Малые государства - не выход из положения
Сепаратизм - это данность, с которой можно и нужно управляться
После Первой мировой войны в Европе произошел распад прежних империй на более однородные в национальном смысле государственные образования. Австро-Венгрия разбилась на Австрию и Венгрию, из нее выделились Чехословакия и Югославия; к восстановленной Польше отошла Галиция, населенная поляками, украинцами и некоторыми другими народами. От России отпали польские губернии, Финляндия, прибалтийские республики. На Ближнем Востоке Турция потеряла свои владения в арабском мире; на их месте появились самостоятельные государства.
Процесс национально-государственной консолидации продолжал-ся и после Второй мировой войны. В частности, из отошедших к Польше западных территорий были изгнаны немцы. Между Польшей и СССР произошел полупринудительный обмен населением: в Польшу с территории Львовщины (Восточная Галиция) переселялись поляки, а из Польши в эту часть Украины - украинцы. В конце ХХ века Чехословакия разделилась на Чехию и Словакию. После долгой и кровопролитной войны на месте бывшей Югославской федерации образовалось несколько национальных государств. Мирным путем разделились Сербия и Черногория. СССР распался таким образом, что на его месте возникли независимые государства, имевшие ранее статус союзных республик.
Если не брать Польшу, то общее место этих явлений - распад крупного государства на ряд мелких или откол определенной части территории крупного государства с образованием в ее пределах 'более национального' государства. Действительно, вновь появившиеся малые и не очень малые государства имеют более однородный национальный состав по сравнению с теми государствами, от которых они отпали.
Процесс этот не закончился и продолжается поныне. Из Сербии стремятся уйти косовские албанцы. От Грузии отделилась Абхазия и пытается отделиться Южная Осетия. Приднестровская республика не желает оставаться в составе Молдовы. Государственной самостоятельности требуют курды в Турции, баски в Испании. Парламентским путем стремятся создать свои национальные государства некоторые сепаратистские партии в Шотландии, Бельгии. Движения сепаратистов существуют на Северном Кавказе и в некоторых других регионах России.
Единого или вообще сколько-нибудь внятного отношения к национальному сепаратизму мировое сообщество не выработало. Каждое государство решает возникающие при этом вопросы исходя из своего опыта и своих (в основном текущих) интересов1. В политических науках какой-либо признанной концепции на этот счет также не существует2. Международное право регулирует его лишь фрагментарно - в основном в части невмешательства в сепаратистские движения других, хотя бы соседних, государств.
Цена либеральных заблуждений и государственной подозрительности
Многие либерально настроенные люди с симпатией относятся к праву на отделение малой нации, если та чувствует себя некомфортно в составе многонационального государства. Этих людей не смущают и небольшие размеры вновь возникающих государств. Действительно, некоторые малые государства демонстрируют свое благополучие. Примером может служить Люксембург, зажатый между Бельгией, Францией и Германией. Но при этом либералы не всегда принимают во внимание, что тот же Люксембург - давний член Европейского экономического сообщества. Люксембург также входил в так называемый Бенилюкс, в котором он имел открытые границы с Бельгией и Голландией.
Нельзя сбрасывать со счетов, что всякое отделение означает разрыв прежде единой государственной территории, а это не вызывает восторга у населения того государства, которому грозит потеря части его территории. Независимо от ущемления патриотических чувств при отделении страдают многие экономические, культурные, семейные связи.
Тем не менее нередко руководствуются тем, что национальные чувства людей (желающих отделиться) должны оцениваться выше, чем видимые экономические и другие потери, и даже выше, чем желание других народов - их компатриотов - сохранить свою государственную территорию. Национальный принцип ставится как бы выше, чем государственный принцип территориальной неприкосновенности.
Трудно сказать наперед, какой из обоих принципов приоритетнее3. Вместе с тем уместно указать на слабости изложенной выше либеральной точки зрения.
Во-первых, остается непонятным предел разделения единого государства. Дело в том, что отделяющаяся территория далеко не всегда является мононациональной; в состав ее населения, как правило, входят представители и других национальностей. Нередко они живут компактно. Как быть, если они тоже пожелают отделиться? Например, в самопровозглашенной Приднестровской республике помимо русских, украинцев и других народов живут молдаване. Как быть, если расположенные по Днестру молдавские села пожелают создать свою Днестровскую республику? Этот вариант не так уж фантастичен. Не так давно в Дагестане два поселения объявили о своем выходе из России и из Дагестана (после чего к ним была применена военная сила - решение само по себе далеко небесспорное). Если идти дальше, то самопровозглашение могут позволить себе не только поселения, но отдельные улицы и даже индивидуальные дома4. Спрашивается: где предел государственному дроблению? На этот вопрос либералы ответа не дают.
Надо принимать во внимание также то обстоятельство, что внутри малой нации у разных поколений людей могут быть (и бывают) разные представления о своей национальной самодостаточности и о способах ее выражения. Если одно поколение считает необходимым выделиться в самостоятельное национальное государство, то вовсе не обязательно, что это убеждение будут разделять последующие поколения. Не исключено, что они захотят воссоединить свою территорию с ее прежней материнской частью. Но при этом государственные границы превратятся в некие раздвижные стенки. Современные законы (например, пенсионные), государственные и общественные институты, политический менталитет народа к таким 'отливно-приливным' явлениям явно не приспособлены. Отсюда следует, что если признавать право на отделение малой нации с образованием самостоятельного государства, то это право, во всяком случае, должно быть обставлено так, чтобы исключить его легкомысленное осуществление.
Во-вторых, можно предвидеть жесткую реакцию со стороны государств, опасающихся расчленения своей территории. Прошлый опыт говорит о том, что такие государства начинают притеснять малые нации, подозреваемые в сепаратизме. Если даже дело не доходит до погромов и геноцида (которым подверглись армяне в 1915 году в воюющей с Россией Турции), то подозреваемым все равно приходится плохо. Примером может служить отношение в дореволюционной России к ее подданным - полякам, не принявшим православия. Им было трудно попасть на государственную службу, их ограничивали в гражданских правах5.
Реакцию царской России на тогдашний польский сепаратизм можно считать еще сдержанной. В более отдаленные времена с потенциальными сепаратистами расправлялись гораздо круче. Так, в конце XV века из Испании изгонялись евреи, не принявшие христианства, а в начале XVII века - арабы, обратившиеся в христианство (мориски), которых подозревали в приверженности к своей традиционной религии.
В конце XVII века из Южной Франции были изгнаны кальвинисты (гугеноты). Уже в наше время албанцев из Косово изгонял тогдашний президент Югославии Слободан Милошевич.
Предусмотрительное государство будет применять такие методы, как недопущение концентрации малого народа (в котором развит сепаратизм) в каком-либо одном районе, а тем более прилива к нему соплеменников из-за границы. Народ, подозреваемый в сепаратизме, будут всячески ущемлять в развитии его национальной культуры6. Представителям этого народа постараются закрыть доступ в военные школы и в учебные заведения, готовящие государственных деятелей. Тем более их не подпустят к кормилу правления.
История всех времен дает примеры хотя и не мудрой, но тем не менее распространенной государственной политики, которая ставит подозреваемый народ в приниженное положение. Нужен высокий уровень развития государственности (вроде современных Англии или Канады), чтобы противостоять подобным тенденциям и терпеть проявления мирного сепаратизма. Такой подход исключает применение не только военной, но и грубой полицейской силы. Однако это не означает потворства воинственному сепаратизму, склонному решать свои проблемы в обход закона. Из опыта Гражданской войны в США известно, что Южные штаты, пожелавшие отделиться, не имели возможности сделать это легальным путем, изменив Конституцию, так как у них не было для этого нужного количества голосов (для изменения Конституции требовалось две трети голосов всех тогдашних штатов). Поэтому они прибегли к мятежу, но потерпели поражение. В штате Техас сепаратисты действуют до сих пор, хотя шансов на отделение от США у них мало.
Как надо и как не надо нейтрализовывать сепаратизм
Политику уступок сепаратизму надо считать политикой меньшего зла, но при этом зло это должно быть в законных рамках.
Как бороться с сепаратизмом - известно. Первый и главный способ - это экономическое развитие страны. Люди, причисляющие себя к любой малой нации или народу, должны быть убеждены, что государственное отделение ничего не прибавит к их жизненному уровню, а, напротив, скорее, понизит его. У лиц с национальным (или религиозным) самосознанием не должно быть чувства дискомфорта от нахождения в многонациональной среде. Они не должны ощущать дискриминации при получении образования, работы или в случае притязания на занятие государственной должности. Властям надлежит терпеть пропаганду сепаратизма, если эта пропаганда не сопровождается призывами к применению силы.
В этом последнем пункте современной России надо начинать практически с нуля, ибо сепаратизм у нас немногим отличается от государственной измены. Что считать законным, а что незаконным сепаратизмом - вопрос во многом открытый, ибо детального порядка для выхода какой-то нации из состава России не существует. В самом же общем виде этот порядок можно представить в виде изменения Конституции, поскольку в ней перечислены все входящие в Российскую Федерацию субъекты.
Еще более серьезным препятствием в борьбе с сепаратизмом является фактическое превращение православия в государственную религию. Об этом можно судить, например, по недавним похоронам Бориса Ельцина, которые происходили по церковному обряду. Многие люди считают, что приход православия в государственную жизнь стал восстановлением нормальной традиции, существовавшей в России до 1917 года. При этом весь период безбожной государственности они воспринимают лишь как долгий и досадный перерыв, с которым наконец-то можно покончить. В этом отношении они не сильно отличаются от возвратившейся во Францию в 1815 году королевской династии Бурбонов, которая не желала замечать, что после 1789 года Франция стала другой страной. Про этих Бурбонов говорили, что они 'ничего не забыли и ничему не научились'.
Некоторые провинциальные политики говорят и пишут о русских (например, в Астраханской области) как о титульной нации. При этом подразумевается, что лица, не принадлежащие к ней, являются гражданами как бы второго сорта. Такие представления были нормальными в Сибири, правда, во времена Ермака и Кучума, когда некоторые тамошние народы признавались кыштымами, то есть подчиненными другим народам. Почему такие представления надо культивировать в XXI веке - это вопрос к нашим СМИ.
Сепаратизм в нынешней России подпитывается безголовой централизацией, ущемляющей права и полномочия регионов. Например, без всякого на то основания зацентрализована государственная регистрация прав на земельные участки и на строения, а также на сделки с недвижимостью. Этот порядок воплощен в особой федеральной организации 'Роснедвижимость' (Федеральное агентство кадастра и объектов недвижимости). В данном случае централизация означает, что если я хочу приобрести халупу с приусадебным участком где-нибудь в Бурятии, то вместе с хозяином недвижимости я должен выполнить все необходимые для этого процедуры, продиктованные федеральным законом и правилами 'Роснедвижимости'. Эти правила молчаливо допускают, что приглашение геодезистов, которые должны составить так называемый кадастровый план участка, может обойтись в сумму, немногим уступающую стоимости самого участка.
Вопрос о том, зачем Москве надо диктовать все детали регистрации недвижимости и оформления прав на нее даже в сибирской глубинке, - это почти загадка природы. Юридически - это загадка тоже, потому что статья 72 Конституции РФ дает регионам такие же права в части регулирования земельных отношений, что и Российской Федерации. Впрочем, ссылка на Конституцию мало что проясняет, ибо в Конституции провозглашено и отделение Церкви от государства.
Подобная ненужная централизация не имеет отношения к национальной проблематике. Она бьет вообще по авторитету центральной власти и настраивает регионы (независимо от их национального состава) на конфронтацию с Москвой.
Сепаратизм - это такое явление, которое можно холить и лелеять, а можно загнать вглубь. Но будет равно ошибочным как потворство ему в виде безбрежного 'права на отделение', так и бурбонское отношение к нему.
Примечания.
1 В свое время Индия помогла отделиться от Пакистана его бенгальскому анклаву - нынешней Бангладеш. Можно полагать, что событие это уже не одно десятилетие подогревает недружественные отношения между Индией и Пакистаном.
2 Как известно, ленинская революционная доктрина провозглашала принцип 'право (угнетенной) нации на самоопределение вплоть до отделения и образования самостоятельного государства'. Однако этот принцип очень скоро оказался инструментом партийной политики, ибо использовался для того, чтобы привлечь национализм на сторону коммунизма. После победы Октября он оправдывал иногда подрывную деятельность в недружественных многонациональных государствах (например, при попытках отрыва от Польши ее украинских и белорусских земель в 1920-х). Внутри же РСФСР, а затем и СССР любого вида сепаратизм жестоко подавлялся.
3 В споре за Нагорный Карабах армянская сторона опирается на национальный принцип, тогда как азербайджанская - на принцип территориальной целостности. В этом случае я бы высказался за национальный принцип, и вот почему. В свое время Нахичевань была армянской территорией, но когда там стало преобладать азербайджанское население, она отошла к Азербайджану. Логично, чтобы при решении судьбы Нагорного Карабаха была принята во внимание судьба Нахичевани.
4 Не исключена ситуация, при которой отдельные улицы и дома начнут провозглашать себя самостоятельными муниципальными образованиями. Кстати, в России муниципальное право данный комплекс вопросов не регулирует - само это право еще находится в зародыше.
5 Если верить 'Поединку' Александра Куприна, то на занятиях по так называемой словесности в Русской армии солдатам объясняли, кто есть внутренний враг. Таким врагом считали евреев, поляков и студентов.
6 В 1911 году губернаторы на Украине получили предписание Петра Столыпина не допускать создания украинских и еврейских культурных обществ. Столыпин не был врагом культур этих народов. Но по своему опыту он знал, что подобные общества становятся легальным прикрытием для сепаратистов и революционеров.
(Автор: Леонид Шейнин)
http://politklass.ru/cgi-bin/issue.pl?id=849
