Перейти к публикации

Спитакское землетрясение - 31 год


SUM

Рекомендованные сообщения

  • Admin


Dmitri Atbashyan

Спитакское землетрясение и гражданская авиация.

…7 декабря 1988 г, в день Спитакского землетрясения, и в последующие дни, в аэропорты «Звартноц», «Ленинакан» и «Эребуни» прилетали – или на профессиональном сленге «падали» – сотни самолетов всех «весовых категорий» и классов с гуманитарными грузами и спасателями со всего света. 
Использовался и аэропорт «Степанаван», но только днем и простых метеоусловиях – к тому времени отсюда уже успели демонтировать и вывести светосигнальное и радиотехническое оборудование ВПП.
Вероятно, землетрясение «спасло» от такой же участи и Ленинаканский аэропорт – ведь он был одной из главных мишеней при моей недавней травле в прессе и ЦК КП Армении.
Полуавтоматическая система управления воздушным движением «Старт», которую мои «доброжелатели» в ЦК и прессе, смаковали наряду с Ленинаканским аэропортом, также работала на пределе своих возможностей. Без нее, под «ручным» диспетчерским управлением, количество единовременно принимаемых в Армении самолетов было бы в несколько раз меньшим.
Но радиолокационный комплекс ТРЛК-11, который, в дополнение к «Старту» был призван расширить возможности службы управления движением самолетов, стоял в бездействии. А он бы предотвратил две авиакатастрофы, которые произошли в те дни в районе Еревана и Ленинакана, из-за преждевременного снижения самолетов и столкновений с препятствиями, поскольку ТРЛК-11 позволял определять текущую геометрическую высоту полета самолетов. 
8 декабря 1988 г. я со своим экипажем выполнял очередной рейс в Москву. Наш вылет из «Звартноца» состоялся после длительного ожидания в кабине Ил-86 очереди из десятков других самолетов, поздно вечером. Над Верин Талином – поворотный пункт в первом воздушном коридоре, с высоты около 4800 м, мы увидели ужасающую картину: вся ширакская долина, вчера еще белая от снега, сегодня была черной – снег растаял. Там, где раньше был Ленинакан, сквозь волокнистое марево стелящейся над самой землей дымной пелены, просматривались огни пожарищ и костров. 
Впечатление, будто мы заглянули в преисподнюю... 
Меня волновала судьба аэропорта, его людей и здания АВК – ведь под Актом его приемки, после всех скандалов с «Ленстроем», стояла моя подпись. На протяжении всего времени строительства, этот трест постоянно пытался сменить цемент в бетонных конструкциях на более дешевый, или попросту до половины украсть. Мне приходилось регулярно приезжать на стройку и брать на пробы в Ереван керны из этих конструкций. 
А когда дело дошло до 17-ти метровых балок перекрытия кровли, трест был вынужден изготавливать их 3 раза.
На мои запросы по радио откликнулся слабый голос – казалось, «с того света» – земля работала на аккумуляторах – диспетчера, который узнав меня по голосу, сообщил: 
- «…Ленинакана нет, но аэровокзал цел, а аэропорт работает на резервных генераторах. Многие, на работу не смогли выйти, их судьба не известна …».
Находящийся в те дни в Ленинакане Николай Рыжков – Председатель Советского правительства, выступая по центральному московскому телевидению заявил:
- «Необходимо памятник поставить тому, кто построил аэропорт в Ленинакане». 
Но ведь, всего лишь год тому назад, на заседании бюро ЦК компартии Армении, именно это и вменялось мне, как преступление. Наш Первый секретарь заявил тогда, имея в виду внутренние аэропорты Армении:
- «Вы посмотрите на него, если его не остановить, он всю Армению заасфальтирует...» и далее: 
- «...кому нужен этот твой аэропорт в Ленинакане, всего в 100 километрах от Еревана, ты построил аэропорт каких не имеют и областные центры в СССР...куда ты потратил народные деньги?»
В завершение, он внес предложение исключить меня из рядов КПСС и сделать представление Министру гражданской авиации СССР о моем освобождении от занимаемой должности начальника Армянского управления ГА..
После слов о «народных деньгах» я уже понял, что мне придется отвечать за них в генеральной прокуратуре. А исключение из КПСС означало, что, в лучшем случае, я смогу летать лишь в качестве второго пилота, поскольку командирами кораблей на воздушных судах первого класса, в особенности Ил-86, могли быть только члены КПСС.
Здесь меня выручил лишь секретарь ЦК КП Армении Карлен Амаякович Гамбарян. В своем выступлении он сказал, что за 17 лет работы на своем посту, я совершал не только ошибки, но и сделал много полезного, назвав при этом аэропорты «Звартноц», «Эребуни» и местных воздушных линий, освоение самолетов Як-40, Ту-154 и Ил-86. Учитывая все наши достижения, он предложил, в моем отношении, ограничиться освобождением от должности и объявлением строгого выговора с занесением в мою учетную карточку члена КПСС. Это его предложение и было принято большинством голосов.
Теперь же, в дни землетрясения, после таких слов Председателя Правительства СССР, землетрясение меня полностью «оправдало» и за уголовное преследование я мог больше не опасаться.  
К числу моих «преступлений» относилось и обустройство во всех аэропортах, включая Ленинакан, инженерных сетей и всей инфраструктуры для автономной работы в условиях военного времени и стихийных бедствий. Оно производилось, в основном за счет средств МГА по статье «гражданская оборона». 
За счет этих средств и были установлены на всех объектах обеспечения полетов в Ленинаканском и других аэропортах, резервные источники электропитания, которые обеспечили им, как и всему аэропорту, автономную работу в условиях его полного отключения от внешних энергосетей.
Однако я на протяжении многих лет, до развала СССР, на всякий случай, держал в своем гараже все оправдательные документы по обвинениям нашего Первого... 

«Аннигиляция» горечи.
Трудно представить будущее людей, спасенных в те дни благодаря авиации и благодаря возможностям аэропортов Армении. 
Осознание этого пришло в те дни в том числе и к бывшему начальнику УПВР МГА Николаю Андреевичу Буланову, который осенью 1986 г. на собрании, по очередной лживой анонимке, коллектива Ленинаканской отдельной авиаэскадрильи (ЛОАЭ), резко высказывался против существования здесь и аэропорта, и самой ЛОАЭ. 
Через несколько лет, уже после «революции» и распада СССР я зашел к нему, когда Н. Буланов уже работал заместителем начальника аэропорта «Внуково», извиниться за оскорбления, нанесенные мною ему на том памятном собрании. 
Но в ответ услышал и встречные извинения: 
- «…Землетрясение подтвердило вашу правоту. Я это понимал и тогда, но говорить так на собрании меня обязывала должность. В такое время мы жили...».  
Через некоторое время, по случаю, уже при встрече с К. Демирчяном, к тому времени, уже директором «Армэлектромаша», тот, пожимая обе мои руки, сказал на армянском: 
– «…Дима-джан, я тебя в свое время много бил, да? Знаешь, должно было случиться землетрясению, чтобы мы тебя поняли и оценили…» 
Не каждый способен таким образом признавать свои ошибки… 
В этих и многих других подобных эпизодах, в моей душе произошла «аннигиляция» накопившейся по событиям 1986-87 годов горечи.

wallpaper-tekstura-seryi-fon-chernyi-fon-uzor-oboi-tsvety-ve.jpg

 

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

  • Ответы 7
  • Создано
  • Последний ответ
  • Admin
Aleksander Lapshin

Я никогда не воспринимал спитакское землетрясение как отдельно взятую трагедию. В те годы на маленькую Армению обрушились все беды, возможные и невозможные: развал СССР и экономический кризис, погромы в Баку, карабахская война, блокада. Казалось, что этому нет конца. Я тогда был ребенком в обычной свердловской школе, но вспоминаю что уже тогда задавал себе вопрос "За что все эти несчастья обрушились на отдельно взятый народ"? 

Ладно, оставим лирику. Армения все это смогла пережить. И мне приятно, что первой страной приславшей помощь Армении сразу после землетрясения стал Израиль.

wallpaper-tekstura-seryi-fon-chernyi-fon-uzor-oboi-tsvety-ve.jpg

 

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

  • Admin

Alexander Kravchenko

Помянем! 

7 декабря 1988 года в 11 часов 41 минуту по местному времени в Армении произошло катастрофическое землетрясение. 

Серия подземных толчков за 30 секунд практически уничтожила город Спитак и нанесла сильнейшие разрушения городам Ленинакан (ныне Гюмри), Кировакан (ныне Ванадзор) и Степанаван. 

Всего от стихии пострадал 21 город, а также 350 сел (из которых 58 были полностью разрушены).

В эпицентре землетрясения - городе Спитаке - его сила достигла 10 баллов (по 12-балльной шкале), в Ленинакане - девяти баллов, Кировакане - восьми баллов.

В результате стихийного бедствия, по официальным данным, погибли 25 тысяч человек, 140 тысяч стали инвалидами, а 514 тысяч человек лишились крова.

Стихия разрушила более 80% жилого фонда в Ленинакане - втором по величине городе Армении, половину застройки в Кировакане.

Землетрясение вывело из строя около 40% промышленного потенциала республики. 
Были разрушены или пришли в аварийное состояние общеобразовательные школы на 210 тысяч ученических мест, детские сады на 42 тысячи мест, 416 объектов здравоохранения, два театра, 14 музеев, 391 библиотека, 42 кинотеатра, 349 клубов и домов культуры. 

Было выведено из строя 600 километров автодорог, 10 километров железнодорожных путей, полностью или частично разрушено 230 промышленных предприятий. Перестала функционировать почти вся производственная и социальная инфраструктура на одной трети территории республики.

Во время спасательных и восстановительных работ в пострадавших городах Спитаке, Ленинакане и Кировакане было извлечено из-под завалов 4328 человек, из них живыми - 1440, было разобрано около шести тысяч кубометров завалов, расчищено 1,1 тысячи квадратных метров дорог и проездов. В работах приняли участие 1,2 тысячи человек, 55 кранов, 20 бульдозеров, 30 экскаваторов, 283 автомобиля.

Памятник, посвященный трагическим событиям 1988 года, был открыт 7 декабря 2008 года в центре Гюмри. Установленный на общественные средства он назван "Жертвам безвинным, сердцам милосердным".

В 2015 году в Спитаке открыли памятник советским воинам, принявшим участие в ликвидации последствий землетрясения. Он создан по инициативе Российского военно-исторического общества на народные пожертвования.

На основании закона "О праздниках и памятных днях Республики Армения", принятого 24 июля 2001 года, 7 декабря в стране отмечается как День памяти жертв землетрясения. В этот день в Армении проходят траурные мероприятия, к могилам погибших возлагают цветы."

wallpaper-tekstura-seryi-fon-chernyi-fon-uzor-oboi-tsvety-ve.jpg

 

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

  • Admin

ЗЕМЛЕТРЯСЕНИЕ. ВОСПОМИНАНИЯ СПАСАТЕЛЕЙ.

Спитакская катастрофа 1988 года – сроки и уроки
Никонов А.А.

Институт физики Земли им.Г.А.Гамбурцева РАН

Опубликовано: 15 декабря 2003 г.

В первые же сутки, уже к вечеру, спонтанно начал действовать штаб спасения на базе районного КГБ. На следующий день добровольные отряды спасателей из Еревана, Аштарака, Раздана уже пытались, не имея никаких технических средств, найти места бывших больниц и детских учреждений и начать разборку завалов.

В первые дни – неделю остро ощущалось отсутствие связи, многочисленные штабы и отряды спасателей несколько суток работали изолированно, без всякого взаимодействия, при острой нехватке механизмов и техники, едва не голыми руками. Многие пытались самостоятельно откопать своих близких.

... дорогу Ереван–Спитак запрудили десятки тысяч легковых автомобилей: люди бросились в зону бедствия узнать о родственниках и помочь.

Так относительно спокойно события развивались до 7 декабря. Вечером 7-го по программе «Время» было объявлено, что в Армении колоссальное землетрясение. Полностью разрушены города Спитак и Ленинакан, в той или иной степени пострадало большое количество других населенных пунктов. Точное количество жертв неизвестно, но предварительно оно огромно и исчисляется десятками тысяч человек.

Единственный телевизор стоял в фойе нашей импровизированной комендатуры, и смотрели его все: офицеры штаба, солдаты опергрупп, работники райисполкома. Диктор продолжал говорить о чем-то другом, но его не слушали, более того, вскоре телевизор кто-то выключил. В фойе повисла гнетущая тишина. В эту тишину внезапно ворвался какой-то звук, точнее, гамма звуков, сливающихся в какой-то один, общий, торжествующий радостный вой, все более усиливающийся. Я было решил, что у меня слуховые галлюцинации, но судя по тому, как все закрутили головами и начали прислушиваться, это было не так. В торце здания находился небольшой балкон. Выход на него был из коридора. Пытаясь разобраться в природе звуков, я и со мной пять или шесть офицеров вышли на этот балкон. В считанные секунды все стало ясно.

На противоположной стороне улицы, наискосок от здания райисполкома, стояла большая жилая девятиэтажка. Во всех без исключения окнах горел свет, на всех балконах орали, визжали, улюлюкали, дико хохотали люди. Вниз летели пустые бутылки, зажженная бумага, еще какие-то предметы. Девятиэтажка не была одинокой в проявлении своего каннибальского [255] восторга. Аналогичная картина наблюдалась во всех близлежащих домах. Район светился и исступленно восторженно выл. Люди, считающие себя цивилизованными, в той или иной степени воспитанные и образованные, многие, надо полагать, верующие, исповедующие заповеди Корана, вот эти все люди в единодушном порыве неприлично, варварски праздновали колоссальное чужое людское горе.

Александр Лебедь,
отрывок из книги "За державу обидно'"

Магазин. Магазин был открыт, и в нем никого не было. Входи по битому
стеклу, и бери, что надо. Это никем и никак не возбранялось. Правда, в нем
остались на тележках-клетках и прилавках только крупные стеклянные банки с
консервированными овощами. Кое-что мы взяли для себя на обед, но немного.
Такой "коммунизм" в этом городе мы наблюдали не раз. Продукты с автомашин
раздавали свободно и совершенно бесплатно. Например, соленую и мороженую
рыбу бросали прямо в толпу: люди хватали крупную рыбу на лету. Гуманитарная
помощь! В столовых кормили бесплатно. Такого рода материальные потери были
настолько невелики по сравнению с общим горем и разрушениями, что с ними
никто не считался. На них никто не обращал внимания... Это было правильно.

Первым делом нас направили в местную школу. К ней было очень трудно пробиться, потому что уцелевшие местные жители, у которых в этой школе учились дети, сами ринулись освобождать тех, кто еще подавал признаки жизни.

Спитак. 8 декабря 1988 года
Спитак. 8 декабря 1988 года
А вот еще эпизод. Объявили в очередной раз минуту тишины (так время от времени делается для того, чтобы услышать стоны раненых, оставшихся под завалами), и вдруг раздается тихий детский плач, как котенок мяукает. Начали разгребать завал, добрались до бетонной плиты. К счастью, она оказалась расколотой, так что нам удалось ее приподнять и оттащить. Картину, которая открылась взору, без содрогания вспомнить нельзя: мать кормила младенца грудью, когда началось землетрясение. Потом, когда рухнула плита, она сумела каким-то нечеловеческим усилием ее удержать и сделать так, что между нею и плитой образовалась свободная ниша, в которую и заполз ребенок.

Очевидно, какое-то время женщина пыталась выбраться, об этом можно судить по тому, что все ногти на ее руках были содраны до крови. Но все усилия оказались тщетными. Мать была полупридавлена, но время от времени подгребала ребенка к себе и давала ему грудь. Благодаря этому младенец и выжил.

Но к тому времени, когда мы подоспели, женщина уже несколько часов была мертва. Возможно, младенец издавал свой последний, отчаянный крик, когда мы его услышали. Мальчик был спасен…

За все время я видел всего несколько
детей подросткового возраста среди родителей, раскапывавших свои квартиры.
Малых детей не было. Их, видимо, всех вывезли в первую очередь, как самое
дорогое. Прежде всего, для исключения психологических травм от вида
погибших. Но все эти черты разрушенного города были осмыслены и поняты не
сразу...

Обед еще два-три дня брали с собой сухим пайком, но потом нашли в
городе возможности перекусить в бесплатных столовых, уже появившихся в
отдельных местах. Еще позже нас стали подкармливать прямо "с колес"
автолавок (фургонов). Подвозили чай и кофе, бульон, хлеб, сосиски... Вот за
эти меры организаторам надо сказать: "Спасибо", - они, безусловно, экономили
и время и силы спасателей.

Евгений Буянов. Руинный марш

Утром зашли на комбинат железобетонных изделий, где нам свободно на
выбор выдали спецодежду и обувь: рабочие робы, ботинки, резиновые перчатки
для переноски погибших, респираторы. Все это очень помогло. В частности,
работать значительную часть времени приходилось в респираторах, - по
развалинам бродили облака пыли. Поначалу было очень неприятно, - дышать
тяжелее, пот течет по лицу. Но потом привыкли, и о респираторе вспоминали по
окончании работы, когда его надо снять.

Евгений Буянов. Руинный марш

Начали раскоп жилых домов на окраине Ахуряна. Первую погибшую, -
семнадцатилетнюю девушку, - откопали в руинах жилого дома по просьбе ее
отца, указавшего примерное место гибели. Сначала появилась кисть руки, потом
осторожно освободили полностью из кучи песка и мелких обломков, в которую ее
буквально запрессовало. Жаль было и ее, и отца, убитого горем. По словам
ребят, эта дочь была третьей (и последней), которую он откопал в руинах...

Евгений Буянов. Руинный марш

 

wallpaper-tekstura-seryi-fon-chernyi-fon-uzor-oboi-tsvety-ve.jpg

 

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

  • Admin

Страшнее Чернобыля 30 лет назад в Армении произошло одно из самых разрушительных землетрясений XX века. Пострадавшие до сих пор живут во временных домах

Источник: Meduza

 

 

7 декабря 1988 года в 11 часов 41 минуту в Армении произошло Спитакское землетрясение. Оно стало одним из самых разрушительных стихийных бедствий ХХ века: погибли 25 тысяч человек, полмиллиона людей остались без крова, несколько городов и множество деревень частично или целиком исчезли с лица земли. Разбирать завалы помогали спасатели со всего мира; советское правительство обещало отстроить города заново в кратчайшие сроки. Ровно тридцать лет спустя многие пострадавшие по-прежнему живут во временном жилье, наскоро построенном после землетрясения, — ни экономика, ни привычный ход жизни в городе Гюмри (там погибли 14 тысяч человек) так и не восстановились. По просьбе «Медузы» специальный корреспондент The Village Андрей Яковлев и фотограф Екатерина Балабан отправились в Армению и выяснили, как сейчас живут в местах, которые пострадали от землетрясения.

 

 

Спойлер

 

«Сначала был очень сильный грохот. Через пару секунд начало трясти. Меня швырнуло в сторону примерно на полтора метра. Я поднялся — хотел выскочить [из помещения] и не успел, через несколько секунд произошел второй толчок, и стало трясти так, что невозможно было стоять на ногах», — вспоминает Гайк Маргарян, которому в 1988 году было 30 лет. Маргарян жил в деревне Налбанд (сейчас она называется Ширакамут) — именно там был эпицентр землетрясения, интенсивность которого составила 11 баллов из 12 возможных.

В селе начали рушиться здания. Землю скручивало; где-то она поднималась, где-то возникали обвалы. На железной дороге рвались рельсы — и съезжали вниз по склону; вагоны упали на землю. В горах неподалеку образовалась трещина в земле — глубиной до 6 метров и 37 километров длиной. В нее провалился пастух со стадом овец. Его так и не нашли.

7 декабря в 11:41 — когда начались толчки — Маргарян был на работе: он стоял в заводском помещении рядом с большим железным резервуаром с веретенным маслом. Температура масла в этой «ванне» была порядка 300–400 градусов. После первого толчка мужчину отбросило в сторону резервуара — он чудом не упал в кипящее масло. После второго толчка здание начало разваливаться, на ногу Маргаряну упал строительный камень в полметра длиной. Не обращая внимания на боль от трещины в кости, Гайк побежал к дому, где осталась его семья.

Волна землетрясения быстро докатилась до Ленинакана — стотысячного города в 35 километрах от Ширакамута (сейчас Ленинакан называется Гюмри). Асфальт вздувался и шел волнами — автомобили сталкивались, люди не могли стоять на ногах. Падали стены и крыши домов; некоторые здания — особенно панельные пяти- и девятиэтажки — рушились почти полностью. «Я смотрела перед собой, и на моих глазах пятиэтажка, которая стояла напротив, начала медленно опускаться в облако пыли… — вспоминала Диана Мкртчян в книге „Классный журнал: 4 „Д“ класс“. — Я смотрела и не могла понять, что происходит. В ушах стоял сильный гул, перепонки не выдерживали».

Когда земля начала дрожать, студентка первого курса Гюмрийского пединститута Лиана Варданян стояла в фойе на третьем этаже здания вуза. Лестница ушла у нее из-под ног, и девушка упала; студенты, выбежавшие из аудиторий и пытавшиеся спуститься к выходу из здания, бежали прямо по Лиане, которую крутило во все стороны. Через несколько часов девушку вытащили из-под завалов — она спаслась в небольшом пространстве на первом этаже. Ее лицо было покрыто пылью — и на нем были четко видны борозды от слез.

NYOhqGF-UwBOH7i1IUMEBw.png.401ed4392a51b47431bfdca66b1a41d2.png

Примерно в это же время сотрудник электротехнического завода в Гюмри Оганес Авакян почувствовал, что пол под ним начал раскачиваться. Сверху начали падать камни; Авакяну казалось, что сейчас упадет потолок, — а шум стоял такой, будто на территорию завода вошли танки. Вместе с другими работниками завода мужчина ринулся к проходной — там стояли большие железные ворота высотой больше двух метров. Когда Авакян пробегал мимо них, ворота упали — и придавили его и еще 20 человек. Половину из них — насмерть.

ГЛАВА 1

Минуты тишины

Землетрясение продолжалось 30 секунд — а волна от него обошла планету дважды. В зоне разрыва земной коры освободилась энергия, эквивалентная взрыву десяти атомных бомб. В результате катастрофы погибли 25 тысяч человек, больше полумиллиона остались без крова, 20 тысяч стали инвалидами. Город Спитак, где жили около 17 тысяч человек, был разрушен полностью (землетрясение в итоге и назвали Спитакским); Гюмри — второй по размеру город Армянской ССР — был уничтожен на 80%; всего пострадали более трехсот населенных пунктов. Руководитель работ по ликвидации последствий землетрясения Николай Тараканов говорил, что произошедшее в Спитаке было страшнее, чем то, что за два года до того случилось в Чернобыле (Тараканов также возглавлял операцию по удалению радиоактивных элементов из зон Чернобыльской АЭС).

Пока Гайк Маргарян бежал от завода к дому, он потерял ботинки. На месте его дома были руины. Мужчина стал разгребать их руками и нашел балку, под которой лежала его мать — она закрыла собой внука, младшего сына Маргаряна, и погибла от удара; мальчик остался жив. Старший сын Гайка спасся, спрятавшись под швейной машиной. Жена Маргаряна в момент землетрясения была на работе — в ателье, где она работала портнихой; Гайк сначала злился, что она не прибежала домой, а потом узнал, что ателье тоже разрушено, а его жена — в тяжелом состоянии. Только к вечеру Маргарян заметил, что все это время ходил босиком, а его нога кровоточит. Через неделю его жена умерла в больнице в Ереване.

Больше всего людей — около 14 тысяч — погибло в Гюмри (по другим данным, чуть менее 10 тысяч): в городе в конце 1970-х построили много панельных домов — и они не выдержали толчков. В городе считают, что все дело в том, что при стройке использовали плохой цемент — и много воровали; говорил об этом и первый секретарь армянского ЦК. В книге «Унесу твою боль…» Давид Гай рассказывает, как инженер, возглавлявший один из аварийно-восстановительных отрядов, пнул ногой валявшуюся плиту и сказал: «Преступно так строить! Какую плиту ни возьмешь — буквально рассыпается. Тут нет цемента, песок да арматура». Старые дома, построенные в Гюмри до 1917 года, по большей части сохранились. Выстояли и дома, построенные после девятибалльного землетрясения в 1926 году.

Когда землетрясение закончилось, город начал выть. Люди приходили в себя — кричали, стонали, плакали. Из-под руин торчали части тел. Те, кто выжил, пытались откопать родственников; многим приходилось выбирать, кого спасать в первую очередь. Гаяне Шагоян, которая искала своего отца, вспоминает, что около больницы вперемежку лежали трупы и раненые — ей приходилось перепрыгивать через текущие по земле ручьи крови. В воздухе стояли облака пыли, ей же были покрыты люди.

Y4fQOAxTMEqxiCnlPD9WDg.jpg.409d0c5dfd81c195ad37bed953762e59.jpg

Очнувшись после того, как его придавило воротами завода, Оганес Авакян обнаружил рядом с собой своих друзей и коллег — некоторые из них были уже мертвы. Те, кто выжил, провели под завалами около шести часов в полной тишине — после этого отец одного из друзей Авакяна пришел к заводу с домкратом и вытащил трех человек: своего сына, Оганеса и тело рабочего, которому ворота разбили голову. Авакяна положили на лавку. Его трясло; он попросил закурить. У него была сломана нога; позже выяснилось, что отказала одна почка. Ворота, под которыми лежали еще полтора десятка живых и мертвых, сумели поднять только на следующий день.

«Когда мы лежали под воротами, то не представляли, какого масштаба было землетрясение, — вспоминает Авакян в разговоре с „Медузой“. — И только когда брат нес меня через весь город на спине домой, я увидел, что вокруг ничего не осталось». Сильно пострадал духовный центр Гюмри — храм Сурб Аменапркич; были уничтожены многие школы и больницы; застроенный панельными девятиэтажками район, который в городе называли «Треугольник», пострадал сильнее всех.

Как объясняет «Медузе» руководитель научной группы Института геофизики и инженерной сейсмологии в Армянской академии наук Вананд Григорян, девятиэтажки «попали в резонансное состояние — а это наихудшее состояние для здания, когда период его собственных колебаний совпадает с периодом колебаний грунта». По словам ученого, здесь сошлось несколько факторов: Гюмри находится в неблагоприятной геологической зоне, которая усилила подземные толчки. Впрочем, как добавляет Григорян, в Армении фактически нет сейсмически безопасных зон — крупное землетрясение здесь происходит каждые 60–80 лет «Если вы здесь живете, вы должны быть готовы, что землетрясение обязательно произойдет», — говорит Григорян.

Тем не менее власти в Ереване и Москве оказались не готовы к катастрофе. В стране не оказалось техники и специалистов для разбора завалов. Первыми в Спитак и Гюмри прибыли солдаты; в тот же день со всей страны в Армению начали отправлять горноспасателей, которые мало что понимали в подобных работах.

Как вспоминает в разговоре с «Медузой» альпинист Агван Чатинян, они по сути были чернорабочими, которые помогали иностранным спасателям: у тех была и специальная техника (в том числе приборы, которые усиливают звук — чтобы услышать людей из-под завалов), и специально обученные собаки, и прожекторы, чтобы работать ночью. За день спасателям удавалось разобрать два-три метра завалов; часто под ними обнаруживали несколько десятков тел. Порой спасатели устраивали «минуты тишины», чтобы из-под завалов услышать голоса живых.

XHjeTBNPvHePsCJGqIw-pw.jpg.6e7e54c212898731ac109112542489e1.jpg

Агван Чатинян (внизу справа) и фотографии спасательных работ после землетрясения, сделанные в декабре 1988 года
Вверху: М. Хачатрян / ТАСС, Андрей Соловьев / ТАСС. Внизу: Андрей Соловьев / ТАСС, личный архив Агвана Читиняна
 

Работать на развалинах было психологически тяжело. По ночам многим спасателям снились кошмары — люди просыпались от собственных криков. «Одного из крановщиков скорая помощь увезла в психиатричку после того, как, работая на школе, он поднял несколько плит, под которыми был класс мертвых детей младшего возраста», — вспоминал один из руководителей спасательных групп Иван Душарин.

Армении помогал весь мир — из одних стран присылали спасателей; из других — лекарства, продукты и деньги. По всему СССР собирали гуманитарную помощь, сдавали кровь; в местных газетах публиковали номера счетов фонда помощи пострадавшим. Через два дня после землетрясения — 9 декабря — по советскому телевидению выступил председатель Совета министров Николай Рыжков: он призвал граждан и местные власти «не ждать команд сверху» и самостоятельно отправлять людей и машины в Спитак и Гюмри. «Техника шла нескончаемым потоком: сперва из соседней Грузии, из Азербайджана, с Северного Кавказа, своим ходом… потом из России и других республик… Все плановые поставки строительной техники с соответствующих заводов отменили и перенацелили в Армению, — вспоминал потом политик. — Железнодорожники почти втрое увеличили скорость движения грузовых составов — с 300 километров в сутки до 800».

yWnXoiU_7cp24Kdl0PUt6A.jpg.07349178a9cfdce37da540c74516498b.jpg

Письма и телеграммы жителям Армении после землетрясения
Национальный архив Армении, сборник документов «Спитакское землетрясение. Зона бедствия вчера и сегодня»
 
09St2JFQsE2kgDGaE1g1uQ.jpg.af7110d24ccee483ef55cdc30730eee6.jpg
Гуманитарная помощь после землетрясения, декабрь 1988 года
Мартин Шахбазян / ТАСС
 
XVP2zI7WjNdxQ3TsLXDUWw.jpg.a7fdd3e3bab3764fa331deccc2f81dd5.jpg
Центральная площадь Гюмри, декабрь 1988 года
Архив «Ширак-центра»
m8zTnPv8bBmh94UOCuZQVA.jpg.ea25a9a4c6eda7a28feadc3083eea1bb.jpg
Гюмри, декабрь 1988
Андрей Соловьев / ТАСС

В первый месяц на улицах Гюмри лежало много трупов — людей просто некому было хоронить; Николай Тараканов говорил, что обеспечить достойное погребение для мертвых было настолько же важной задачей спасателей, как вытащить живых. Жители искали своих родственников и знакомых и не могли найти. В Спитаке тела отвозили для опознания на спортивный стадион. Гробов поначалу не хватало — хоронили в простынях. Потом гробы стали присылать со всей страны — они стояли рядами на улицах города, порой в них спали живые люди, но чаще ночевали все же в палатках: спать в домах, даже если они устояли, было страшно. Еду готовили на полевых кухнях.

На двенадцатый день спасательной операции из-под завалов достали последнего живого человека. Всего спасли чуть больше 15 тысяч человек.

ГЛАВА 2

Общежитие без стен

Одновременно с разбором завалов пострадавшие города и села начали восстанавливать. Строить новые дома приехали около 10 тысяч человек со всего Союза. В Ширакамуте деревню построили в десятке метров от старой; Спитак почти полностью возвели заново. В Гюмри власти города решили строить новые дома на окраине — раньше там были плодородные сельскохозяйственные земли; место выбрали, потому что оно было ровным. Так в городе появился 58-й квартал.

Как утверждают сразу несколько жителей Гюмри, тогдашний глава Советского Союза Михаил Горбачев публично пообещал восстановить разрушенные дома за два года (27 декабря 1988 года действительно вышло соответствующее постановление Совмина СССР). На это время людей, потерявших кров, поселили во временное жилье — железные домики по типу строительных. Их в Гюмри завезли порядка 50–60 тысяч, и они хаотично заполонили собой город. Школы, университеты и больницы работали в палатках и временных постройках.

Прошло два года — но стройка не заканчивалась. Чем глубже СССР увязал в экономическом и политическом кризисе, закончившемся распадом страны, тем больше строителей уезжало из Армении. Материалы они увозили с собой — или продавали местным подрядчикам; после них оставались кварталы недостроенных домов. То, что от них осталось, и сейчас находится на севере города возле Мармашенского шоссе. Иногда к полуготовым постройкам приезжают машины — из них выходят крепкие коренастые мужчины и начинают долбить по стенам молотами, чтобы достать оттуда железо и потом продать его на металлолом.

Впрочем, в некоторых домах есть заселенные подъезды — всего в них живут 15 семей. Отопления у них нет, но на жизнь люди не жалуются: зимой топят печку, в город ездят на маршрутке, которая ходит два раза в день, или на собственных машинах. Возле домов высаживают овощи (рядом — самодельное кладбище автомобилей); первые этажи незаселенных панелек приспосабливают под будки для собак или под гаражи — выбивают кувалдой внешнюю стену, чтобы машина могла заехать.

До землетрясения Гюмри был крупным торговым центром. Местные жители рассказывают, что в советские времена здесь процветал черный рынок — купить тут можно было «что угодно». На местных заводах не хватало рук, и в Гюмри стремились со всей страны — в том числе из Еревана. В городе производили двигатели, шлифовальные станки, оборудование для кузнечного пресса, холодильники, обувь, мебель; также здесь работали мясокомбинат, кондитерская фабрика, молочный и пивоваренный заводы. Главным же местным предприятием считался текстильный комбинат — второй по объемам производства в СССР после Ивановского — и работавшие при нем фабрики.

Теперь все изменилось. В Ширакском регионе, который пострадал от землетрясения, до сих пор самый высокий уровень бедности в Армении. Почти все предприятия, которые работали до катастрофы, сейчас закрыты. С 1988 года население города сократилось более чем в два раза. По воспоминаниям местного активиста Ваана Тумасяна, в первые семь лет после землетрясения люди не уезжали — надеялись, что город восстановят. Теперь почти в каждой семье есть ближний или дальний родственник, который уехал на работу, например строителем в Россию.

От когда-то могучего текстильного комбината остались руины — по брошенной территории площадью примерно в 30 футбольных полей изредка бродят коровы; всюду разбросаны бетонные конструкции, кирпичи, балки и плиты. Рядом — почти полностью разрушенное четырехэтажное здание общежития для работников: внутренности квартир видны с улицы, с крыши свисает бетон на ржавой толстой проволоке.

В этом доме на втором этаже живут две пожилые женщины — Гаяне и Клара, бывшие сотрудницы фабрики, проработавшие на ней ткачихами больше 42 лет. Они были здесь и во время землетрясения — смотрели телевизор, потому что работать должны были во вторую смену. Сейчас они занимают четыре комнаты: одну комнату они используют как кухню, другую — под дрова, еще в двух живут и спят. На третий этаж не ходят — опасно. Крыша в доме течет, а местами ее и вовсе нет, но «хорошо, что на постель не капает». Печку приходится топить каждый день начиная с октября; воду Гаяне и Клара берут во дворе — в здании бывшей котельной без двух стенок и крыши из крана течет вода.

У Гаяне и Клары есть соседка — но она работает и редко появляется дома. Ее дверь прикрыта большим куском железа, к которому привален тяжелый камень: всех жительниц уже дважды обворовывали. Государство предлагает женщинам новую квартиру — одну на двоих — но далеко от центра города, где, по их словам, «ничего нет». К тому же подруги каждый день ходят через дорогу на фабрику, где погибло много их знакомых, и «тихонечко» там сидят — отдыхают.

ГЛАВА 3

Железный дом Робинзона

И через 30 лет после катастрофы по всему Гюмри разбросаны примерно две с половиной тысячи железных временных домиков, в которые когда-то селили людей, потерявших кров. Ваан Тумасян, председатель некоммерческой организации «Ширак-центр», которая уже 12 лет занимается проблемой временного жилья, объясняет: в первую очередь государство выдавало новые квартиры людям, которые стали инвалидами в результате катастрофы. Потом тем, которые потеряли двух близких родственников. Потом тем, кто потерял одного родственника. И так далее — всего 22 пункта.

Официально Армения завершила программу по обеспечению жильем городских семей, пострадавших от землетрясения, в 2017 году (для тех, кого землетрясение застало в деревнях, программа еще идет), но в железных времянках по-прежнему живут сотни семей. Кто-то не смог найти потерянные за много лет документы, кто-то получил денежную компенсацию и никуда не переехал, кто-то отдал полученную маленькую квартиру выросшим детям, а до кого-то просто не дошла очередь. Многие жители не знают, что государство больше не выдает жилье, и до сих пор ждут.

Евгения Городкова работает дворником и живет в жестяном домике на месте развалившейся 30 лет назад девятиэтажки. Площадь домика — 9 квадратных метров, в одной из двух комнат все место занимает кровать, на которой свалена одежда. Вторая комната служит и прихожей, и кухней. Крыша сильно протекает; порой Городкова спит под зонтом. Зимой каждый день приходится топить печь — дрова дорогие, поэтому Евгения сжигает найденные на помойках вещи: например, старую обувь и большие емкости из-под машинного масла. Туалета в домике нет — приходится уходить в кладовку и использовать ведро. Там же, в кладовке, из скважины течет вода. Собственная квартира Городковой не полагается: во время землетрясения она жила в общежитии — и в программу по обеспечению жильем попросту не попала.

 

Во временном домике живет и семья известного в городе художника Самвела Галстяна. Его работы всегда дарят дипломатам, которые приезжают в Гюмри; член Союза художников СССР и Армении, раньше он преподавал в педагогическом институте и руководил школой рисования, а сейчас обучает живописи подростков из соседних времянок, которые три раза в неделю приезжают к нему во двор на велосипедах.

После землетрясения Самвелу и еще семерым членам его семьи выдали четыре временных домика. Один из них брат художника увез из города; остальные три объединили в один — сейчас там живут сам Самвел, его жена и младший сын. Внутри хороший — если сравнивать с другими времянками — ремонт; есть даже мастерская; но зимой все равно приходится топить каждый день, а совсем недавно случился небольшой пожар: загорелась проводка. Как рассказывает Галстян, раньше его творчество было «лиричным и веселым», но после катастрофы «что ни рисовал — получались гробы и мертвые люди». С тех пор художник часто чувствует сильный страх и беспокойство. Когда государство могло выделить ему квартиру, Галстян предпочел денежную компенсацию — 5 тысяч долларов; впрочем, художник утверждает, что получил только половину этих денег — и потратил их на обучение сыновей. А сам остался с женой во времянке.

В ста метрах от дома Галстяна — остов разрушенного здания политехнического института, справа — белые камни бывшей больницы. Из окна видно четырехэтажное здание, которое когда-то возвели для строителей жилья для пострадавших: оно тоже заметно разрушено, но дело не в землетрясении, а во времени. Раньше здесь обитали бездомные, но потом из стен начали вытаскивать железо на продажу — и теперь жить там просто опасно. Остался один мужчина — его называют Робинзоном, проход к своему жилищу на последнем этаже он забаррикадировал кирпичами и мусором.

Ваан Тумасян и его «Ширак-центр» помогают Галстяну, Городковой и еще восьмистам семьям, оставшимся во времянках, уже тринадцатый год. Журналист по образованию, Тумасян некоторое время занимался политикой, а потом перешел в правозащиту — и осознал, что государство помогает жертвам стихийного бедствия не очень успешно. «Я и не знал, что в Ленинакане страдает столько людей, — рассказывает он. — Мне стало обидно, что после землетрясения прошло столько лет, но до сих пор тысячи семей живут в плохих условиях». Мужчина решил действовать самостоятельно — и через интернет нашел спонсора, который согласился выделить деньги на покупку новой квартиры нуждающейся семье.

С тех пор каждый год Тумасян по той же схеме выдает семьям 20–25 квартир — деньги на это чаще всего дают американцы с армянскими корнями. Времянки, откуда съезжают люди, активисты разбирают, место чистят и отдают городу. Еще Тумасян раздает жителям Гюмри дрова — рубить деревья самостоятельно жителям запрещено, а стоят они дорого. По словам активиста, мэр Гюмри Самвел Баласанян звонит ему почти каждый день и интересуется работой — в городском бюджете денег на жителей времянок нет. («Медуза» несколько раз пыталась встретиться с мэром, но он переносил интервью.)

Летом 2018 года о ситуации с жильем в Гюмри высказался и. о. премьера Армении Никол Пашинян. Он заявил о необходимости «разобраться» с ситуацией с продажей временных домиков — по версии политика, когда некоторые люди получают новые квартиры, они продают времянки «жителю близлежащего села». Пашинян считает, что такая ситуация может привести к краху рынка недвижимости в городе. В Гюмри действительно развит бизнес по перепродаже железа и дерева, оставшихся от времянок, — из них строят новые коровники, гаражи и дома.

ГЛАВА 4

Елка смерти

В Гюмри невозможно найти человека, у которого 30 лет назад не погиб бы родственник или знакомый. Для многих местных жизнь четко разделилась на «до» и «после». Иногда это заметно даже в мелочах — в одном из домов есть даже два типа семейных рецептов: до землетрясения все готовили на масле, а после — на маргарине или на «растительном масле и вместо яйца — ложку водки».

«У моей бабушки было пять детей, и во время землетрясения две ее дочери погибли, — рассказывает директор школы № 10 в Гюмри Лиана Варданян. — С ними погибли их дети: мальчик 14 лет и девочка 10 лет. И бабушка — здоровенная 110-килограммовая тетя — за два года превратилась в сморщенную старушку. Она похудела на 50–60 килограммов. Каждый день ходила на могилу и так и не смогла смириться со смертью родственников. Она не хотела ни жить, ни есть».

Некоторые жители отмечают 7 декабря как второй день рождения — то, что они и их родственники выжили, они считают чудом. По всему городу раскиданы уличные питьевые фонтаны и камни памяти, которые ставят сами жители. Есть и те, кто создает у себя дома маленькие мемориалы: так, у Гайка Маргаряна до сих пор стоит швейная машинка, благодаря которой выжил его сын. На любом празднике в Гюмри второй или третий тост поднимают за погибших в катастрофе. В 2008 году в городе открыли памятник «Жертвам безвинным, сердцам милосердным» — но к нему в годовщину землетрясения почти никто не приходит: жители называют скульптуру «елкой смерти». Вместо этого люди 7 декабря идут на кладбище — многие стараются оказаться там ровно в 11:41, когда началось землетрясение.

Художник Галстян говорит, что землетрясение в его семье вспоминают каждый день. «Это происходит не нарочно, просто с катастрофой связано абсолютно все, — объясняет он. — Вот, например, у нас отключили воду — и мы говорим: „Зачем воду отключили? Зачем мы вообще приехали в этот район? Вот если б не это землетрясение, то и не жили бы здесь…“»

0rJSCdyEERGG2mGnlfX1_Q.jpg.bf13fdc28c81daf3f988ebfce099c714.jpg

Вверху: Лиана Варданян (на всех снимках справа) с однокурсниками в педагогическом институте до землетрясения. Внизу: бабушка Лианы до и после землетрясения
Из личного архива Лианы Варданян

Как и многие другие позднесоветские катастрофы, землетрясение в Гюмри породило много конспирологических теорий. Существует популярная версия, что на самом деле это было не землетрясение — а испытания нескольких водородных бомб, которые курировал министр обороны СССР Дмитрий Язов; якобы незадолго до 7 декабря несколько высокопоставленных советских военных вывезли свои семьи из Армении в Россию. 

30 лет назад Гаяне Шагоян вместе с родственниками вытащила своих родителей из-под обломков дома — они провели там семь часов. Мать периодически теряла сознание, у отца было больше 30 переломов. Потом «началось выживание»: семья потеряла кров, и было не до рефлексии. «Я одна из тех многих, кто пытался задвинуть это куда-то, не касаться, как обычно бывает при травме», — объясняет Шагоян. Через год после землетрясения вместе с одноклассниками она была в Ереване — и пошла в кафе, которое располагалось рядом с метро. Когда на станцию приехал поезд, земля в заведении немного задрожала. Все школьники из Гюмри вскочили с мест. Остальные посетители ничего не заметили.

Тридцать лет спустя Шагоян изучает вопросы памяти о катастрофе как социолог, — в частности, написала работу «Мемориализация землетрясения в Гюмри». Ее исследования, помимо прочего, показали: катастрофа влияет даже на жизни тех, кто родился после нее, — таких детей часто называли именами умерших родственников, и они рассказывали Шагоян, что будто бы проживают двойную жизнь — за себя и за погибшего. «У них особо остро развито чувство ответственности за великовозрастных родителей, — добавляет социолог. — Они не хотят, чтобы родители почувствовали отсутствие их горячо любимого сына».

Спасатели, разбиравшие завалы, нашли не всех — некоторые люди так и остались в списках пропавших без вести. Их родственники и сейчас надеются, что они вернутся. «В этом году я зашла в один из старых домов, где увидела портрет девочки, который нарисовала ее сестра, живущая в этом доме, — рассказывает Шагоян. — Девочка пропала во время землетрясения, когда ей было 14 лет. Семья не смогла найти труп, и мать до сих пор ждет свою дочь. Она уверена, что девочка куда-то пропала и заблудилась; естественно, ходила к гадалкам, и те ей говорили, что она жива. Ей удобнее думать, что Советский Союз не распался, а дочка просто не может связаться с семьей, чем принять мысль, что ни того, ни другой уже нет».

 

 

Андрей Яковлев (The Village), Екатерина Балабан, Ширакамут — Гюмри

 

wallpaper-tekstura-seryi-fon-chernyi-fon-uzor-oboi-tsvety-ve.jpg

 

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Архивировано

Эта тема находится в архиве и закрыта для дальнейших сообщений.


  • Наш выбор

    • Ани - город 1001 церкви
      Самая красивая, самая роскошная, самая богатая… Такими словами можно характеризовать жемчужину Востока - город АНИ, который долгие годы приковывал к себе внимание, благодаря исключительной красоте и величию. Даже сейчас, когда от города остались только руины, он продолжает вызывать восхищение.
      Город Ани расположен на высоком берегу одного из притоков реки Ахурян.
       

       
       
      • 4 ответа
    • В БЕРЛИНЕ БОЛЬШЕ НЕТ АЗЕРБАЙДЖАНА
      Конец азербайджанской истории в Университете им. Гумбольдта: Совет студентов резко раскритиковал кафедру, финансируемую режимом. Кафедра, финансируемая со стороны, будет ликвидирована.
      • 1 ответ
    • Фильм: "Арцах непокорённый. Дадиванк"  Автор фильма, Виктор Коноплёв
      Фильм: "Арцах непокорённый. Дадиванк"
      Автор фильма Виктор Коноплёв.
        • Like
      • 0 ответов
    • В Риме изберут Патриарха Армянской Католической церкви
      В сентябре в Риме пройдет епископальное собрание, в рамках которого планируется избрание Патриарха Армянской Католической церкви.
       
      Об этом сообщает VaticanNews.
       
      Ранее, 22 июня, попытка избрать патриарха провалилась, поскольку ни один из кандидатов не смог набрать две трети голосов, а это одно из требований, избирательного синодального устава восточных церквей.

       
      Отмечается, что новый патриарх заменит Григора Петроса, который скончался в мае 2021 года. С этой целью в Рим приглашены епископы Армянской Католической церкви, служащие в епархиях различных городов мира.
       
      Епископы соберутся в Лионской духовной семинарии в Риме. Выборы начнутся под руководством кардинала Леонардо Сантри 22 сентября.
       
      • 0 ответов
    • History of Modern Iran
      Решил познакомить вас, с интересными материалами специалиста по истории Ирана.
      Уверен, найдете очень много интересного.
       
      Edward Abrahamian, "History of Modern Iran". 
      "В XIX веке европейцы часто описывали Каджарских шахов как типичных "восточных деспотов". Однако на самом деле их деспотизм существовал лишь в виртуальной реальности. 
      Власть шаха была крайне ограниченной из-за отсутствия государственной бюрократии и регулярной армии. Его реальная власть не простиралась далее столицы. Более того, его авторитет практически ничего не значил на местном уровне, пока не получал поддержку региональных вельмож
      • 4 ответа
  • Сейчас в сети   12 пользователей, 1 анонимный, 457 гостей (Полный список)

  • День рождения сегодня

  • Сейчас в сети

    457 гостей
    1 анонимный
    Абрикос RDR rush Nelsjan Rubik stephanie S lord17 mshput khnushinak Левон Казарян tailor Good Boy
  • Сейчас на странице

    Нет пользователей, просматривающих эту страницу.

  • Сейчас на странице

    • Нет пользователей, просматривающих эту страницу.


×
×
  • Создать...