Эксперт карабахского «дела»: что это такое?

[Kornelij Glas]

Эксперт карабахского «дела»: что это такое?

Крылатая фраза бывшего президента Армении Левона Тер-Петросяна о том, что в Армении есть шесть экспертов по карабахской проблеме, в настоящее время крайне актуализировалась в сфере общественных дискуссий. Сейчас, все больше говорится о том, что ответственные за урегулирование этой проблемы лица не владеют пониманием проблемы.

Сама полемика между общественностью и властями, в процессе которой обнаруживается неуверенность официальных комментариев и ответов на запрашиваемые вопросы, еще более актуализирует поднятую тематику. Неопределенность в переговорном процессе а также отсутствие видимого прогресса, на фоне усиливающихся заявлений о возможности «прорывов», делает возникшие опасения в некомпетентности ответственных лиц вполне убедительными для многих.

Тот факт, что центр тяжести дискуссий начинает перемещаться в сферу общественности, а постановки обсуждаемых проблем меняют свой характер, может свидетельствовать об углублении беспокойства общества. В центр внимания общественности выходят тезисы о том, что проблема регулирования становится предметом торга в срезе внутриполитических проблем. В период, когда Армения и НКР стоят на пороге смены президентов, такое психологическое состояние общественности вполне объяснимо.

Но, тем не менее, как кажется, стимулирует недоверие обществ к властям отсутствие четких ответов касательно наиболее принципиальных проблем дипломатии урегулирования. Долго бытующая практика, придающая важное значение конфиденциальности переговоров, все больше становится неубедительной. Политологи достаточно глубоко представляют положение дел в дипломатии урегулирования, раскрывая такие пласты, на фоне чего официальным лицам трудно говорить о том, что же, собственно, сохраняется в тайне.

Время делает свое дело. Такие «тайны», в условиях тупиковых ситуаций, неоднократно раскрывались самими властями конфликтующих сторон. Открыто печатались даже проекты текстов соглашений, вокруг которых очень долго хранилась тайна. Вся эта практика дала пищу для мнений о том, что никакой особой тайны в дипломатии никогда не существовало. Более того: стало ясным, что политика формирования «тайны» сама по себе имела несколько иной смысл, чем намерения содействовать переговорам. Стало ясным, что те или иные лица за собственными персонами делали из этой тайны имидж значительных и полезных деятелей.

Характер интереса обществ конфликтующих стран, в длительной перспективе, начал меняться. Вынашиваемая в дипломатии урегулирования модель компромисса, которая, как показало время, никак не изменилась на протяжении 15 лет, перестала интриговать общественность. Выработанная на заре формирования Минского процесса ОБСЕ (тогда еще, СБСЕ) в марте 1992 года модель предлагаемого сторонам конфликта компромисса, предусматривающая восстановление статуса военного контроля и демографической ситуации на уровне начала 1992 года (начало активных боевых действий), а также, основы будущего статуса Нагорного Карабаха (двухо-бщинность), не оставляет места для той или иной тайны.

Интерес общественности переключился на то, достигнуто, или нет согласие по этой модели? В каком бы соусе не подавались сообщения о состоянии дел в дипломатии урегулирования, всех начал интересовать лишь один этот вопрос. Поскольку, никто за все это время не взял ответственности заявить о наличии согласия, ожидание чего либо серьезного стало наивностью. Здесь и девальвировался тезис об экспертах. Действительно, для того, чтобы сказать «да» или «нет» предложенной модели компромисса, особых знаний не требуется. Вовремя не было замечено то, что интерес общественности переместился далее, в еще в глубокие сферы данной проблемы.

В настоящее время, многих уже интересует не сама модель компромисса, не наличие согласия, а больше всего то, почему эта модель так «железно» зависла в сфере переговоров. Более того, все больший интерес представляет вопрос о том, в чем заключается интерес достижения компромисса именно по этой схеме. Не стоит уже говорить о том, что в среде общественности все больше обсуждается сам политический смысл конфликта, чем технические стороны дипломатии.

На дворе 21 век, и ни для кого уже не секрет, что проблема конфликта давно вписалась в более широкий диапазон международно-значимых проблем нового политико-правового обустройства мира. Такие задачи, как демократизация стран, международная интеграция на региональном и мировом уровне, сузили жизненно важный смысл отдельных конфликтных зон в прежнем понимании. Стало ясным, что эти зоны трансформировали свою международную значимость и приобрели характер значительных геостратегических элементов в международной политике.

дальше

http://www.openarmenia.com/sections/articles/408/

[Barabek]

Прочитал 5 раз.

Вроде все слова знаю, даже некоторые фразы понял, но смысла не уловил. То ли лыжи не едут, то ли я. Кто-нибудь обьяснит, о чем статья?

[ZepStam]

просто статья