Здравствуйте. Хоть я не был очевидцем, но тема для меня тяжелая. С 1982г после окончания АЗИ я уже жил и работал на Крайнем Севере. Родители и сестра до конца жили в Баку. В 1989 я уже был начальником крупнейшего вообще в СССР газового промысла, лично знаком и дружен с В.С.Черномырдиным. Благодаря ему, в конце 1989г. вывез мать и сестру. Отец, ветеран труда, с 1942 г. и до 1990 работал на "Володарке", отказался уезжать и бросить квартиру, имущество, два гаража, свою и мою новенькую машину, считал, что его, старика, уважаемого человека, никто не тронет. Я бы его силой вывез, но это было без меня. Двое русских газпромовских мужиков не убедили его, и он остался. Наступило 13 янв. 1990г. Не передам, что мы с мамой и сестрой пережили в эти дни. Я 14-го прилетел в Москву, через связи напряг МВД и КГБ, но никаких известий не приходило. Я обладал более достоверной информацией, чем обыватели, о том, что творилось в Баку, поэтому через 4 суток мы потеряли всякую надежду. Мать с сестрой жили в новой 2-х комнатной квартире в Тульской обл., которую мне выделил Газпром буквально перед событиями. И вот 18 янв. в 7 утра я спускаюсь на улицу, чтобы опять ехать в Москву, и на 2 этаже встречаюсь с заросшим, страшным, очень худым и сгорбленным человеком. " Иди, расплатись, там таксист ждет" , сказал он и заплакал.То, что он рассказал, потрясло меня больше, чем даже его воскрешение из мертвых. Он сидел на кухне, на 5 этаже дом 18, пр. 50 лет ВЛКСМ, на Монтино, кв.№ 13. и смотрел в окно во двор. Стали собираться кучками молодые уроды и смотреть какие-то списки. Вдруг все кучками стали входить в подъезды домов нашего армянского двора ( он так и назывался на Монтино). Отец, как был, в домашнем, без ничего, выскочил из квартиры, и начал спускаться, но поняв, что снизу уже бегут погромщики, выбил на 3 этаже межэтажное окно в подъезде, выпрыгнул на огороды с тыльной стороны здания, не чувствуя боли в ногах, побежал на армянское кладбище, там где Автосервис. Кое-как добрался до дедушкиной и бабушкиной могилы и сидел там в кустах в теч. полутора суток, без еды, питья, без одежды. Когда понял, что больше нет выхода, просто вышел на проспект, и в открытую, нагло, с высоко поднятой головой, пошел в сторону метро Нариманов, по дороге встречая этих восторженных от своих подвигов мразей, и стреляя у них сигареты, благодаря исключительно чистому и правильному азербайджанскому языку. " Эй, даи, неджя биз бу ермянлиляри джырдыг !!! " - " Давам един, ушаглар, маладэс". Пешком, по Чапаева и дальше добрался через ликующие толпы до вокзала и пошел по перрону вдоль московского поезда, когда уже начиналась посадка. На перроне творилось страшное, и, как вспоминал отец, он настолько свыкся с мыслью,что его сейчас вычислят и убьют, что стало легко на душе и появилась смелость и беззаботность. Присмотрев русского проводника у одного из вагонов, он пообещал, что если тот его вывезет, то сын, на большой должности и богатый, в Росии его щедро отблагодарит. Проводник, сам в шоке от того, что происходило на вокзале, быстро пустил отца в вагон, в свое купе и запихал отца на самую верхнюю полку, завалил его подушками и простынями и сказал: лежи и не дыши. Перед отправкой боевики НФА шмонали все купе, выволакивали людей, а в проводницкую не зашли. До Махачкалы отец лежал там, не дыша. Признался, что обманул проводника, и что сын даже не знает, где его отец. Проводник, здоровья и счастья ему, обнял его и сказал, что всегда надо быть человеком и ничего ему не надо. Выйдя в Туле, отец нашел такси, сказал Веневский адрес и приехал к нам. Спустя некоторое время он , после такого заболел и через 2 мес умер. Его убили не в Баку 13-го, но его убило то, что он испытал в Баку 13 января 1990г.