими предметами. :brows: