Турок о турках...

[Desperado Хайский]

Первая часть:

Турки в поисках своего “Я”

Сдвиг, произошедший в сознании некоторой части турецкого общества в отношении армян и армянского вопроса, очевидно, не случаен. Кроме веяния времени в этом немалую роль сыграли немногочисленные общественные деятели Турции, не испугавшиеся сказать слово правды об истории собственной страны. Среди них прежде всего надо отметить писателя и исследователя Танера АКЧАМА. Получив университетское образование, он стал редактором журнала “Девримджи генчлик” (“Революционная молодежь”). Вскоре его обвинили в пропаганде коммунистических и прокурдских идей и осудили в 1977-м на 9 лет лишения свободы. В том же году он совершил побег из Центральной тюрьмы строгого режима. При попытке нелегального въезда в Германию был задержан и водворен ненадолго в Мюнхенскую тюрьму. С 1978 года Акчам живет в Германии со статусом политического беженца. Работает в Гамбургском институте социальных исследований. В сфере научных интересов Т.Акчама большое место занимает история армян Турции. Его перу принадлежит книга “Турецкое национальное “Я” и Армянский вопрос”, а также множество статей и исследований на эту тему. Благодаря этим трудам он стал персоной нон грата на родине. Что неудивительно, уж слишком методично и ощутимо он долбит официальную историю Турции, вплоть до признания геноцида армян. Предлагаем читателям отрывки из этой книги. В них автор пытается препарировать и объяснить предысторию “армянского вопроса”.

РАСТВОРЕННЫЕ

В ИСЛАМЕ,

ИЛИ ИСЧЕЗНОВЕНИЕ

ТУРЕЦКОГО “Я”

Турецкий национализм, или национальное “Я”, появился на исторической арене довольно поздно. О национальном “Я” впервые серьезно начали думать лишь в начале XX века. В 1898 году венгерский востоковед Вамбери с удивлением пишет, что в Стамбуле среди турок он не встретил никого, кто серьезно интересовался бы проблемой турецкого национализма и тюркскими языками.

В 1908 г. после провозглашения конституционной монархии собравшиеся на улицах Салоник и Стамбула массы за неимением своего пели национальный гимн Франции.

В то время и даже в начале XX века в османских школах история турок не преподавалась. Даже в 1911 г. в турецких средних школах две трети уроков истории отводились истории Франции, а остальная треть — другим европейским государствам. До революции 1908 г. двери религиозных школ медресе были закрыты для турецкого языка. Преподавалась лишь османско-исламская история, начинавшаяся с повествования жизни пророка. Естественным следствием этого опоздания стало стремление быстро наверстать упущенное, что приняло форму неприкрытой агрессии против остальных этнических групп. Влияние ислама на турок было столь велико, что после принятия ислама ни в одном из тюркских государств турецкий так и не стал официальным языком. Наоборот, до конца XII века официальным языком всех тюркских государств был арабский.

Вся доисламская история турок “была забыта и растворена в исламе, даже само название “турок” в какой-то мере идентифицировалось с мусульманином”.

Начиная с VIII века арабско-персидская культура ликвидировала турецкую культуру и мысль, заодно и турецкую историю. Следствием религиозно-культурного давления арабского мира стало исчезновение турецкого “Я”.

Факт создания огромной империи оказал влияние на историческое сознание османцев. Им были чужды категории “родина” и “нация”. Поэтому османские лидеры так никогда и не поняли сути развивающегося на Западе национализма, оценивая его как “действия башибузуков”. Французская буржуазная революция в глазах османских лидеров “сеяла смуту и пожар междоусобиц”.

Если отбросить в сторону чуждые нам оценки османских лидеров, можно говорить об их преданности идеям интернационализма многонационального государства. Это наблюдается также при затрагивании понятия “родина”. До XIX столетия оно применялось в слишком узком смысле для обозначения понятий “место рождения” и “местожительство”. Как утверждает историк Джевдет-паша, для турецкого солдата родина — это просто деревенская площадь. Даже к концу столетия оно применялось в этом значении. “Родина, — говорит Абдул Гамид, — место, куда ступает нога человека. Мне непонятно, как можно за нее умереть. Нехорошо, когда народы уничтожают друг друга за родину”.

Многонациональный характер Османской империи поставил представителей господствовавшего этноса перед странной дилеммой. Поскольку основной целью было сохранение структуры многонационального государства, представители турецкого этноса не могли открыто выставлять свое национальное “Я”. “Официальной” была провозглашена та идеология, которая позволяла интегрировать все народы империи в единую общность. Поэтому до 1914 г. они скрывали свою пантюркистскую сущность за доктриной паносманизма. Член османского парламента Халиль Ментеше в своих воспоминаниях признает, что “турки были вынуждены объединять разные этнические элементы империи и потому боялись провозглашать себя “турками”. До Балканских войн иттихадисты, находившиеся у руля власти, отказывались от явной поддержки идеологии пантюркизма, но после этих войн, когда большая часть нацменьшинств простилась с османским государством, “сорвались с цепи”. Пантюркистская сущность иттихадистов в ходе этих войн освободилась от вынужденной спячки, и турки наконец громко заговорили о своем существовании. И в спешке, вызванной упомянутым выше опозданием, начали осуществлять политику тюркизации.

На самом деле тюркизм был не слишком желанной альтернативой. Во-первых, потому что он был адекватен унижению, на что обратили внимание даже европейские путешественники. В газетах того времени, например, на страницах “Басирет” (1875 г.), писали, что “некоторые люди стыдятся своего турецкого происхождения”. Во-вторых, главная цель состояла в спасении империи, сохранении ее территориальной целостности. Вот почему среди существовавших альтернатив “пантюркизм” был наихудшим вариантом, поскольку отталкивал как христиан, так и остальных мусульман.

УНИЖЕННЫЕ

И ОСКОРБЛЕННЫЕ

Турецкое национальное “Я” сформировалось как реакция против постоянного пренебрежительного отношения. “Пока турки обладали чувством превосходства над остальным миром (до середины XIX века), они не знали, что являются турками... Это сознание пришло к ним лишь тогда, когда комплекс неполноценности охватил их целиком.

В истории Османской империи термин “турок” употреблялся в оскорбительном значении. Его применяли при характеристике грубых, невежественных и тугоумных людей. Для наглядности приведем несколько выражений из Истории известного османского историка Найма Мустафа-эфенди: “недалекие турки”, “турок с уродливой рожей”, “турок-мошенник”, “турок с собачьей мордой” и т.д.

Вот почему османцам не нравилось, когда на Западе их называли турками.

Широко распространенная среди османцев неприязнь ко всему турецкому объяснялась следующими факторами:

Османские государственные мужи по своему происхождению были нетурками. По стародавней традиции, дети христиан, обращенные в ислам, в специальных школах получали соответствующее образование и ими пополнялись кадры османской бюрократии в центре. Естественно, что они всегда косо смотрели на турок и презирали их. Некоторые правители объясняли отставание Османской империи от Европы “проникновением турок в управленческие структуры”.

В деле формирования пренебрежительного отношения к туркам не последнюю роль сыграла зарубежная историография. Известно, что в исторических трудах, посвященных истории Средних веков и Нового времени, в изобилии встречаются выражения, характеризующие турок как варваров и кровопийц. Например, исследователь эпохи Возрождения Эстер Кафе свидетельствует, что в произведениях этой эпохи повсеместно встречаются легенды о турках, “раскрывавших рты лишь для осквернения христианской религии”.

Стереотип турка, созданный еще в средневековье, сохранял живучесть и в Новое время. Например, по характеристике, данной Данилевским, турки являются “самым отрицательным фактором истории”. Известный французский историк Ренан утверждает, что “турки — это лишенное разума, грубое и неотесанное племя”. Любимый всеми нами борец за свободу Вольтер в своих письмах неоднократно отзывается о турках как “о насильниках” и “грабителях” и т.п. В письме царице Екатерине II, воюющей с турками, он пишет: “Хотел бы помочь Вам, убив несколько турок”, и сожалеет, что не имеет такой возможности.

“Турки сами не имели культуры и не смогли воспользоваться культурным наследием захваченных ими земель. Следовательно, необходимо спасти христиан от ига этих варваров, изгнать турок из Европы” (Кари Вибаден). И как решение этой проблемы “немедленно оккупировать империю и разделить ее территорию между собой”. Это означало, что “единственно возможное решение Восточного вопроса — это ликвидация Турции как государства”, “лишение турок всякой собственности”.

Важно не то, что турок постоянно оскорбляли и унижали, а то, что сами турки знали об этом. Руководители государства и интеллигенция были знакомы с оценкой, данной им на Западе, и в своих действиях исходили из этого фактора. Тогдашний премьер-министр Великобритании Ллойд Джордж в одном из своих выступлений в 1914 г. охарактеризовал турок как “раковую опухоль на теле человечества, гастрит на плохо управляемых ими территориях. Возможная победа турок будет означать перенос знамени грабежа, зверств и убийств из Азии в Европу”. В другой речи, произнесенной 29 июня 1917 г., к концу войны, он утверждал, что “турки превратили колыбель древнейшей цивилизации, Месопотамию, в пустыню, а Армению — в скотобойню”.

“Для того чтобы доказать Европе, что мы не варвары, надо воевать”. Эта логика была присуща еще лидерам иттихадистского движения. В связи с оккупацией Ливии итальянцами Энвер-паша собрал членов центрального комитета партии “Единение и прогресс” и перед ними выступил со следующей речью: “Мы должны поступить так, чтобы цивилизованная Европа поняла, что мы не варвары и достойны уважения... Именно поэтому мы должны воевать. Либо победа будет за нами, либо умрем с честью”.

Существование на Западе подобных суждений о нас породило мнение, что мы стали козлами отпущения, и весь мир ополчился против нас, поступая с нами несправедливо, в нашем сознании крепко засела мысль о том, что “нас несправедливо оскорбляют”, “никто нас не любит”.

ХРИСТИАНЕ —

ИСТОЧНИК

ТУРЕЦКИХ

КОМПЛЕКСОВ

Христианские меньшинства, в том числе и под влиянием Французской буржуазной революции, приступили к национально-освободительной борьбе и один за другим отторглись от империи. Эти отторжения были оценены господствующей нацией как “предательство” по отношению к ней. В этом не последнюю роль сыграл характер распада империи: борьба христианских меньшинств за независимость очень скоро приняла характер столкновений на религиозной почве. И, как правило, их восстания против османского государства приводили к взаимным кровавым побоищам между различными этническими и религиозными группами.

Тот факт, что национальные меньшинства благодаря поддержке великих держав и капитуляциям приобрели ряд привилегий, которых были лишены мусульмане, и при помощи своих покровителей добивались все новых привилегий, пробудил глубокую ненависть мусульман к христианам.

Хотя чувство ненависти достигло предела после провозглашения принципа равенства всех подданных. “Приравнивание прав христиан к мусульманским глубоко оскорбило религиозные чувства мусульман”. Об этом событии историк Джевдет-паша писал: “Согласно высочайшему указу, отныне христианские подданные уравнивались в правах с мусульманами. Последние этот указ встретили в штыки...”

Итак, мусульмане, до сих пор смотревшие на христиан свысока, начали терять свою главенствующую роль в османском обществе. Это выражалось в первую очередь в том, что империалистические державы приобрели ряд привилегий не только в свою пользу, но и в пользу христианских меньшинств. Иностранные посольства и консульства превратились в своего рода государства в государстве. Благодаря усилиям консулов христианские подданные султана тоже стали пользоваться привилегиями, полученными гражданами их стран на основе капитуляций. Бывало, им вручали паспорта своих стран. Такие люди налогов не платили, были неподсудны турецким судам, что способствовало образованию экономически более благополучного христианского меньшинства. С точки зрения возрастающей вражды было не важно, что эти люди составляли лишь незначительную часть христианского населения.

В потере господствующего положения мусульманского и турецкого населения немаловажную роль сыграла также их жизненная философия. Речь идет о явлении, аналогичном антисемитизму на Западе. Для турецко-мусульманского населения империи идеальным социальным статусом была служба в армии или в бюрократическом аппарате. Они в течение веков с мечом в руках завоевывали новые страны и управляли государством. Всю свою историю они пренебрегали торговлей и ремеслами. “Торгово-финансовые занятия считались непрестижными, и любой стамбульский парень подобные занятия считал ниже своего достоинства. По этой причине торговое училище, открытое в 1882 г. в Стамбуле, вынуждено было закрыть свои двери из-за отсутствия желающих учиться. В результате эти профессии стали монополией христианских меньшинств, перед которыми двери государственных и военных учреждений были наглухо закрыты. Мусульмане выступали против равноправия всех подданных еще потому, что не желали допустить последних в управленческие структуры. Как заметил Юсуф Акчура, против равноправия христиан с мусульманами выступали особенно турки-османы. Ведь этим юридически был бы положен конец их шестисотлетнему господству. И вследствие этого им пришлось бы заниматься презираемыми им торговлей и ремеслами.

Росту антихристианских настроений способствовало еще то обстоятельство, что христиане в армии не служили и не принимали участия в войнах, пожиравших мусульманское население. Подытоживая, мы приходим к выводу, что ненависть мусульман к христианам питалась следующими факторами: считавшиеся еше вчера гражданами второго сорта христиане, хоть и декларативно, были уравнены с ними в правах; воспользовавшись покровительством иностранных государств, они приобретали определенные привилегии; имели возможность улучшить свое экономическое положение; были освобождены от службы в армии, и вся тяжесть военных потерь легла на плечи мусульман. Эту ненависть наглядно демонстрирует статья, опубликованная в конце XIX века в одной из ежедневных газет. В ней автор пишет: “Их (турок) убивают на Крите, режут в Сисаме, уничтожают в Румелии, в Йемене, Хавране, топят в Басре. Ведь туда не посылают греков, армян, болгар, молдаван, евреев, арабов и албаниев. Те сидят себе в уютных домах и палатках, занимаются своим делом, богатеют, женятся, размножаются. А как же! Нельзя ведь их злить, обижать, утомлять их нежные тела в военных походах. А то вдруг они не воспримут идеи паносманизма. Мы должны были им угодить, чтобы они сделали одолжение и остались османцами”.

Когда на мусульман оказывали давление, они не могли найти защиту ни у консулов, ни у государств. Сэр Генри Бульвер, находившийся в 1860-х гг. с дипломатической миссией в Стамбуле, писал: “Турки, принадлежащие к низшим сословиям, от некомпетентности провинциальных чиновников страдают больше, чем христиане. Перед своими угнетателями они абсолютно беззащитны, тогда как христиане хотя бы пользуются покровительством агентов иностранных держав”. “В донесении английского агента, посланного из Измира, особо подчеркивалось, что турецкий крестьянин находится под еще большим нажимом, чем христианский”. О том же пишет в своем донесении германский консул в Трабзоне: “Если говорить о беззакониях, то положение турок хуже христиан. Последние пользуются покровительством греческого или русского консула, тогда как первым не к кому обратиться за юридической помощью”.

Это обстоятельство козырной картой использовали сначала новые османы, а затем и иттихадисты. Под лозунгами зашиты прав мусульманского населения они внедряли явно расистскую идеологию, способствовав тем самым созданию антихристианской атмосферы.

Естественным следствием враждебного отношения к меньшинствам стала нетерпимость к их демократическим требованиям. В этом отношении в подходах правительства и оппозиции не было существенных различий, чему наглядным примером служит личность Митхад-паши. Он был реформатором, крупным государственным деятелем, на которого оппозиция возлагала большие надежды. Даже в наши дни многие социалисты продолжают считать Митхад-пашу крупнейшим деятелем турецкого просветительского движения. Однако в его лице мы видим демократизм лишь в отношении к турецкой оппозиции. В Болгарии его прозвали “палачом болгар” за его позицию при подавлении восстания 1867 года. Паша с такой жестокостью подавил восстание и казнил болгарских крестьян, что даже историк Лютфи-эфенди, говоря об этих событиях, употребляет выражение “устроил бойню”. По его мнению, своей жестокостью Митхад-паша способствовал усилению освободительного движения болгар.

Позиция Митхад-паши в национальном вопросе является почти что продолжением позиции новых османов.

Весьма отрицательным было отношение к меньшинствам и младотурок. В их глазах меньшинства были той потенциальной угрозой, которая расчленяла империю. В своих воспоминаниях Ибрахим Темо сетует на то, что “Ахмед Риза никак не хотел понять, что, “если им не предоставить ряд привилегий, вряд ли меньшинства будут верны государству”. “Автономия — это предательство родины, — говорил Ахмед Риза, — это расчленение империи... Наши христианские подданные станут османцами”. Вот почему младотурки, признававшие в своих публикациях факты попрания прав христиан, гневно осуждали их национальную борьбу. Их обвиняли в том, что своими действиями они способствовали вмешательству иностранных держав во внутренние дела империи и становились разменной монетой в их играх. В одном из номеров газеты “Мешверет” от 1902 г. о целях организаций национальных меньшинств говорилось: “Революционные комитеты армян и македонцев всегда признавали, что целью восстаний в Турции является привлечение внимания и вмешательства Европы”. В связи с чем нельзя было оставлять без ответа их деятельность, направленную на “расчленение родины” и ее “уничтожение”. В разные времена младотурки сотрудничали с организациями национальных меньшинств, договаривались с ними о совместных действиях, но здание этого сотрудничества было построено на ненависти и злобе. Поэтому оно очень скоро рухнуло, уступив место неприкрытой вражде.

ИСЛАМСКИЙ

ШОВИНИЗМ

КАК ПАНАЦЕЯ

В результате на свет появился “исламский шовинизм”, не признающий равноправия или превосходства христиан. Это явление достаточно хорошо прослеживается в литературе конца XIX века, в которой подданные греческой, армянской и еврейской национальности представлены в основном женщинами легкого поведения, врачами-мошенниками, официантами, кучерами, слугами и т.п. Казалось, за потерю статуса привилегированного народа турки-мусульмане мстили христианам в литературных произведениях.

Положение нисколько не изменилось и в современной литературе. Например, подход к этой теме не так уж отличается и в произведениях, почитаемых социалистами. В Европе левые и коммунисты создавали образ еврея — буржуя и банкира, косвенно способствуя распространению антисемитизма, а у нас искусственно создавался определенный стереотип христианина. Во всех теоретических работах, посвященных превращению Турции в колонию или полуколонию империалистических держав, христианские меньшинства представлены как компрадоры и агенты империализма.

В трудах авторов левого толка можно найти сотни примеров сказанному. По мнению Догана Авджиоглу, османские правители стремились превратить христиан в самых привилегированных подданных. “Армянские и греческие компрадоры выступали в качестве комиссионеров западного капитализма”.

Таким образом, представители этнической религиозной общины приравнивались к социальному классу, ставился знак равенства между христианином и буржуа, делалась попытка придать классовое содержание антихристианским взглядам.

Словом, в глазах турецких левых христианские подданные были не просто могильщиками целостности Османской империи, но еще и осмеливались ставить под сомнение господствующее положение турок и зариться на власть. Естественно, мусульмане не могли “мирно” уступить свои позиции. В истории довольно редки примеры, когда держащие власть добровольно уступают ее своим соперникам. Обычно же, когда они убеждены в потенциальной силе противника и чувствуют, что их власть находится под угрозой, то бывают опаснее диких зверей. Подобное развитие событий заставляет людей прибегнуть к насилию. Так было в прошлом, так есть и сегодня. Здесь кроется одна из главных причин войн.

Потеря нашего превосходства над “продавцами молока — болгарами, пастухами-сербами и трактирщиками-греками так задела нашу гордость, что стало ясно — пахнет кровью.” Зия-паша также считал, что в практическом осуществлении принципа равноправия христиане оставили далеко позади мусульман, которые не собирались с этим мириться. “До сих пор мусульмане терпели, но это (принцип равноправия) стало последней каплей, переполнившей чашу. Придет день — наше терпение лопнет”. В своих суждениях еще дальше пошел Али Суави:

“Мусульмане никоим образом не могут согласиться, чтобы их вчерашние пленники (христиане) взяли верх над ними. Они пойдут на все, чтобы не допустить этого, прольют реки крови”. На самом деле так и случилось. В течение всего XIX века происходили восстания мусульман, протестовавших против потери своего господства. Подобные выступления произошли в 1844 г. в Ливане и Сирии. Одной из причин сербского восстания 1856-61 гг. явилась непримиримость мусульман с потерей своего господства над сербским населением.

Аккерманский мирный договор 1826 года и Адрианопольский мирный договор 1828 г. предусматривали продажу сербам земель турецких крестьян и их эмиграцию из Сербии. Но большинство турок отказывались покидать свои земли. Им очень трудно было привыкнуть к мысли, что за один день они перестали быть хозяевами Сербии и впредь должны были подчиняться вчерашним своим подчиненным. Наоборот, сербы благодаря полученным привилегиям постепенно приобретали национальное сознание и пресекали попытки обращения с ними по-старому... Изменения, произошедшие в психологии турок и сербов, приводили к кровавым столкновениям между ними.

В армянских погромах тоже не последнюю роль сыграла потеря господства турок над ними. В ряде произведений антиармянского направления действия турок представляются как “естественная и понятная реакция мусульман”. Мусульмане вилайета Ван никак не могли смириться с той перспективой, что армяне, которые столетиями подчинялись им, станут управлять или командовать ими, по крайней мере при жизни их поколения.

http://nv.am/2008/5mart/lica.htm

[Desperado Хайский]

Вторая часть

Турецкое “Я” и Армянский вопрос

Продолжаем публикацию отрывков из недавно изданной на русском книги “Турецкое “Я” и Армянский вопрос” турецкого писателя и исследователя Танера АКЧАМА. Он один из немногих турок, говорящий и пишущий правду об истории своей страны. Именно поэтому Акчам фактически изгнан из Турции, уже 30 лет живет в Германии со статусом политического беженца. Он работает в известном Гамбургском институте социальных исследований, часто выступает с лекциями в различных университетах Америки и Европы, участвует в научных конференциях соответствующей направленности. Книга Т.Акчама изобилует архивными материалами — архивы ФРГ полны документации об Армянском вопросе и геноциде. Его многочисленные статьи и исследования помогли пробить некоторую брешь в сознании турецкого общества, по крайней мере некоторой его части. Мы можем не во всем соглашаться с Танером Акчамом, но в то же время воздаем должное его гражданскому мужеству. Очень нелегко идти против общественного мнения, еще труднее - против общегосударственной политики.

Танер АКЧАМ

ИСЛАМСКИЙ

РАСИЗМ

Сформировавшееся и развивавшееся турецкое национальное “Я” ответственность за все потери должно было переложить на плечи последней христианской общины, остававшейся еще на территории империи.

Так и случилось. Армянам был предъявлен счет за все отделившиеся от империи христианские меньшинства. И они заплатили слишком дорогую цену, потому что армяне, хоть и с опозданием, прибегли к аналогичной тактике и попытались заполучить кое-какие права путем привлечения внимания иностранных держав. Османские лидеры уже отлично знали эту тактику. Более того, на Балканах она им обошлась очень дорого. Потерянные территории, сотни тысяч беженцев, мусульманские погромы, постоянные издевательства со стороны Запада и т.п. Вот почему правительство не собиралось оставаться в роли наблюдателя при закручивании старого фильма и готовилось “удушить ребенка (армян) еще в колыбели”.

Армянские погромы в Османской империи имеют давнюю историю. Следует разделить их по характеру и форме исполнения на три этапа. Первый охватывает период 1890-1909 гг., второй — 1915-1917 гг., остальные начинаются после 1918 г. На первом этапе они, скорее всего, носили локальный характер и осуществлялись в рамках политики систематического давления на нетурецкие этнорелигиозные группы. И осуществлялась эта политика не только государством. Пути осуществления были следующие: постоянные налеты курдских и мусульманских племен на армянские деревни, грабежи, похищение девушек, массовые убийства; гражданская война, столкновения мусульман с армянами и резня, осуществляемая в ходе этих столкновений; погромы, осуществляемые силами государства под предлогом сбора налогов, преследования бандитских группировок, подавления восстаний и “беспорядков” армян.

Армянские погромы принимали все более систематический характер, особенно после создания полков “Гамидие” в 1890 г. Все расходы этих формирований, созданных государством из курдов, покрывались за счет доходов, полученных в результате налетов, ограблений и погромов.

Крупнейший погром произошел в 1894-1896 гг. О численности жертв этих погромов имеются разные данные. В донесениях английских и французских консулов встречается число 50000, тогда как у Лепсиуса речь идет о 80000-100000 жертв (армянские исследователи говорят о 300 тысячах жертв — ред.).

Начиная с 90-х гг. XIX в. характер армянских погромов стал резко отличаться от аналогичных акций, осуществлявшихся по отношению к другим национальным меньшинствам. До этого власти пытались дело изобразить так, будто речь шла о подавлении сепаратистского движения или мусульманско-христианских столкновений, которые сопровождались взаимными погромами. А в случае с армянами на первый план выходит исламский мотив. В обществе начинается кампания унижения армян как этнической и религиозной группы.

Презрительное отношение к людям другой религии, бактеризованное мной как “исламский расизм”, самым наглядным образом проявляется в случае с армянами. Против армян власти начинают проводить расистскую политику.

Султан Абдул Гамид называет армян “дегенерированной общиной”, “вечными рабами” и указывает на то, что они слишком богаты, составляют треть османских чиновников, налогов платят мало и в армии не служат. Отлично понимая, что стабильное положение армян в обществе объясняется их экономической мощью, султан пытается сломать эту мощь с помощью политики дискриминаций. “Отобрав у нас Грецию и Румынию, — говорит Абдул Гамид, — Европа оставила турецкое государство без ног. Потеряв Сербию и Египет, мы лишились и рук. А теперь, используя армян, хочет приблизиться к нашим жизненно важным органам. Это означает начало нашей массовой гибели, и мы всеми силами вынуждены себя защитить”.

Касаясь армянских погромов 1894-96 гг., немецкий либерал Науманн приходит к следующим выводам. Армянские погромы, осуществляемые турками, — это не просто преследования христиан. Это один из эпизодов войны древней великой империи, дающей последний кровавый бой перед смертью.

В такой атмосфере совсем не трудно было убедить турок, что армяне являются злейшими врагами и хотят отобрать у них последний кусок земли. Армянский вопрос стал рассматриваться как вопрос жизни или смерти империи. Таким образом, в отличие от остальных христианских народов, погромы в отношении армянского народа носили централизованный, организованный официальными властями характер. Правительство реагировало на любой инцидент. Нападения на армян и их резня использовались для укрепления влияния государства среди мусульманского населения. Впервые стали звучать недвусмысленные призывы к массовому уничтожению целого народа как способ решения Армянского вопроса. По свидетельству венгерского востоковеда Вамбери, известного своими туркофильскими взглядами, советник Абдул Гамида по армянским Делам Иззет-паша считал, что единственным способом решения Армянского вопроса является физическое уничтожение армян.

Как уже говорилось, до 1915 г. армянские погромы носили локальный характер, хотя были непосредственным результатом политики правительства. А резня 1915-1917 гг. по своему характеру резко отличалась от предыдущих. Было решено окончательно похоронить Армянский вопрос. Какие же факторы способствовали этому?

Основным фактором, конечно, была “подходящая атмосфера”, созданная Первой мировой войной. Действительно, мировые войны создают благоприятную почву для осуществления массовой резни. В геноциде евреев такую роль сыграла Вторая мировая война. Однако тут следует обратить внимание на одну существенную разницу. Уничтожение еврейства как этноса составляло один из основных пунктов программы нацистов. Это желание существовало всегда, а война дала возможность его осуществления.

Хотя в исламском мировоззрении османцев и просматривались элементы расизма, трудно говорить о существовании расистской программы искоренения армян как этноса. Исследователи вопроса сходятся во мнении, что подобное решение было принято в конце февраля — начале марта (1915 г.). Деморализованным и закомплексованным руководителям Османской империи казалось, что Первая мировая воина предоставит им историческую возможность для реставрации прошлого, но эти надежды очень быстро улетучились, оставив место пессимизму и страху, страху перед близким концом. Это душевное состояние имеет прямое отношение к геноциду армян.

Как говорилось выше, народы с “великим и славным” прошлым, как правило, постоянно ощущают давление этого прошлого и живут под его тенью, особенно когда они слабы, постоянно подвергаются унижениям и боятся близкой кончины. Существование огромной пропасти между славным прошлым и ничтожным настоящим превращает стремление возродить “славное прошлое” в общенациональную идею. Чем хуже положение, тем сильнее тенденция идеализации прошлого.

Эта картина является причиной пробуждения зверя в людях. Чем сильнее стремление превращения “славного прошлого” в “идеальное будущее”, тем больше вероятность разрастания террористических настроений в обществе. А ускорение распада государства и угроза неизбежной гибели усиливают чувство самозащиты и решимость бороться до последней капли крови. Угроза провала надежд на великое и идеальное будущее и невозможность прекращения развала делают более жестокими и варварскими действия “борцов за славное будущее”. Геноцид становится апогеем этого развития.

ДОЛГОЖДАННЫЙ

ДЕНЬ

Так происходило и в Османский империи. По мере усиления тенденции развала империи росло число приверженцев доктрины “пантуранизма” и “Великой тюркской империи”. Казалось, Первая мировая война стала отличным поводом для осуществления этих надежд. Турки думали, что наконец-то появился свет в конце туннеля и им удастся повернуть колесо истории вспять, воссоздать Великую турецкую империю, но на этот раз на других землях, вместе с верными тюркскими народами. Хусеин Джавид в своей статье “Долгожданный день”, опубликованной в самом начале Первой мировой войны, воодушевленно писал, что война предоставила для турецкого народа историческую возможность наконец-то расквитаться с врагами. Настал день возмездия. Возмездие должно было быть безгранично жестоким.

Эта миссия возлагалась на Энвер-пашу, действия которого возвестили бы “всему миру о спасении турок”. Военные операции, проведенные во имя “освобождения Турана”, не были оправданы ни с политической, ни с военной точки зрения. Действия Энвер-паши на Кавказе и в Иране противоречили логике военного искусства и могли быть объяснены лишь страстным желанием осуществить вековую мечту. Однако этой мечте не суждено было сбыться. Последовавшие одно за другим в первые же месяцы войны поражения ускорили развязку. А поражение под Сарыкамышем стало настоящей катастрофой. “Поражение под Сарыкамышем было совершенной неожиданностью для иттихадистов... Оно похоронило мечты о пантюркизме и панисламизме”. Конечно, за это поражение кто-то должен был нести ответственность. Согласно Элиасу, наиисты о поражении в Первой мировой войне говорили следующее: “Причиной нашего поражения было предательство. Внутренние враги ударили по нашим войскам с тыла”. Приведенная фраза дословно повторяется во всех произведениях, написанных в Турции о геноциде с целью возложить всю вину на армян.

Крах неожиданно появившихся надежд сопровождался историческим событием. Вражеские армии атаковали Дарданеллы, и конец империи был уже не за горами. Вновь на повестке дня встал вопрос 200-летней давности. В результате этих поражений земли, остававшиеся в руках турок, должны были быть переданы армянам. Еще до войны туркам была представлена программа реформ в армянских областях, которых им удалось избежать лишь благодаря войне. “Теперь программа реформ в восточных вилайетах вновь (может быть, в последний раз) становилась козырной картой в руках международных сил. “Актеры были все те же, не изменились также декорации”. Речь уже шла о потере не Румелии или Македонии, а Анатолии. Для турок это был смертный приговор. У османских турок надвигавшаяся угроза тоже создала иллюзию, что решения, принимаемые для исправления положения, должны быть “сумасбродными” и безжалостными. Реальная угроза гибели государства вызвала животный страх, а это обусловило бесчеловечность мер, принятых с целью выживания. Решение о физическом истреблении армян было принято именно в такой психологической атмосфере.

“АРМЯНСКОГО

ВОПРОСА БОЛЬШЕ

НЕ СУЩЕСТВУЕТ”

Официально принятой датой начала геноцида армян считается 24-25 апреля 1915 г. Но это скорее всего символическая дата. Депортация и массовые убийства армян начались задолго до этого. Следует также отметить, что не существует ни одного документа, содержащего решение и приказ об истреблении армян. Существующие документы были опубликованы сразу после начала депортации и в них содержались лишь выражения типа: “переселить армян в другие районы”, “переселить и разместить в заранее назначенных для этой цели районах” и т.п. Бесспорно, существуют телеграммы, поступившие от Бахаддина Шакира, ответственного за истребление армян и инициатора создания особой организации — “Тешкиляты махсусе”. Содержание одной из них следующее: “Уничтожены или просто депортированы лица армянской национальности? Сообщайте срочно”. Хотя подобные телеграммы указывают на запланированность резни, однако среди них нет ни одного официального правительственного решения.

О ходе развития событий можно создать более или менее полное представление на основе свидетельств очевидцев, донесений консулов или со слов иностранных военных, сестер милосердия или миссионеров, находившихся в тот период в регионе. Обращает на себя внимание тот факт, что сообщения этих людей, проходивших службу в разных местах и составивших отчеты независимо друг от друга, в основном совпадают, что свидетельствует о существовании единой программы истребления армян. Это очень важный момент, поскольку турецкая сторона постоянно придерживается версии об отсутствии факта планомерного истребления. На самом деле особенность геноцида армян в его кажущейся хаотичности.

Для нас не столь важно, был ли геноцид акцией, запланированной центром. Существует достаточно много документов, как, например, приведенная выше телеграмма Бахаддина Шакира, доказывающих причастность правительства к этой акции. Депортация продолжалась два года, и за это время армяне либо погибали от голода, либо становились жертвами массовых избиений. И делалось все это по приказу свыше. Даже тот факт, что ни в отправных точках, ни по пути следования, ни на новых местах поселения не было предпринято никаких мер для организации переезда целого народа, сам по себе доказывает намерение правительства стереть армян с лица земли. Поражает лишь умение властей придать этой акции характер непреднамеренности.

Теперь вкратце попытаемся изложить ход событий. Партия “Дашнакцутюн”, установившая хорошие отношения с партией “Единение и прогресс”, со 2 по 14 августа 1914 г. в Эрзруме проводила свой съезд. Иттихадисты на этот съезд отправили делегацию во главе с одним из организаторов геноцида армян Бахаддином Шакиром, которая от имени правительства предложила армянам сотрудничество в возможной войне против России. Если бы дашнаки согласились организовать восстание армян в России, то армянам позволили бы создать автономию, включающую также вновь захваченные земли. Армянские лидеры ответили отказом и заявили о своем нейтралитете. Аналогичное предложение было сделано царским правительством российским армянам. Те дали свое согласие и создали добровольческие отряды, куда вошли также представители диаспоры. Тот факт, что было создано всего четыре полка по тысяче человек — сила, явно недостаточная для проведения серьезных военных акций, — не помешал османскому правительству использовать это обстоятельство в пропагандистских целях.

Армяне были объявлены подозрительным и не внушающим доверия народом задолго до начала войны. Еше 6 сентября 1914 г. османское правительство направило в вилайеты с компактным армянским населением зашифрованные указы, требуя постоянно следить за лидерами политических партий и предводителями армян. С началом войны массовое дезертирство из османской армии, естественно, охватило также часть солдат-армян. В турецкой версии слишком часто депортация оправдывается тем, что дезертиры-армяне уходили в горы и, объединившись в вооруженные отряды, угрожали безопасности страны. На самом же деле дезертирство по всей османской армии в годы Первой мировой войны приняло такие ужасающие масштабы, что, по свидетельству Лимана фон Сандерса, “в горах Анатолии бродило более 300 тысяч дезертиров, что составляло численность целой действующей армии”.

Были случаи, когда ряд армянских отрядов во главе с известными деятелями переходил границу и пополнял состав добровольческих соединений в России. А в разных уголках Анатолии создавались вооруженные отряды армян, которые вступали в бой как с правительственными войсками, так и с курдскими аширетами.

Видный лидер партии “Дашнакцутюн” и один из первых премьер-министров независимой Армянской республики Оганес Каджазнуни в своих мемуарах подчеркивает, что эти события происходили вопреки решениям эрзрумского сьезда. Осенью 1914 г. были сформированы добровольческие отряды из армян, которые воевали с турками. Но иначе и быть не могло, поскольку в течение четверти века армянское общество воспитывалось под воздействием этой психологии. Это душевное состояние требовало разрядки, так и произошло. Османско-турецкие официальные инстанции к числу причин, приведших к геноциду армян, относят также и эти действия.

Война усилила давление на армян. В вилайетах восточной Анатолии под предлогом сбора налогов и преследования дезертиров совершаются налеты на деревни, осуществляются грабежи и убийства локального характера. В этих акциях главная роль отводится состоящему из курдов полку “Гамидие” и организации “Тешкиляты махсусе”, штаб которой уже находился в Эрзруме. В недалеком будущем они будут осуществлять массовую резню армян. В состав организации “Тешкиляты махсусе” входили в основном выпущенные из тюрем заключенные, а также мусульмане-беженцы с Балкан и Кавказа. Некоторые утверждают, что их специально обучали для осуществления геноцида. В первые же месяцы войны налеты, грабежи и убийства, осуществляемые подразделениями этой организации достигли таких масштабов, что губернаторы ряда вилайетов начали жаловаться на них и потребовали от правительства покончить с этими безобразиями.

Поражение турецкой армии под Сарыкамышем стало поворотным пунктом в антиармянской политике. Приказом от февраля 1915 г. все военнослужащие- армяне были обезоружены и из них были сформированы рабочие бригады. Используемые на строительстве дорог и перевозке грузов, эти бригады либо погибали от голода или холода, либо были физически уничтожены. Вторая волна репрессий началась после известных событий в городе Ван. Согласно турецкой версии, в апреле 1915 г. в Ване вспыхнуло восстание местных армян, которые целый месяц оборонялись, пока в город не вошли русские войска. 24-25 апреля событие было использовано как предлог для многочисленных арестов среди армян Стамбула. Но во многих вилайетах аресты начались еше 19 апреля и продолжались до 19 мая. В ряде мест арестованных публично казнили для устрашения остальных. Все это служило единой цели: свести к минимуму сопротивление армянского населения против депортации. В это же время всех армян увольняли с государственной службы и запрещали им перемещаться внутри страны.

Вопрос об обезоруживании армянского населения был поставлен еще до начала войны. Под предлогом поисков оружия, сбора налогов и выявления дезертиров совершались беспрецедентные грабежи и убийства. Разоружение армянского населения и солдат, арест и казнь предводителей армянской общины — все это были предупредительные меры перед началом систематического уничтожения. Меры принимались не только в отношении армян. Уничтожению подлежали также те государственные чиновники, которые на местах не подчинялись решению о депортации.

Официальное решение о депортации было принято 27 мая 1915 г. и опубликовано в “Resmi gazete” 1 июня 1915 г. Однако выселение армян началось еще в марте. Например, начиная с 15 марта армянское население вилайетов Мараш и Адана под разными предлогами было депортировано отчасти в Конью (центральная Анатолия), отчасти в пустыню Дер-Зор в Ираке. Но самая массовая депортация и резня осуществлялись в восточных вилайетах, на землях которых, в случае поражения османского государства в войне, могло быть создано Армянское государство. Выселение армян из этих вилайетов началось в мае и завершилось в начале августа.

Форма и методы депортации и резни в разных районах проявлялись по-разному. В ряде мест население предупреждали за два часа, тогда как в других местах ему давали пятидневный срок. Но, как правило, эти сроки были фиктивны. Кое-где разрешали армянам брать с собой вещи, но были районы, где запрещалась продажа и покупка их имущества и даже были случаи казни мусульман, осмелившихся купить у армян недвижимость. Об этом свидетельствует приказ командования Третьей полевой армии, по которому можно судить, что случаи вынесения смертных приговоров мусульманам, заключавшим сделки с армянами, наблюдались во многих районах. В одном из приказов говорилось: “Мусульманин, осмелившийся защитить армянина, будет казнен прямо перед своим домом, а его дом будет сожжен. Если он государственный служащий или военнослужащий, будет отдан под трибунал”. Те, кто захватили с собой драгоценности, лишь ускорили свою смерть. Бывало, конвоиры на свой страх и риск, хоть и редко, обеспечивали конвоируемых продуктами питания, но были и такие, что морили их голодом.

Как правило, мужское население уничтожалось еше до начала депортации. А там, где “чистка” заранее не была осуществлена, на первом же привале мужчин отделяли от женщин и детей и убивали, применяя самые различные методы. Были случаи, когда гражданское население брало армян под свою защиту, но также были и случаи, когда жандармы были вынуждены защищать конвоируемых от нападений гражданского населения.

После того как в мае-июле была завершена депортация из восточных вилайетов, началось выселение армян из Западной Анатолии и Фракии. Можно предположить — доберутся ли армяне живыми до места назначения или нет, зависело в основном от поведения местных правителей. Первым пунктом назначения был город Алеппо в Сирии. Добравшихся сюда живыми сосредоточивали в концентрационных лагерях. Выбраться живыми из этих лагерей смерти считалось чудом. Отсюда их отправляли по двум направлениям: в южную Сирию или восточную Месопотамию, т.е. в Арабскую пустыню... Это было равнозначно смерти. Созданные в пустыне концентрационные лагеря скорее всего должны были стать могилой для армян. Как видно из приведенной картины, армян не только уничтожали собственноручно, но и создавали такие условия, при которых их косили голод, жажда и болезни. К концу 1916 г. депортация была завершена.

Точное число людей, истребленных в период депортации, неизвестно. Известно лишь то, что перед войной на территории Османской империи проживали 2,1 миллиона, по данным Армянского патриаршества) и 1,3 миллиона (по турецким источникам) армян, а после депортации осталась лишь небольшая группа. Противоречивы и цифры о выживших армянах. Есть предположение, что 150-200 тысяч армян остались в живых, пройдя тернистые пути депортации, 200 тысяч вообще не были депортированы, а 250 тысяч нашли убежище в России. А число женщин и детей, отданных курдским семьям или похищенных ими, вообще невозможно установить. Иногда приводят цифру 200 тысяч, но это просто предположение. Итак, исходя из числа выживших можно составить, хоть и приблизительно, представление о числе жертв геноцида. В 1919 г. на судебном процессе лидеров партии “Единение и прогресс” приводилась цифра 800000. Лепсиус же говорит об 1 миллионе жертв. Данные остальных источников колеблются между цифрами 600000 — 1,5 миллиона. Результат очевиден. Как говорил Талаат-паша во время беседы с представителем посольства Германии Форстом Гогенлохе-Лангенбургом 31 августа 1916 г., “La question armenienne n’existe plus” (Армянского вопроса больше не существует).

Подготовила

Елена ШУВАЕВА-ПЕТРОСЯН

http://nv.am/lica.htm

[СолнЫчка]

Шат лав одваца!

то-то, турки его ненавидят!

[Armenia_Forever]

“Безыдейный” геноцид?

В “НВ” уже были опубликованы отрывки из недавно изданной на русском книги “Турецкое национальное “Я” и Армянский вопрос” турецкого писателя и общественного деятеля Танера АКЧАМА. Не менее интересен и второй том книги под названием “Некоторые аспекты геноцида армян и молчание турок”, в котором автор анализирует последствия геноцида и пытается объяснить причину его отрицания турками. “Отказ Турции от признания геноцида отрицательно сказался на дискуссиях, посвященных этой теме. Непризнание этого факта вынудило многих историков заняться поисками доказательств запланированности этой акции”, — говорит автор. Интересны также рассуждения писателя о геноциде армян в сравнении с холокостом.

БЫТЬ ИЛИ НЕ БЫТЬ

ТУРЕЦКОЙ НАЦИИ?

Какова роль расизма в армянском геноциде? В некоторых работах встречается утверждение, что определяющим фактором в геноциде стал турецкий расизм. Я придерживаюсь противоположного мнения. У турок трудно найти теорию, которая предусматривала бы истребление армян как нации, как это было в случае с евреями. Начиная с 1880-х гг., несмотря на развитие в обществе идеологических традиций, сходных с антисемитизмом, идея истребления армян как этноса не стала образом мышления всего общества.

Расизм не являлся также характерной чертой османских руководящих кругов. Поэтому бессмысленно тратить время на поиски документов, указывающих на существование планов об истреблении армянского народа. Об этом свидетельствует хотя бы тот факт, что при депортации не все армяне были высланы, что в ряде районов был избран путь насильственного принятия армянами ислама и что определенная часть армян все же выжила, а после войны с ними велись переговоры о межгосударственных границах.

Резня армян не преследовала цель ликвидации армянской расы. Главная цель турецких правящих кругов состояла в том, чтобы в момент, когда был поставлен вопрос “быть или не быть турецкой нации”, снизить численность армянского населения до минимума, чтобы оно больше не могло угрожать турецкой государственности, и спасти оставшуюся часть территории. Религиозный же фактор, к которому прибегли при осуществлении резни, не объясняет цели данной акции. Главной причиной второстепенности расового фактора являлась философия правления османско-турецкой элиты, точнее — отсутствие такой философии. Основное отличие турецких националистов от немецких — их крайний прагматизм.

Турецким властям была чужда приверженность к идеологическому выбору. Их движущей силой была идеология “безыдейности”. Идейный разброс в среде младотурецких кадров отлично показан в словах (бывшего президента Турции) Джеляля Баяра: “Среди лидеров младотурок можно было встретить как приверженцев доктрины паносманизма, так и панисламизма, пантюркистов или просто турецких националистов. Были также оппортунисты. И люди с такими разношерстными взглядами занимали самые высокие посты в государстве”.

Главной причиной идеологического разброса, о котором говорит Джеляль Баяр, была государственная философия, присущая потомкам правителей 600-летней великой империи. В течение столетий правящая элита признавала только один принцип: любой ценой продлить существование империи. Одной из главных причин формирования такого управленческого мышления являлся, бесспорно, османский общественный строй. Главной особенностью этого строя было существование огромной пропасти между государством и народом. В глазах руководящей элиты народ был всего лишь сборищем подданных-рабов (кул). Естественно, не было необходимости заполнять эту пропасть массовой идеологией.

В своих воспоминаниях известный писатель Якуб Кадри Караосманоглу рассказывает о встрече лидеров младотурок, в том числе Талаат-паши, с Зия Гекальпом. Талаат открыто издевался над ним за то, что тот придавал слишком большое значение идеологии. А когда тот выходил из себя, успокаивал словами: “Не злись! Нам нужна какая-нибудь идеология. Вот ты и придумай ее”.

Лидеры турецкого освободительного движения, собравшиеся в Амасье, чтобы заниматься организационными вопросами, серьезно обсуждали вопрос: принять идеологию большевизма или нет. Большинство командиров, в том числе и известный своим консерватизмом Кязим Карабекир-паша, неоднократно заявляли, что ради спасения родины готовы стать большевиками. В конце концов они отказались от этой затеи, решив, что “большевизм не принесет стране никакой пользы”.

ТУРКИЗАЦИЯ АНАТОЛИИ

Как правило, принято говорить об иррациональности массовых избиений. Особенно когда речь идет о геноциде евреев, приводят очень много доводов об отсутствии каких-либо рациональных “интересов”, “выгод”. Действительно, вряд ли массовое уничтожение евреев принесло какую-либо экономическую или политическую пользу немцам. В случае с геноцидом армян дело обстоит совсем иначе. Речь идет не только о появлении новой прослойки богачей, нажившихся на грабеже имущества армян, поскольку эта акция в экономическом отношении отбросила Турцию на 150-200 лет назад. Экономическая разруха, причиненная этой акцией, была катастрофической. “Во время депортации армян многие кварталы городов и поселков Анатолии были преданы огню... Вместе с армянами и греками оживление и благополучие надолго покинули Анатолию”.

Помимо появления нового слоя состоятельных людей настоящую пользу от геноцида извлекло государство: оно получило возможность создать национальное государство на территории Анатолии. Можно даже утверждать, что геноцид армян был слишком “рациональной” акцией, осуществленной именно с этой целью. По мнению X.Джахида, решение о депортации было “ужасным, но для страны крайне необходимым” и Талаат и его друзья пошли на это лишь “ради благополучия и спасения страны”.

В самом деле, все правители Османской империи и правительство младотурок больше всего боялись, что христианские меньшинства когда-нибудь завладеют Анатолией. Так что очищение этого региона от христиан не ограничивалось только армянами и проводилось еще до мировой войны, а туркизация Анатолии, особенно после Балканских войн, стала центральной политикой правительства.

В результате “этнической чистки” в стратегических районах, согласно Джелялю Баяру, только из города Измир и его окрестностей около 130000 греков насильно были высланы в Грецию. По некоторым источникам, эта цифра была значительно выше. Об акции выселения приэгейских христиан Арнольд Тойнби сообщает следующее: “Греческая община полностью была насильно изгнана из своих домов и земель. Во многих случаях их движимое имущество было конфисковано, а его хозяева убиты... Волна террора из одного района переходила в другой. Террористические акты осуществляли банды, прикрепленные в качестве вспомогательных сил к жандармерии”. Описывая эти события, произошедшие еще до войны, мы пытаемся показать, что геноцид армян можно рассматривать как составную часть туркизации Анатолии. “Турки против греков использовали те же методы, что и против армян. Их призывали в османскую армию и отправляли в рабочие батальоны... Тысячи греков-солдат, подобно армянам, погибли от холода, голода и прочих напастей... Греков группами и под конвоем отправляли во внутренние районы Анатолии... Точная цифра погибших таким образом греков неизвестна, поскольку приводимые данные колеблются между 200 тыс. и 1 миллионом человек”.

Если речь шла о чистке всей Анатолии от христиан и ее полной туркизации, геноцид армян, конечно, тоже нужно рассматривать в этой плоскости. Нам придется ответить на вопрос: почему политика туркизации в Западной Анатолии была осуществлена без крупномасштабных акций истребления, хотя отдельные случаи погромов здесь тоже были, а на востоке страны она приняла форму геноцида.

С началом войны потеряла актуальность угроза вмешательства извне, и в этих условиях туркизацию Анатолии можно было завершить намного легче и спокойнее. Лишь бы был подходящий повод. Еше в 1919 г. Ахмет Рефик писал, что действия армян стали прекрасным поводом для осуществления младотурками планов туркизации, для избавления от необходимости проведения реформ в армянских вилайетах и окончательного “решения” Армянского вопроса. “Восстание армян Вана, препятствие военным операциям дали повод младотуркам для осуществления национальных чаяний. Существует общее правило: войны всегда создают благоприятную почву для осуществления широкомасштабных погромов.

Второй важной причиной, удержавшей турецких руководителей от крупномасштабных погромов при туркизации Западной Анатолии, была их вера в то, что еще не все потеряно. Наоборот, среди них были такие, которые витали в облаках и лелеяли мечту о воссоздании Великой империи. Что касается условий, при которых был осуществлен геноцид армян, то тогда все общество было охвачено глубоким пессимизмом относительно будущего: все ждали наступления конца. Речь уже шла не о туркизации определенного региона в “нормальных” условиях, а, по меткому выражению историка Логана Авджиоглу, о “выживании или исчезновении всей нации”.

Выше уже говорилось о том, с какой надеждой и настроением турки вступили в Первую мировую войну и какой удар им был нанесен поражением под Сарыкамышем. Неожиданное поражение напомнило туркам о надвигающемся крахе и стало решающим фактором в принятии решения о геноциде.

В результате перманентных территориальных потерь в Европе и краха надежд на создание Великого Турана в руках турок оставались лишь анатолийские земли. В турецкой национальной психологии важное место отводилось Анатолии. Вначале ее территория была заброшенной и презираемой, служила лишь источником налогов и продовольствия для армии. Осознание ее стратегического значения пришло лишь после 70-х гг. XIX в. На страницах газет того времени появились статьи, подчеркивающие ее значение: “Сыны родины, давайте хорошенько подумаем! Если мы будем и дальше пренебрегать потребностями населения Анатолии и не протянем ему руку помощи, мы отрубим себе правую руку. Большинство солдат нашей армии — выходцы из Анатолии. Она наша кормилица”.

Постоянный поток беженцев с Балкан в Анатолию и усиление национального сознания среди армянского и греческого населения Анатолии заставили правительство изменить свою политику по отношению к этой территории, и со временем “возникла идея о создании турецкой Анатолии”. До этого ничего не означавшее понятие “родина” получило новый смысл и содержание. Ежедневные газеты “Басирет”, “Икдам”, “Терджуман-ы хакикат” начали пропагандировать идею “Анатолия — родина турок” и выступали против использования названия Армения для обозначения части территории Анатолии, предупреждали своих соплеменников о тенденциях “эллинизации”, пытались доказать, что Анатолия — турецкая земля и никому другому не может принадлежать. “Вызывающее поведение нетурецких этнических групп Анатолии вынудило сторонников пантюркизма доказывать, что Анатолия — турецкая земля”.

И вот теперь турки могли потерять и свое последнее убежище, последний клочок турецкой родины — Анатолию. Столетний процесс изгнания турок из Европы превратил Анатолию в жизненно важное пространство для турок. “Исторический опыт показывал, что борьба других народов за самоопределение была направлена против существования самого турецкого народа”.

После поражения Османской империи в мировой войне первым вопросом на повестке дня должны были стать реформы в армянских вилайетах, которые были сняты с повестки благодаря войне. Осуществление же программы реформ означало для турок конец их многовекового господства, было миной замедленного действия. “Неизбежным результатом реформ станет отделение Армении, — говорил Науманн, — но ведь это равнозначно гибели империи”. Еще в 80-е годы XIX в. султан Абдул Гамид яростно сопротивлялся проведению реформ в армянских областях, предусмотренных 61-й статьей Берлинского договора. На встрече с послом Германии он недвусмысленно сказал: “Я умру, но не дам осуществить 61-ю статью Берлинского договора”. По мнению султана, это означало бы начало массового истребления турок. Было, конечно, и другое радикальное решение: массовое истребление армян.

Все было рассчитано до мелочей. Успех широкомасштабного национального сопротивления в Анатолии был бы возможен лишь в том случае, если бы население края было гомогенным (однородным). Недаром идеологи младотурок по любому поводу утверждали, что “создание современного государства возможно лишь при условии единой этнической общности”. Задача состояла в том, чтобы уменьшить численность армянского населения до минимума. Тогда исчезла бы угроза существованию турок, Анатолия превратилась бы в этническом отношении в “чистое” и “крепкое” убежище. История сохранила для нас немало высказываний по этому поводу Талаата и Энвера: “Населявшие империю разные меньшинства всегда выступали против Турции... Из-за их враждебного отношения мы постоянно несли территориальные потери... Потеряли Грецию, Сербию, Румынию, Болгарию, Боснию-Герцеговину, Египет и Ливию. В результате границы империи угрожающе уменьшились. Если мы хотим продолжить наше существование на оставшейся территории, то должны избавиться от этих чужеродных элементов”. Об этом открыто говорилось в инструкциях, направленных в вилайеты: “... При депортации армян вы должны придерживаться следующих принципов: а) численность населения армян на новых местах не должна превышать 10 процентов от числа местного мусульманского населения; б) поселки и деревни, основанные армянами на местах ссылки, должны состоять не более чем из 50 домов...”.

Политика уменьшения численности армян оставалась в силе даже в тех случаях, когда последние отказывались от своей религии. Вначале армян насильственно обращали в ислам, а согласившихся не депортировали. Но со временем число принявших ислам достигло угрожающих размеров, что нарушило планы правительства, поэтому было решено сослать всех лиц армянского происхождения, независимо от религиозной принадлежности. В зашифрованной инструкции Министерства внутренних дел от 1 июля 1915 г. говорилось: “Некоторые армяне индивидуально и группами принимают ислам, чтобы не покидать своей родины. Их тоже следует депортировать”.

РАЗБОЙНИКИ-ДОБРОВОЛЬЦЫ

Характерной особенностью геноцида армян является участие в нем гражданского населения. А геноцид евреев целиком был продуктом бюрократического аппарата; он был тщательно, до мельчайших подробностей, запланирован и осуществлен государством. Геноцид же армян в корне отличается от геноцида евреев. Гражданское население с самого начала приняло активное участие в истреблении армян: грабило имущество, похищало их жен и девушек, совершало зверские убийства. Даже были случаи, когда в ряде районов (мусульманское) население нападало на жандармские отряды, пытавшиеся защитить армян. Основной целью нападения гражданского населения было обогащение. Идеологическое единство между государством и народом, существовавшее при осуществлении геноцида евреев, нельзя искусственно распространить на османско-турецкое общество.

У турок государство всегда было государством “бюрократической элиты”, а народ считался сборищем рабов, которым нужно управлять. Эта элита никогда не считала необходимым установление идеологического моста с народом. Даже в пору своего могущества младотурки не пользовались широкой общественной поддержкой, что было обусловлено самим характером движения. Младотурки были представителями полувоенной-полугражданской интеллигенции, воспитанной в духе западной цивилизации и под влиянием современных наук. Для них наука была сверхъестественным понятием. Они находились под влиянием позитивизма и социал-дарвинизма. Верили в возможность решения социальных проблем с помощью науки, а себя считали специалистами по лечению социальных недугов общества. Младотурки были уверены, что они являются элитарным слоем общества. Потому у них и преобладал элитарно-тоталитарный образ мышления.

Элитарный взгляд на вещи породил в них иллюзию, будто только они способны спасти общество. Это определило также их взгляды на народ. С одной стороны, народ был священным сообществом, ожидавшим, чтобы они его спасли. Ради народа нужно идти на любые жертвы. Это уже само по себе научная необходимость, миссия. С другой стороны, единственный недостаток народа заключался в том, что он не знал, как себя спасти. В печатных органах младотурок начала XX века часто встречаются гневные статьи, чернившие не оправдавший их ожидания народ: “Кто виноват? ...Народ”; “Пусть будет проклят народ, который сохраняет равнодушие перед кричащей подлостью”.

Следует обратить внимание и на то, что даже после провозглашения конституции законодательной основой османского режима продолжал оставаться ислам. Это помешало младотуркам после их прихода к власти открыто выразить свое отношение к исламу. Османское общество все еше состояло из крестьян, у которых вместо национального превалировало религиозное сознание. Последнее, на что следует обратить внимание, — это усталость широких масс мусульман от войн. Будучи по натуре своей фаталистами и обвинявшие во всех своих бедах правительство и его агентов на местах, простые люди всегда неприязненно относились к последним. Поэтому отсутствовала идеологическая связь между верхами и низами, и для широких масс государство было не “своим”, а “чужим”.

В отличие от геноцида евреев, геноцид армян явился результатом длительной болезни общества, где отсутствовала общность государства с народом. Государство тоже сознавало, что пользуется поддержкой своих подданных, но не является их представителем. Правящая верхушка все время опасалась, найдет ли ее инициатива поддержку среди масс, и искала новые способы, чтобы привлечь их к участию в задуманном преступлении. Этим государство не только переносило часть ответственности на плечи рядовых мусульман, но и в какой-то мере обеспечивало себе поддержку масс. Закон, проведенный через меджлис 13 сентября 1915 г., весьма наглядно демонстрирует цель правительства. Называется он “Временным законом об имуществе, долгах и покинутой недвижимости лиц, переселенных в другие районы”. Смысл этого закона состоял в том, что все движимое и недвижимое имущество депортируемых подлежало распродаже, чтобы они не смогли обосноваться на родных землях даже в случае возвращения.

“АНТИ-ИМПЕРИАЛИСТИЧЕСКАЯ ВОЙНА”... ПРОТИВ АРМЯН И ГРЕКОВ

Да, мы избегаем серьезных дискуссий на тему геноцида армян, боясь лишиться веры в себя. Существует опасность, что такие дискуссии могут поставить под сомнение те ценности, истинность которых до сих пор не оспаривалась. Господствует безответственный подход к турецкому национальному “Я”. У нас принято считать аксиомой то утверждение, будто “война за независимость”, или освободительная война, велась против империализма, против иностранных держав, стремившихся разделить Турцию между собой. Однако критический подход к имеющимся в руках источникам не оставляет сомнений, что “война эта велась не против оккупантов, а против национальных меньшинств”. О том, что это была война против меньшинств страны, свидетельствует также заявление Мустафы Кемаля об отставке из армии, написанное 8 июля 1919 г.: “Мой официальный военный статус мешает мне принять участие в борьбе моего народа за сохранение целостности моей родины и не допустить, чтобы она стала жертвой происков армян и греков”.

Антиимпериалистический характер этой войны был слишком условным. Более того, проводилась определенная работа, чтобы у стран Антанты не создалось впечатления, будто кемалистское движение направлено против них. В этом вопросе предводители движения были весьма осторожны. В течение всей освободительной войны против подразделений Антанты, находившихся в Анатолии с целью контроля за выполнением условий мирного договора, не было произведено ни одного выстрела. Турки не только не были против английской оккупации, но даже желали ее. В течение всей освободительной войны идея стать подмандатным государством оставалась важной альтернативой. Особенно интенсивными были усилия, потраченные на то, чтобы заполучить покровительство США, и даже на Сивасском конгрессе было принято решение дать согласие на американский мандат. “Война эта была результатом страха перед меньшинствами... Словом, сработала диалектика, факт присутствия греков на западе, а армян — на востоке Анатолии превратил “спасение Анатолии от этих вредных элементов” в задачу номер один”. Здесь необходимо ответить на один важный вопрос: почему турки так боялись армян — такой “вредной этнической группы”?

АМНЕЗИЯ

КАК ОБЩЕСТВЕННАЯ

БОЛЕЗНЬ

В форме восприятия обществом геноцида армян обращает на себя внимание весьма интересный штрих. В Германии геноцид евреев официально признан и открыто обсуждается. Но в отличие от представителей официальной Германии рядовые немцы склонны отмежевываться от преступления. “Я ничего не знал”, “мне ничего не было известно”, — говорят представители старого поколения немцев. В Турции же наблюдается обратная картина. Официальная Турция упорно отказывается от признания геноцида, накладывая табу на эту тему, и запрещает дискуссии вокруг нее. А на уровне рядовых граждан почти все признают факт свершения этого преступления, рассказы о подробностях геноцида передаются из поколения в поколение. И, кажется, нет никого, кто бы не знал, что “в народе сложилось впечатление, подтверждающее факт Армянского геноцида”. Но вместе с этим общество равнодушно относится и без критики соглашается с нигилистической позицией официальных властей.

Почему наложено табу на тему о геноциде армян? Почему каждый раз, когда заходит об этом разговор, мы тут же теряем самообладание? В чем причина этой болезненной чувствительности и этого беспокойства? Трудно объяснить причину подобной реакции. Ведь Турция, если захочет, может признать факт геноцида. Для этого у нее более чем достаточно оснований. Она является совершенно новым государством. Как известно, война за независимость в какой-то мере была направлена также против османского режима. Кроме того, оставшиеся в живых лидеры партии, организовавшие геноцид, в 1926 г. предстали перед (турецким) судом и некоторые из них, в том числе ответственные за геноцид, были казнены. Мы можем выразить сожаление о произошедшем, возложив вину на османское правительство. Это было бы “нормальной” позицией, хотя и может вызвать возражения.

Но возможность спокойного обсуждения проблемы не используется, видимо, имеются на то веские причины. Некоторые из этих причин я хочу представить на суд читателя в форме тезисов, прекрасно сознавая, что это еще сырой материал.

Турецкое общество больно, и болезнь эта называется забывчивостью. Она является одним из главных препятствий, лежащих на пути обсуждения геноцида армян. Можно говорить также об отсутствии исторического сознания. Видимо, одной из главных причин этой болезни является отсутствие исторической памяти. Основатели нашей республики с поразительной последовательностью уничтожали наши связи с историческим прошлым. Любое государство стремится обеспечить себе законную основу, исторические корни, на которых оно построено. В этом вопросе кемалисты встретились с огромными трудностями. Выше говорилось о том, что в течение всей истории Османской империи ислам искоренил и стер из памяти общества все тюркское. По этой причине руководители новой Турции не могли связать исторические корни национального государства с Османской империей. Они искали новую, чисто турецкую историю. Пришлось совершить очень резкий скачок в прошлое и свои корни искать в истории 600-летней давности, когда еще не существовало Османской империи.

Одним из естественных результатов поиска собственной истории стало враждебное отношение ко всему османскому. Поколение республиканского периода должно было отстаивать свои права путем очернительства и критики османцев. Это нужно было для самоутверждения. В результате была объявлена война 600-летней истории страны, ее исламскому характеру, погубившему все турецкое. В 1928 году арабский алфавит был заменен латинским, что привело к потере культурных связей будущих поколений с предшествующим периодом. А проведенное с помпой и ускоренными темпами очищение турецкого языка от инородных элементов привело к тому, что сегодняшнее поколение турок уже не понимает письменный и разговорный язык 30-40-х гг. Связь общества с историческим прошлым стала осуществляться лишь при посредничестве нескольких официальных историков и преподавателей. Это облегчило задачу создания официальной исторической доктрины.

К отсутствию исторической памяти можно еще прибавить такие социальные факторы, как архисложность стоящих перед нами проблем, средний статистический возраст населения (наше общество слишком молодое), исторические кочевнические традиции турок и т.п. Но независимо от роли этих факторов в результате усилий основателей республики и их стремления заново написать историю мы превратились в общество без прошлого. Думаю, нет необходимости показывать, как влияет эта историческая слепота на восприятие армянского геноцида. Со школьной скамьи начиналось промывание мозгов: детям внушали, что война за независимость “была войной за возрождение”, “борьбой за возрождение из пепла”. Может быть, стремление возвысить республиканские порядки имеет непосредственное отношение к потере исторической памяти? Желание забыть прошлое может объясняться двумя при чинами: 1) чудовищностью совершенного преступления; 2) нежеланием возвращаться к кошмарам того периода.

Медленная, но необратимая гибель великой империи, давление груза прошлого, проигранные войны, общество, страдающее комплексом неполноценности, потеря ценностей, улетучивание мечты о возрождении “золотого века” и, наконец, геноцид... — все это и вынудило основателей республики принять начало новейшей истории страны как точку отсчета. Республиканский строй одним махом перечеркнул эту мрачную картину, что подействовало на общество успокаивающе. Общество как бы вылечилось от ужасного кошмара, от смертельно опасной болезни.

Возможно, повышенная чувствительность к армянскому вопросу объясняется так же. Мы не хотим думать об унизительном для нас прошлом и не позволяем, чтобы другие напоминали нам о нем. Потому что уверены в том, что “вылечились”. По-моему глубокому убеждению, мы еще больны и до тех пор, пока не будем открыто обсуждать проблему геноцида армян, у нас будет мало шансов на “выздоровление”.

Подготовила

Елена ШУВАЕВА—ПЕТРОСЯН

http://www.nv.am/lica.htm

[Desperado Хайский]

“Идите в Ван и убедитесь, что моими усилиями город и его окрестности превращены в пустыню”

Несколько недавних публикаций из книги историка Танера АКЧАМА “Турецкое национальное “Я” и Армянский вопрос” показали, насколько глубок и объективен турецкий исследователь в вопросах, касающихся геноцида армян. В своих трудах он обращается в подавляющем большинстве к документам, безоговорочно доказывающим факт геноцида, организованного турецким государством. В качестве дополнительных доказательств Т.Акчам собрал в виде приложения к своей книге современную турецкую публицистику, не менее красноречивую, чем исторические документы. Он также разоблачает “серьезных” турецких исследователей, якобы обративших взор к темным страницам национальной истории. Предлагаем несколько отрывков из этого приложения.

...Камуран Гюрюн и Билял Шимшир являются сотрудниками Министерства иностранных дел и считаются авторами “серьезных” исследований по армянскому вопросу в Турции. Камуран Гюрюн в своей книге “Армянское досье” дает оценку “утверждениям армян о геноциде”. Цель — доказать несостоятельность обвинений. С научной скрупулезностью он разбирает все доводы армян и доказывает, что все они далеки от истины. Интересен выбор тем. Опираясь на труды Хита Лоури, ему как бы удается доказать, что слова Гитлера “Кто сегодня вспоминает геноцид армян?”, приводимые почти во всех исследованиях, не более чем выдумка. С такой же последовательностью он доказывает фальшивость опубликованных Арамом Антоняном в 1921 г. представленных на судебном процессе по делу убийства Талаат-паши телеграмм, приписываемых самому Талаату. Третий важный результат академических поисков Камурана Гюрюна относится к действиям армян в годы Первой мировой войны. Изучив архивы Генштаба и документы англичан, а также ссылаясь на опубликованную в 1923 г. книгу известного деятеля партии Дашнакцутюн и первого премьер-министра независимой Армянской Республики Оганеса Каджазнуни, он доказывает, что депортация армян, вопреки распространенным версиям, была осуществлена в ответ на интенсивные военные действия армян в тылу (турецкой армии).

Думаю, старания нашего исследователя “вывести на чистую воду армян” этим не заканчиваются. Его важнейший научный вклад в исследование этой проблемы — ответ на утверждения о геноциде. Сам Гюрюн не отрицает факта гибели армян. “В процессе депортации, — размышляет он, — люди гибли по разным причинам: из-за болезней, неблагоприятных погодных условий, в результате нападений и неспособности конвоиров защитить их или незаконных действий местной администрации в ряде районов”. По его собственным подсчетам, число жертв достигло 300 тысяч человек. Гюрюн, до мелочей рассматривая причины гибели депортированных, приходит к выводу, что никакой резни не было.

Чтобы исключить комментарии, вновь обращаюсь к его рассуждениям. “Какие из этих случаев смертельного исхода можно считать результатом резни? Во всяком случае к ним нельзя причислять погибших на фронтах или в столкновениях между вооруженными отрядами, равно как и жертв эпидемий тифа, холеры, оспы, унесших тысячи жизней в Турции. Нельзя утверждать, что они остались бы в живых, если бы не покинули свои дома, поскольку эпидемии стали причиной смерти сотен тысяч людей также в районах их обитания... Входят ли в число жертв те, кто погиб из-за неблагоприятных погодных условий и трудностей перехода? Вряд ли. Вновь нам могут возразить, что дома они не умерли бы. Верно, но есть обстоятельство, о котором забывают. Среди народов, против которых воевала Турция, были также армяне. Их депортировали именно из-за принадлежности к вражескому лагерю. То, что речь идет о гражданском населении, сути дела не меняет. Жертвой бомбардировок Хиросимы и Нагасаки во Второй мировой войне тоже стало мирное население... Целью Турции была депортация, а не истребление. В условиях того времени невозможно было создать более благоприятные условия для переселения, и, если во время этого перехода люди погибли, нельзя говорить о том, что их убили турки.

Таким образом, остаются лишь те, которые были убиты вследствие плохой охраны. Ответственность за их гибель несет правительство, не сумевшее или не захотевшее их защитить. Соучастников этих преступлений власти по мере возможности задержали и осудили, а многие были казнены”.

Какая часть из 300 тысяч погибших входит в последнюю категорию, Гюрюн умалчивает. Возможно, он не в состоянии ответить на этот вопрос из-за ограниченности научно-исследовательских способностей, а может, из-за отсутствия достоверных источников. Его доводы заканчиваются тем, что государство относилось к этой проблеме настолько серьезно, насколько это позволяли условия военного времени: почти все преступники были привлечены к ответственности.

Теперь обратимся к Билялу Шимширу. Тоже довольно скрупулезный исследователь. Он стал знатоком английских архивов: занимался либо публикацией английских архивных материалов, либо комментировал эти материалы. По его же признанию, главной его целью являлось “доказать невиновность турецкого народа, несправедливо обвиняемого в геноциде”. В своей книге “Место ссылки — остров Мальта” о губернаторе Диярбакыра докторе Решиде, арестованном по обвинению в организации армянских погромов, пытавшемся бежать из тюрьмы и покончить жизнь самоубийством, Шимшир пишет следующее: “Когда он в качестве губернатора прибыл в Диярбакыр, то увидел, что повстанческий котел армян готов взорваться... Речь шла об ужасном заговоре или предательстве. Вали был сознательным националистом. По его словам, обыскивая дома, он обнаружил такое количество оружия и боеприпасов, что его хватило бы для уничтожения целой армии. “Если эту организацию не опередить, — думал он, — то скоро в Анатолии от турок и следа не останется. Эх, доктор Решид!... — сказал он себе, — Есть два пути: либо армяне покончат с турками, либо турки их уничтожат”. И когда в 1915 г. был принят “Закон о депортации” и получен приказ о переселении армян за пределы Анатолии, губернатор Решид выполнил этот приказ без промедления”.

Армянская резня, “с воодушевлением” осуществленная в Диярбакыре, была такой жестокой, что напугала даже стамбульское правительства. В своей телеграмме от 12 июля 1915 г. губернатору Диярбакыра Талаат-паша говорил: “Здесь стало известно о том, что в последнее время армянское население вилайета группами выводят за город и режут словно баранов и что число жертв уже составило 2000 человек. Принять решительные меры для предотвращения этих инцидентов и доложить об истинном характере положения”. Этой телеграммой К.Гюрюн пытается доказать, какие героические усилия предпринимало государство для “спасения” армян. Из других источников нам известно, что помимо жестокой расправы над армянами доктор Решид без колебания уничтожал также государственных чиновников, не подчинявшихся его приказам. Билял Шимшир, видимо, знал, что доктор Решид уничтожал с неменьшим “воодушевлением” своих же людей.

Почему тема массовых убийств через десятилетия становится открытой для исследований? Есть мнение, что “пирог уже остыл, и его можно есть, не боясь обжечься”, так как непосредственных исполнителей этих акций уже нет в живых. Правильна ли такая трактовка? Непосредственные виновники геноцида, несомненно, давно отошли в мир иной, но разве среди нас нет потенциальных преступников, как показывают приведенные выше примеры? Разве не является преступлением против человечества попытка объяснить геноцид с позиции Гюрюнов и Шимширов и претендовать на звание “серьезного исследователя”?

"Новое время"

[Desperado Хайский]

Из турецкой прессы

ЧЕТНИКИ

От губернатора Халепа поступила телеграмма следующего содержания:

“Сегодня у меня побывали Халиль-бей и Ахмед-бей — оба главари банд. Сообщили, что операция по истреблению (армян) в Диярбакырском вилайете уже завершена, с этой же целью они прибыли в Сирию и ждут приказаний. Я их тут же арестовал. Жду ваших указаний”.

В ответной телеграмме требовалось от Джемаль-паши “немедленно выпустить их на свободу”.

Получив ответ, Джемаль-паша через Фалиха Рыфки передал мне обе телеграммы для ознакомления. Халиль и Ахмед были кровавыми комитетчиками.

Я попросил командование их арестовать и отдать под трибунал. “Ваше сиятельство, не совещаясь ни с кем, отдали приказ казнить депутатов меджлиса. Казнь этих комитетчиков требует большой смелости и решительности. Ваше сиятельство должны и могут проявить эту смелость”, — сказал я. Джемаль-паша не согласился, но я настаивал. Этот разговор происходил в зале Восточной Иордании (Мавера-и Шериа) дворца Августа Виктория. Вечерело. В полумраке зала происходил драматический разговор между командующим армии и начальником генерального штаба. Али Фуад (Эрден) постепенно повышал голос, а Джемаль-паша говорил все тише. Последний изо всех сил сопротивлялся, повторяя, что это выше его сил. Мне не удалось его переубедить.

Через полчаса Фалих принес телеграмму, поступившую в штаб. В ней был приказ Джемаль-паши губернатору Халепа арестовать Халиля и Ахмеда и под конвоем отправить в Дамаск. Телеграмма с приказом арестовать беглых была направлена в Адану, в Конью и Эскишехир, но вновь безрезультатно. Комитетчики, видимо, почувствовали опасность заранее и предпочли исчезнуть. Но вскоре губернатор сообщил, что те уже в Стамбуле. Преступники уже находились вне зоны влияния Четвертой армии. Однако и в Стамбуле Джемаль-паша не оставил их в покое. Центральный комитет поддержал пашу и решил избавиться от этих людей. “Благодарить палачей и убийц нелегко, т.к. впоследствии они попытаются шантажировать тех, чье задание выполняли. То, что используется в грязных делах, выбрасывается, когда нужда отпадает (точно как туалетная бумага)”.

Наконец по приказу главнокомандования Халиль и Ахмед были арестованы и отправлены в Дамаск, где их сулил военный трибунал. Но члены трибунала с боязнью рассматривали дело этих матерых палачей. Им казалось, что это всего лишь игра, организованная верхами с целью проверки их ориентации.

Среди личных вещей комитетчиков были обнаружены золотые монеты со следами крови.

Наконец, военный трибунал вынес приговор... Палачи были казнены через повешение.

А.Фуад ЭРДЕН

ДВА

КОМИТЕТА,

ДВА

ПРЕСТУПЛЕНИЯ

Восстание армян Вана и попытки препятствовать военным операциям послужили отличным поводом для осуществления национальных чаяний младотурок. В аналогичной ситуации справедливое, уверенное в себе правительство ограничилось бы наказанием организаторов антиправительственных выступлений. Но иттихадисты попытались истребить армян поголовно, чтобы таким способом решить вопрос о семи (восточных) вилайетах. Поверив в то, что настал час освобождения, армяне приграничных районов подняли восстание. Это было причиной кровавых столкновений. Тысячи сыновей родины, будь то армяне или турки, стали жертвами комитетов. В начале войны из Стамбула в Анатолию были переброшены сотни вооруженных банд, состоящих из бывших заключенных и воров. В течение недели они проходили подготовку на площади перед зданием военного министерства, затем в сопровождении эмиссаров “Тешки-лят-ы махсусе” отправлялись в районы, граничащие с Закавказьем. Эти банды осуществили самые зверские акции против армян. Жертвой депортации стали ни в чем не повинные армяне вилайетов Бурса, Анкара, Эскишехир и Конья.

В Эскишехире все были в полном неведении. Война переполошила все население.

На этой прекрасной земле жили самые несчастные люди планеты. Они в течение многих веков были лишены всяких благ цивилизации, превратившись в игрушку в руках некомпетентного правительства. Здесь больше не ждали прибытия стамбульского правительства. Хотя опасность при переходе проливов уже не угрожала, депутаты меджлиса не торопились вернуться в Стамбул, убивая время просветительской работой среди населения. Как-то утром мы узнали, что один из депутатов накануне вечером читал доклад о меньшинствах. Уважаемый депутат сравнил христиан со скорпионами и гадами. Местные христиане, заплатившие немалые деньги, чтобы послушать доклад, с проклятиями выходили из зала. На следующее утро все подвергли критике депутата из партии младотурок. Народ Анатолии не был согласен с подобной политикой, поскольку был доволен своими христианскими соседями, с которыми жил бок о бок. В Эскишехире между турками и христианами никаких конфликтов не было. Тем более что немусульмане внесли большой вклад в благоустройство города. Кварталы армян и греков были лучшими в Эскишехире.

Однажды утром на железнодорожном вокзале города произошло неожиданное событие. На этот раз на перрон спустилась группа детей, женщин, стариков и девушек. Под лучами июньского солнца мы увидели картину довольно удручающую. Вид голодных младенцев, спавших на руках у матерей, разрывал сердце. Нам сообщили, что они едут в Конью, но у них нет денег даже на билет.

Все они были бедные несчастные крестьяне.

Это зрелище на вокзале потрясло всех, но все надеялись, что дело ограничится этим. Ночной поезд развеял эти надежды. Вдоль железнодорожного полотна поднялся шум, были слышны вопли и плач. Женщины с плачущими грудными детьми на руках, священники в черных рясах, со всклокоченными бородами, матери, несшие свои пожитки на плечах, одной рукой державшие своих детей или больных, а другой пытавшиеся достать из вагона свои вещи, бедные, богатые, отверженные всеми, тысячи семей... Все они кое-как выбирались из товарных вагонов и в кромешной тьме ночи пытались не терять друг друга. Смотреть на все это без слез было невозможно. И, к сожалению, ничем нельзя было помочь, а главное, они сами отказывались от помощи. Несправедливость, совершенная по отношению к ним, очерствила их души и породила в них такую ненависть, что даже самые беспомощные старухи гневно смотрели на нас и с достоинством шли навстречу смерти...

За несколько дней окрестности городского вокзала стали прибежищем для десятков тысяч семей. На них страшно было смотреть. Участь бедняков полностью разделяли состоятельные семьи, оставившие свои дома, сады и огороды на произвол судьбы. Теперь вокруг Эскишехира образовался палаточный городок с населением в 20 тысяч человек. По ночам, когда вершины окрестных гор погружались во мрак и журчание вод реки Порсук эхом отдавалось в горах, из жалких времянок несчастных армян просачивался слабый свет свечей. Эти люди, крепко обнявшись, лежали в палатках и навсегда похоронили все свои мечты и надежды. Впереди их ждала пугающая неизвестность.

...Однажды поступил удручивший всех нас приказ: в ссылку должны были отправлять также эскишехирских армян. Воцарилась трагическая тишина. Был объявлен комендантский час. Дома, в которых еще накануне кипела жизнь, погрузились в гробовую тишину. Солдаты караулили все перекрестки.

На следующий день армяне Эскишехира, взявшие с собой самые необходимые вещи, были посажены в товарный поезд. Со слезами на глазах, разбитые горем, они покидали свои дома, цветущие сады, родные места, где их предки жили веками. Они прощались с прекрасной природой Эскишехира, с историческим городом, ставшим когда-то свидетелем справедливого правления Османа, окружающими конийскую равнину горами, скалистыми переходами Позанты и направлялись в дышащую жаром пустыню Эль-Джезире, навстречу голоду, лишениям, смерти...

Неужели ничего нельзя было сделать для спасения этих невинных людей? Я встретился с немецким священником и попросил его связаться со Стамбулом или по крайней мере через австрийского посла добиться прошения для армян-католиков. Тот согласился. В поступившем через день из Стамбула приказе говорилось, что армяне-католики, солдатские семьи и служащие в железнодорожной компании могут остаться. Так было спасено немало семей.

Наконец поступил приказ из Стамбула. В Эскишехир прибыли чиновники, отвечающие за организацию и проведение депортации. Местных армян сослали в Конью, Позанты и Халеп.

Караваны людей покидали Эскишехир на поездах. Их везли даже не в товарных составах, а в решетчатых вагонах, предназначенных для перевозки скота. Я подошел к чиновнику из управления по депортации и попросил выделить хотя бы крытые вагоны.

— А что плохого, — ухмыльнулся он, — будут дышать свежим воздухом.

Однажды через вокзал промчался поезд с новенькими и ухоженными вагонами. Оказывается, Энвер-паша со своей семьей и свитой ехал в Измир. Через несколько минут “герой иттихадистов за свободу” (Энвер) появился в переднем вагоне. Руки в карманах, без головного убора, взгляд устремлен вдаль. Даже не заметил своих умирающих с голоду подданных...

Вокзал круглые сутки работал как муравейник. Как-то вечером в зал ожидания вошла элегантная дама в сопровождении какого-то паши. Она была потрясена увиденным.

Нас познакомили, и я узнал, что это супруга (немецкого генерала) Лимана фон Сандерса и возвращалась она из Сирии, где гостила у Джемаль-паши. Видимо, во мне она увидела союзника и разоткровенничалась:

— Ах, какая жалость! Что они хотят от этих малюток, от этих невинных существ, от бедных женщин? Пусть наказывают тех, кто совершил преступление. Разве те, кто сидит в Стамбуле, не такие же преступники? Если кого-то надо казнить, так это Энвера, Талаата, их жестокое правительство. Все ущелья забиты расчлененными телами, детскими головами. Сердце разрывается при виде этих сцен. Но ведь настанет час расплаты. Немецкие офицеры сфотографировали все эти разрубленные тела и отрубленные головы.

Для того чтобы остаться равнодушным ко всему этому, надо было обладать психологией преступника. Я не сомневался, что часть немцев, не лишенных гуманности, истинно ненавидели авторов этого преступления. И при желании официальная Германия могла бы воспрепятствовать этому. Саид Халим-паша был слепым орудием в руках иттихадистов, а сами Энвер и Талаат не посмели бы идти против воли Германии.

Когда поезд, в котором находился Черкес Ахмед, подошел к перрону, весь вокзал был оцеплен жандармерией. Его арестовали в Карахисаре и под конвоем отправили в Эскишехир. С поезда сошел длиннолицый человек с усами, высокого роста, с папахой на голове, в полевой форме иттихадистов и путешествующих губернаторов. За ним следовал среднего роста брюнет в бархатных шароварах. Первый был Черкес Ахмед, а второй — адъютант Халиль. Оба они были главарями банд, сколоченных “Тешки-лят-ы махсусе”. Вина Халиля была неизмеримо больше. Когда банда Сюди-бея вошла в Ардаган, этот моджахед ворвался в Артвин и зверски расправился с местным армянским населением. Об этом мне сообщили еще в Улукышла. Корреспондент одной немецкой газеты о преступлениях этих банд рассказывал следующее: “Если бы вы видели, как жестоко они поступали! Проклятые! Я с этими типами больше никуда не поеду! Для них не существуют ни христиане, ни мусульмане. Там теперь мусульманин воюет против мусульманина”.

Немецкий корреспондент был прав. Через три года, когда я посетил Артвин, убедился в правоте его слов. При виде солдатского мундира местные армяне прижимались к стенам. Этот город с райскими садами, прекрасными цветами и фруктовыми деревьями полностью обезлюдел. Халиль и его банда в Артвине осуществляли такую резню, что по просьбе армян сосланный царским правительством в Сибирь Исмаил-ага вернулся в Артвин и после отступления русских войск взял на себя защиту местных армян.

А Черкес Ахмед был “живым документом” о геноциде армян. Мне захотелось лично от него узнать подробности этой кровавой одиссеи, и я первым делом спросил, чем он занимался в восточных вилайетах. Он удобно устроился и закурил:

— Вообще-то я оскорблен до глубины души, — начал он, — я служил своей родине. Идите в Ван! Там убедитесь, что моими усилиями город и окрестности превращены в пустыню. Сегодня там не встретить ни одного армянина. Я такие услуги оказывал родине, а теперь Талаат и подобные ему сволочи в Стамбуле пьют пиво со льдом, а меня под конвоем отправляют сюда. Нет, это слишком оскорбительно.

У него был друг по имени Назым, вместе с которым они убили Зеки-бея. Я поинтересовался судьбой Назыма.

— Погиб бедный, — ответил он кратко.

— А что случилось с Зограбом?

— Вам ничего не известно? Я всех их перебил. Они возвращались из Халепа.

По пути их машина была окружена. Они сразу догадались, что им пришел конец. “Ладно, Ахмед-бей, — сказал Вардкес. — С нами так поступаете, это понятно. Но как поступите с арабами? Ведь они тоже недовольны вами”. “Это не твоя забота”, — сказал я и всадил пулю ему в лоб. Затем поймал Зограба и большим камнем до тех пор бил его по голове, пока он не сдох.

Ахмед РЕФИК

Подготовила

Елена ШУВАЕВА-ПЕТРОСЯН

"Новое время"

[kaivaz]

Поверив в то, что настал час освобождения, армяне приграничных районов подняли восстание. Это было причиной кровавых столкновений. Тысячи сыновей родины, будь то армяне или турки, стали жертвами комитетов.

[Desperado Хайский]

Из газеты Правда за 1988 год.

"В ходе подстрекательства националистических элементов в Сумгаите погибло много "нивчёмнеповинных (с)" сыновей двух братских мусульманских народов - армян и азербайджанцев."

[Desperado Хайский]

Очень интересная вещица, рекомендую!

Военная авантюра грузинского лидера Михаила Саакашвили августа 2008 года начинает приносить все новые и новые геополитические плоды. Российские власти подтвердили старую истину, заключенную в формуле "русские хорошо воюют, но плохо договариваются", и де-факто не смогли воспользоваться плодами своей победы. Распадом Грузии на три независимых государства смогла по максимуму воспользоваться демонстративно оставшаяся равнодушной к военному конфликту на Кавказе Турция. Представляется, что новой геополитической реальностью начала ХХI века становится превращение Турции в Империю. Причем, Империю в составе Объединенной Европы. Это будет фронтирная Империя, наследница "Блистательной Порты".

Porta, означает буквально - дверь, врата. Какими "вратами" станет Турция в ХХI веке? Для того чтобы ответить на данный вопрос необходимо проанализировать ключевые события 2009 года, по новому определяющие геополитический статус Турции:

· 30.01.2009 – знаковый конфликт между премьером Турции Эрдоганом и президентом Израиля Пересом в Давосе.

· 10-11.07.2009 - призыв министра торговли и промышленности Нихата Эргуна к гражданам Турции о бойкоте китайских товаров и заявление премьер-министра Турции Эрдогана: "События, происходящие в Китае, это геноцид".

· 13.07.2009 - в Анкаре состоялось подписание межправительственного соглашения о строительстве газопровода Nabucco, по которому каспийский газ в обход России будет доставляться в Центральную Европу через Турцию и Балканы. Подписи под документом поставили премьер-министры Турции, Венгрии, Румынии, Болгарии и Австрии.

Три данных, казалось бы, не взаимосвязанных события, уже де-факто предопределили новый, ключевой геополитический статус Турции.

Полный текст тут:

http://www.polit.nnov.ru/2009/07/20/turkfrontierimper/