Владимир Семенович Высоцкий

[Olenenok]

В кабаках - зеленый штоф,

Белые салфетки.

Рай для нищих и шутов,

Мне ж - как птице в клетке!

В церкви смрад и полумрак,

Дьяки курят ладан.

Нет! И в церкви все не так,

Все не так, как надо.

[Гость Nosferatu]

Деревянные костюмы

Как все мы веселы бываем и угрюмы,

Но если надо выбирать и выбор труден,

Мы выбираем деревянные костюмы,

Люди, люди...

Нам будут долго предлагать - не прогадать.

- Ах! - скажут,- что вы, вы еще не жили!

Вам надо только-только начинать... -

Ну, а потом предложат: или-или.

Или пляжи, вернисажи или даже

Пароходы, в них наполненные трюмы,

Экипажи, скачки, рауты, вояжи...

Или просто - деревянные костюмы.

И будут веселы они или угрюмы,

И будут в роли злых шутов иль добрых судей,

Но нам предложат деревянные костюмы,

Люди, люди...

Нам могут даже предложить и закурить.

- Ах! - вспомнят, - вы ведь долго не курили.

Да вы еще не начинали жить...-

Ну, а потом предложат: или-или.

Дым папиросы навевает что-то...

Одна затяжка - веселее думы.

Курить охота, ох, курить охота!

Но надо выбрать деревянные костюмы.

И будут вежливы и ласковы настолько -

Предложат жизнь счастливую на блюде.

Но мы откажемся... И бьют они жестоко,

Люди, люди, люди...

[Гость Nosferatu]

и еще...

песенка Алисы

Слезливое море вокруг разлилось,

И вот принимаю я слезную ванну.

Должно быть, по морю из собственных слез

Плыву к Слезовитому я океану.

Растеряешься здесь поневоле!

Со стихией один на один.

Может, зря проходили мы в школе,

Что моря из поваренной соли

Хоть бы льдина попалась мне, что ли,

Или встретился добрый дельфин!

[Гость Nosferatu]

:wub:

Время лечит

Теперь я не избавлюсь от покоя,-

Ведь все, что было на душе на год вперед,

Не ведая, она взяла с собою,

Сначала в порт, а там - на пароход.

Теперь мне вечер зажигает свечи,

И образ твой окутывает дым...

И не хочу я знать, что время лечит,

Что все проходит вместе с ним.

В моей душе - пустынная пустыня.

Так что ж стоите над пустой моей душой?

Обрывки песен там и паутина,

А остальное все она взяла с собой.

Мне каждый вечер зажигает свечи,

И образ твой окутывает дым...

И не хочу я знать, что время лечит,

Что все проходит вместе с ним.

В моей душе все цели без дороги.

Пройдитесь в ней, и вы найдете там

Две полуфразы, полудиалоги,

А остальное все пошло ко всем чертям.

И пусть мне вечер зажигает свечи,

И образ твой окутывает дым...

Но не хочу я знать, что время лечит,

Оно не лечит - оно калечит.

И все проходит вместе с ним.

[Гость Nosferatu]

День без смерти

Часов, минут, секунд - нули,

Сердца с часами сверьте.

Обьявлен праздник всей Земли:

День без единой смерти.

Вход в Рай забили впопыхах,

Ворота Ада на засове,

Все согласовано в Верхах,

Без оговорок и условий.

Постановление не врет:

Никто при родах не умрет,

И от болезней в собственной постели,

И самый старый в мире тип

Задержит свой предсмертный хрип

И до утра дотянет еле-еле.

И если где резня - теперь,

Ножи держать тупыми!

И если бой - так без потерь,

Расстрел - так холостыми.

Нельзя и с именем Его

Свинцу отвешивать поклонов

Не будет смерти одного

Во имя жизни миллионов.

Конкретно, просто, делово:

Во имя черта самого

Никто не обнажит кинжалов.

Никто навеки не уснет,

И не взойдет на эшафот

За торжество добра и идеалов.

Забудьте мстить и ревновать,

Убийцы, пыл умерьте.

Бить можно, но не убивать

Душить, - но не до смерти.

Эй! Не вставайте на карниз

И свет не заслоняйте!

Забудьте прыгать сверху вниз,

Вот, снизу вверх - валяйте!

Сдюнтяи, висельники, тли,

Мы всех вас выймем из петли,

Еще дышащих, тепленьких, в исподнем.

Под топорами палачей

Не упадет главы ничей

- Приема нынче нет в раю Господнем!

И запылают сто костров

Не жечь, а греть нам спины,

И будет много катастроф,

А жертвы - ни единой.

И отвалившись от стола,

Никто не лопнет от обжорства

От выстрелов из-за угла

Мы будем падать без притворства.

На целый день отступит мрак,

На целый день отступит рак,

На целый день случайности отменят.

А коль за ком не доглядят.

Есть спецотряд из тех ребят,

Что мертвецов растеребят,

Натрут, взьерошат, взьерепенят.

Смерть погрузили в забытье

Икрою смерти взятку дали

И напоили вдрызг ее,

И даже косу отобрали.

В уютном боксе в тишине

Лежит на хуторе Бутырском

И видит пакости во сне,

И стонет храпом богатырским.

Ничто не в силах помешать

Нам жить, смеяться и дышать,

Мы ждем событья в радостной истоме!

Для темных личностей в Столбах

Полно смирительных рубах

- Пусть встретят праздник

В сумасшедшем доме.

И пробил час, и день возник,

Как взрыв, как ослепленье.

И тут, и там взвивался крик: - Остановись,

мгновенье!

И лился с неба нежный свет,

И хоры ангельские пели,

И люди быстро обнаглели: - Твори,

что хочешь!.. Смерти нет!

Иной до смерти выпивал

- Но жил, подлец, не умирал.

Другой в пролеты прыгал всяко-разно,

А третьего душил сосед,

А тот его... Ну, словом, все

Добро и зло творили безнаказно.

А тот, кто никогда не знал

Ни драк, ни ссор, ни споров - Теперь

свой голос поднимал,

Как колья от заборов.

Он терпеливо вынимал

Из мокрых мостовых булыжник...

А прежде был он тихий книжник

И зло с насильем презирал.

Кругом никто не умирал,

А тот, кто раньше понимал

Смерть как награду, как избавленье

- Тот бить старался наповал,

Что, дескать, помнит чудное мгновенье.

Какой-то бравый генерал

Из зависти к военным хунтам

Весь день с запасом бомб летал

Над мирным населенным пунктом.

Перед возиездьем не раскис

С поличным пойманный шпион - Он

с ядом ампулу разгрыз,

Но лишь язык порезал он.

Вот так по нашим городам

Без крови, пыток, личных драм

Катился день, как камнепад в ущелье.

Всем сразу славно стало жить!..

Боюсь, их не остановить,

Когда внезапно кончится веселье.

Ученый мир - так весь воспрял,

И врач, науки ради,

На людях яды проверял - И

без противоядий.

Ну, а евреям был погром - Резвилась

правящая клика,

Но все от мала до велика

Живут - все кончилось добром.

Самоубийц, числом до ста,

Сгоняли танками с моста,

Повесившихся - скопом оживляли.

Фортуну - вон из колеса!

Да! День без смерти удался!

Застрельщики, ликуя, пировали.

Но вдруг глашатай весть разнес

Уже к концу банкета,

Что торжество не удалось,

Что кто-то умер где-то.

В тишайшем уголке Земли,

Где спят и страсти, и стихии,

Куда добраться не могли

Реаниматоры лихие.

Кто мог дерзнуть? Кто смел посметь?

И как уговорили смерть?

Ей дали взятку - смерть не на работе.

Недоглядели - хоть реви!

- Он просто умер от любви,

На взлете умер он, на верхней ноте

[Mambaru]

Грусть моя, тоска моя (1980)

Шел я, брел я, наступал то с пятки, то с носка, -

Чувствую - дышу и хорошею...

Вдруг тоска змеиная, зеленая тоска,

Изловчась, мне прыгнула на шею.

Я ее и знать не знал, меняя города, -

А она мне шепчет: "Как ждала я!.."

Как теперь? Куда теперь? Зачем да и когда?

Сам связался с нею, не желая.

Одному идти - куда ни шло, еще могу, -

Сам себе судья, хозяин-барин.

Впрягся сам я вместо коренного под дугу, -

С виду прост, а изнутри - коварен.

Я не клевещу, подобно вредному клещу,

Впился сам в себя, трясу за плечи,

Сам себя бичую я и сам себя хлещу, -

Так что - никаких противоречий.

Одари судьба, или за деньги отоварь! -

Буду дань платить тебе до гроба.

Грусть моя, тоска моя - чахоточная тварь, -

До чего ж живучая хвороба!

Поутру не пикнет - как бичами не бичуй,

Ночью - бац! - со мной на боковую:

С кем-нибудь другим хоть ночь переночуй, -

Гадом буду, я не приревную!

[Mambaru]

Разговор в трамвае

"Граждане! Зачем толкаетесь,

На скандал и ссору нарываетесь?

Сесть хотите? Дальняя дорога?

Я вам уступлю, ради Бога!

Граждане! даже пьяные!

Все мы - пассажиры постоянные,

Все живем, билеты отрываем,

Все по жизни едем трамваем.

Тесно вам? И зря ругаетесь, -

Почему вперед не продвигаетесь?!

Каши с вами, видимо, не сваришь..."

"Никакой я вам не товарищ!"

"Ноги все прокопытили..."

"Вон уже дыра на вашем кителе!"

"Разбудите этого мужчину, -

Он во сне поет матерщину".

"Граждане! Жизнь кончается! -

Третий круг сойти не получается!"

"С вас, товарищ, штраф, рассчитайтесь!

Нет? Тогда еще покатайтесь!"

[Gwynnbleyd]

Возвращаюся с работы,

Рашпиль ставлю у стены,

Вдруг в окно порхает кто-то

Из постели от жены!

Я, конечно, вопрошаю:

«Кто такой?»

А она мне отвечает:

«Дух святой!»

Ох, я встречу того Духа -

Ох, отмечу его в ухо!

Дух он тоже Духу рознь:

Коль святой – так Машку брось!

Хоть ты – кровь голубая,

Хоть ты – белая кость, -

Ведь родится Он, и знаю -

Не пожалует Христос!

Машка – вредная натура -

Так и лезет на скандал, -

Разобиделася, дура:

Вроде, значит, помешал!

Я сперва– сначала с лаской:

То да се…

А она – к стене с опаской:

«Нет, и все!»

Я тогда цежу сквозь зубы,

Но уже, конечно, грубо:

"Хоть он возрастом и древний,

Хоть годов ему тыщ шесть, -

У него в любой деревне

Две– три бабы точно есть!"

Я – к Марии с предложеньем, -

Я на выдумки мастак! -

Мол, в другое воскресенье

Ты, Мария, сделай так:

Я потопаю под утро -

Мол, пошел, -

А ты прими его как будто,

Хорошо?

Ты накрой его периной -

И запой, – тут я с дубиной!

Он – крылом, а я – колом,

Он – псалмом, а я – кайлом!

Тут, конечно, он сдается -

Честь Марии спасена, -

Потому что мне сдается,

Этот Ангел – Сатана!

…Вот влетаю с криком, с древом,

Весь в надежде на испуг…

Машка плачет. «Машка, где он?»

«Улетел, желанный Дух!»

"Как же это, я не знаю,

Как успел?"

"Да вот так вот, – отвечает, -

Улетел!

Он псалом мне прочитал

И крылом пощекотал…"

"Так шутить с живым-то мужем!

Ах ты скверная жена!…"

Я взмахнул своим оружьем…

Смейся, смейся, Сатана!

[Gwynnbleyd]

А ну отдай мой каменный топор!

И шкур моих набедренных не тронь!

Молчи, не вижу я тебя в упор, -

Сиди вон и поддерживай огонь!

Выгадывать не смей на мелочах,

Не опошляй семейный наш уклад!

Не убрана пещера и очаг, -

Избаловалась ты в матриархат!

Придержи свое мнение:

Я – глава, и мужчина – я!

Соблюдай отношения

Первобытнообщинныя.

Там мамонта убьют – поднимут вой,

Начнут добычу поровну делить…

Я не могу весь век сидеть с тобой -

Мне надо хоть кого-нибудь убить!

Старейшины сейчас придут ко мне, -

Смотри еще – не выйди голой к ним!

Век каменный – и не достать камней, -

Мне стыдно перед племенем моим!

Пять бы жен мне – наверное,

Разобрался бы с вами я!

Но дела мои – скверные,

Потому – моногамия.

А все – твоя проклятая родня!

Мой дядя, что достался кабану,

Когда был жив, предупреждал меня:

Нельзя из людоедок брать жену!

Не ссорь меня с общиной – это ложь,

Что будто к тебе кто-то пристает, -

Не клевещи на нашу молодежь,

Она – надежда наша и оплот!

Ну что глядишь – тебя пока не бьют, -

Отдай топор – добром тебя прошу!

А шкуры – где? Ведь люди засмеют!…

До трех считаю, после – задушу!

[Gwynnbleyd]

Дайте собакам мяса -

Может, они подерутся.

Дайте похмельным кваса -

Авось они перебьются.

Чтоб не жиреть воронам

Ставьте побольше пугал.

Чтобы любить, влюбленным

Дайте укромный угол.

В землю бросайте зерна -

Может, появятся всходы.

Ладно, я буду покорным -

Дайте же мне свободу!

Псам мясные ошметки

Дали – а псы не подрались.

Дали пьяницам водки -

А они отказались.

Люди ворон пугают -

Но воронье не боится.

Пары соединяют -

А им бы разъединиться.

Лили на землю воду -

Нету колосьев, – чудо!

Мне вчера дали свободу -

Что я с ней делать буду?!

[Mountskier]

Автобиография

Час зачатья я помню неточно,

Значит память моя однобока,

Но зачат я был ночью порочно

И явился на свет не до срока.

Я рождался не в муках, не в злобе,

Девять месяцев - это не лет.

Первый срок отбывал я в утробе:

Ничего там хорошего нет.

Спасибо вам святители, что плюнули,да дунули,

Что вдруг мои родители зачать меня задумали,

В те времена укромные,теперь почти былинные,

Когда срока огромные брели в этапы длинные.

Их брали в ночь зачатия, а многих даже ранее,

А вот живет же братия - моя честна компания.

Ходу, думушки резвые,ходу,

Слово,строченьки,милые,слово!

Получил я впервые свободу

По указу от тридцать восьмого.

Знать бы мне, кто так долго мурыжил

Отыгрался бы на подлеце,

Но родился и жил я и выжил,

Дом на Первой Мещанской в конце.

Там за стеной,за стеночкою,за перегородочкой

Соседушка с соседушкою баловались водочкой.

Все жили вровень, скромно так: система коридорная,

На тридцать восемь комнаток всего одна уборная.

Здесь на зуб зуб не попадал,не грела телогреечка,

Здесь я доподлинно узнал, почем она, копеечка.

Не боялась сирены соседка

И привыкла к ней мать,понемногу.

И плевал я, здоровый трехлетка

На воздушную эту тревогу.

Да не все то, что сверху от бога -

И народ зажигалки тушил.

И, как малая фронту подмога

Мой песок и дырявый кувшин.

И било солнце в три ручья сквозь дыры крыш просеяно

На Евдоким Кириллыча и Кисю Моисеевну.

Она ему: Как сыновья? - Да без вести пропавшие!

Эх,Киська,мы одна семья,вы тоже пострадавшие.

Вы тоже пострадавшие,а значит обрусевшие.-

Мои - без вести павшие,твои - безвинно севшие.

Я ушел от пеленок и сосок,

Поживал не забыт,не заброшен.

И дразнили меня недоносок,

Хоть и был я нормально доношен.

Маскировку пытался срывать я,

- Пленных гонят,- чего ж мы дрожим?

Возвращались отцы наши, братья

По домам,по своим, да чужим.

У тети Зины кофточка с драконами, да змеями -

То у Попова Вовчика отец пришел с трофеями.

Трофейная Япония, трофейная Германия:

Пришла страна Лимония - сплошная чемодания.

Взял у отца на станции погоны, словно цацки, я,

А из эвакуации толпой валили штатские.

Осмотрелись они, оклемались,

Похмелились, потом протрезвели.

И отплакали те, кто дождались,

Недождавшиеся отревели.

Стал метро рыть отец Витькин с Генкой,

Мы спросили:- зачем? - Он в ответ,

Мол, коридоры кончаются стенкой,

А тоннели выводят на свет.

Пророчество папашино не слушал Витька с корешом:

Из коридора нашего в тюремный коридор ушел.

Да он всегда был спорщиком, припрешь к стене-откажется

Прошел он коридорчиком и кончил стенкой, кажется.

Но у отцов свои умы, а что до нас касательно,

На жизнь засматривались мы вполне самостоятельно.

Все - от нас, до почти годовалых

Толковищу вели до кровянки,

А в подвалах и полуподвалах

Ребятишкам хотелось под танки

Не досталось им даже по пуле

В ремеслухе живи не тужи

Ни дерзнуть, ни рискнуть, но рискнули -

Из напильников сделать ножи.

Они воткнутся в легкие

От никотина черные,

По рукоятки легкие трехцветные наборные,

Вели дела отменные сопливые острожники.

На стройке немцы пленные на хлеб меняли ножики.

Сперва играли в фантики в пристенок с крохоборами

И вот ушли романтики из подворотен ворами.

Было время и были подвалы,

Было дело и цены снижали.

И текли, куда надо каналы

И в конце, куда надо, впадали.

Дети бывших старшин, да майоров

До бедовых широт поднялись,

Потому, что из всех коридоров

Им, казалось сподручнее вниз.

[Ассоль]

ОХОТА НА ВОЛКОВ

Рвусь из сил, и из всех сухожилий,

Но сегодня опять, как вчера,

Обложили меня, обложили,

Гонят весело на номера.

Из-за ели хлопочут двустволки,

Там охотники прячутся в тень.

На снегу кувыркаются волки,

Превратившись в живую мишень.

Идет охота на волков,

Идет охота.

На серых хищников

Матерых и щенков.

Кричат загонщики,

И лают псы до рвоты.

Кровь на снегу и пятна красные флажков.

Не на равных играют с волками

Егеря, но не дрогнет рука.

Оградив нам свободу флажками,

Бьют уверенно, наверняка!

Волк не может нарушить традиций.

Видно, в детстве, слепые щенки,

Мы, волчата, сосали волчицу

И всосали: нельзя за флажки!

Наши ноги и челюсти быстры.

Почему же, вожак, дай ответ,

Мы затравленно рвемся на выстрел

И не пробуем через запрет?

Волк не должен, не может иначе!

Вот кончается время мое:

Тот, которому я предназначен,

Улыбнулся и поднял ружье.

Но а я из повиновения вышел,

За флажки: жажда жизни сильней,

Только сзади я с радостью слышал

Изумленные крики людей.

Рвусь из сил, из всех сухожилий,

Но сегодня не так, как вчера.

Обложили меня, обложили,

Но остались ни с чем егеря!

Идет охота на волков,

Идет охота.

На серых хищников

Матерых и щенков,

Кричат загонщики,

И лают псы до рвоты,

Кровь на снегу и пятна красные флажков.

[mk]

На Перовском на базаре...

На Перовском на базаре шум и тарарам,

Продается все, что надо, барахло и хлам.

Бабы, тряпки и корзины, толпами народ.

Бабы, тряпки и корзины заняли проход.

Есть газеты, семечки каленые,

Сигареты, а кому лимон?

Есть вода, холодная вода,

Пейте воду, воду, господа!

Брюква, дыни, простокваша, морс и квас на льду,

Самовары, щи и каша - все в одном ряду.

И спиртного там немало, что ни шаг - буфет,

Что сказать, насчет спиртного недостатку нет.

Есть газеты, семечки каленые,

Сигареты, а кому лимон?

Есть вода, холодная вода,

Пейте воду, воду, господа!

Вот сидит, согнувши спину, баба, крепко спит,

А собачка ей в корзину сделала визит,

Опрокинула корзину, и торговка в крик,

Все проклятая скотина съела в один миг.

Есть газеты, семечки каленые,

Сигареты, а кому лимон?

Есть вода, холодная вода,

Пейте воду, воду, господа!

Вдруг раздался на базаре крик: "Аэроплан!" -

Ловко кто-то постарался, вывернул карман.

Ой, рятуйте, граждане хорошие, из кармана вытащили гроши.

Так тебе и надо, не будь такой болван,

Нечего тебе глазеть на аэроплан.

Есть газеты, семечки каленые,

Сигареты, а кому лимон?

Есть вода, холодная вода,

Пейте воду, воду, господа!

[Ассоль]

Сегодня в нашей комплексной бригаде

Прошел слушок о бале-маскараде.

Раздали маски кроликов,

Слонов и алкоголиков,

Назначили все это в зоосаде.

- Зачем идти при полном при параде?

Скажи мне, моя радость, христа ради! -

Она мне: - Одевайся!

Мол, я тебя стесняюся,

Не то, мол, как всегда, пойдешь ты сзади.

- Я платье, говорит, взяла у Нади,

Я буду нынче как Марина Влади!

И проведу, хоть тресну я,

Часы свои воскресные

Хоть с пьяной твоей мордой - но в наряде.

Зачем же я себя утюжил, гладил?

Меня поймали тут же, в зоосаде.

Ведь массовик наш Колька

Дал мне маску алкоголика,

И "на троих" зазвали меня дяди.

Я снова очутился в зоосаде.

Глядь - две жены, ну две Марины Влади!

Одетые животными,

С двумя же бегемотами.

Я тоже озверел и встал в засаде...

Наутро дали премию в бригаде,

Сказав мне, что на бале-маскараде

Я будто бы не только

Сыграл им алкоголика,

А был у бегемотов я в ограде!

[Olenenok]

ПИСЬМО В РЕДАКЦИЮ ТЕЛЕПЕРЕДАЧИ

"ОЧЕВИДНОЕ НЕВЕРОЯТНОЕ"

ИЗ КАНАТЧИКОВОЙ ДАЧИ

Дорогая передача! Во субботу чуть не плача,

Вся Канатчикова Дача к телевизору рвалась.

Вместо, чтоб поесть, помыться, уколоться и забыться,

Вся безумная больница у экрана собралась.

Говорил, ломая руки, краснобай и баламут

Про бессилие науки перед тайною Бермуд.

Все мозги разбил на части, все извилины заплел,

И канатчиковы власти колят нам второй укол.

Уважаемый редактор! Может лучше про реактор,

Про любимый лунный трактор? Ведь нельзя же, год подряд

То тарелками пугают, дескать, подлые, летают,

То у вас собаки лают, то руины говорят.

Мы кое в чем поднаторели - мы тарелки бьем весь год,

Мы на них уже собаку съели, если повар нам не врет.

А медикаментов груды - мы в унитаз, кто не дурак,

Вот это жизнь! И вдруг Бермуды. Вот те раз, нельзя же так!

Мы не сделали скандала - нам вождя недоставало.

Настоящих буйных мало - вот и нету вожаков.

Но на происки и бредни сети есть у нас и бредни,

И не испортят нам обедни злые происки врагов!

Это их худые черти бермутят воду во пруду,

Это все придумал Черчилль в восемнадцатом году.

Мы про взрывы, про пожары сочиняли ноту ТАСС,

Тут примчались санитары и зафиксировали нас.

Тех, кто был особо боек, прикрутили к спинкам коек,

Бился в пене параноик, как ведьмак на шабаше:

"Развяжите полотенцы, иноверы, изуверцы,

Нам бермуторно на сердце и бермутно на душе!"

Сорок душ посменно воют, раскалились добела.

Вот как сильно беспокоят треугольные дела!

Все почти с ума свихнулись, даже кто безумен был,

И тогда главврач Маргулис телевизор запретил.

Вон он, змей, в окне маячит, за спиною штепсель прячет.

Подал знак кому-то, значит, фельдшер, вырви провода.

И нам осталось уколоться и упасть на дно колодца,

И там пропасть на дне колодца, как в Бермудах, навсегда.

Ну а завтра спросят дети, навещая нас с утра:

"Папы, что сказали эти кандидаты в доктора?"

Мы ответим нашим чадам правду, им не все равно:

Удивительное рядом, но оно запрещено!

А вон дантист-надомник Рудик,у него приемник "Грюндиг",

Он его ночами крутит, ловит, контра, ФРГ.

Он там был купцом по шмуткам и подвинулся рассудком,

А к нам попал в волненьи жутком,

С растревоженным желудком и с номерочком на ноге.

Он прибежал, взволнован крайне, и сообщеньем нас потряс,

Будто наш научный лайнер в треугольнике погряз.

Сгинул, топливо истратив, весь распался на куски,

Но двух безумных наших братьев подобрали рыбаки.

Те, кто выжил в катаклизме, пребывают в пессимизме.

Их вчера в стеклянной призме к нам в больницу привезли.

И один из них, механик, рассказал, сбежав от нянек,

Что Бермудский многогранник - незакрытый пуп Земли.

"Что там было, как ты спасся?"- Каждый лез и приставал.

Но механик только трясся и чинарики стрелял.

Он то плакал, то смеялся, то щетинился, как еж.

Он над нами издевался. Ну сумасшедший, что возьмешь!

Взвился бывший алкоголик, матерщинник и крамольник,

Говорит: "Надо выпить треугольник. На троих его, даешь!"

Разошелся, так и сыплет: "Треугольник будет выпит.

Будь он параллелепипед, будь он круг, едрена вошь!"

Пусть безумная идея, не решайте сгоряча!

Отвечайте нам скорее через доку-главврача.

С уваженьем. Дата, подпись... Отвечайте нам, а то,

Если вы не отзоветесь мы напишем в "Спортлото".