Этнокультурные аспекты кавказской интеграции
О недостаточности экономических стимулов для интеграционных процессов.
Часто говорят об экономической необходимости интеграционных проектов на Кавказе. Экономический аспект безусловно имеет свое важное место, однако исторический опыт, в т.ч. опыт 20 века, свидетельствует о том, что экономическая выгода, не может быть единственным и надежным основанием для союза народов и государств. Так, никакая экономическая целесообразность не смогла обеспечить жизнеспособность Закавказской Федерации в 1918 г, или позже в советской период (Закавказская Советская Федеративная Социалистическая Республика - ЗСФСР). Точно также апелляция к экономическим аспектам не смогла уберечь от развала Советский Союз, или дать решение межгосударственным конфликтам на постсоветском пространстве. Экономика сама по себе в отрыве от иных аспектов не может стать надежной основой для интеграционного проекта. Как сказал бы И. Сталин, в этом вопросе надо освобождаться от вульгарного марксизма и принять, что в жизни народов (как и в жизни отдельных индивидуумов), нематериальные, неэкономические, а часто и просто иррациональные аспекты играют не менее важную роль.
Неэкономические основания кавказского интеграционного проекта
Как показывает анализ многих общественно-исторических процессов наиболее мощным инструментом, который сплачивает людские коллективы является Миф в широком смысле этого слова, как внерациональный мобилизующий фактор действующий на уровне человеческих чувств, представлений, воли и т.д.. Это могут быть скажем чувство принадлежности к некой общности, либо чувство угрозы и безопасности, борьбы и справедливости, либо ясные и доступные образы родного дома, святыни и др. Кроме того, важно и некое наглядное видение Будущего, которое можно назвать утопическим, но которое совпадает с представлениями о неком идеальном состоянии, к которому надо стремиться.
Об этом можно говорить долго, но мы остановимся лишь на некоторых аспектах внеэкономических факторов, важных в контексте идеи о кавказской интеграции. Это политический, цивилизационный, исторический и то, что мы условно назовем «гуманитарным» аспекты проблемы.
Политический аспект кавказской интеграции
Политический аспект включает в себя с одной стороны внешние условия, созревшие для инициинирования того или иного политического проекта и его видения, а с другой наличие политической воли к преобразованию ситуации или преодолению угроз в соответствии с данным видением. Таким образом система действует в рамках структуры – «вызов-ответ», что как раз показывает ее экзистенциональную сущность, связанную с упомянутыми выше внерациональными аспектами.
Созрели ли некие внешние условия для инициинрования интеграционного политического проектирования на Кавказе именно сейчас? На наш взгляд, да, и в этом отличие ситуации от предыдущего десятилетия.
Внешние вызовы нового века для Кавказа
Анализ некоторых основополагающих мировых тенденций и их проекция на будущее в виде футуристических сценариев, приводит к выводу, о том, что существующая ныне на Кавказе политическая система (национальные государства, находящиеся друг с другом либо в открытом конфликте, либо в потенциальной конфронтации, плюс непризнанные государства, субъекты Российской Федерации, а также мятежная часть Чечни (фактически 4-ое непризнанное государство на Кавказе)) не способна будет обеспечить не только независимость и благоденствие народов Кавказа, но во многом и их выживаемость.
В число особо важных трендов такого рода можно отметить:
а. Угрожающий рост ксенофобии и фашистских проявлений в РФ, не встречающий достаточного отпора ни со стороны государства ни со стороны общества и непредсказуемость этих процессов, которые могут иметь своим результатом с одной стороны дальнейшее усиление российского неоимпериализма нового, чисто националистического типа (отличного от классической имперской державности), а с другой дальнейший рост конфликтности и сепаратизации в регионах (как ответ на лозунг «Россия для русских»).
б. Наращивание процессов противопоставления западного (шире христианского) и исламского миров, мифа об исламской угрозе и т.д., которая рано или поздно может быть перенесена на Кавказ, где безусловно может привести к самым катастрофическим последствиям, превратив разделительные линии в регионе, в перманентно полыхающий фронт религиозной войны.
г. Нарастание «управляемого хаоса» в ближневосточном и средневосточном регионе, уже объявшего собой Ирак и Афганистан при возможности военного столкновения США и Ирана, а также «тихой сепаратизации» Турции с привлечением курдского элемента.
Т.о., как с Севера, так и с Юга, Кавказу грозят вихреобразные хаотические процессы, противостоять которым невозможно в рамках нынешней политической системы.
Переход от этнического к региональному национализму
Этнический национализм, провозгласивший своей целью создание национальных государств на Кавказе и отчасти добившийся ее, на нынешнем этапе не может дать гарантию независимости народов – т.е. той основной цели к которой он стремился при своем зарождении. Сегодня понятно, что разобщенный Кавказ, является лишь объектом, но не самостоятельным фактором истории и процессы в регионе почти полностью управляемы извне. Обеспечение безопасности и выживаемости всех кавказских народов требует достижения более высокой степени независимости от любых внешних игроков (мировых и региональных центров силы: Россия, США, ЕС, Турция, Иран и т.д.), Кавказ сам должен стать определенным центром силы, и субъектом истории.
Национализм, ставящий перед собой целью – национальную независимость, встал перед деликатной проблемой: дальнейшее обеспечение и наращивание независимости (понятой в данном случае как безопасность и большая степень свободы выбора политических решений перед лицом внешних обстоятельств) связанно как раз с отказом от многих элементов самого национализма, и переходом его в некое новое качество – возможно качество регионального «национализма».
Национализм не обязательно может быть только этническим. Теоретически он может быть скажем и региональным. В этом случае отчасти сохраняется структура дискурса – с его акцентуацией на достижение политической независимости и суверенности для определенной группы людей, с его апелляцией к вопросам обеспечения безопасности и определенной силовой риторикой, с его гордостью за общее историческое и культурное наследие группы, стремлением к сохранению его индивидуальности, и одновременно с его модернизационными и мобилизационными лозунгами, однако меняется содержание: вместо этнической группы, новым субъектом становится группа регионально-культурная. Не стоит забывать, что и нынешние этнические группы, и тем более нации, сложились исторически на базе объединения (в первую очередь государственного или религиозного) различных племенных, антропологических и лингвистических групп.
Цивилизационный аспект кавказской интеграции
Кавказский регион является уникальным культурно-цивилизационным пространством отличным от иных соседних пространств подобного рода. Различные слои культуры от «высокой» и письменной до низовой и бытовой, включают в себя как местные (исконно кавказские) компоненты, так и органически усвоенные пласты ближневосточного, иранского, «западного» (христианского) и евразийского культурных ареалов. Разные пласты в разной степени присущи конкретным этническим группам Кавказа, однако сам состав компонентов в целом присущ им всем. Речь идет не об искусственном наслоении, а о довольно уникальном сплаве элементов, дающем новое индивидуальное качество. Этот аспект весьма важно учитывать при разговоре о проектах интеграции.
Гуманитарный аспект кавказской интеграции
Кавказ является уникальным ареалом, своего рода «этническим заповедником», на территории которого проживают представители множества уникальных этнических групп, часто малочисленных и нуждающихся в сохранении своей индивидуальности перед лицом нивелирующих, глобалистских процессов современности. Фактически все этносы Кавказа во многих смыслах являются уникальными (можно выделить разные параметры таковой малая численность, уникальность языка, уникальность религии, резкое своеобразие культуры и многое другое). Можно сказать даже, что «уникальность» есть еще одна черта общая для всех кавказских этнических групп от автохтонных до сравнительно недавно обосновавшихся в регионе (езиды, ассирийцы, молокане и др.). И в этом смысле сохранение индивидуальности каждой из этнокультурных групп является одной из самых важных целей интеграционного проекта. Оно имеет также поистине общечеловеческое и гуманитарное значение. Нам кажется, что такая цель могла бы быть достигнута с максимальной гарантией именно в рамках кавказской интеграции, так как исторический опыт показывает, что существование кавказских народов в рамках инокультурных государственных образований отнюдь не способствует этой цели. И дело не только в ассимиляционных процессах.
Что еще объединяет многие кавказские народы, так это, геноцидальная политика по отношению к ним со стороны некоторых великих держав. И если Османская Империя на закате своей истории осуществила план по депортации и уничтожению армян Западной Армении, то другая империя – Российская вела себя на протяжении истории отнюдь не менее гуманно по отношению к северокавказским народам. Особенно пострадали народы адыгской языковой группы. Некоторые этнические группы, такие как убыхи исчезли с лица земли, другие в результате колониальной политики лишились большинства территории своего исторического ареала, стали меньшинством на собственной Родине, и наконец рассеялись по свету. К таким последствиям привела борьба двух великих держав за влияние на Кавказе. Последствия этого расхлебываем до сих пор – ведь как абхазский так и карабахский конфликты являются во многом отголосками тех событий, также как и конфликт в Чечне.
Именно этот исторический опыт должен заставить нас задуматься о том, что единственной реальной гарантией выживания кавказских народов является их интеграция. И одновременно этот печальный опыт, также является поводом для ощущения общности судьбы наших народов, поводом для лучшего понимания друг друга. Т.о. цель кавказской интеграции также должна быть в том, чтобы исключить возможность повторения трагедий прошлого в будущем.
Народы не имеющие своей государственности
В связи с гуманитарным аспектом проблемы, важной целью проекта кавказской интеграции является культурная автономия малых народов Кавказа, не имеющих своей государственности. Эта цель является частным случаем от упомянутого выше вопроса о сохранении культурной индивидуальности всех этносов региона. В связи с данным контекстом речь может идти о таких этнических группах как езиды, ассирийцы, молокане, талыши, таты (парсы), лезгины, малые народы Дагестана и многие другие.
Символико-мифологический аспект кавказской интеграции
В ряде легенд и мифов общемировой известности Кавказ является прародиной человечества, либо играет важную сакральную роль. Таково например предание о Ное, миф об аргонавтах и золотом руне, миф о Прометее и т.д. Всех их можно проинтерпретировать как содержащие некие эзотерические знания о Кавказе как сакральном центре. Вообще, в древнеближневосточных традициях, можно вычленить представления о связи гор, находящихся на Севере с богами, с мифическими предками и миром бессмертия. Эти представления типологически совместимы с представлениями многих древних культур о нахождении сакрьланого центра в северных горах (для древней Греции это Олимп на севере страны, для Индии – Гималаи и т.д.).
Интересно, что эти древние представления в каком-то смысле коррелируют с некоторыми современными гипотезами, предполагающими что прародины индоевропейской семьи языков, либо ностратической макросемьи, не говоря уж о картвельской и северокавказской семьях, имеют отношение также и к Кавказу и Малой Азии. Бытовавшие в 18 веке сходные представление отражены до сих пор в англоязычной терминологии, согласно которой европеоидная раса называется кавказской. В любом случае, возможно, что Кавказ хранит еще много тайн, связанных с общечеловеческой цивилизацией.
Среди самих кавказских народов также есть некое общее поле легенд и мифов представляющих определенный интерес в нашем контексте. К примеру, миф о Прометее имеет сходные черты с образом грузинского Амирани и абхазского Абрскила. Он также имеет параллели в армянских легендах о закованном царе Артавазде, который будет выпущен на волю в конце света, и Малом Мгере – запертом в Ванской скале также до установления на земле царства справедливости. При этом образ Малого Мгера имеет митраистичские корни, но как видно, они также и общекавказские. Этот общий пласт – легендарный и мифологический еще ждет своего изучения в его культурно-философском аспекте, как имеющий отношение к идеалам общим для народов региона, а также как символический пласт, имеющий отношение к идеологии кавказского регионального «национализма».
Весьма интересно также предание об общем происхождении кавказских народов, сохранившееся в грузинских источниках, согласно которым все кавказцы являются потомками одного предка – Таргамоса.
Исторический и историко-философский аспекты кавказской интеграции
Легенда о Таргамосе, хотя имеет древние истоки, была окончательно отредактирована в определенный исторический период – а именно во время возвышения династии грузинских Багратидов. Это не случайно – в историческом аспекте Багратиды Армении и Грузии в меру сил пытались осуществить, то, что сейчас мы бы назвали проектом общекавказского союза. В этом смысле их можно считать неким историческим символом интегризма на Кавказе или стремления к созданию в регионе независимого центра силы. Уже первые представители этого рода, добившись царской власти в Армении в конце 9 века (Ашот 1, Смбат 1) стремились с одной стороны к объединению в рамках единого федеративного (в современных терминах) образования всех бывших арабских владений на Кавказе (арабская провинция «Арминия»), а также к созданию союза не только с восточногрузинскими и албанскими князьями и царями, но и с Абхазией и Западной Грузией (составлявших в тот период единое государственное целое). Правда эта политика завершилась в конечном итоге неудачей из-за вмешательства внешних сил.
Однако эстафету приняли грузинские Багратиды, которые в начале 13 века были более чем близки к осуществлению данной цели. Однако и здесь внешние факторы помешали окончательному утверждению самостоятельного центра силы на Кавказе, основанного на фактически свободном союзе народов, населяющих регион на тот момент.
Т.о. идея интеграции отнюдь не так уж нова, и это еще раз показывает ее насущность, укорененную, можно сказать в самой природной данности.
Препятствия на пути интеграционного проекта: региональные конфликты
Как известно основным препятствием интеграционного проекта на Кавказе считаются региональные конфликты. Но во-первых сами конфликты являются не причиной, а как раз следствием дезинтеграции народов региона, и отголоском борьбы великих держав за власть на Кавказе. И сегодня также они служат важным инструментом, для всех внешних игроков, для контроля над ситуацией в регионе.
Далее, как раз интеграционный проект кажется самым надежным способом разрешения конфликтных ситуаций, в отличие от навязываемых извне решений. Ведь, понятно, что если все народы региона объединяются в рамках единого союза или конфедерации, причем одной из целей союза является как раз сохранение идентичности всех этнических и локальных групп, не зависимо от их численности, то вопрос о принадлежности территорий и прочее, если не теряет свое значение полностью, то теряет свою остроту. Взамен же, некоторого поступления национальным суверенитетом, народы получают возможность большей независимости от великих держав (т.е. реально тот же самый суверенитет повышается!) и гарантии своей безопасности.
Препятствия на пути интеграционного проекта: религиозные различия
Хотя народы Кавказа исповедуют различные религии: в первую очередь это ислам и христианство, и хотя сейчас модно проводить границы между цивилизациями по религиозному признаку, но реально этот аспект имеет очень существенные нюансы.
Например, на уровне т.н. народной религии, т.е. реально существующего народного ислама и народного христианства сходных черт между последними может оказаться намного больше, чем различающих.
Однако дело не только в народном пласте верований, более ли менее схожего, наверное у большинства народов мира. Можно выделить и типологические сходства между скажем восточным христианством представленным на Кавказе (православие византийского исповедания у грузин и нехалкидонитского православия у армян) и шиизмом (у большинства азербайджанцев, татов, талышей) и суфизмом (на Северном Кавказе). Вообще можно говорить о некой сходной типологии конфессионального деления внутри каждой данной религии. При таком подходе, конфессиональные течения разных религий могут оказаться более близкими друг к другу, чем к течениям внутри «своей религии». Так, к примеру ваххабизм и салафийа по образу мышления и постулируемым принципам, по психологии и по стилистике возможно сравнить с протестантством (в частности кальвинизмом) в христианстве, а скажем суфизм по своему языку, образности, мистической практике, поэзии ближе к мистическим течениям внутри различных христианских конфессий (экхартизм в католичестве, исихазм в византийском православии, нарекская школа в Армении). Или можно провести аналогии между адвайта-ведантой в индуизме и монофизиством в христианстве и двайта-ведантой и диофизистсвтом и т.д.
В кавказском контексте все представленные здесь христианские и исламские конфессии (православие, армянское христианство, шиизм, суфизм) объединяются по признаку сосредоточенности в первую очередь на внутренней связи Бога и человека, мистичности, «эзотеричности» и символичности. Так, армянское христианство особо подчеркивает Божественную сторону Воплощения Логоса и не отделяет друг от друга две природы Богочеловека после их слияния, а благодаря уникальному догмату о «нетленности» сокращает расстояния от человека до божества до минимума, давая наиболее логически последовательное обоснование для возможности «обожения» человека, что отразилось в особой мистической практике Нарекской школы. Акцент на божественной природе структурно сближает армянскую догматику с шиитской концепцией нисхождения власти сверху вниз, с неба на землю (велайтэ факих), что противостоит светским представлениям об имперской легитимности земных царей из воинской или бюрократической касты. Символика поэзии Нарекаци, все еще не почти не изученная, сближается с символикой суфийской поэзии. Вообще стоит отметить, что восточное христианство в целом (в т.ч. и его византийская ветвь) сближается с шиизмом и суфизмом по указанным параметрам «интровертности».
Таким образом, хотя формально народы региона исповедуют различные религиозные системы, однако, даже поверхностный анализ более углубленных внутренних сторон религиозного аспекта, дает повод говорить о общей типологии духовности на Кавказе.
Кроме того на Кавказе представлены также такие уникальные религиозные системы как абхазская религия и езидизм, которые также нуждаются в специальном внимании со стороны интеграционного проекта.
Заключение
Итак, даже самый беглый анализ внеэкономических факторов, связанных с идее кавказской интеграции дает нам возможность формулировать идею Кавказского Дома, как теоретически самую перспективную с точки зрения сохранения политической, этнической, религиозной, культурной идентичности народов региона, их независимости, безопасности и даже физической выживаемости. И хотя идея Кавказкой Конфедерации, сегодня большинству кажется утопией, однако не надо забывать, что любая сегодняшняя реальность есть осуществление вчерашней утопии. Еще не так давно – независимое существование национальных государств на Южном Кавказе, считалось несбыточной мечтой, и все начиналось с «прожектирования» небольших групп интеллектуалов и энтузиастов, но сегодня это уже реальность мало кого удивляющая. Потому, «утопичность» является даже своего рода плюсом, как устремленность в будущее, и с другой стороны она не может являться препятствием к обсуждению футуристических сценариев. Ровно наоборот, отсутствие такого обсуждения о ссыпкой на «нереалистичность», на «утопичность» является верным признаком слабости общества, отсутствием у него воли к будущему, а равно и самого будущего.
