Физики не шутят

[Sarkis]

Рекомендую почтенным форумджанам книгу Джона Хоргана "Конец науки". Автор, как говорится, в теме. Книгу можно скачать в сети, где-то она лежит в pdf формате. Основный вывод автора - наука дошла до определенного предела. великих открытий не предвидется.

[Chantal]

Не смею больше вас отвлекать. Удачи. Флаг, барабан и паровоз прилагаются.

Вполне может быть, что приближается очередное средневековье, время мелких шажков, неграндиозных открытий и даже в чем-то регресса.

Космонавтика, например, после бурных 50-70-х впадает в спячку, но вот уже Китай и Индия готовы опять подстегнуть гонку.

Вопрос - за счет какой другой отрасли? Может за счет медицины? или никому не нужных экологии и альтернативной энергетики?

[cartesius]

Вопрос - за счет какой другой отрасли? Может за счет медицины? или никому не нужных экологии и альтернативной энергетики?

Проблема, которую я вижу, скорее философского характера. Обозревая замедление научного прогресса вследствие достижения даже теоретически предельных физических границ познания (в частности, скорость света и принцип неопределенности Гейзенберга), приходишь к неутешительному выводу, что человеку не дано до конца познать суть вещей.

[Grigoriy]

Рекомендую почтенным форумджанам книгу Джона Хоргана "Конец науки". Автор, как говорится, в теме. Книгу можно скачать в сети, где-то она лежит в pdf формате. Основный вывод автора - наука дошла до определенного предела. великих открытий не предвидется.

[cartesius]

вывод не так уж и неутешителен - бесконечность непознаваема по определению. Но я вот не вижу границ познания, о которые бьются головой несчастные ученые.

А может, чтобы не быть голословными, просто попробуем оценить последние 20 лет?

Но в математике к бесконечности можно бесконечно близко приблизиться. Всегда считалось, что научный метод познания универсален, что предела познанию не существует. Пока в 20–ом веке не обнаружились естественные границы для познания. Ученые впервые почувствовали, насколько они малы и ничтожны по сравнению с природой, поняли, что человеку не дано летать к звездам, как не дано и окончательно разобраться в структуре материи.

[Grigoriy]

поняли, что человеку не дано летать к звездам, как не дано и окончательно разобраться в структуре материи.

[Limited edition]

Но в математике к бесконечности можно бесконечно близко приблизиться. Всегда считалось, что научный метод познания универсален, что предела познанию не существует. Пока в 20–ом веке не обнаружились естественные границы для познания. Ученые впервые почувствовали, насколько они малы и ничтожны по сравнению с природой, поняли, что человеку не дано летать к звездам, как не дано и окончательно разобраться в структуре материи.

[cartesius]

Пардон, это откуда такое следует?!

Как я уже упомянул: невозможность преодоления скорости света (до ближайшей звезды сотни световых лет) и принцип неопределенности Гейзенберга.

[Grigoriy]

Тогда объясни тупому, чем это закрывает нам путь к звездам?

[cartesius]

Тогда объясни тупому, чем это закрывает нам путь к звездам?

Допустим достигнем мы почти световой скорости, пошлем ракету к Альфа Центавра... Потом 300 лет ждать первого сигнала? И еще 300 лет второго? А уж людей посылать - вообще не имеет смысла.

[Grigoriy]

не, погоди, "не дано летать к звездам"<>"людей посылать - вообще не имеет смысла"

тем более, что Ригель всего в 4,5 св.годах, Проксима еще ближе, плюс она и холоднее, за 40-50 лет вполне могут и долететь люди. Уж если люди могут ждать 20 лет коммунизма, который никто не видел, то подождать 80 лет обратной экспедиции от звезды - тем более смогут.

Тут вопрос чисто технический, инженерный, мало относящийся к науке...

[cartesius]

Альтернативные реальности

Физики запутались в природе квантовой механики

http://lenta.ru/articles/2013/01/21/quantum/

Кадр из сериала «Скользящие», известного также как «Путешествия в параллельные миры»

Физики из Австрии и США опубликовали результаты опроса своих коллег по поводу того, как они понимают квантовую механику. Результаты оказались противоречивы — несмотря на то, что классическая копенгагенская интерпретация все еще чувствует себя довольно бодро, к ней постепенно подбирается теория квантовой информации. Гипотеза же многих миров сдает свои позиции.

Корни проблемы

История квантовой механики начинается в конце XIX века, когда статистическая физика столкнулась с парадоксом, получившим название ультрафиолетовой катастрофы. Столкновение это было тем более неожиданным, что речь шла про, казалось бы, простую физическую задачу: описание излучения, связанного с нагревом тела, — будь то металл, камень или уголь в камине. Скажем, хорошо известно, что свечение нагретого металла с ростом температуры меняется от красного к светло-голубому. Почему это так?

Оказалось, что решение этой задачи сводится к изучению излучения так называемого абсолютно черного тела, абстракции, представляющей собой тело, которое поглощает все упавшее на него излучения. Название, как оказалось, было выбрано довольно неудачно — например, с достаточной степенью точности абсолютно черным телом можно считать Солнце.

И в этот момент физики столкнулись вот с чем: модель излучения, которая была у них на руках (так называемый закон Рэлея-Джинса) неплохо описывала излучение для длинных волн, но для коротких не работала совершенно. Более того, она давала невозможный результат: энергия, излучаемая телом, равна бесконечности. Этот парадокс и получил имя ультрафиолетовой катастрофы.

Инфографика: Drphysics / Wikipedia

Сравнение классического и квантового законов излучения для разных температур

В 1900 году Макс Планк предложил совершенно неочевидное объяснение тому, что результаты экспериментов с короткими волнами противоречат теории — правда, сам термин «ультрафиолетовая катастрофа» появился только в 1911 году, а бесконечность энергии была обнаружена Рэлеем и Джинсом уже после появления планковского объяснения. Планк заявил, что излучение испускается не непрерывно, как считалось ранее, а порциями (квантами). Энергия каждого кванта оказывается связана с частотой излучения простым линейным законом. На основе этих предположений он вывел свой закон излучения, который показал отличное согласование с экспериментальными данными и принес Планку нобелевскую премию по физике в 1918 году.

Обнаруженный закон невозможно было объяснить с точки зрения физики того времени, строго разделявшей две основные сущности — поля и частицы. Возник нетривиальный и, скорее, философский вопрос: если физика описывает нашу обычную действительность, то какую действительность описывают новые уравнения? Так вместе с квантовой механикой (именно с момента публикации работы Планка многие отсчитывают историю новой физической теории) появилась и проблема интерпретации квантовой механики.

Сначала, конечно, странность уравнений Планка не вызывала у физиков особого волнения — им казалось, что здание физики незыблемо, поэтому странные уравнения найдут объяснения в рамках классической теории (сами физики, конечно, свою физику классической еще не считали — тем же уравнениям Максвелла не было тогда и 20 лет). Более того, с порционностью физикам уже приходилось сталкиваться: идея существования мельчайшей неделимой порции электрического заряда, равной заряду электрона, на тот момент была общепризнанной.

Ситуация с квантами усугубилась в 1905 году. Дело в том, что в 90-х годах XIX века физики активно изучали фотоэффект — явление испускания электронов веществом под воздействием света. На основании экспериментов им удалось установить несколько эмпирических законов. В 1905 году Альберт Эйнштейн предложил объяснение всем этим законам, распространив теорию порционного излучения Планка на свет. Получившаяся теория вновь давала прекрасное согласование с экспериментальными данными и вновь не помещалась в классическую картину мира.

Копенгагенская интерпретация

Спустя буквально 20 лет научный мир находился в состоянии непримиримого противостояния. Суть разногласий сводилась к вопросу о том, насколько хорошо квантовая теория описывает реальность (сами уравнения и тот факт, что они прекрасно работают, ни у кого возражений не вызывали). Противники молодой физики утверждали, что все эти корпускулярно-волновые дуализмы (свойства материи быть частицей и волной одновременно) и прочие противоречащие тогдашнему здравому физическому смыслу объекты являются просто следствием несовершенства математического аппарата. На стороне классиков сражались Эйнштейн, Планк, Шредингер. Последний, кстати, придумал своего кота как раз для того, чтобы продемонстрировать абсурдность новой теории.

В 1935 году Альберт Эйнштейн, Борис Подольский и Натан Розен опубликовали статью, в которой описали мысленный эксперимент, получивший название парадокса Эйнштейна-Подольского-Розена. Суть парадокса сводилась к тому, что в квантовом мире существует явление запутанности. Из-за этого в некотором случае измерение состояния одного объекта позволяет определить состояние другого, удаленного от первого на произвольное расстояние. При этом кажется, что нарушается причинно-следственная связь. Этот парадокс был предложен как доказательство неполноты квантовомеханического описания мира. Парадокс разрешается благодаря тому факту, что для передачи известной информации о втором объекте требуется канал связи, который не нарушает причинно-следственную связь. Позже явление запутанности неоднократно наблюдалось на практике.

Адепты же квантовой механики отстаивали реальность всех этих загадочных явлений (хотя позже стало понятно, что и среди этих ученых имеются серьезные разногласия). В период с 1924 по 1927 год Нильс Бор и Вернер Гейзенберг, одни из главных защитников «новой физики», сформулировали основные положения «реальности» в смысле квантовой механики. Эти положения были представлены широкой научной общественности в 1927 году, когда Гейзенберг прочитал серию лекций в Чикагском университете о том, что из себя представляет квантовая механика. Так на свет появилась копенгагенская интерпретация квантовой механики (и Бор, и Гейзенберг в ту пору работали в университете Копенгагена) — самая, пожалуй, распространенная и популярная интерпретация.

Главным отличием микромира от привычного нам макромира провозглашалась вероятностная природа происходящих там процессов. Материя демонстрирует корпускулярно-волновой дуализм. Основным объектом описания системы становилась волновая функция, которая характеризует амплитуду вероятности обнаружить систему в том или ином состоянии в данной конкретной точке. Со временем волновая функция эволюционирует, и эта эволюция описывается так называемым уравнением Шредингера. По сути состояния системы оказываются «размазаны» по времени и пространству. Традиционно это интерпретируется как нахождение квантовой системы в нескольких состояниях одновременно.

В случае измерения происходит коллапс волновой функции к одному из классических состояний. Это связано с тем, что все измерительные приборы и все измерения в физике считаются классическими. По этой причине, помимо прочего, невозможно получить всю возможную информацию о системе. Иллюстрацией последнего положения является знаменитый принцип неопределенности Гейзенберга, утверждающий, что произведение неопределенностей при измерении импульса и координаты какой-нибудь механической системы всегда больше некоторого ненулевого значения. Наконец, последнее требование — для достаточно больших систем квантовое описание приближается к классическому.

Копенгагенская интерпретация позволила физике смириться с многими парадоксальными результатами наблюдений. Для примера можно рассмотреть так называемый двухщелевой опыт. Представим экран, который отгорожен от источника света светонепроницаемой поверхностью, в которой прорезаны две щели. Когда свет проходит через щели, на экране возникает последовательность светлых и темных полос — типичная интерференционная картина. Это связано с тем, что свет — волна и, проходя через щели, разделяется на пару волн, взаимодействующих между собой. При этом такая картина наблюдается и в случае пролета единичных фотонов.

Если у обеих щелей поставить детекторы, которые будут регистрировать проходящие через них фотоны, то срабатывать будет всегда только один из детекторов. Это и есть демонстрация корпускулярно-волнового дуализма. Более того, если один из детекторов убрать и не фиксировать прохождение фотона, интерференционная картина на экране все равно исчезает. С точки зрения копенгагенской интерпретации это является прямой демонстрацией того, что при измерении (пусть даже с отрицательным результатом) происходит коллапс волновой функции.

1-й ряд (слева направо): Ирвинг Ленгмюр, Макс Планк, Мария Кюри, Хенрик Лоренц, Альберт Эйнштейн, Поль Ланжевен, Шарль Гюи, Чарльз Вильсон, Оуэн Ричардсон. 2-й ряд (слева направо): Петер Дебай, Мартин Кнудсен, Уильям Брэгг, Хендрик Крамерс, Поль Дирак, Артур Комптон, Луи де Бройль, Макс Борн, Нильс Бор. Стоят (слева направо): Огюст Пикар, Эмиль Анрио, Поль Эренфест, Эдуард Герцен, Теофил де Дондер, Эрвин Шредингер, Жюль Эмиль Вершафельт, Вольфганг Паули, Вернер Гейзенберг, Ральф Фаулер, Леон Бриллюэн.

Новые реальности

В середине XX века копенгагенская интерпретация считалась стандартным объяснением квантовой механики. Ситуация изменилась к концу века — в физике стали возникать вопросы, которые даже не приходили в голову классикам. Вот, например, волновая функция — это что? Удобный инструмент для описания или же некий реально существующий объект? Или, скажем, как быть с квантовой запутанностью?

В настоящее время вопрос интерпретации считается скорее философским, нежели физическим. Известный физик Ашер Перес — автор одноименного парадокса — считает, что интерпретации суть не более чем набор правил для оперирования экспериментальными данными, поэтому единственное требование, которое можно предъявить к интерпретациями — чтобы эти наборы правил были эквивалентны друг другу (среди прочего, это связано с тем фактом, что, как уже говорилось выше, математический аппарат у всех интерпретаций совершенно одинаковый).

В настоящее время помимо копенгагенской интерпретации существует несколько ранее считавшихся немного безумными или даже научно-фантастическими альтернатив, которые со временем уверенно подвинули классику. И это не считая типично инструменталистской интерпретации Дэвида Мермина, выраженной в знаменитом афоризме «Заткнись и считай».

Самой популярной из альтернатив является так называемая многомировая интерпретация, принадлежащая Хью Эверетту. Примечательно, что Эверетт оставил физику после нескольких работ, в том числе и из-за той критики, которой научное сообщество подвергло его взгляды. В основе многомировой интерпретации — отрицание реальности коллапса волновой функции, то есть разделения взаимодействий на классические и квантовые.

Для этого Эверетт ввел понятие квантовой декогеренции, суть которой, достаточно условно (пытаясь пояснить формулы словами, всегда сталкиваешься с некоторыми неизбежными упрощениями), заключается в том, что исследуемая система и наблюдатель — измерительный прибор — оказываются объединены в одну огромную (по меркам микромира) систему. Факт этого включения и приводит к кажущемуся ощущению «классичности» — ведь тезис о том, что большие системы должны быть похожи на классические, этой интерпретацией не отрицается. При этом каждый из возможных вариантов включения системы оказывается реализован. С точки зрения двухщелевого опыта, если за одной из щелей стоит детектор, то при подлете фотона к поверхности с прорезями Вселенная раздваивается. В результате в одной из реальностей наблюдатель регистрирует фотон, а в другой — нет. При этом все бесчисленные Вселенные оказываются частью некоего глобального квантового мира, который никогда не теряет своей когеренции.

Помимо многомировой интерпретации, есть еще и информационная интерпретация — точнее, даже несколько интерпретаций такого рода. В их основе лежит идея о том, что при измерении наблюдатель извлекает из системы некоторую информацию. Эта информация, с одной стороны, воспринимается как результат наблюдения, с другой — меняет саму измеряемую квантовую систему, поскольку та информацию теряет. Эти идеи носят идеалистический характер, поскольку помещают в основу реальности информацию, а не материю.

Наконец, последней интерпретацией, которую стоит упомянуть (на самом деле их много больше), это интерпретация Пенроуза. В ней коллапс волновой функции признается объективной реальностью, то есть физическим процессом. Согласно этой теории, коллапс происходит случайно, а сам наблюдатель никакой роли в этом процессе не играет.

Разброд и шатание

В 1997 году известный физик и космолог Макс Тегмарк опросил 48 участников конференции «Фундаментальные проблемы в квантовой теории», чтобы выяснить, какая интерпретация этой самой теории кажется им предпочтительной. Несмотря на то, что опрос носил в целом неформальный характер, Тегмарк обнаружил, что многомировая интерпретация квантовой механики уступила копенгагенской, но не слишком (13 голосов против восьми). Это довольно неожиданный результат, если учесть, что в свое время, как говорилось выше, автор теории многомировой интерпретации Эверетт был вынужден уйти из науки.

Теперь сразу три физика из Австрии и США повторили опрос Тегмарка. Местом его проведения была выбрана конференция «Квантовая механика и природа реальности», проходившая в июле 2011 года в Австрии. Каждому участнику съезда предлагалось выбрать из предложенных ответы к 16 вопросам. Сами исследователи признают, что, как и опрос Тегмарка, их исследование носило не слишком формальный характер. Ученым, например, разрешалось давать на один вопрос несколько ответов. Кроме этого в исследовании приняли участие 33 человека — то есть на 15 меньше, чем в предыдущем опросе.

Оказалось, что 64 процента опрошенных уверены: случайность — это фундаментальное свойство природы. При этом 48 процентов заявили, что до измерения свойства объекта не определены. Это основные положения именно копенгагенской интерпретации. Что касается проблемы измерения — видимого и необратимого коллапса волновой функции — то тут мнения очень сильно разделились. Оказалось, что 27 процентов опрошенных считают ее псевдопроблемой (то есть математическим артефактом), еще 15 процентов полагают, что понятие декогеренции снимает вопрос об измерениях, 39 процентов думают, что эта проблема решена, и 24 процента — что эта проблема представляет серьезную трудность в квантовой картине мира. В сумме получается больше 100 процентов, но это именно потому, что можно было давать больше одного варианта ответа, а проценты считались как отношение количества ответов к количеству участников, помноженное на 100.

Наиболее интересными были ответы на вопросы о квантовой информации — оказалось, что 76 процентов опрошенных считают идею квантовой информации «глотком свежего воздуха» для основ квантовой механики. Довольно необычный сдвиг для физиков, известных своим прожженным материализмом. Еще у физиков спрашивали, когда появится квантовый компьютер, и 42 процента опрошенных заявили, что это произойдет через 10-25 лет.

Что касается самого главного вопроса: «какой интерпретации придерживаетесь вы?» — то тут результаты были следующими. Оказалось, что 42 процента поддерживают копенгагенскую интерпретацию, 24 процента — теорию квантовой информации и только 18 — многомировую интепретацию квантовой механики. Еще 9 процентов придерживаются интерпретации Пенроуза об объективности коллапса волновой функции.

Вместо заключения

Здесь, конечно, следовало бы сделать вывод о неожиданном укреплении позиций классики, которое, судя по всему, вызвано постепенным спадом интереса к многомировой интерпретации. Также можно было бы отметить популярность квантовой информации, которая, разумеется в ближайшее время будет только расти — ведь многие называют этот подход перспективным.

Делать эти выводы, однако, бессмысленно. Похоже, такого же мнения придерживаются и сами ученые — на вопрос «будут ли через 50 лет проводиться конференции по основам квантовой механики?» 48 процентов опрошенных ответили «да» и еще 24 — «кто знает». Действительно, кто ж его знает?

[cartesius]

[cartesius]

Интервью с Элоном Маском. Часть 1 — о том, как он хотел стать физиком, но стал предпринимателем перевод

http://habrahabr.ru/post/203160/

Элон Маск, основатель и сооснователь таких компаний как PayPal, SpaceX, Tesla Motors, изучал физику в Пенсильванском университете. В первой части интервью, которое Маск дал Элене Левин, колумнистке издания Американского физического общества APT News, он рассказывает о том, как он использует мышление, основанное на принципах, какие преимущества ему дало изучение физики, и о том, почему он с гордостью называет себя нердом.

Левин: Недавно в одном интервью вы посоветовали людям, которые хотят заниматься инновационным бизнесом, «изучать физику и учиться думать, руководствуясь принципами, а не аналогиями». Можете подробнее рассказать, что вы имели в виду?

Маск: Физики были вынуждены разработать способ мышления, который позволяет понимать контринтуитивные элементы реальности. Вещи вроде квантовой физики не слишком интуитивны, и чтобы продвигаться в их изучении физики создали методику мышления, которая позволяет получать правильные ответы, даже если они совершенно неочевидны. А это требует огромного умственного напряжения. В повседневной жизни нельзя всё время руководствоваться принципами, это потребует слишком большого расхода умственной энергии. Так что большую часть жизни приходится действовать по аналогии, попросту копируя поведение других людей с минимальными вариациями. Но если вы пытаетесь стать первооткрывателем, изобрести что-то действительно новое, то вам придется перейти к мышлению, основанному на принципах, выявить самые фундаментальные истины в вашей отрасли, и выводить свою мысль из них. Это требует напрячь голову, и я могу привести пару примеров того, как это помогает в ракетостроении.

Левин: Давайте.

Маск: Любая технология в ракетостроении оценивается по тому, насколько она уменьшает стоимость космических перевозок. Но, если вы изучите историю запусков ракет, то увидите, что эта стоимость практически неизменна, а в США она даже повышается со временем. Если вы будете думать шаблонно, по аналогии, вам ничего не останется, кроме как признать, что такова жизнь. Но это не так. Если думать, опираясь на принципы, то первым делом надо узнать, из чего делают ракеты, и сколько стоят эти материалы. Когда мы сделали это, мы очень удивились — материалы составляют всего несколько процентов от стоимости ракеты. В этом определённо что-то не так, и мы делаем что-то очень глупое. Если бы мы были умнее, мы могли бы сделать ракеты намного дешевле.

Левин: Как проходит ваш день? Вы постоянно применяете этот метод мышления, или в какой-то момент вам приходится остановиться, так как это требует слишком большого напряжения?

Маск: Я рад бы был сказать, что постоянно думаю, опираясь на принципы, но, к сожалению, у меня слишком много дел, и я приберегаю умственную энергию только для самых важных из них, например, для достижения какого-нибудь технологического прорыва, или при каком-то серьёзном затыке в бизнесе, который требует творческого решения. Иногда это выходит само собой — я просыпаюсь и ко мне внезапно приходит озарение в душе (смеется). Это звучит шаблонно, но так бывает часто. Думаю, мой мозг работает над проблемой на подсознательном уровне, и наутро решение выскакивает в сознание.

Левин: Почему вы решили изучать физику?

Маск: Мне было очень интересно понять, как работает Вселенная. А физика занимается именно этим — пытается понять, как устроен мир на самом фундаментальном уровне. В какой-то момент я серьёзно задумывался над карьерой физика, думал над некоторыми физическими проблемами, но глядя в будущее, я начал опасаться того, что погрязну в бюрократических проволочках с каким-нибудь коллайдером, а потом проект могут вообще закрыть, как это было со Сврехпроводящим Суперколлайдером, и это будет полный отстой. От этого просто руки опускаются.

Левин: То есть вы решили заранее, что вы любите физику, хотите изучать её, чтобы знать как устроена Вселенная, но не собираетесь работать физиком?

Маск: Некоторое время я хотел им быть. Где-то между 12 и 13 у меня был экзистенциальный кризис, я пытался понять, к чему это всё, зачем мы здесь, есть ли в жизни смысл и всё такое прочее. Я пришёл к выводу, что лучшее, что можно сделать — это улучшать охват и масштаб сознания и добиваться более высокого прозрения, что, в свою очередь, позволит нам задавать всё более и более хорошие вопросы, так как очевидно, что Вселенная — это ответ, главное задать правильный вопрос. Всё дело в вопросах.

Левин: Интересно получается — вы решили изучать физику, чтобы понять, как устроена Вселенная, но в то же время стали изучать и экономику, то есть вы с самого начала думали и о бизнес-образовании?

Маск: Когда я пытался определиться, чем хочу заниматься в жизни, я был убеждён, что если не изучу экономику, мне придётся работать на кого-то, кто её изучил (смеётся), и они будут знать всякие особенные вещи, которых я не знаю. Это выглядело не очень приятно, так что я хотел быть уверен, что тоже буду знать всё это (смеется). Откровенно говоря, не могу сказать, что я чувствовал себя своим среди студентов-экономистов. Я больше любил зависать с однокурсниками-физиками. Мне больше нравились люди с отделений искусств и науки. Не знаю, может не стоит это публиковать? (смеется) Да, я был не в восторге от компании студентов бизнес-специальностей, я предпочитал художников и учёных.

Левин: Вы считаете себя «нердом»?

Маск: Определённо, я был нердом, и во многом остаюсь им до сих пор. Если бы кто-то составил список всего, что полагается делать настоящим ботаникам, то оказалось бы, что я прямо по нему всё и делал. Я много часов провёл, бросая дайсы в D&D.

Левин: И в костюмы персонажей наряжались?

Маск: (смеется) Да, было дело пару раз, но не дома, а на турнирах по D&D. Это было круто. Я обожал всё это. Я рос в Южной Африке и там было очень маленькое сообщество, у меня было мало возможностей разделять с кем-то мои увлечения… Среди моих сверстников программированием вообще никто не увлекался. Мне приходилось чуть ли не силой заставлять их играть в D&D. Некоторым нравилось, но остальных приходилось долго уговаривать, ведь для участия в турнирах нужна была команда из четырёх человек. Я играл в компьютерные игры, писал софт, и у меня были штаны с завязками. (смеется) Вообще мне жилось нелегко. Девчонки не хотели ходить со мной на свидания… А я ещё много чем занимался — собирал радио, делал ракеты. В ЮАР они не продавались в магазинах, так что мне приходилось самому выяснять состав ракетного топлива, толочь ингредиенты в ступке, заправлять ракету и запускать её — с непредсказуемым результатом.

Левин: Да, пожалуй и правда — всё по списку настоящего нерда.

Маск: (смеется) Ботан 80-го уровня.

Перевод второй части интервью — о том, почему Маск считает, что получение степени MBA может быть ошибкой, сколько будет стоить поездка на Марс, и как Tesla Model S создаёт историю.