Про войну и людей в Карабахе

[Тико]

Эти кадры впервые вижу.

Не знаете что говорит с 6.27?

[Nelsjan]

Не знаете что говорит с 6.27?

ну вкратце , говорит что арм войска контролируют кельбаджарский р-н , дают 10 часов чтобы гражданское население ушло с зоны боевых действий , никому ничего не будет

[41318329]

ну вкратце , говорит что арм войска контролируют кельбаджарский р-н , дают 10 часов чтобы гражданское население ушло с зоны боевых действий , никому ничего не будет

... и навсегда забрало с собой свой поганый язык...

[RDR]

А мне понравился мужик, который одновременно курил, держал в руках гранату-колотушку и хотел перезарядить автомат

[Sigo]

Не знаю,выставлялся ли тут этот фильм про Самвела Бабаяна или нет,поэтому смотрите.Обратите внимание ,с 10 мин О о Самвеле говорит молодой ещё Сейран Оганян.Выставляю первый фильм,2 и 3 сами посмотрите,если заинтересуетесь.

[Nelsjan]

Не знаю,выставлялся ли тут этот фильм про Самвела Бабаяна или нет,поэтому смотрите.Обратите внимание ,с 10 мин О о Самвеле говорит молодой ещё Сейран Оганян.Выставляю первый фильм,2 и 3 сами посмотрите,если заинтересуетесь.

Это не новость Сиго ))) Давно все видели наверно, тут по крайней мере.

[Sigo]

Это не новость Сиго ))) Давно все видели наверно, тут по крайней мере.

Нельсджан,я не выставлял это как новость.Верни свой прежний аватар.

[Desperado Хайский]

В результате геноцида 1915-1923 гг., армянский народ, потерявший более 1,5 млн. своих сынов и дочерей, расселился по всем континентам, дав начало становлению сегодняшней классической Диаспоры. Трудолюбие и талант позволили нашему народу преодолеть труднейшие социальные барьеры и интегрироваться в общественную жизнь различных государств мира. В то же время, благодаря деятельности церкви и патриотических сил, в особенности партии «Дашнакцуцюн», армянскому народу удалось сохранить свою национальную идентичность, религию и культурный код. Независимая Армения была мечтой миллионов армян, чьи воспоминания о родных краях, которые пришлось покинуть, были еще свежы. Эти воспоминания и миссия освобождения Армении передавались новым поколениям, которые взяли борьбу за справедливое решение «армянского вопроса» в свои руки.

Подвиги бойцов А.С.А.Л.А и Армянской Революционной Армии разбудили Диаспору и напомнили миру, что события 1915 года не могут быть преданы забвению. Была разбужена и турецкая власть, которая делала ставку на то, что армяне по всему ассимилируются, и никто не вспомнит о варварских деяниях их предков. Становление Независимой Армении и начало освободительной войны в Арцахе ярко продемонстрировали нашим врагам и всему миру, на что способен армянский народ, связанный едиными идеями, мыслями и действиями. Сегодня, изучая большое количество источников, можно смело утверждать, что вклад Диаспоры в становлении армянской государственности и окончательной победе в войне бесценен. В данном контексте необходимо подробнее рассмотреть вклад армянских общин по всему миру в освобождение Арцаха - одной из древнейших областей Великой Армении.

Более 250 армян из различных государств непосредственно приняли участие в боевых действиях. Благодаря оперативной работе офисов традиционных партий, в которых «Дашнакцуцюн» сыграла решающую роль, удалось создать боеспособные и экипированные отряды диаспоры в Ливане, Сирии и Иране. Так 70% добровольцев, участвующих в освобождении Арцаха, были представителями общин вышеназванных государств. Среди них были бойцы, имеющие богатый боевой опыт, приобретенный во время Гражданской войны в Ливане. Так, командиром особого дашнакского батальона «Шуши» был ливанский армянин Жирайр Сефилян, с которым бок о бок на полях Арцаха сражались два других опытных воспитанника армяно-ливанской общины – Виген Закарян и Серж Товмасян. Неудивительно, что именно батальон «Шуши», в котором состояло большое количество ближневосточных армян, сыграл главную роль в операциях по уничтожению отрядов афганских моджахедов, воевавших на стороне Азербайджана.

Необходимо подчеркнуть, что такие яркие личности, умудрённые боевым опытом, как Монте Мелконян, Каро Кахкеджян, который родился в Сирии, но в раннем возрасте переехал в США, а также Шаге Аджемян, были выходцами из калифорнийского городка Фресно (примеч. в этом городе жили Андраник Озанян, Гурген Яникян и родились Вильям Сароян и Кирк Керкорян). Отряды, которыми командовали Мелконян и Кахкеджян, считались самыми боеспособными и принимали участие в сложнейших спецоперациях. Отметим, что большинство молодых добровольцев из Диаспоры, были высокообразованными людьми и серьезно преуспевали в науке, искусстве и бизнесе. Тот же Монте Мелконян, являясь выпускником престижного университета Беркли, владел семью иностранными языками и был автором ряда научных публикаций.

Каро Кахкеджян, как и его вышеупомянутый легендарный соотечественник, имел высшее техническое образование, владел шестью языками и основал во Фресно собственный бизнес в сфере недвижимости. Виген Закарян (Ливан), Симон Джанибекян (Сирия) и Тигран Куюмджян (Иран) были молодыми, подающими надежду художниками и т.д. Нужно ясно понимать, что эти молодые люди, пожертвовали своим личным будущим ради будущего своей страны и своего народа. Большая часть армянских бойцов из Диаспоры были удостоены высоких воинских наград, а Монте Мелконян стал Национальным героем Армении. Важно также подчеркнуть, что именно многочисленные благотворители из Диаспоры сыграли ключевую роль в обеспечении гуманитарной поддержки. Благодаря активной финансовой помощи таких видных бизнесменов и меценатов, как Кирк Керкорян, Грант Гюльян и братья Овнаняны (США), Эруардо Эрнекян и Эдуардо Серефян (Аргентина), Шарль Азнавур и Френк Гастоян (Франция) и многих других, в Армению и Арцах направлялись все необходимые товары, продукты и медикаменты.

К сожалению, сегодня предан забвению великий сын армянского народа, крупнейший благотворитель — Григор Калайджян (США). С самого первого дня войны он лично направил в Армению гуманитарных грузов на 700$ тыс. Имея широкие контакты с представителями военных структур США, Калайджян выкупал большое количество технического приспособления и военное обмундирование, которое направлялось в Арцах. «Специально для нужд войны Григор Калайджян построил огромную базу размером с футбольное поле. Там хранилась гуманитарная провизия, продукты, одежда и средства гигиены. Мы с Каро были знакомы и много раз ездили встречать посланные им грузы», — рассказывает Шаге Аджемян, бывший тогда заместителем командира отряда «Крестоносцы». После войны и до сегодняшнего дня Диаспора является важным финансовым донором для армянских государств. Крупнейшие филантропы – Кирк Керкорян и Шарль Азнавур удостоены высшей награды – звания Национальных героев Армении.

В тоже время армянское лобби по всему миру активно отстаивало интересы арцахских армян. Благодаря влиянию представителей армянского лобби, Конгресс принял поправку №907 к «Закону в поддержку свободы», которая запрещала правительству США оказывать военно-техническую, гуманитарную и финансовую поддержку Азербайджану. А в 1997 году была принята резолюция, предусматривающая официальное оказание США безвозмездной финансовой поддержки Нагорно-Карабахской Республике. Несмотря на свой непризнанный статус, благодаря поддержке армянской Диаспоры, Республика Арцах имеет свои представительства в США, Франции, Германии, Ливане, России и Австралии, которые де-факто выполняют функции посольств, а в законодательных органах различных государств действуют фракции и группы дружбы с НКР.

Исходя из всего вышесказанного, можно сделать вывод о том, что армянский народ в период войны, перед лицом общей опасности, сумел объединиться и мобилизовать свои ресурсы, что сыграло одну из ключевых ролей в нашей общей победе. Сегодня новые поколения, приняв свою миссию, готовы, в случае необходимости, не только к защите своей исторической Родины, но и к продолжению дальнейшего процесса «Миацума». И нет никаких сомнений, что армяне по всему миру никогда не позволят врагу ступить на святую армянскую землю. Диаспора, Армения и Арцах неотделимы друг от друга. Это-единый Армянский мир.

Галстян Арег.

«time to analyze» — politics, society, and ideas

[sevar]

Эти кадры про Монте я вижу впервые

[u-2]

“После страшного землетрясения в Армении он впервые горько заплакал”

История Графа — военного фотографа-армянина, родом из Нагорного Карабаха

Вячеслав Граф — единственный в России фотограф, который воевал в Чечне в составе спецподразделений ФСБ, ГРУ и Минюста. Переправляясь через очередную горную речку, он держал над головой в одной руке автомат, а в другой — фотокамеру, так начинает свой материал о Вячеславе корр. АиФ.ру Мария Позднякова.

“Аленький цветочек”

“Однажды я сделал снимок, от которого пришел в ужас, — рассказывает Вячеслав. — В Чечне на нас напали “духи”, я отстреливался, потом отложил оружие, чтобы сделать несколько кадров. Когда проявил пленку, оказалось, что я поймал момент, когда пуля, войдя в сердце солдата, подбрасывает его тело, и он летит в воздухе”. Голос Графа (это имя, сокращение от слова “фотограф”, стало позывным Вячеслава на войне. — Ред.) дрожит: “Я это никогда не покажу на выставке, потому что о войне надо рассказывать иначе. Среди ужаса надо обязательно искать “аленький цветочек”. Он достает толстые альбомы и показывает фотографии. Вот суровый солдат, только что живым вернувшийся из боя, превращается в трогательного ребенка, когда получает письмо от мамы. А вот снимок, где собака грустно отвернулась от кулька конфет: “Леша, хозяин собаки, ушел на задание и попал в плен. Его тело, полуразложившееся и обезображенное пытками, нам подбросили через неделю. Несмотря на страшный запах, пес узнал хозяина. Ребята сели помянуть друга, а перед собакой положили кулек конфет, которые она очень любила. Вместо конфет собака взяла Лешины бутсы, ушла с ними в лес, где легла и больше не встала”. В судьбе Графа соединились две профессии — солдата и фотографа. Уже в школе он решил служить в ВДВ, для чего получил разряд по боксу и научился прыгать с парашютом. После зачисления в десантники прошел отбор в спецучебку “Шварцвальд” в Прибалтике: “Мы спали четыре часа в сутки, остальное время — физподготовка, ночные стрельбы, теоретические занятия в классе”. Вернувшись домой в Краснодар, Вячеслав женился на казачке Марине. На свадьбу им подарили фотоаппарат “Зенит”. Сделав первый снимок, он понял: это на всю жизнь.

На Кавказ как фотограф он попал после страшного землетрясения в Армении, где впервые горько заплакал, участвуя в разборе завалов. Дома превратились в коржи с прослойкой из бетонных перекрытий и трупов вперемешку с мебелью. А потом началась война в Карабахе: “Мои родители — армяне, отец родился в Карабахе. Я не мог оставаться в стороне”. Здесь на азербайджанской стороне воевали полевые командиры, многие из которых потом перебрались в Россию, в Чечню, объявив нашей стране джихад.

Родина помнит

Был в Чечне и Граф. Он воевал в составе спецподразделений ФСБ, ГРУ, Минюста. Его восточная внешность вкупе с бритой головой и черной бородой пригодились фотографу. “Однажды на рынке чеченский старик сказал мне: “Купи чеченскую шапочку. Она тебе жизнь спасет”, — вспоминает Граф. — И я купил, чтобы старику приятное сделать. А она и вправду жизнь спасла. Сколько раз мой вид путал боевиков на поле боя!” Его внешность помогала, когда надо было проехать по деревне и заснять дом, в котором по разведданным жили боевики.

По несколько месяцев Граф проводил в горах, а потом возвращался в Краснодар к сыну Ашоту: “Жена Марина ушла из жизни молодой, сына воспитывать помогали бабушки и сестра”. Во время поездок в Краснодар он старался как можно больше работать — копил деньги на следующую командировку на войну. Граф не был кадровым военным, не мог он пойти и в контрактники, потому что там брали до 30 лет, а ему было 40: “Но сидеть спокойно дома не мог. У меня был уникальный опыт войны в Карабахе. У меня были силы. И я поехал защищать Родину, которая меня вырастила и воспитала”. Пленка, камера, экипировка — все это Граф покупал на собственные деньги. Еще и выставки проводил — в разгар второй чеченской кампании отвез на БТР несколько десятков своих фотокартин в горы к воюющим солдатам. Командир части написал потом: “Эта выставка вселила в солдат уверенность, что страна, которую они защищают здесь, на Северном Кавказе, помнит о них”.

А потом из солдата он превратился в отца солдата — подросший сын Ашот два года отслужил в 10-й бригаде ГРУ. “Был случай, когда группа Ашота во время командировки в Чечню пошла в горы и на пятый день перестала выходить на связь. И тогда полковник спецназа ГРУ, легендарный командир 10-й бригады Юрий Мокров ночью сел в Краснодаре в уазик, а утром уже был в Чечне. Взял с собой людей и вытащил ребят. Я узнал об этом, когда сын уже был вне опасности...”

“Столько любви!”

Мы разговариваем с Графом в доме, который он собственными руками строил 3 года. Он показывает маленькую комнату для молитв с иконами Спасителя, Богородицы и святых. “Только на войне я понял, как помогает Бог. Я попал под страшный обстрел. Начал окапываться, провалился в нишу, и меня накрыло землей. В тот момент я перешагнул грань этого мира, перестал чувствовать боль и свое тело. Увидел рай и ад. И весы, на которых взвешиваются земные дела человека. На левую чашу — плохие, на правую — хорошие. Мои весы все больше качались влево, потому что добрых дел набиралось немного. И я взмолился: “Господи, дай мне шанс, я буду делать только добрые дела!” И тут же я услышал крик: “Живой!” Меня откопали”.

Нашу беседу прерывает дочка Графа — трехлетняя Юля с глазами-звездочками и ямочками на щеках. Второй раз Граф женился после 50 лет: “Дочка сняла с меня солдатскую чешую — от нее я получаю столько ласки и любви!”

С трепетом Граф говорит и о других детях — тех, с кем встречается в школах, где проводит фотовыставки. Он достает сочинения юных зрителей, и я вижу, как он плачет, читая строки: “Я поняла — Россия есть! Она жива! И есть люди, готовые постоять за свою Родину”; “После рассказа Графа о наших российских солдатах — самых выносливых и храбрых в мире, я чувствую себя в надежных руках — как за каменной стеной. Спасибо!”

Граф бережно складывает тетрадные листки — это его “боевые ордена”. Это то, что в решающий миг будет положено на правую чашу весов.

(С сокращениями)http://www.nv.am/mir-i-mi/33560-posle-strashnogo-zemle

[sevar]

[sevar]

“Пусть каждый живет там, где он есть. Не нужно опять все перемешивать”

27.06.2014 11:09

Пока шла беседа о семье, муж с женой наперебой с гордостью рассказывали об успехах четверых детей, о том, как, возвратившись в родной город после войны, нашли на месте своего дома одни развалины. Рафик вспоминает, как позвонил из Степанакерта в Ереван и, не зная, как рассказать об этом родным, сказал в трубку: “Мама, в нашем доме дети могут бегать из угла в угол, не встречая на пути никаких препятствий”. Мать ответила: “Так значит, в доме нет ничего?” Рафик сказал: “Это сказала ты, а не я”.

Параллельно с восстановлением дома они вырастили хороших детей. Рассказы о трудностях жизни напомнили о войне, однако хозяин дома неожиданно перевел начатую женой тему в иное направление. Комната то и дело переливалась смехом собравшихся в ней детей и внуков. о войне пытались рассказывать в комедийном стиле, главным героем которой был он, бывший водитель Мартакертского военного госпиталя Рафик Бадунц.

“Фотограф Ваган хотел сфотографировать меня для удостоверения. Я был с бородой. Я дал себе слово, что не сбрею бороду, пока не ступлю ногой на порог своего дома в Мартакерте. “Он сказал, что с бородой нельзя фотографироваться. Я ответил: “Ну и не фотографируй. Я и без фотографии, и без удостоверения могу воевать”. Спор затянулся. “Фидель Кастро уже 40 лет руководит Кубой с бородой. Почему Кастро можно фотографировать с бородой, а меня- нет? Словом, я убедил его”, - с улыбкой рассказывает о своем споре с фотографом Рафик и продолжает:

“Через год, когда Мартакерт был освобожден, я присел на углу дороги, ведущей к нашему дому, и сбрил бороду. Поймал Ваган момент, сфотографировал меня, а после и мне фото дал, приговаривая: “Я сфотографировал тебя, чтоб в случае твоей смерти осталась хотя бы одна фотография”, - сквозь смех смотрит на заблестевшие глаза жены, в которых проснулись воспоминания. – “Ну, а если серьезно, то в те дни слова фотографа Вагана были для каждого бойца и его семьи самой вероятной перспективой”.

После падения Мартакерта семья перебралась в Степанакерт, а затем – в Ереван.

Он получил весть о том, что вся семья болеет. Когда он доставил в Ереван очередного раненого, решил навестить находящихся в больнице детей. Находящийся в состоянии 40-градусной температуры Саргис узнал отца, улыбнулся, и произошло чудо: температура стала спадать. “Наверное, он температурил от тоски. А вот дочка и старший сын не узнали меня. Говорили: пришел какой-то дядя”.

Рафик задвигался на месте. То ли выбирая для спящей внучки положение поудобнее, то ли перебирая в складках воспоминаний очередной эпизод из войны, самый смешной.

“Конечно, мы были во многих боях, ведь машина Скорой помощи…Побывали везде: и в горячих боевых точках, и через мины проезжали. Но, видимо, судьба сберегла, со мной ничего не случилось”.

Убежденность, что его доля смерти где-то очень далеко, родилась случайно. На дороге, по которой он проехал несколько минут назад, разорвалась мина. Когда он посмотрел в открывшуюся воронку, подумал: “Все, смерти мне больше не видать”.

“Все было….Все. Было, что командиры наставляли на меня оружие, чтобы я не ехал по минному полю. Но как я мог подчиниться? Ведь при объезде я бы потерял время, а значит, жизнь”, - говорит водитель Скорой помощи. “Что рассказывать, о чем рассказывать. Это же смешно, и даже стыдно”, - говорит так, как будто вовсе не он снимал с поля боя тысячи бойцов, борющихся со смертью, и не видел наполненные смертью будни полевого госпиталя.

“Выпал снег. Мы были в Дрмбоне, а госпиталь был расположен в ложбине Цех. Из села Кчохот на тракторе привезли беременную женщину, которая не согласилась рожать на месте, надо было довезти ее до Степанакерта. Поднялись из оврага, но снега было так много, что мы застряли на дороге. Мы мужчинами приняли у нее роды. Ребенка назвали Арцах”, - из многочисленных спасенных жизней он помнит именно эту.

Голос задрожал. Больше не удается скрывать ноты боли. Вспоминает тех, кого не удалось довезти до места, вернуть семье. Признается: “Глядя по телевизору на все то, что происходит в других местах, вспоминаю наши страдания. Никому не пожелал бы пережить подобное”.

“После войны мы вернулись, отстроили дом, восстановили быт. Я работал рабочим, вне дома, а мастером по строительству была жена”, - с любовью смотрит на скромно улыбающуюся хозяйку дома.

По словам всех членов семьи, они чувствуют близость границы, но уже привыкли По словам отца, он всегда был на фронте, под огнем, и это чувство не покидает его до сих пор. И семья была с ним. 1 июля 1994 года дети уже были в Мартакерте. Для воюющих бойцов играющие на улицах дети были подобны чуду. Он привез домой свое чудо, своих детей, хотя угроза войны еще висела в воздухе.

“Во время войны, когда создалась возможность уехать с фронта в Ереван, никто не верил, что я вернусь. Родные уговаривали меня остаться в Армении, воспользоваться моментом, спастись. Я не согласился. Подумал: если нам в нашем доме не дают жить, то каково же будет на чужбине? Кто знает, как бы все сложилось, если бы я остался там. Побыл дней 5, вернулся. К счастью, остался жив. Когда оставляли Мартакерт, я пытался собственноручно поджечь свой дом, чтоб он не достался никому. Но что-то мне помешало. Наш госпиталь менял столько мест, но, где бы я не ложился спать, всегда вспоминал свой дом. Это чувство не покидало меня”.

“Будет мир, многие вернутся. В народе говорят: видевший черную змею, боится и черной веревки”. Вот так и наши мартакертцы, разбрелись, и боятся возвращаться”.

“А я здесь чувствуя себя более безопасно. Какая мне разница, где граница: под носом или за 50 километров? После первого же выстрела все перемешается. Мы пойдем вперед. Мы стали костью в горле супердержав, они ведь торгуются”.

Заключение перемирия мартакертец Рафик Бадунц комментирует по-своему: “Азербайджан подключил Турцию, Турция и Россия договорились. А то мы ведь уже Мингечаур брали, а оттуда рукой подать до моря”. По его словам, все произошедшее было отечественной войной. Убитые, раненые, без вести пропавшие – все вынес народ.

Самым негативным последствием войны для депортированного и вернувшегося назад Мартакерта воспитавший четверых детей Рафик Бадунц считает гуманитарную помощь. Он поясняет, что годами люди, не имеющие средств к существованию, научились ждать помощи от других, а в результате разучились работать, преодолевать трудности и создавать источники дохода. В его словах прослеживается боль и жалоба, но в отношении кого: друга, соседа, или самой войны?.

“Война выявляет все лучшие человеческие качества. Примеров очень много. Те, у кого была техника, должны были выручать других, иначе и быть не могло. Раньше трактору, как средству передвижения, кланялись, а теперь даже “Джип” не удовлетворяет. Чем лучше жизнь, тем больше растут требования. А в результате заработанных денег не хватает. Порой вспоминаем трудности, пытаемся удовлетвориться тем, что имеем. Но жизнь меняется, люди также. Хочется иметь хороший дом, обеспечить детей всем необходимым…Вот и получается, что не хватает, рождаются недовольства”.

Старший сын сейчас в России, поехал на заработки. Он закончил факультет изобразительного искусства университета. Преподавал в школе рисование и черчение. Получал немного. Остальные – в Арцахе, каждый по своим делам. И везде их уважают. Родители гордятся детьми. “Сурен тоже приедет, обязательно приедет”, - уверен отец, с гордостью показывая творческие работы сына.

В представлении бывшего бойца слово “Азербайджан” ассоциируется лишь с войной. Он не верит, что ушедшие в результате войны азербайджанцы когда-нибудь могут вернуться. В его будущем нет подобного сценария. “В народе говорят: болит зуб - удали его. Сосед плохой – смени место жительства”. Мы ведь были плохими соседями, потому и живем теперь далеко друг от друга. Пусть каждый живет там, где он есть. Не нужно опять все перемешивать”.

Каждый раз, когда речь заходит об азербайджанцах, первое слово, которое он произносит – это война. Он не представляет перспективу совместной жизни. По сей день он чувствует себя пограничником, хотя ушел со службы ровно десять лет назад. “Я постоянно иду к ребятам на позиции, особенно, когда там неспокойно”.

“Я не жалею, что остался здесь. От праздника к празднику вручают медали. У меня их нет. Зачем они мне? Мои медали – это моя жена, мои дети. Моя медаль – это то, что мы у себя дома, со мной мои дети. Вот – мой орден”,- показывая на спящую на руках внучку, вытирает пот со лба малышки. “Но это неправильно. Четыре дочери и всего один сын. Надо, чтоб было много сыновей, чтоб они защищали родину. Из каждой семьи хотя бы один должен обязательно служить”.

Лусине Аванесян

[sevar]

...

[sevar]

“Даже если придут турки, я вырою окоп рядом с сыном и лягу рядом с ним”

01.07.2014 19:22

Эта гордая, смелая женщина живет в старом квартале Гадрута, который называют “квартал чумного”. Миру Бабаян знают не только в Гадруте, но и во всем Арцахе, и даже в Армении, поскольку она – вдова легендарного Робика (Роберта Бабаяна) и мать его единственного сына Сережки (Сергея Бабаяна)…

До 1988 года Роберт Бабаян служил в дислоцированном е Гадруте пограничном полку. Официально он работал слесарем в котельной. В те времена ходили слухи, что эта работа – всего лишь прикрытие его основной работы – разведчика. Как жена разведчика, тикин Мира и сегодня не раскрывает сути работы мужа. “Робик был очень скрытным человеком. Говорят, что ему поручали особые задания, поскольку он знал все закоулки границы с соседним Ираном”.

Однако, будучи официально преданным советскому государству, он стал одном из символов борьбы за свободу и независимость своего народа…

“В день, когда состоялся один из первых февральских митингов 1988 года, он пришел домой с бывшим и будущим начальником КГБ Джебраила. Они ужинали, когда издалека послышались возгласы митингующих “Миацум, миацум!” (“Воссоединение!”. Один из подвыпивших КГБ-шников спросил меня: “Что это за праздник в Гадруте?” Но я уже потом поняла, что они не случайно приехали в Гадрут в тот день. После этого Робик прекратил с ними общение”. Тикин Мира глубоко вздыхает, может, сожалея, что кормила их у себя дома…

“С первых же дней Движения Гадрут наполнился военнослужащими советской комендатуры. Ну, вы помните, наверно, был объявлен комендантский час…Но все это было, кажется, не для Робика…Помните, как он ночью повесил армянский флаг над чинарой в Хор Ахпюре?”

Да, в первые дни февральских митингов гадрутцы становились очевидцами необычных для себя, патриотических порывов: в один из дней они увидели на вершине 30-40-метрового платанового дерева (местные называют его чинарой) развевающийся армянский флаг. Может, сегодня в этом нет ничего необычного, но тогда поступок преследуемого комендатурой Робика был героизмом.

“После того, как Робик повесил ночью флаг, он пришел домой и очень озабоченно старался поскорее спрятать кусок арматуры. Он отнес этот кусок железа далеко от дома и спрятал его в зарослях ежевики. Как выяснилось, ствол дерева был очень скользким, и ему пришлось подниматься на вершину с помощью железных скоб. Поскольку непосредственно после обнаружения флага комендатура приступила к поиску автора этого подвига, неодходимо было очень быстро спрятать “улики”, - вспоминает вдова.

А несколько дней спустя, опять же ночью, Робик и Эмиль (один из лидеров Арцахского движения – Эмиль Абрамян – авт.) вместе с двумя другими смельчаками вырыли лопатами на пастбище близ села Тяк герб Армении. Остается лишь удивляться, каким образом в ночной темноте они сумели очертить и вырыть в земле тогдашний символ армянского государства.

Молчание….Затем она с гордостью продолжает рассказывать о муже. “После насильственной депортации наших (Гадрутских – авт.) сел, когда лидеры и активисты Движения поняли, что добиться свободы родины не удастся без борьбы, Робик начал изготавливать самодельные мины, оружие и боеприпасы. Под нашим домом есть большое подземное арочное строение, там и размещалась его мастерская. До поздней ночи Робик заставлял меня подсвечивать ему керосиновой лампой. Слышали, наверно, что он сконструировал маленькую установку “Град”. После его выстрела азербайджанцы в панике убежали с поля боя”.

“Однажды мы услышали громкие голоса: посмотрели на улицу и увидели, как к нашему дому приближаются солдаты размещенной в Гадруте комендатуры, а за ними – азербайджанские ОМОН-овцы. Была очередная проверка паспортного режима. Я сказала членам семьи, что не впущу их. Свекровь сказала: “Пусть идут, что они могут сделать?” За несколько секунд в нашем дворе оказалось очень много солдат. Они стали ворошить все подряд как дома, так и во дворе. Я была испугана, поскольку знала, что у нас большое количество оружия и боеприпасов. Однако, они так и не нашли ничего. Потом выяснилось, что Робика предупредил о том, что кто-то из местных выдал его русским, и он за ночь перебросил все вооружение далеко от дома и спрятал в известном лишь ему месте, о чем знала мать – моя свекровь. В тот день я как-то разочаровалась в русском солдате: в подвале, роясь в нашем старом сундуке, один из военных дулом автомата поднял наверх женский бюстгальтер и цинично, не постеснявшись даже моей пожилой свекрови, сказал: “Оооо, это очень полезная вещичка…”

“Я даже не помню, сколько людей приходили с Робиком, ночевали у нас, а наутро уходили “на задание”. Помню, в один из холодных, влажных вечеров Робик привел с собой 11 человек: все мокрые, грязные, уставшие…На печке у нас была горячая вода, они по очереди помылись, сменили одежду, оделись в теплые вещи и сели за ужин…Я в жизни не слышала столько комплиментов…Какие были дни….”

В череде нескончаемых воспоминаний тикин Мира вспомнила еще один памятный день. “В одно солнечное, но холодное декабрьское утро мы услышали грохот военной техники. Поскольку все наши соседи скрывались от обстрелов “Алазани” в нашем убежище, мы вместе вышли, чтобы понять, что происходит. На мгновение по нашим телам прошлись мурашки, когда мы увидели, как войска советской комендатуры покидают Гадрут.

Мы, женщинами, стали причитать, мол, нам конец, турки (азербайджанцы – авт.) придут и вырежут нас всех. Я хорошо помню, как Робик разозлился, сказав: “Заткнитесь, пусть убираются, именно они нам мешают и создают напряженную ситуацию. Вы же видели, что они творят под завесой проверки паспортного режима…”

Я с сожалением попросила рассказать о сыне – Сережке. Несмотря на то, что его звали Сергеем, но в памяти у всех он остался Сережкой…

После тяжелого вздоха тикин Мира начала рассказ. Сережа родился в 1969 году. Еще до начала Карабахского движения он учился в Кировабадском сельскохозяйственном институте, на факультете механизации сельского хозяйства. После первого курса его призвали на службу в советскую армию, он служил на Курилах. После окончания службы он поехал к тете, в Ташкент. Сестра отца и ее муж спрятали его документы, чтобы он не смог уехать в Карабах. Он он был непреклонен. Вернулся в апреле 1990 года, и сразу вместе с отцом вступил в партизанскую борьбу. Он страдал от того, что у него нет оружия и все время просил отца достать ему автомат. Однажды Робик пришел домой с совершенно новым автоматом, и вы бы видели, как мы всей семьей стали очищать его от масла. Поскольку оружия не хватало, ребята передавали его друг другу при пересменке. “Напарником” Сережки был Феликс, который тоже, к сожалению, погиб в Степанакерте от шариковой бомбы. Отец и сын уходили на задание вместе, ну и представьте наше состояние….”

На мгновение тикин Мира умолкла, затем вновь стала вспоминать: после освобождения Сареншена поздней осенью 1991 года ребята вернулись домой, но без Сережки. Они сразу облилась холодным потом. “Когда я спросила, где Сережа, ребята успокоили меня, сказав, что он скоро вернется. Минут через 20 он пришел: вся его одежда была в крови, на мгновение я потеряла себя, мне показалось, что он ранен. Потом мне рассказали, что во время боя погиб юный тегасерец Армен, первая жертва, и Сережка нес его на себе…”

В октябре 1992 года шли бои близ села Хцаберт, на высотах горы Башарат. В одном из этих боев и погиб 5 декабря 20-летний Сергей.

Как рассказывали соратники Робика, когда шли бои в окрестностях Зангелана, армянские силы дали мирным жителям коридор для безопасного выхода из города. Робик вместе с товарищем обходили город, чтобы убедиться, не осталось ли мирного населения. Вдруг из одного из домов выскочил мальчуган-азербайджанец лет 15-16. Он весь дрожал от страха и просил не убивать его. Потерявший сына Робик положил автомат на землю и сопроводил мальчика до безопасного коридора. “Как же азербайджанцы смогли похитить жизни моего сына и муж ...

“Еще до Движения я работала на Гадрутской Противочумной станции. А когда деятельность станции была приостановлена, я пошла работать в лабораторию военного госпиталя. Каждый раз я вспоминаю командированных к нам врачей: были из Еревана, из Пятигорска… Жестокие были дни, но как мы были едины и просты, сознавали, для чего все это делается”.

“После смерти Сережки наша жизнь лишилась смысла: мы потеряли своего единственного сына, брата двух сестер. Но тяжелее всех было Робику….Он молча переносил свое горе, и не позволял нам произнести хоть слово, отмечая: “Это война за освобождение и независимость нашей нации, а на войне погибают. Кто должен освободить нашу землю, если не мы”.

Но боль жестокой утраты не оставляла Робика в покое. Он сломался, некогда отважный человек потерял интерес к жизни, не переставая бороться. Однако зов сына оказался сильнее: не прошло и года, как 26 сентября 1993 года погиб и Робик….

Это была трагедия не только для семьи Бабаянов, поскольку, со смертью Робика этот род потерял последнего мужчину, но и для Гадрута, который потерял одного из своих легендарных сынов…

Обездоленная тикин Мира и ее свекровь – Сусанна Макаровна, остались на попечении сестры мужа – Галины и ее мужа – Володи. Дочери были в Ташкенте (их отправили туда после ранения младшей дочери – Марины, осколком упавшего во дворе снаряда “Града” повредило ее ногу). Но тикин Сусанна считала, что умерла вместе сыном…

И сегодня тикин Мира и семья Гали, объединенные горем, дружно живут в этом доме, разделенном на три части: в одной живет семья Робика, в другой – Гали. Ее дочери – Надя и Ирина, относятся к тикин Мире, как ко второй матери. Более того, замужняя дочь Гали вместе с мужем и маленьким Робертиком живут здесь же, в доме бабушки. После долгих, тяжелых лет этот малыш вновь наполнил смыслом их жизнь.

Долгие годы тикин Мира содержала комнату Сережи в прежнем виде: там были его одежда, солдатские сапоги: Смерть долгие годы не давала покоя наполненное горем сердце матери. Однако, время берет свое… Родные заставили, чтобы она убрала все вещи и продолжала жить, ради дочерей, которые живут в Ереване.

Наша беседа плавно перешла на сегодняшние дни. Тикин Мира не хочет говорить о сегодняшних обычаях и нравах. Они чужды для семьи, прошедшей столь тяжкий путь: у этих людей есть своя система ценностей, свои святыни и понятия о смысле жизни.

Когда я рассказала ей, что на столе переговоров сегодня лежат “Мадридские принципы”, лицо тикин Миры исказилось в гневе: она беспокойно задвигалась в кресле, в голосе сразу появились решительность и несгибаемая воля. “Что значит, земли хотят вернуть? Что за чушь, что за бред? Кому это в голову приходит такое? О возврате земель может говорить лишь тот, кто не знает, что такое боль утраты. Кто им позволил говорить от нашего имени? Кто-нибудь спросил меня и тысячу таких, как я, что значит для нас эта земля? Те, кто говорят о земле, понятия не имеют, что такое – остаться в этой жизни ни с чем, лишь бы жить в своей стране. И кто эти смельчаки, кто хотят продать кровь наших родных?

Хотят снова вернуть азербайджанцев? Как это возможно? Куда они вернутся: на окрапленные кровью наших родных земли? Не бывать этому. Говорят, сейчас многие эмигрируют из Арцаха и Армении, но никто не задумывается, что нам, родным этих 14 000 погибших отважных армян, некуда ехать, потому что мы останемся и защитим могилы наших героев”.

В свое время Робик говорил: “Мне некуда бежать. Даже если придут турки, я вырою окоп рядом с сыном и лягу радом с ним…”

Маргарита Карамян

[Aymon]

http://www.youtube.c...h?v=rYj_9vztXzo