МАРС

Напротив, парламенты Азербайджана и Нагорного Карабаха, демонстративно игнорируя друг друга, продолжили то, что было намечено прежними решениями. В соответствии с действовавшим тогда союзным законодательством после провозглашения восстановления независимости Азербайджана 2 сентября 1991 г. состоялась совместная сессия народных депутатов НКАО и Шаумяновского райсовета с участием депутатов всех уровней, то есть территорий, где должен был быть проведен отдельный референдум (или же результаты республиканского должны были быть учтены отдельно). Решение азербайджанского парламента лишало население этих территорий права на прямое волеизъявление, но высшие и местные представительные органы власти НКАО и Шаумяновского района в соответствии с их конституционными полномочиями были вправе выразить волю избравшего их населения. ЭТО лично тебе J-HOON в случае если тебе лень читать всё. Прочти и поразмышляй.

5. 3. ХОД ПЕРЕГОВОРОВ Как уже было отмечено, коммюнике представляло скорее список подлежащих решению проблем, нежели согласованный механизм их решения. Поэтому как очередность обсуждаемых проблем, так и интерпретация уже зафиксированных формулировок представляли широкий спектр возможностей. Ключевым вопросом, по которому стороны занимали диаметрально противоположные позиции, был вопрос о статусе Карабаха. И точно также, как это впоследствие произойдет на переговорах в рамках СБСЕ и других, до обсуждения этого вопроса возникал предваряющий его вопрос о форме и статусе участия в переговорах представителей Нагорного Карабаха. Азербайджанская делегация категорически выступала против какого-либо их участия - ни как отдельной делегации, ни в составе делегации Армении, даже если это были бы избранные от Нагорного Карабаха депутаты армянского парламента, ни в рабочих группах (российское предложение). Сам вопрос статуса Карабаха обсуждению не подлежал. Более того, уже в ходе железноводского процесса парламент Азербайджана аннулировал автономию Карабаха, считая это дополнительным подтверждением тому, что сама проблема - это внутреннее дело республики, не имеющее никакого отношения к переговорам. Подобная жесткость азербайджанской делегации, видимо, была обусловлена еще и тем, что главным обвинением в адрес Муталибова со стороны разнородной азербайджанской оппозиции был именно этот пункт (ср. с приведенным ниже заявлением Гейдара Алиева). Подобным поведением на переговорах официальная делегация стремилась нейтрализовать эти обвинения. Поэтому сам ход переговоров был в этом отношении шагом назад относительно самой железноводской встречи, на которой в качестве наблюдателей принимали участие представители НКАО и Шаумяновского района. Естественно, армянская делегация стремилась зафиксировать хотя бы то положение, которое существовало во время железноводского саммита и настаивала на выработке какой-либо формулы участия представителей Нагорного Карабаха, мотивируя это тем, что в противном случае нет механизмов согласования принятых решений, а Армения не может нести ответственность за происходящее на территории Нагорного Карабаха, тем более, что, по настоянию азербайджанской стороны, которое поддержали и посредники, официальная делегация Армении воздерживалась от посещения Карабаха и переговоров на месте. Не было принято и российское предложение об организации встречи в Степанакерте, где роль приглашающей стороны взяли бы на себя не власти Карабаха, а посредники. На практике применялась весьма громоздкая процедура, в рамках которой посреднические группы вынуждены были постоянно разъезжать между Степанакертом, Ереваном и Баку, а также расположенными в противоположной стороне от Карабаха пограничными Иджеваном и Касахом, где проходили встречи делегаций. Хотя азербайджанская делегация не была связана подобным ограничением, но, не признавая органов власти Нагорного Карабаха, она встречалась исключительно с представителями азербайджанского населения Карабаха. Таким образом на посредников ложилась еще и дополнительная нагрузка - посредничество между властями Нагорного Карабаха и делегациями Армении и Азербайджана. Разумеется, эти процедурные ухищрения были связаны с ключевым вопросом о Нагорном Карабахе. Уже на первом заседании азербайджанской делегацией было заявлено, что проблема Нагорного Карабаха не может быть предметом повестки переговоров. Армянская делегация настаивала, что хотя и существует множество проблем между Арменией и Азербайджаном, но все они производны от этой основной проблемы Карабаха, и невозможно решить вытекающие частные проблемы, не решив лежащей в их основе - все эти проблемы с неизбежностью будут возникать вновь. Азербайджан же заявлял, что отношение Армении к проблеме Карабаха должно рассматриваться только в одном аспекте - прекращении ее вмешательства во внутрение дела республики, хотя и допускал в дальнейшем, что могут быть предусмотрены некоторые формы культурно-образовательного сотрудничества между Арменией и Карабахом. Правда, и здесь делалась оговорка - если в Армении будут созданы условия для возвращения азербайджанцев и принято аналогичное решение относительно их статуса. Хотя и было принято решение на время воздержаться от обсуждения этого вопроса, вернувшись к нему в конце, и работать над зафиксированной в коммюнике повесткой, но тут возник второй принципиальный вопрос: очередность шагов. Соглашаясь с тем, что первоочередным является первый пункт, стороны не пришли к согласию, как следует трактовать содержащиеся в нем требования: прекращение огня, отмена неконституционных решений, признание полномочий законных органов власти и вывод из зоны конфликта вооруженных формирований, за исключением союзных. Такая насыщенность первого пункта объяснялась тем, что во время железноводской встречи не было принято решения о приоритетности этих требований и все они были включены как равноправные. Но во время переговорного процесса азербайджанская делегация стала настаивать на их поэтапности - в той последовательности, как они изложены в тексте. Ситуация усугублялась еще и тем, что посредники должны были выработать механизмы по прекращению огня и нейтрализации вооруженных формирований, определяемых ими как незаконные, а также гарантии безопасности для населения (это поручение содержалось во втором пункте). Поэтому даже относительно первого подпункта (прекращение огня) при согласии сторон считать его приоритетным дело не пошло дальше представления сторонами своих проектов, причем армянская делегация настаивала на обязательном участии в этом вопросе представителей Нагорного Карабаха, а азербайджанская выступала против против какого-либо контроля международных наблюдателей и допуска их в зону конфликта. Кроме того, неопределенность текста позволяла вести долгие дискуссии относительно того, как понимать понятия "законные"и "антиконституционные"- к этому времени заявившие о своей независимости Армения и Азербайджан уже не считали действительными положения Конституции СССР и стремились предложить интерпретацию, согласующуюся с принятыми ими законодательными актами. Подобные разногласия возникали и относительно других положений коммюнике. Разумеется, для Армении важнейшим вопросом был вопрос деблокады. Азербайджан, настаивая на том, что блокирована не только Армения, но и Нахичеван, тем не менее не был заинтересован в открытии коммуникаций, особенно в свете явного конфликта между муталибовским Баку и оппозиционной ему, бойкотировавшей президентские выборы Нахичеванью. Председатель Верховного Совета Нахичевани Гейдар Алиев в своих интервью обвинял в блокаде Нахичевани не Армению, а конкретно Муталибова (об остроте их взаимоотношений свидетельствует то, что Алиев в конфиденциальном порядке просил армянскую делегацию затронуть вопрос о представительстве Нахичевани в составе азербайджанской делегации). Хотя и было пропущено несколько железнодорожных составов, эта акция оказалась чисто символической. Азербайджан настаивал на своем контроле над отправляемыми в Армению грузами стратегического назначения (под которыми понимались также и металлы, горючее и продовольствие) и заключении особого протокола по этому вопросу, что, естественно, сразу же заводило обсуждение в тупик. Аналогичные проблемы возникали и при обсуждении гуманитарных вопросов. Так, настаивая на немедленном освобождении заложников-азербайджанцев, Азербайджан утверждал, что у него нет заложников, а есть задержанные уголовники, которые осуждены азербайджанскими судами или же чьи дела расследуются прокуратурой, тем более, что большинство из них были арестованы силами МВД и МО СССР и лишь после были переданы Азербайджану. Кроме того, Азербайджан настаивал на обмене по принципу "один на один", тогда как существовал почти десятикратный дисбаланс между количеством лиц, удерживаемыми армянской и азербайджанской сторонами. Разумеется, при этом вновь возникал вопрос об участии представителей Карабаха - делегация Армении не считала себя правомочной решать вопрос о задержанных на территории Карабаха, а в самой Армении таких были единицы. Таким образом получалось, что сторонам не было что обсуждать, ибо не было заложников - у Азербайджана были задержанные уголовники, а заложники-азербайджанцы находились вне Армении. Не получил решения и, казалось бы, наиболее определенный пункт коммюнике - о "поэтапном, начиная с пустующих сел, возвращении депортированного населения". Во-первых, Азербайджаном отрицался сам факт депортации в мае-июне 1991 г. (он говорил о "добровольном переселении"), во-вторых, делались попытки глобализовать вопрос - говорилось то о возврате беженцев по принципу "деревня на деревню", то о необходимости решения вопроса всех беженцев, начиная с 1988 года. Впрочем, при отсутствии ясности в вопросе о прекращении огня и гарантиях безопасности обсуждение этого вопроса неизбежно принимало чисто теоретический или же пропагандистский характер. Единственный вопрос, по которому наблюдался видимый прогресс, был о сотрудничестве в сфере информационного обмена. Здесь, как это ни странно, основные противоречия были между посредниками, которыми по-разному понимался шестой пункт соглашения о создании информационной группы, "уполномоченной осуществлять подготовку официальной информации о событиях в зоне конфликта". Российские представители (и в этом с ними были солидарны представители Армении) понимали его как поручение готовить информацию прежде всего о ходе переговоров, тогда как поддержанные Азербайджаном представители Казахстана видели задачу группы в контроле над поступающей из региона информацией и чуть ли не введении особой цензуры. Что же касается Армении и Азербайджана, то в Москве было заключено соответствующее соглашение между руководителями информационных служб Армении и Азербайджана при участии их российских и казахстанских коллег, были даже осуществлены взаимные поездки журналистов в Ереван и Баку, проведены совместные акции в зоне конфликта. Однако последовавшее в ноябре общее ухудшение обстановки не позволило реализовать даже и эти частные договоренности. В рамках переговоров удалось достичь предварительного согласия по ряду вопросов - информационному сотрудничеству, взаимодействию между правоохранительными органами, некоторым гуманитарным проблемам. Но реализация договоренностей даже по этим сравнительно частным вопросам зависела от прогресса в основном направлении. Однако сами переговоры очень быстро зашли в тупик. 5. 4. ЭСКАЛАЦИЯ КОНФЛИКТА Как это нередко бывает (и что впоследствие нередко повторялось на последующих переговорах), подписание соглашения не оказало какого-либо значимого эффекта на стабилизацию обстановки. Уже через два дня после подписания Коммюнике, 25 сентября, из Шуши и прилегающих деревень был произведен первый ракетный обстрел Степанакерта. Азербайджанское руководство, оправившись от первоначального шока, вызванного выводом из-под его подчинения вооруженных сил СССР, приступило к форсированному строительству собственной армии. Результаты не заставили себя ждать. Поскольку мы не рассматриваем хронику военных действий (саму по себе весьма поучительную), ограничимся лишь сводными данными о ракетных обстрелах и вооруженных столкновениях в Нагорном Карабахе за период с 1-го ноября 1991 года по 27 января 1992. За этот период в Нагорном Карабахе имело место 80 бомбардировок населенных пунктов, по которым было выпущено 2737 ракет и снарядов. В результате было разрушено или повреждено 627 зданий, убито 47, ранено - 167 человек. Произошло 46 вооруженных столкновений, в которых было убито 42 человека. Всего же в конфликтах погибло 157 человек, ранено - 256 (с января 1991 по ноябрь - соответствтвенно, 35 и 256). Эти данные неоспоримо свидетельствуют, что железноводский процесс не оказывал никакого влияния на ситуацию на месте, и, более того, именно в этот период наблюдается беспрецедентная до этого эскалация - перерастания конфликта в настоящую войну. Для понимания причин дальнейшей эскалации конфликта крайне важно рассмотреть отношение новопровозглашенных Азербайджана и Армении к вопросам военного строительства. Без труда прогнозируемый распад СССР, среди прочих кардинальных вопросов вызвал к жизни оказавшимся ключевым для закавказского региона, в том числе и для Грузии, вопрос о дележе имущества Советской Армии. В Закавказье располагалась мощная группировка войск (войска Закавказского военного округа и многочисленные части союзного подчинения), которая по замыслам советских стратегов в случае военной ситуации должна была быть в состоянии в течение одного месяца вести бои, находясь в автономном режиме, и в случае необходимости выйти к Персидскому Заливу и Босфору. При этом Армения рассматривалась как передовой рубеж, где должны были вестись оборонительные бои, после чего советские войска переходили в наступление, Азербайджану же предназначалась роль тыла и функции тылового обеспечения и резерва для раступления. Поэтому в Армении отсутствовали военные аэродромы и авиация, системы ПВО и инфраструктурные подразделения, здесь находились только оперативные склады вооружения и боеприпасов. Основные же склады вооружения и боеприпасов, а также основной потенциал тяжелой техники и авиации были расположены в Азербайджане. Так, по данным 1991 г. дислоцированная в Азербайджане 4-ая армия имела на 27 процентов больше танков, бронированных машин и тяжелой артиллерии, чем дислоцированная в Армении 7-ая (соответственно, 1310 и 955 единиц тяжелого вооружения). На территории Азербайджана находились один стратегический склад боеприпасов (свыше 7200 вагонов), два окружных (по 1100 вагонов), три дивизионных (по 200 вагонов) - всего десять тысяч вагонов. На территории Армении располагалось всего лишь три дивизионных складов с общей емкостью 500 вагонов - в 20 раз меньше. Кроме того, в Азербайджане находилось пять военных аэродромов, многочисленные самолеты и вертолеты, значительные склады боеприпасов, тогда как в Армении не было ни одного. Чтобы лучше представить, что хранилось на этих складах, можно привести данные по получившему широкую огласку инсценированному "нападению" на окружной склад в Агдаме в феврале 1992 - в распоряжение азербайджанской армии только лишь после этого одного эпизода перешло 728 вагонов артиллерийских снарядов, 245 вагонов реактивных снарядов и 131 вагон боеприпасов к стрелковому оружию. По оценкам военных экспертов, такое количество боеприпасов должно было хватить на проведение напряженных боевых действий как минимум в течение года (по данным тех же экспертов, уже через полгода Азербайджан использовал 70% этих боеприпасов). Такая диспропорция в дислоцированном на территории Армении и Азербайджана вооружении предопределила подход этих республик к вопросу о строительстве национальных вооруженных сил. Армения пыталась решать проблему в рамках системы коллективной безопасности СНГ и поддерживала претензии России на полный контроль над имуществом Советской армии. Поэтому ставший президентом Армении Левон Тер-Петросян декларировал отказ от построения боеспособной национальной армии, в надежде, что Россия не допустит передачи складированного в Азербайджане оружия. Однако его рассчет оказался неверным - большинство республик СНГ, в первую очередь Украина и Азербайджан, провозгласили имеющееся на их территории вооружение национальным достоянием, поэтому заявление России о переходе бывшей Советской Армии в Закавказье под ее юрисдикцию оказалось пустой декларацией. Помимо указанного дисбаланса в потенциальной оснащенности армий, Азербайджан мог рассчитывать на помощь в военном строительстве Турции. 11-го октября в Баку с официальным визитом прибыл начальник генерального штаба Турции генерал Доган Гюреш, который вместе с послом Турции в СССР Волкан Вуралом встретился с новоназначенным министром обороны Азербайджана генералом Бардашли. Все эти факторы подогревали надежды Муталибова и солидарного с ним в этом вопросе Народного фронта Азербайджана на возможность быстрого решения карабахского вопроса путем использования одностороннего военного преимущества, что не могло не оказывать негативного воздействия на подход к переговорному процессу. Еще в начале сентября парламентом Азербайджана было принято решение, запрещавшее железнодорожникам осуществлять перевозку и предоставлять вагоны для вывоза военной техники и боеприпасов, если только не будет иметься специального разрешения министров внутренних дел и обороны. После встреч между Муталибовым и руководством Народного Фронта было решено созвать внеочередную сессию парламента 8 октября и принять решение об интенсификации процесса создания национальной армии и о передаче дислоцированных на территории республики воинских частей и имеющегося вооружения под юрисдикцию Азербайджана, что и было осуществлено. И уже через два дня в Москве на заседании Госсовета СССР при обсуждении возможностей договора между республиками и центром 10 октября президент Муталибов заявил: "Продолжается агрессия против Азербайджана, поэтому Азербайджан создает собственные вооруженные силы. В сложившейся ситуации народ не может принять каких-либо договоров и соглашений. Азербайджан подпишет договор только тогда, когда Советская армия передаст все необходимое создаваемым в республике вооруженным силам". По мнению ряда экспертов, участие в Железноводском процессе нужно было Азербайджану прежде всего для выигрыша времени для перегруппировки сил и построения полноценных военных структур, что должно было компенсировать утраченную возможность решить карабахский вопрос посредством союзных военных структур. На ход переговоров отрицательно влияла и политическая нестабильность в самом Азербайджане и происходившие в нем процессы перераспределения политической власти. Утратив поддержку коммунистической Москвы, Муталибов уже был не в состоянии контролировать внутри политическую ситуацию и вынужден был постепенно уступать Народному фронту Азербайджана. Так, был распущен Верховный Совет Азербайджана, выборы в который прошли под контролем Муталибова и в котором он имел подавляющее большинство (восемь к одному), а вместо него 8-го октября был создан Милли меджлис, в котором сторонники Муталибова и Народного фронта были представлены поровну. Если учесть резко отрицательное отношение Народного фронта к переговорам и их оценку Железноводского коммюнике как факт предательства Муталибова, то подобное двоевластие в Азербайджане влияло на ход переговоров - пользуясь своими возможностями, руководство Народного фронта всячески срывало ход выполнения достигнутых частных договоренностей и создавало новые проблемы (диверсии в Нагорном Карабахе, нападения на приграничные села Армении, захват заложников). Не контролировалась Муталибовым и ситуация в Нахичеванской автономной республике, которой руководил разорвавший связи с Баку бывший первый секретарь компартии и будущий президент Азербайджана Гейдар Алиев. Как и руководство Народного Фронта, патриарх азербайджанской политики резко отрицательно оценил Железноводское коммюнике. В своем интервью по азербайджанскому радио 26 сентября Гейдар Алиев заявил: "Этой встречей и принятым документом президент Муталибов фактически признал право Армении вмешиваться во внутренние дела Азербайджана, на что азербайджанский народ не давал права никому, даже президенту Муталибову... Если же внутренние проблемы Азербайджана должны решаться при участии Армении, то это означает попрание суверенитета Азербайджана. Но поскольку согласились на это, это значит, что Азербайджан уступил свои позиции. Я не могу назвать это компромиссом. Я озабочен и тем, что НКАО или община Нагорного Карабаха участвовала в переговорах в качестве независимого субъекта. Получается, что эту проблему решали пять сторон: Азербайджан, Армения, Нагорный Карабах, президенты России и Казахстана. Выходит - внутреннюю проблему с точки зрения международного права решали пять субъектов. Это - грубое попрание суверенитета и независимости Азербайджана". Безусловно, подобная ситуация - наличие сильной и влиятельной оппозиции президенту Муталибову - сильно затрудняла деятельность азербайджанской делегации и ее возможности контролировать исполнение принятых решений, особенно после того как из ее состава вышел единственный представитель Народного фронта Тамерлан Караев (официальным предлогом послужило его избрание вице-спикером азербайджанского парламента). 5.5. РАСФОРМИРОВАНИЕ АВТОНОМИИ И РЕФЕРЕНДУМ В НАГОРНОМ КАРАБАХЕ Как уже было сказано, центральная проблема - статус Нагорного Карабаха - по сути оказалась вне официального обсуждения на переговорах. В рамках переговоров стороны предпочли временно "заморозить" ее и вернуться к ней после решения представлявшихся менее острыми проблем. Однако быстро изменявшаяся обстановка определялась не искусственными решениями, а инерцией предшествовавших ситуаций и ранее принятых решений. Это относилось не только к "ситуации на месте", то есть к эскалации напряженности и разрастанию конфликта, но и к политико-правовой сфере. Пользуясь создавшейся неопределенностью, основные стороны конфликта предпочли, не дожидаясь окончания переговоров и в одностороннем порядке зафиксировать желательное для себя решение. Руководство Армении продолжало курс на дистанцирование от проблемы. Провозглашение 30 августа независимости Азербайджана и 2 сентября НКР требовало определенных корректив, в первую очередь, относительно решения прежнего парламента о воссоединении Армении и НКАО. На состоявшейся в середине сентября закрытой сессии Верховного Совета Армении при обсуждении создавшейся ситуации было предложено три основных проекта: 1) отменяющее упомянутое решение; 2) подтверждающее это решение; 3) компромиссный вариант, в котором выражалась готовность признать Азербайджан и НКР и предлагающий вступить с ними в переговоры относительно взаимного признания (естественно, в таком случае указанное решение подлежало отмене). Разумеется, был и четвертый вариант - воздержаться от принятия каких-либо решений. В пользу последнего выступил руководитель Армении Л. Тер-Петросян, обосновав это необходимостью прояснения ситуации и намечавшейся миссией Ельцина-Назарбаева. Его предложение перенести обсуждение и не ставить вопрос на голосование оказалось определяющим. Однако решение фактически было вынесено другими важнейшими правовыми актами - о проведении референдума о независимости Армении (21 сентября) и о проведении выборов президента Армении (16 октября). Референдум и выборы проходили только на территории бывшей Армянской ССР. Решение о воссоединении Армении и Нагорного Карабаха тем самым опосредованным образом оказывалось дезавуировано. Напротив, парламенты Азербайджана и Нагорного Карабаха, демонстративно игнорируя друг друга, продолжили то, что было намечено прежними решениями. В соответствии с действовавшим тогда союзным законодательством после провозглашения восстановления независимости Азербайджана 2 сентября 1991 г. состоялась совместная сессия народных депутатов НКАО и Шаумяновского райсовета с участием депутатов всех уровней, то есть территорий, где должен был быть проведен отдельный референдум (или же результаты республиканского должны были быть учтены отдельно). Решение азербайджанского парламента лишало население этих территорий права на прямое волеизъявление, но высшие и местные представительные органы власти НКАО и Шаумяновского района в соответствии с их конституционными полномочиями были вправе выразить волю избравшего их населения. Совместная сессия приняла "Декларацию О провозглашении Нагорно-Карабахской Республики", в которой, упоминая о международных документах, закрепляющих право народов на самоопределение, а также о порождающей конфликт проводимой Азербайджаном политике апартеида, тем не менее в качестве основной правовой основы были приняты нормы союзного законодательства. Совместная сессия "констатируя провозглашение Азербайджанской республикой "восстановления государственной независимости 1918- 1920 г. г." и "основываясь на действующей Конституции и законах Союза ССР, предоставляющих народам автономных образований и компактно проживающим национальным группам право на самостоятельное решение вопроса о своем государственно-правовом статусе в случае выхода союзной республики из СССР", провозглашает Нагорно-Карабахскую Республику". Провозглашение республики юридически было оформлено как реализация возможностей, предоставляемых союзным конституционным правом и вместе с тем как промежуточное решение, поскольку окончательное решение должен был дать референдум. Поэтому в Декларации нет однозначного определения статуса НКР - из трех предоставленных законом возможностей (пребывание в составе выходящей республики, пребывание в СССР, постановка вопроса о политико-правовом статусе), "принимая во внимание сложность и противоречивость обстановки в стране, неопределенность судьбы будущего Союза, союзных структур власти и управления", сессия принимает промежуточное решение - подтверждая, что на территории НКР действуют Конституция и законы СССР и тем самым НКР продолжает оставаться союзной территорией, вместе с тем "оставляет за собой право самостоятельно определять свой государственно-правовой статус на основе политических консультаций с руководством страны и республик". Тем самым уже в сентябре был взят курс на проведение требуемого нормами международного и союзного права референдума. Хотя относительно необходимости референдума среди политического руководства Нагорного Карабаха разногласий не было, однако формулировка выносимого на референдум вопроса вызвала острую дискуссию. После провозглашения независимости Азербайджаном и Арменией Нагорный Карабах становился территорией Союза ССР и получал статус союзной республики. Именно это и предполагалось союзным законодательством, поэтому в качестве выносимого на референдум вопроса предлагалось примерно следующее: "согласны ли Вы, что НКР была республикой в составе СССР". Однако более проницательные и радикальные политики (в основном не связанные с прежним руководством), осознавая, что Союз ССР переживает последние дни, настаивали на иной, более гибкой формулировке. Их доводы оказались убедительнее, и в начале октября Верховный Совет НКР принимает решение о проведении референдума со следующим вопросом: "Согласны ли вы, чтобы провозглашенная Нагорно-Карабахская Республика была независимым государством, самостоятельно определяющим формы сотрудничества с другими государствами и сообществами". На состоявшемся 10 декабря референдуме из 132328 имеющих право голоса приняло участие в голосовании 108736 человек (82, 2%), "за" проголосовало 108615 человек (99,89 % от голосовавших), "против" - 24 (0,02%), 96 бюллетеней были признаны недействительными. Формулировка вынесенного на референдум вопроса не исключала возможности договорных отношений с другими государствами, так и сообществами государств, что дало основание руководству НКР сразу же после провозглашения СНГ обратиться с заявлением о членстве в Содружестве. Сформированный в результате состоявшихся 29 декабря 1991 г. выборов Верховный Совет НКР принятой Декларацией о государственной независимости НКР (06. 01. 1992) законодательно закрепил как результаты референдума, так и те ранее принятые правовые акты, в которых реализовалось право народа Нагорного Карабаха на самостоятельное определение своего политического статуса. Особо следует отметить то обстоятельство, что Нагорный Карабах явился единственной из бывших автономий бывшего СССР (а Шаумяновский район - единственной территорией компактного проживания национальных меньшинств), где еще до прекращения юридического существования СССР были выполнены требуемые правовые акции относительно выхода союзной республики и определения автономиями своего политико-правового статуса. Это обстоятельство впоследствии давало основание представителям НКР настаивать на том, что образование НКР есть уникальный случай и должен быть рассмотрен отдельно от возникших на территории бывшего Союза конфликтов между бывшими союзными республиками и бывшими автономиями. В свою очередь, Азербайджан стремился не допустить подобного развития событий и избежать моментов, представлявших для него наибольшую опасность. В первую очередь, это относилось к референдуму, и не случайно, что за провозглашением парламентом Азербайджана независимости не последовало референдума (он состоялся только в конце декабря, то есть уже после не только фактического, но и юридического распада СССР). На провозглашение НКР незамедлительно последовал ответ азербайджанского руководства. В принятом 3 сентября Постановлении Президиума Верховного Совета Азербайджанской Республики "Об антиконституционной акции утратившего полномочия Совета народных депутатов НКАО по изменению статуса НКАО Азербайджанской Республики"предлагалось решить все вопросы, дав соответствующие поручения "МВД, КГБ, Генеральному Прокурору Азербайджанской Республики и Республиканскому оргкомитету по НКАО". Оставляя в стороне удручающий политический язык Постановления и провокационные "неточности"(вместо НКР говорится о "так называемой Нагорно-Карабахской армянской республике"), заметим, что в нем "антиконституционность акции"обосновывается ссылками исключительно на внутреннее законодательство Азербайджана, в том числе и на только что принятую Декларацию о восстановление государственной независимости. Руководство Азербайджана, оказавшись так и не в состоянии решить проблем, связанных с правовым статусом автономии, выбрало, как ему, видимо, тогда казалось, простейший путь - ликвидировать автономию. Нет автономии - нет проблем, в том числе и правовых. В соответствии с этой логикой 23 ноября 1991 г. принимается Закон Азербайджанской Республики "Об упразднении Нагорно-Карабахской автономной области Азербайджанской Республики", поскольку создание автономии квалифицируется как "фактор, противоречащий национальным интересам азербайджанского народа и способствующий углублению национальной розни между азербайджанским и армянским народами". Так вне рамок Железноводского процесса, в момент, когда переговоры зашли в тупик, Азербайджан и НКР в одностороннем порядке зафиксировали тот статус Нагорного Карабаха, который представлялся им желательным, тем самым решив для себя основной вопрос. Это обстоятельство, приплюсовываясь ко всем остальным трудностям переговорного процесса, еще более обесценивало его продолжение. 5.6. ПЕРЕГОВОРНЫЙ КРИЗИС Отсутствие какого-либо прогресса на переговорах, постоянно ухудшавшаяся ситуация на месте (как в Нагорном Карабахе, так и в приграничных районах Армении и Азербайджана), явная утрата интереса со стороны посредников - все это создавало серьезную угрозу для продолжения Железноводского процесса. Естественно, что в подобных условиях обсуждение зафиксированных в коммюнике задач становилось бессмысленным, особенно в тех случаях, когда возникали новые проблемы. Такой проблемой стало прекращение подачи в Армению проходящего через территорию Азербайджана российского газа, который до этого поступал бесперебойно. Взамен этого азербайджанская делегация потребовала существенных уступок в тех вопросах, по которым до этого не удалось добиться согласия. Более того, азербайджанская сторона заявила о нежелании обсуждать связанную с газопроводом проблему, пока не будут удовлетворены ее требования. Армянская делегация расценила такое поведение как шантаж и опасный прецедент, позволяющий азербайджанской стороне усилить свои позиции на переговорах, ухудшая ситуацию на месте. Это заставило делегацию Армении прервать свое участие в переговорах, выступив со следующим Заявлением: "Последовавшие после состоявшейся 25. 10. 1991 в г. Иджеване встречи официальных делегаций действия азербайджанской стороны носят деструктивный характер и противоречат достигнутым договоренностям. Имели место многочисленные обстрелы армянских сел Нагорного Карабаха и приграничных районов Армении, захват заложников, продолжение блокады. 4-го ноября была полностью прекращена подача поставляемого из России газа в Армению. Эта акция, явно выходящая за рамки локальных конфликтов, не может не рассматриваться как проявление государственной политики, имеющей целью резкое ухудшение экономического состояния Армении, подрыв ее системы жизнеобеспечения и оказание силового давления на руководство республики. Переговоры не могут быть успешно продолжены, если вместо выполнения договоренностей по обсуждаемым проблемам будут искусственно создаваться новые... В подобных условиях... делегация Республики Армения считает нормальный ход переговоров невозможным и заявляет, что продолжение переговоров станет возможным только после возобновления нормального функционирования газопровода". Азербайджанская сторона расценила подобное заявление как нежелание участвовать в переговорах. Вскоре произошел трагический инцидент. 20 ноября вблиз села Каракенд на границе между Агдамским и Мартунинским районами потерпел катастрофу вылетевший из Агдама военный вертолет, в котором находились назначенные еще союзными властями военный комендант НКАО, руководители прокуратуры, МВД и КГБ НКАО, ряд руководителей Азербайджана (госсекретарь Т. Исмаилов,, генеральный прокурор И. Гаибов,, госсоветник по национальной безопасности М. Асадов, сменивший Поляничко новый председатель оргкомитета по НКАО З. Гаджиев), входившие в посредническую группу представители МВД России и Казахстана, а также журналисты и члены экипажа - всего 20 человек. Детали этой авиакатастрофы так и не были прояснены. В качестве причин назывались как технические (плохая видимость в горных условиях и недопустимая перегрузка вертолета), так и военные (обстрел вертолета армянами Нагорного Карабаха). Учитывая, что в вертолете находились люди из ближайшего окружения Муталибова, а представитель Народного фронта, депутат от Агдама Т. Караев в последний момент отказался от поездки, выдвигалась версия о причастности к трагедии контролировавших Агдам вооруженных формирований НФА. Как бы то ни было, азербайджанская сторона обвинила в случившемся Армению и также заявила о невозможности продолжения переговоров. Поскольку Армения находилась в энергетическом кризисе и не имела ресурсов для создания армии, время работало на Азербайджан. Армения вынуждена была предпринять шаги по возобновлению переговоров, пытаясь использовать посредников, а также продолжавший формально существовать в лице президента СССР Центр. Однако безуспешно: руководство России и Казахстана явно утратило интерес к инициированному ими процессу; складывалось впечатление, что делегации этих государств предоставлены сами себе. Их полномочия и функции, и без того неопределенные, представители Азербайджана, ссылаясь на оговорку о невмешательстве наблюдателей во внутренние дела, стали интерпретировать даже не как посреднические, а как чисто наблюдательные. А инциденты создавали для посредников-наблюдателей благовидный предлог заморозить начальную инициативу, возложив ответственность на стороны конфликта. Уникальность ситуации заключалась в том, что СССР еще существовал юридически, и Президент СССР воспользовался возможностью показать, что его ресурсы воздействия на ситуацию не исчерпаны. И точно так же, как ранее президенты России и Казахстана своей инициативой постарались продемонстрировать неспособность Центра решать проблему, то теперь уже Центр (в лице президента Горбачева) попытался доказать, что его рано сбрасывать со счетов. После Заявлений делегаций Армении (после прекращения подачи газа) и Аз

ЖЕЛЕЗНОВОДСКОЕ КОММЮНИКЕ Как видим, инициатива Ельцина-Назарбаева диктовалась прежде всего политической инерцией проходящих в 1991 г. процессов, новыми внешнеполитическими возможностями республик в изменившихся условиях, но прежде всего - борьбой за Кремль и перераспределением полномочий между центром и республиками. (Не случайно, что после окончательной победы республик инициатива повисла в воздухе и сошла на нет). Этим объясняется как ее бурное начало, неподготовленность конкретных предложений по решению проблемы и отсутствие последовательности в ее реализации. 20-23 сентября делегации России и Казахстана во главе с президентами этих республик и при участии руководителей союзных силовых структур (Баранников, Шапошников), фактически перешедших под контроль Ельцина, посетили Баку, Степанакерт и Ереван, после чего в Железноводске было подписано широко разрекламированное Железноводское коммюнике (официально оно называлось: "Совместное коммюнике об итогах посреднической миссии Президента Российской Федерации Б. Н. Ельцина и Президента Казахстана Н. А. Назарбаева"). Из десяти пунктов Коммюнике наиболее важным являлся первый: "Стороны считают, что необходимыми и обязательными условиями урегулирования до 1 января 1992 г. конфликта являются: прекращение огня, отмена всех неконституционных актов Азербайджана и Армении по НКАО, признание полномочий законных органов власти, вывод из зоны конфликта всех вооруженных формирований за исключением частей внутренних войск МВД СССР и МО СССР. По истечение этого срока присутствие всех вооруженных формирований и их действия признаются сторонами незаконными и будут пресекаться внутренними войсками МВД СССР, а участники вооруженных формирований подлежат привлечению к установленной законом ответственности". В остальных пунктах содержались положения относительно "поэтапного, начиная с пустующих сел, возвращение депортированного населения" (статья 3), незамедлительного освобождения заложников (ст. 4), обеспечения "в двухнедельный срок нормального функционирования железнодорожного транспорта, воздушных сообщений, систем связи и коммуникаций"и затем - "обеспечению свободного и взаимовыгодного функционирования автомобильных дорог" (ст. 5). Остальные пункты касались деятельности формируемых посредниками рабочих групп наблюдателей, в функции которых входило разработка предложений, "подготовка официальной информации о событиях в зоне конфликта", контроль за освобождением заложников. При этом особо оговаривалось, что "положения, содержащиеся в настоящем Коммюнике, не могут быть рассмотрены как право посредников на вмешательство во внутренние дела суверенных государств - Азербайджанской Республики и Республики Армения". Само по себе Коммюнике содержало разумные положения, которые впоследствии неоднократно повторялись в последующем. Эти положения могли бы стать основой урегулирования Однако коммюнике не было результатом предварительных соглашений и не опиралось на экспертные разработки, а заключало прежде всего декларации о благих намерениях, не подкрепленные, однако, какими-либо механизмами. Предполагалось, что подобная конкретизация будет достигнута в ходе переговоров между Арменией и Азербайджаном при участии российских и казахстанских наблюдателей. Мандат наблюдателей оговаривался в текстуально близких Распоряжениях президентов России и Казахстана (соответственно, от 4-го и 8- го октября): "Поручить сформированной группе наблюдать за успешным (sic! -С. З.) достижением и исполнением договоренностей; поручить группе формулировать варианты предложений по этапам урегулирования конфликта, а также выезжать в Баку и Ереван с целью согласования позиций сторон, участвующих в конфликте (этого подпункта нет в казахстанском документе - С. З.); установить, что группа наблюдателей на переговорах по просьбе сторон, участвующих в переговорах, направляет представителей в районы конфликта, самостоятельно определяет состав наблюдательных постов в них из числа народных депутатов, квалифицированных специалистов и экспертов". Кроме того, в российском мандате предусматривалось определенное вовлечение в переговорный процесс представителей Карабаха: "поручить группе наблюдателей на переговорах внести предложение о создании Азербайджанской Республикой, Республикой Армении и НКАО Комиссий содействия. В случае необходимости группа наблюдателей на переговорах созывает совещания с участием Комиссий" Важнейшим достижением следует считать сам факт начавшихся вскоре переговоров, попеременно проходивших в приграничных Казахском и Иджеванском районах. Однако три обстоятельства не давали возможности добиться реального прогресса - это исключение из переговорного процесса представителей Нагорного Карабаха, внутриполитическая ситуация в Азербайджане и, по мере изменения общеполитической ситуации, неопределенность статуса инициаторов и их полномочий. Но наиболее существенным дисфактором, видимо, было то, что инициатива, начатая в контексте сложных и нестабильных отношений между республиками и центром, оказалась в зависимости от этих отношений и не опиралась на какие-либо сформировавшиеся органы, структуры и механизмы. И так же неожиданно, как она началась в момент фактического распада СССР, инициатива Ельцина-Назарбаева сошла на нет - вместе с юридическим прекращением существования СССР.

.1. ПОЛИТИЧЕСКАЯ СИТУАЦИЯ В РЕГИОНЕ ОСЕНЬЮ 1991 г. После провала августовского путча сложилась принципиально новая ситуация. Советский Союз, продолжая формально существовать, фактически распался. Были распущены или утратили прежние полномочия союзные органы власти и управления (Съезд народных депутатов СССР, Верховный Совет СССР, Совет Министров СССР). Некоторые новосозданные структуры (Госсовет СССР и реформированный Верховный Совет СССР) по сути являлись местом встреч представителей республиканских властей, а не центральными органами управления. Но вместе с тем пространство Советского Союза (с некоторыми оговорками, за исключением стран Балтии) продолжало восприниматься как единое политическое целое, в международных организациях республики не были представлены, а процесс их международного признания еще не начался. Инерцией предыдущей системы был обусловлен и подход к карабахской проблеме - как конфликт между двумя республиками, который должен быть разрешен самими этими республиками при участии других республик. Незамедлительно после провала августовского путча уже 29 августа Верховный Совет Азербайджанской ССР провозглашает "восстановление государственной независимости Азербайджанской Республики 1918-1920 г. г. ". Следует незамедлительный ответ Нагорного Карабаха - основываясь на Законе СССР "О порядке решения вопросов, связанных с выходом союзной республики из состава СССР", совместная сессия депутатов всех уровней НКАО и Шаумяновского района 2 сентября провозглашает Нагорно-Карабахскую Республику (НКР) - как территорию, до окончательного решения ее статуса, остающуюся в составе СССР. 21 сентября проходит запланированный еще в марте референдум о независимости Республики Армения, после чего Армения провозглашается независимым государством. Таким образом карабахская проблема оказалась перенесена в новую правовую плоскость - став проблемой взаимоотношений трех самопровозглашенных республик - Армении, Азербайджана и НКР. Такой поворот событий объективно благоприятствовал Армении. В прежней системе обе республики имели возможность апеллировать к Центру, который и принимал решения. Поскольку Нагорный Карабах не имел даже этого права (как вследствие общего бесправия автономий, так и ввиду расформирования его органов власти и управления в январе 1989), то Армения вынуждена была представлять как свои собственные интересы, так и интересы Карабаха. Приняв в августе 1990г. Декларацию о независимости и провозгласив курс на создание независимого государства, Армения лишилась даже прежних скромных возможностей воздействия на принимаемые решения. Весь 1991 год до августа Армения двигалась против общего течения ново-огаревского процесса. Когда в феврале руководство СССР поставило вопрос о референдуме относительно сохранения Союза СССР, Армения оказалась в числе тех шести республик, которые отказались в нем участвовать, вместо этого Верховный Совет Армении принял решение о проведении собственного референдума о независимости, соблюдая при этом формальности, предусмотренные союзным законодательством относительно выхода союзной республики из состава СССР. Руководство Армении игнорировало ново-огаревские встречи и, помимо этого, парламент Армении принял решение о национализации находящегося на территории республики имущества КПСС. Все это вызвало неприкрытые репрессиии союзного коммунистического руководства, в том числе и военно-карательного характера против Армении и Нагорного Карабаха. Замечу, что причиной подобного обострения отношений между союзным и республиканским руководством был и вопрос Карабаха. Помимо внутренней логики движения республики к независимости, на формирование подобного курса повлияло и то, что в феврале очередным провалом завершились попытки компромиссного соглашения Армении с Азербайджаном, подготавливаемое при посредничестве Нишанова и Примакова, людей из ближайшего окружения Горбачева. Руководство Армении ввиду постоянно ухудшающейся для армянского населения Нагорного Карабаха ситуации было готово признать суверенитет Азербайджана над Карабахом, взамен оговаривая восстановление органов местной власти, снятия блокады и гарантий безопасности для населения. Однако репрессивный механизм был уже запущен, и азербайджанское руководство надеялось с его помощью радикально решить проблему в свою пользу, полностью обезопасив себя от актуализации карабахской проблемы в будущем. Поэтому оно отказалось от этого плана, а сам Горбачев под его давлением перестал предпринимать какие-либо усилия в этом направлении. Хотя официальных решений по этому вопросу не принималось, но в ходе проходивших в январе-феврале неформальных совещаний обсуждалась возможность воздействия на центральное руководство. Осознавая, что рычаги воздействия весьма скромные, руководство Армении выбрало стратегию углубления конфронтации с центром путем создания прецедентов, опасных для тогдашнего Кремля (таких, как отказ от референдума по вопросу о сохранении СССР и решение о проведении собственного референдума о выходе из состава СССР, национализация имущества и фактический разгром компартии Армении, расформирование колхозов и приватизация земли и т. д.). Этот курс был принят не без воздействия заинтересованного в общей радикализации ситуации в СССР ближайшего окружения Ельцина, если не его самого. (В пользу этого свидетельствуют шаги Ельцина после путча, повторившего то, что было уже сделано в Армении в январе-апреле). Не были одобрены более скромные предложения ряда армянских и карабахских политиков, направленные не на общую радикализацию, но сфокусированные исключительно на Карабахе (так, предлагалось воспользоваться союзным референдумом, но внести вместе с ним на голосование вопрос об утверждении Декларации о провозглашении Нагорно-Карабахской Республики в составе СССР, статус и условия вхождения которой должны были быть уточнены в результате переговоров с "заинтересованными сторонами"). Следует признать, что подобная тактика руководства Армении, вдохновляемая близкими к Тер-Петросяну радикальными кругами Армянского национального движения (победу ориентированных на решение в первую очередь "общедемократических" задач радикалов ознаменовал и происшедший в мае 1991 раскол в руководстве самого движения) оказалась недальновидной в отношении прежде всего Карабаха. Эти круги АОД-а склонялись к тому, что Карабах практически потерян, и необходимо "спасать"саму Армению. Такой подход явно не декларировался, хотя и прозвучал в некоторых публичных заявлениях. Так, председатель правления Вано Сирадегян, лидер "победившего"крыла АОД, так изложил свою позицию: "Вопрос о судьбе Арцаха в случае обретения Арменией независимости заставил Сирадегяна задуматься. Избитый аргумент "А чем мы можем помочь Арцаху будучи в составе Союза" он подкрепил заявлением о том, что в ближайшие годы вопрос присоединения Арцаха к Армении не решится. Политическое руководство Армении видит два пути воссоединения Арцаха с Арменией. Первый - путь, принятый во всем цивилизованном мире - переговоры и взаимные уступки - отклонен руководством Азербайджана. Второй - война - неприемлем для нас, поскольку расстановка сил не в нашу пользу"("Деловой мир", N 9 (17), 15. 04. 1991). Впрочем, эти политические круги явно переоценивали боязнь Центра перед опасными для него прецедентами и в то же время недооценивали его готовность предпринять самые жестокие карательные акции - в том числе и с целью заставить руководство Армении отказаться не только от идеи воссоединения, но и независимости. После депортации в мае-июне 1991 г. 27 армянских сел Нагорного Карабаха и продолжения репрессивных акций, а также последовавшей дестабилизации ситуации в самой Армении, руководство республики в июле было вынуждено пересмотреть свои позиции как относительно ново-огаревского процесса, так и Карабаха. Председатель Верховного Совета Армении Левон Тер-Петросян (высшее должностное лицо по действовавшей в то время Конституции Армении) в июле принял участие в качестве наблюдателя в заседании ново-огаревской девятки, а его позиция относительно независимости Армении стала намного уклончивее - этот вопрос стал преподноситься не как решенный, а как еще подлежащий решению на референдуме. Еще дальше пошел Председатель Совета Министров Армении Вазген Манукян, подписав экономическое соглашение, по сути аналогичное политической декларации ново-огаревской девятки и практически исключавшей экономическую независимость. Хотя к этому времени Манукян был исключен из правления АОД-а, а его разногласия с Тер-Петросяном достигли критической отметки, эта инициатива не вызвала какой-либо отрицательной реакции, хотя, казалось бы, это был весьма удачный предлог для смещения Манукяна с поста премьера. Но если в вопросе независимости в июле наблюдался отход назад, то относительно Карабаха руководство Армении не имело какой-либо возможности обеспечить его защиту от все разраставшихся военных операций и было вынуждено идти даже не на "уступки", а на прямой отказ от прежних требований. Оказались безрезультатными обращения в ООН, СБСЕ и другие международные организации (даже принятое конгрессом США заявление о поддержке права на самоопределение армянского народа и осуждение военных акций против него не стало официальной политикой госдепартамента США). Поддержка демократических сил России не могла оказать решающего влияния. Даже обращение Верховного Совета Армении с требованием созыва внеочередного Съезда народных депутатов СССР было в нарушение существовавших правовых норм заблокировано Верховным Советом СССР (по закону Верховный Совет СССР был обязан назначить дату Съезда, а не обсуждать целесообразность его проведения). Излишне говорить, что стихийно формировавшиеся отряды ополченцев не представляли серьезной военной силы и могли противостоять только азербайджанской милиции, но никак не частям Советской армии. В создавшихся условиях руководство Армении вынуждено было принять откровенно капитулянтскую позицию. В начале июля это даже было оформлено как не совсем понятное вне контекста решение Верховного Совета РА о поддержке инициативы некоего мифического органа - собрания трудовых коллективов Степанакерта. Поскольку все органы власти Нагорного Карабаха, если даже и действовали, но официально не признавались ни Москвой, ни Баку, то некому было даже заявить о готовности принять диктуемые условия капитуляции. Поэтому часть степанакертских лидеров и армянское руководство оформили готовность принять решение Верховного Совета СССР от 28 ноября и отказаться от ранее принятых решений как "инициативу" трудящихся Степанакерта. "Легитимность" этой бумажке должно было придать "одобрение" законного органа - армянского парламента. В результате бурных дебатов проект был отклонен, но Тер-Петросян настоял на повторном голосовании. Воспользовавшись своим правом на внеочередное выступление, он перед голосованием заявил о возможности новых карательных операций и снятии с себя ответственности "за новую кровь и новые опустошенные села" в случае отрицательного решения. Под воздействием этого выступления парламент Армении принял Заявление, в котором в завуалированной и ни к чему не обязывающей форме, но тем не менее выразил свою готовность аннулировать прежние решения. Однако даже эта акция не удостоилась серьезного рассмотрения - ответом на решение армянского парламента стало откровенно издевательское письмо начальника секретариата азербайджанского парламента Н. С. Фаталиева (т. е. технического, а не политического лица), в котором выражалось удивление относительно того, что вчерашние экстремисты сегодня выступают как миротворцы (имелся в виду Тер-Петросян) и напоминалось, что Карабах есть часть Азербайджана и любое решение Армении, независимо от его содержания, есть вмешательство во внутренние дела Азербайджана: "Направленное Вами в Верховный Совет Азербайджанской Республики Заявление Верховного Совета Республики Армения о политической инициативе полномочных представителей трудящихся НКАО вызвало у нас, мягко говоря, недоумение. НКАО является неотъемлемой частью Азербайджанской Республики, поэтому любое решение высшего органа власти Армении в отношении ее является вмешательством во внутренние дела суверенного государства Азербайджан. Вызывает удивление и то, что кто способствовал дестабилизации обстановки в регионе, сейчас выдает себя за радетеля политического урегулирования продолжающегося конфликта". Азербайджан не желал принять даже почетную капитуляцию, настаивая на безоговорочной. Поэтому сложившаяся после августа новая ситуация, при которой Армения из аутсайдера ново-огаревских процессов по подготовке нового союзного договора внезапно стала одним из лидеров процессов демократизации и обретения независимости, позволяла Армении, по крайней мере, наверстать упущенное: во-первых, восстановить паритет с Азербайджаном в процессах принятия решений, во-вторых, настаивать на необходимости участия в этих процессах самого Нагорного Карабаха. В-третьих, что немаловажно, процесс принятия решений уже не исходил от Центра, практически непроницаемого для предложений Армении и руководствовавшегося исключительно интересами сохранения централизованного государства. Впервые вместо диктата возникали условия для диалога и посредничества. К этому следует добавить субъективные и, к сожалению, неоправдавшиеся ожидания на то, что с поражением коммунизма в СССР проблемы, подобные карабахской, будут решаться на демократической основе, предполагающей прежде всего уважение к правам человека. В частности, провозглашение НКР рассматривалось как нечто близкое к тому компромиссному варианту, который предлагался Андреем Сахаровым. Эти надежды питались также и тем обстоятельством, что сразу же после провала путча прекратились военные операции против населения Карабаха, были остановлены репрессии, а расположенные в Карабахе войска были выведены из подчинения оргкомитета. Противоположная ситуация складывалась в Азербайджане. В начале 1991 г. карабахская проблема стимулировала тесный союз бакинского и кремлевского руководства. Как отмечал обозреватель "Московских новостей" Александр Минеев (21. 07. 1991), "Азербайджан (последним из республик) высказал свое отношение к референдуму: проводить. Условие, на котором было дано это согласие, не скрывалось: центр должен помочь в "отражении агрессии соседней республики", которая, как и Грузия, к этому моменту уже отказались от союзного референдума. Майские депортации армянских сел в Азербайджане, проводившиеся при помощи советских войск, подтвердили, что Азербайджан намерен разговаривать с Арменией только с позиций силы. Источником силы было соглашение "9+1" Азербайджан остался единственным полномочным представителем союзного центра в Закавказье". Однако вместе с поражением ГКЧП потерпела крах стратегия тогдашнего азербайджанского руководства на союз с Центром как главной силой, обеспечивающей репрессивное решение карабахского вопроса. Сам Азербайджан из "последнего бастиона коммунизма в Закавказье" (как выразился его представитель на последнем Съезде КПСС в июне 1991) оказался аутсайдером, вынужденным наверстывать упущенное. Президент Азербайджана, он же первый секретарь ЦК коммунистической партии республики Аяз Муталибов, в дни путча находившийся в Иране, поспешил выразить свою солидарность с путчистами. Председатель оргкомитета по НКАО, он же второй секретарь ЦК компартии Азербайджана Виктор Поляничко по центральному радио делился карабахским опытом, обещая распространить его на СССР. Но власть ГКЧП оказалась настолько недолговечной, что Муталибову удалось успеть уничтожить тираж бакинских газет с выражением официальной поддержки ГКЧП властями Азербайджана. Оппозиция в лице Народного Фронта Азербайджана попыталась использовать эти промахи руководства, но безуспешно. Президент Муталибов, одовременно выступавший еще и как единственный кандидат на новый президентский срок, кардинально изменил курс и сам выступил инициатором как поспешного провозглашения независимости, так и борьбы с коммунизмом в Азербайджане. Уже 30 августа Верховный Совет Азербайджана принимает пакет документов - Заявление о "решительном осуждении антиконституционного государственного переворота" и "констатацией, что ни одно решение незаконного т. н. "ГКЧП" в республике не выполнялось"; Декларацию о восстановлении государственной независимости и Заявление о признании независимости бывших советских республик (кроме Армении) и призывом "признать независимую Азербайджанскую Республику". Такое изменение курса позволило Муталибову сохранить власть, а в сентябре победить на президентских выборах, однако надеяться на прежнюю поддержку Москвы уже не приходилось. Как отмечалось в газете "Свобода" оппозиционного Народного фронта Азербайджана (N 4 от 03. 10. 91), "если ранее руководитель Азербайджана делал ставку в разрешении карабахского конфликта на Советскую Армию и определенные политические круги в Москве, то после августовских событий стало ясно: армия, на которую возлагалась большая надежда, больше не будет воевать за нас в Карабахе... Лишение ОМОН-а (имелись ввиду отряды особого назначения милиции Азербайджана - С. З.) поддержки Советской Армии сделало угрозу военного поражения более чем реальной". В то же время, постоянно опасаясь обвинений оппозиции, Муталибов был вынужден продолжать вести неоправданно жесткую политику по отношению к Карабаху, хотя в этот момент он не мог опираться на военную поддержку извне. Вынужденно изменилась позиция Азербайджана по отношению к Армении - если ранее лояльный Азербайджан мог требовать от Центра "наказания" Армении, избегая какого-либо диалога и посредничества в вопросе Карабаха, который объявлялся исключительно внутренней проблемой Азербайджана, то теперь бакинское руководство не могло уклониться от его обсуждения по крайней мере в рамках устранивших центральное руководство новых органов (прежде всего - так назваемого "Госсовета СССР"), в которых была представлена и Армения. Еще радикальнее изменилась ситуация в самом Карабахе. Сразу же после провала августовского путча из Степанакерта срочно выехал оргкомитет во главе с его председателем Поляничко. Военная комендатура предпочла соблюдать нейтралитет - военные не признавали над собой власти внезапно ставшего независимым государством Азербайджана, а из Москвы каких-либо определенных инструкций не поступало. Само военное командование района чрезвычыйного положения выступило с инициативой о выводе войск из региона. Азербайджан лишился как своих органов управления, так и механизмов карательных акций. А без поддержки союзной армии и внутренних войск Азербайджан вынужден был заморозить действия своих милитаризованных отрядов, которые закрепились исключительно в пунктах, населенных азербайджанцами. Более, азербайджанский ОМОН был выбит местными ополченцами из ряда занятых ранее Советской Армией населенных пунктов Шаумяновского района. В то же время благоприятно для Карабаха решился неоднократно поднимаемый после января 1989 г. вопрос о восстановлении органов власти, чьи полномочия были приостановлены - эти органы, считая решение Президиума Верховного Совета СССР неконституционным, продолжали все это время существовать как непризнанная власть. Похожее на бегство исчезновение оргкомитета в условиях нейтралитета военнной комендатуры автоматически привело к реализации ряда ранее выдвинутых требований - восстановление полномочий облсовета, прекращение деятельности оргкомитета, частичный вывод ОМОН-а и других милитаризованных формирований Азербайджана. А поспешное провозглашение Азербайджаном "восстановления государственной независимости 1918-1920 г. г." открывало перед Нагорным Карабахом новые политические перспективы. Уже в 1990-1991 г. г. начался процесс "республиканизации" автономий: автономные области, а также ряд компактно населенных этническими меньшинствами территорий провозглашали себя республиками, причем, как правило, без эпитета "автономный". Федеральные власти России закрепили этот процесс в законодательных актах российского парламента, другие союзные республики заняли более осторожную либо даже враждебную позицию (Грузия, Молдова) но в целом процесс усиления автономий (или бывших автономий - если следовать их собственным декларациям) набирал силу, тем более что в условиях борьбы республик и центра их политическая роль заметно возросла: центр рассматривал их как непреодолимое для республик препятствие для достижения независимости, а в то же время Ельцин стремился заручиться их поддержкой. Балансируя на противоречиях между центром и республиками, автономии могли значительно расширять сферу своих полномочий. В частности, ряд автономий России добивались и были близки к достижению своих целей - участвовать в подписании союзного договора если не наравне, то во всяком случае наряду с Россией. Правда, это не было однонаправленным процессом - в ряде случаев (например, Южная Осетия и особенно Карабах) центр взамен определенных политических уступок со стороны республик мог предоставить им союзный репрессивный аппарат. В целом же действовала общая новоогаревская "формула согласия": взамен на лояльность по отношению к Центру и Союзу СССР республикам предоставлялись значительные полномочия в их внутренних делах, к которым были отнесены автономии и этнические меньшинства. Не случайно, что проблемы с автономиями и меньшинствами возникли только в тех республиках, которые не присоединились к ново-огаревскому процессу ( в случае с Карабахом такой республикой стала Армения). Повсеместное разжигание конфликтов, видимо, рассматривалось как наиболее надежная стратегия для сохранения Союза чрезвычайными и военными методами, и наиболее удобной точкой приложения такого подхода были автономии. Особенно явно подобный подход отразился в союзном законодательстве 1990-1991 г. г.: из всего комплекса принятых законов права автономий и этнических групп оказались закреплены лишь в одном - "О порядке решения вопросов, связанных с выходом союзной республики из СССР" (3 апреля 1991), который предусматривал, что в случае выхода союзной республики "за народами автономий сохраняется право на самостоятельное решение вопроса о пребывании в Союзе ССР, или в составе выходящей союзной республике, а также на постановку вопроса о своем государственно - правовом статусе". Право на самоопределение для народов автономий (а также, как сказано в законе, места компактного проживания национальных групп, составляющих большинство населения данной местности") союзный законодатель предусматривал только в том случае, когда благодаря ему возникала возможность блокировать выход союзной республики из состава СССР. Бегство оргкомитета, переход политической власти к Совету депутатов НКАО и изменившаяся ситуация в Азербайджане позволили Нагорному Карабаху вновь стать самостоятельным политическим фактором. В ответ на решение парламента Азербайджана 2 сентября 1991 г. совместная сессия депутатов всех уровней НКАО и Шаумяновского района принимает Декларацию о провозглашении Нагорно-Карабахской Республики. Правовым основанием для нее послужила упомянутая выше норма. (Как сказано в Декларации, "основываясь на действующей Конституции СССР и законах Союза СССР, предоставляющим народам автономных образований и компактно проживающим национальным группам право на самостоятельное решение вопроса о своем государственно-правовом статусе в случае выхода союзной республики из СССР".) Кроме того, исходя из идеологических лозунгов азербайджанские законодатели сочли недостаточным ограничиться лишь провозглашением независимости, но провозгласили именно восстановление Азербайджанской Республики 1918-1920 г. г., в то время как в тот период Нагорный Карабах не входил в состав Азербайджана и был, как минимум, спорной территорией (так зафиксировано в документах Лиги Наций). Это также создавало дополнительные возможности настаивать на независимости Карабаха от Азербайджана (в Декларации отмечено: "констатируя провозглашение Азербайджанской Республикой "восстановление государственной независимости 1918-1920 г. г."). С момента провозглашения НКР Нагорный Карабах стал стремиться сам представлять свои интересы и настаивать на своем непосредственном участии в переговорах по относящимся к нему вопросам, и миссия Ельцина-Назарбаева явилась первым подобным опытом. В своем обращении к президентам России и Казахстана председатель исполкома Совета народных депутатов Нагорно-Карабахской республики Л. Петросян (22. 09. 1991) выступил со следующими предложениями - не предрешая вопроса о статусе НКР, решить в ходе переговоров следующие вопросы: признание факта образования НКР; вывод из Нагорного Карабаха всех вооруженных формирований, кроме внутренних войск МВД СССР; возвращение депортированных и беженцев; передача дел задержанных и арестованных в введение правоохранительных органов России и Казахстана; объявление Карабаха свободной экономической зоной и обеспечение его экономической самостоятельности, деблокада коммуникаций, в том числе и воздушных, и создание контрольно-наблюдательной комиссии из представителей России и Казахстана. Определенным признанием изменившегося политического веса Нагорного Карабаха стал визит президентов России и Казахстана в Степанакерт и участие представителей НКАО и Шаумяновского района в статусе наблюдателей при подготовке Железноводского коммюнике. Таким образом Железноводский процесс объективно диктовался принципиальным изменением ситуации как в Карабахе, так и в Армении и Азербайджане. Однако начало т. н. Железноводского процесса было обусловлено не столько усилиями Армении, политический вес которой и в новых условиях продолжал оставаться незначительным, сколько политической волей основных претендентов на союзное наследие - ими были прежде всего Россия и, по инерции, лидер ново-огаревского процесса Казахстан. (Не случайно, что вторым принятым наименованием этого процесса стало "миссия Ельцина-Назарбаева"). В августе-сентябре 1991 Ельцину удалось демонтировать союзные исполнительные структуры, слив их с российскими или же по сути изменив их иерархию и подчинив их российским исполнительным структурам. Это касалось как структур экономического управления (Совет Министров), так и, что особенно важно, силовых структур - армии, госбезопасности и внутренних войск. Естественным было ожидать, что вместе с новыми структурами к России переходили и прежние функции Центра, в том числе и по урегулированию конфликтов. Но фактическое расширение полномочий России не было оформлено ни политически, ни юридически, почему и односторонняя инициатива Ельцина в тех условиях не была бы легитимной. Формально Россия продолжала оставаться одной из "освободившихся"республик, но в составе все еще существовавщего СССР с его еще существующим центром. Возможность легитимизации создавало подключение к процессу одной из влиятельных республик, наиболее подходящей из которых представлялся Казахстан. В период 1991 г. в ново-огаревском процессе Казахстан играл наиболее гибкую роль и по сути выдвинулся на роль лидера, поскольку его промежуточная позиция в борьбе между союзным центром и союзными республиками позволяли ему стать чем-то вроде посредника и успешно реализовывать свои требования (не являясь явной оппозицией Центру, как Россия и Украина, Казахстан в то же время последовательно отстаивал позиции суверенитета и постепенного расширения полномочий республик). Помимо этого главного фактора, играли роль и такие, как близость Казахстана к мусульманскому и тюркоязычному миру, что должно было внушить Азербайджану большее доверие к совместной посреднической инициативе. Кроме того, хотя это оставалось в сфере закулисной дипломатии, в это время намечалось образование оси "Анкара - Алма-Ата - Баку". Не случайно, что сразу же после железноводской встречи (25 сентября) президент Назарбаев вылетел в Турцию по приглашению президента Озала, по пути остановившись в Баку и встретившись там с президентом Муталибовым. (Заметим, что МИД Турции уже 30 августа, то есть буквально на следующий день после принятия Декларации о восстановлении независимости, выступил со следующим заявлением:"Турция с пониманием и одобрением встретила решение об объявлении независимости братского азербайджанского народа, с которым нас связывают общие исторические и культурные ценности"). После же возвращения Назарбаева в Алма-Ату прибыл Муталибов, подписавший договор об экономическом сотрудничестве между Казахстаном и Азербайджаном. (В этом контексте выглядит симптоматичным и визит 11 октября начальника генштаба Турции Гюнеша в Баку). Так что можно предположить, что Казахстан выступал не только как посредник между сторонами конфликта, но еще и между Турцией, обеспечивая ее тогда еще косвенное воздействие на процессы. России и Казахстану крайне важно было на деле продемонстрировать, что сами республики могут решить проблемы, которые не в состоянии был решить Центр. Существовала настоятельная политическая потребность, особенно для России, мотивировать подобными инициативами приобретение новых функций, полномочий, а в дальнейшем - и претензий на общесоюзное наследие. К этому прибавлялось и в ту пору еще острое соперничество между Ельциным и Горбачевым. В своих публичных высказываниях в период железноводского процесса Ельцин не упускал возможности обвинять центральное руководство как в том, что именно оно своими неадекватными действиями создало конфликт, так и в его неспособности решать национальные проблемы. В этом Ельцин мог опереться на предыдущие решения российского парламента - в период противостояния между Москвой советской и Москвой российской Верховный Совет России постоянно обращался к теме творимых центральными властями беззаконий и нарушений прав человека. Неофициальные делегации российских парламентариев неоднократно бывали в регионе конфликта и во многом благодаря установленным ими наблюдательным постам хоть в какой-то мере были приостановлены бомбардировки деревень и другие карательные акции хотя бы в тех населенных пунктах, где находились выполнявшие роль живого щита депутаты.

И ещё кто сегодня уничтожает Курдское население в Турции неужто Христиане?J-HOON Азербайджанец, неужели тебе надо прямым текстом говорить кто ты по отношению к твоему народу?