Noi

26 Делин джан, 26 армянских сел..

Горн джан..я далек от мысли идеализировать автора и превозносить то, что написано им. И следует понимать, что это не политическое заявление, не манифест..а всего лишь художественное произведение от человека, всю свою жизнь бывшего в необозримой дали от всяческой политики .. При этом ..тем не менее в одночасье преодолившего этот разрыв уже в 1988 году..не сумевшего промолчать, сразу же после Сумгаита, во время приснопамятной операции Кольцо..публично осудившего попытки военного вытеснения армян Карабаха. И дело в не в том, что нам льстят его строки про армян..про нашу культуру, архитектуру и т.п.. не это главное..он больше всех любит прежде всего свой народ..свою нацию и во имя этой любви он и написал такой роман , прекрасно осознавая и предугадывая реакцию ..опубликовал его ..в наши дни.. Мне почему -то кажется, что многе в его романе автобиографично.. и тот мальчишка-сирота Джамал ( весь в грязи и вшах) , которого отмыла и обходила агулисская армянка ..возможно история о себе самом..ведь сам Акрам рос в Агулисе сиротой. И вложенные в уста дочери героя слова о Ходжалу.. и о том..что " армяне не ангелы".. приведены как мне видится с целью ответной речи отца ( главного сюжетного героя)... Вот обрати внимание... это те самые слова дочери... а это ответ отца..

Со своими союзниками по литературному цеху я не общаюсь уже более 20-ти лет. И это, как ни печально, совпало с тем временем, когда стала разваливаться советская система. Я пошел по пути, которому был верен всегда. А другие остались там, где мы когда-то мирно и беззлобно разошлись.

Совершенно верно. Роман опублиовыан в 12-ом номере журнала "Дружба народов" за прошлый год.. а теперь первая реакция в азербайджанских ресурсах....... http://www.kultura.az/articles.php?item_id=20130121044452570&sec_id=1

Если бы зажгли всего по одной свече каждому насильстственно убиенному армянину, сияние этих свеч было бы ярче света луны. Подумать только.. спасибо вам Акрам муаллим

Да..Айлисли и есть азерб транскрипция Агулиса.... Обратите внимание.. на эти слова..котрай Акрам Айлисли вложил в уста своего героя... я убежден..что такое мог написать только истинный интеллигент.. Доктор Абасалиев, кажется, не хотел тратить ни секунды на то, чтобы поднять голову и посмотреть на медсестру. Не отрывая глаз от бумаги, он воскликнул: — Ты несешь полную бессмыслицу! Если кто-то сам называет себя армянином, как я могу сказать: нет, ты не армянин? Ты — албанец там или лезгин, талыш, мултанец. Правда, некоторые называют айлисских армян зоками37 . И язык их несколько отличается от языка ереванских армян. И в письменности можно заметить разницу. Но ведь и у нас в Ордубаде каждое мусульманское село говорит на своем диалекте. Шекинца никогда не спутаешь с бакинцем — столько различий в языке, характере, обычаях. Так и у армян. Я не знаю, кто были те албанцы, где они жили. Но знаю, что айлисские были армянами. Причем самыми первосортными армянами. Да, — проговорил доктор, опять обращаясь к Фариду Фарзани, — после арабского нашествия — с VIII по XIII век — были и турецкое, и татаро-монгольское нашествия, и огузы, и сельджуки. Потом почти три века эта земля была ареной кровавых войн между Ираном и Турцией. Эти приходят — убивают, те приходят — убивают. Если бы зажгли всего по одной свече каждому насильстственно убиенному армянину, сияние этих свеч было бы ярче света луны. Армяне терпели все, только веру свою менять никогда не соглашались. Этот народ уставал и изнывал от насилия, но никогда не прекращал строить свои церкви, писать свои книги и, воздев руки к небу, взывать к своему Богу.

На сегодня хватит..продолжим завтра П.С Дочитал..произведение..полагаю Акраму Айлисли придется эмигрировать

— Я расскажу тебе кое-что, юноша, только боюсь, что ты и меня сочтешь психом. Здесь, в Айлисе, действительно много джиннов. Под джиннами сейчас я имею в виду духов. Ты знаешь, в чьем доме живет Гулу? Жил здесь когда-то армянин, косой каменотес по имени Минас. И предки его еще с древности были каменотесами. Камни многих церквей — работа предков Минаса. И Минас с самого рождения работал с камнем: изготавливал надгробья, ступки, мельничные жернова и многое разное… Дед этого психа Гулу — Абдулла был таким же бездельником и балбесом, как и его внук. Подрабатывал на базаре носильщиком, таскал из ручья воду в чайхану, зарабатывал какие-то жалкие гроши, тем и пробавлялся. И надо же такому случиться, что, когда Адиф-бей приказал истребить армян в Айлисе, этот шакал Абдулла вдруг расхрабрился. Побежал домой, схватил топор и бросился в дом Минаса. Минас спокойно сидел и обрабатывал камень. Этот пройдоха Абдулла набросился на него с топором и отрубил голову, а потом не пощадил ни жены, ни детей бедняги. Так будь добр, скажи ты мне на милость, разве может теперь этот Гулу спокойно жить в доме Минаса? Не может, Богом клянусь! Дух истерзанного Минаса никогда не даст ему покоя. Бог не настолько забывчив, чтобы простить такую чудовищную подлость.

Другие же три церкви (никто в Айлисе и не помнил, когда они были разрушены) назывались Аг килсе, Етим килсе и Мейдан килсеси. А сохранившиеся церкви — в Вурагырде, Ванге, Каменная церковь и Доп — хоть и остались без Бога и без присмотра, однако еще не полностью утратили свое былое величие. Как строились эти четыре церкви, за каждой из которых в буквальном смысле слова стояла одна гора, мусульманское население Айлиса, естественно, никогда не видело. Однако, чтобы увидеть гармоничное единство, которое создавали эти церкви со стоящими позади них горами, нет никакой необходимости быть армянином или знать азбуку истории. Каждая церковь была того же цвета, что и гора рядом с ней, — словно была она из той же горы целиком вырезана и поставлена там, где Богу было легко и удобно созерцать ее. И каждая церковь в отдельности, казалось, была — родное дитя той горы, у подножия которой построена.

По рассказам доктора Абасалиева, в свое время в Айлисе было целых двенадцать церквей. Садай Садыглы знал места восьми из них. Местонахождение остальных четырех руин не было известно даже доктору Абасалиеву. Собственно, и эти восемь церквей нельзя было в полной мере назвать церквями, потому что сейчас остались от них лишь жалкие развалины. Самую древнюю из них айлисцы называли Истазын. Даже сейчас в Айлисе почти никого невозможно убедить в том, что в действительности это не Истазын, а Аствацадун, что на армянском означает “Божий дом”, и эти развалины, от которых целыми сохранились лишь две стены да два подвала, были некогда для армян их Меккой и Мединой.

Когда сегодня утром, между одиннадцатью и двенадцатью часами, он вышел из дома и направился в сторону Парапета, некая таинственная сила вновь увлекла мысли Садая Садыглы и опять перенесла его в Эчмиадзин. Садай Садыглы никогда не был в Эчмиадзине. Однако в эти последние дни чуть ли не каждую ночь во сне шел среди каких-то отвесных камней и скал в его сторону, и в каждом из этих снов он блуждал именно на полпути к церкви Вурагырд среди бесчисленных каменных ступеней-уступов, о которых много читал в книгах и которые видел в кино. Желание отправиться в Эчмиадзин, чтобы с благословения самого католикоса принять христианство, навсегда остаться там монахом и молить Бога простить мусульманам зло, которое они совершали над армянами, неожиданно возникло в душе Садая Садыглы в одну из ночей после событий в Сумгаите.

После ухода медсестры доктор снова подошел к окну. Эта привычка — стоять по вечерам у окна и смотреть на опустевшие улицы появилась у него недавно. Странным было, что уже несколько месяцев на улицах Баку не только по вечерам, но даже и днем нельзя было увидеть людей, идущих поодиночке или парами. Сейчас люди ходили толпами, стадами. И полновластное право говорить, кричать и славословить было дано лишь этим толпам. И еще страннее было то, что количество слов, которые выкрикивали эти существа, было равно количеству слов, которые, наверное, использовали во время охоты первобытные люди: Сво-бо-да! От-став-ка! Ка-ра-бах! В последние дни эти люди пополнили свой словарный запас еще тремя фразочками: Ты ар-мя-нин! Смерть те-бе! Вот и все! — Вот и все! Вот и все! — пробормотал про себя доктор Фарзани и отошел от окна.

Притулившись в углу скамейки, свернувшись в клубок, Нувариш Карабахлы заснул, и снился артисту, быть может, самый кошмарный сон в его жизни. Сероватое странное место. Сырость пробирала до костей. Ни дома, ни деревца, нет в мире никого и ничего, кроме черной лужи крови. Грета Саркисовна, как маленький черепашонок, только что вылупившийся из яйца и торопящийся к воде, выползла из лужи собственной крови. Ее мертвое и в то же время живое, с ободранной кожей обнаженное тело было так уродливо и страшно, что, быть может, с самого сотворения мира никто и не видел столь жуткого зрелища. Грета Саркисовна ползла и ползла по земле, извиваясь, как змея. Однако это был не асфальтированный двор дома, где сейчас жил Нувариш. Это место напоминало голую землю в хырдаланском дворе Нувариша, и по той земле ползла Грета Саркисовна, стремясь, кажется, доползти до своей смерти. Но смерть эта, словно кем-то украденная и где-то издевательски спрятанная, никак не шла к ней. Иногда она, поднимая голову, бормотала: “Спасибо, сынок, огромное вам спасибо!” — и вновь в невыносимых болях и муках продолжала путь к своей смерти… И Нувариш вдруг осознал, что Грета Саркисовна ползет прямо в его сторону. Так, будто ее смерть во власти одного Нувариша. И хотела Грета Саркисовна получить у него эту смерть, чтобы навсегда избавить свое ободранное тело от мук и страданий… Чем ближе подползала Грета Саркисовна, тем больше страх и ужас охватывали Нувариша. Артист пытался убежать от мертвой женщины, которая никак не могла умереть. Однако у него ничего не получалось — он не мог отодвинуться ни на пядь, все тело его словно было залито расплавленным свинцом.

Не торопись..дойдет он и до местных тварей

Нувариш Карабахлы старался попадать в свою квартиру лишь по ночам, да и то потому, что больше некуда было деться. В собственном доме он не знал ни минуты покоя, ни сна, ни отдыха. А причина была в том, что один из работников Баксовета, занимающий незначительную, но очень денежную должность — здоровенный пузатый верзила — захватил квартиру старой работницы театра, гардеробщицы Греты Сарикисовны Минасовой, получившей ее в один день с Нуваришем по соседству, на последнем, десятом этаже их дома, и устроил там самый настоящий бордель. За стеной целыми днями стояли шум и грохот. Животный смех и вскрики старых опытных проституток и еще молоденьких девушек, только вступающих в профессию, их подлинные или притворные стоны наслаждения сводили с ума, не давали артисту покоя днем, мешали спать по ночам. . В Баку он объявился недавно, устроился на работу в Баксовет, купил в кооперативном доме рядом с домом Нувариша четырехкомнатную квартиру. Этот человек имел квадратную фигуру. Поразительная по ширине спина выходила за рамки любых стандартов. У него были иссиня-черные густые волосы, такие же черные и густые брови, широкие, щедрые усы и выпученные пустые, ничего не выражающие крокодильи глазки. Даже имя и фамилия этого человека были для Нувариша Карабахлы выражением жестокости и безбожности: Шахгаджар Армаганов! Чтоб провалиться тому, кто дал имя этому животному! Как-то утром, когда еще только рассветало, во дворе был поднят шум: мол, слушайте, люди, тут какая-то армянка выбросилась с балкона. Крошечное старушечье тело Греты Саркисовны еще только умирало в большой луже крови, а по городу уже пошли странные вести о том, что выбросившаяся с балкона армянка оставила перед смертью покаянное письмо: “Я ненавижу себя за преступления, которые учинили армяне. Я презираю свой народ и потому больше не хочу жить на свете. Карабах принадлежит Азербайджану. Да здравствует Азербайджан”. Нувариш ни тогда, ни сейчас нисколько не сомневался в том, что это “самоубийство” — дело рук того шушинского верзилы. Вполне возможно, сам Шахгаджар Армаганов и сбросил Грету Саркисовну с балкона. Теперь уж времена такие. Возьми да сбрасывай с балкона хоть сто армян в день.

— Да, нет же, доктор, И я не карабахский. Я родом из Кюрдамира . Карабахлы — это у меня псевдоним. А Садай Садыглы родился в Нахичевани, там в Ордубадском районе есть такое место — село Айлис . Очень древнее село(бывший Агулис), доктор, хоть я сам никогда там не был. В свое время, говорят, там жило много армян. Их семь или восемь церквей вроде бы до сих пор стоят. Видно, те армяне были очень умными, хорошими людьми. И Садай Садыглы такой человек, доктор, что, хоть мир перевернется, но он белое не назовет черным. Уж сколько раз попадался из-за своего языка, но так ничему и не научился. Через пару месяцев ему уже исполнится пятьдесят, а он так и остался десятилетним мальчиком. Что на уме, то и на языке. Не может хоть изредка промолчать даже в такое опасное время. Он говорит: это не армяне, а мы сами плохие. И не боится. Всюду говорит это, везде — и в театре, и в чайханах.

Всего десять-пятнадцать дней назад доктор Фарзани здесь же, в этой операционной, делал очень сложную операцию армянской девочке лет четырнадцати-пятнадцати, которая бог знает каким чудом была доставлена в больницу. В метро, где всегда полно народа, несколько женщин-азербайджанок набросились на нее и на глазах сотни людей устроили над ней расправу. А за несколько дней до того какой-то поэт-дегенерат ворвался в больницу и, избив, выгнал из кабинета врача, сорок лет проработавшего в кардиологическом отделении, только потому, что тот имел несчастье родиться армянином. После этого случая в больнице не осталось ни одного армянина — ни врача, ни обслуги. Кто спрятался дома, кто навсегда уехал из Баку

— Значит, ты говоришь, этот человек армянин?.. — Дело обстояло так, доктор: я сегодня шел по городу. Который был час, точно не скажу — может, десять, а может, одиннадцать. На Парапете есть такое место с фонтаном — вы, наверное, видели его. И вот оттуда вдруг раздался страшный крик. Кто-то словно выл. Оказывается, это был старый армянин. Он вышел купить хлеба и тут же попался в руки еразам. Прямо в домашней одежде… И в тапочках. Когда я добрался до того места, несчастный уже был убит и брошен в бассейн. А глаза у него были открыты, доктор, и смотрел он прямо на меня. Я лично не видел, как его убивали. А те, кто были там раньше, рассказывали, что армянина сначала бросили в бассейн, прямо в ледяную воду. Он старый человек, не мог оставаться в воде. Хотел вылезти. А эти парни стояли у края бассейна, били его ногами, пока не забили до смерти. А у Садая Садыглы, да поможет ему Бог, беда вечно кружит над головой. Иначе с чего бы именно ему оказаться в это время в том проклятом месте?.. Не выдержал он, вот и все!.. Он же артист, гуманный человек. Сердце не вынесло. Он бросился на помощь. А откуда этим еразам знать, кто он и что он? Они же приезжие, нездешние. Вот и приняли его за армянина и набросились, как дикие звери. Опоздай я хоть на минуту, они и его отправили бы к старику-армянину. Но Бог миловал — он остался жив. Я вас умоляю, доктор, спасите его. Жизнь этого великого человека теперь в ваших руках.

"Доктор, родной мой, доктор… убили. Такого человека, средь бела дня, избили, уничтожили. Это все еразы, доктор, еразы. Пять-шесть парней-еразов… Эти сукины дети беженцы совсем не уважают людей, доктор, дорогой мой. Ни артистов они не признают, ни поэтов, ни писателей. Только назови кого-то армянином — и все. Тут же швырнут под ноги и затопчут, как дикие звери. Раздерут на части, и никто близко подойти не смеет… Я им говорю: не бейте, этот человек, говорю, не армянин, он наш человек, сын нашего народа, гордость и совесть нации. Да кто там слушает. Даже не дали мне свое имя назвать. Так врезали ногой в бок, что я чуть там же не умер. Вот сюда доктор, в правый бок. До сих пор страшно ноет… Операционная, которая была значительно меньше коридора, тем не менее оказалась просторным помещением с высоким потолком и огромными окнами. Операционный стол, стоявший прямо посередине, напоминал укрытую простыней каталку, на которой везли больного. Двое мужчин в белых халатах, доставившие каталку с больным, подняли его, уложили на этот стол, взглядом спросили разрешения у доктора и молча вышли из операционной. — Пероксид! — громко сказал хирург медсестрам, закатывая рукава халата. — Принесите, оботрите ему лицо. — Посмотрев на залитого кровью больного, он пробормотал какое-то ругательство и, обращаясь к его спутнику, спросил: — Кто это сделал с ним? — Я же говорил вам, доктор: еразы. Эти сукины беженцы, прибывшие из Армении. Мало того, что они разбили ему все лицо. Так еще и повалили его на землю, как дикие звери, стали бить по животу. Еще, доктор, хорошо, что я подоспел. Вышел с утра в город немного проветриться. Выхожу с этого проклятого места, что называется Парапетом, и вижу, как у края фонтана пять-шесть усатых негодяев избивают человека. А люди стоят в стороне и молча смотрят… — Тут он внезапно запнулся. Губы его все еще продолжали шевелиться, но слова, казалось, дальше кадыка не доходили."

Я приведу лишь несколько кусков ..из этого произведения.. .. а также уже начавшуюся в Азербайджане компанию по остракизму писателя..которого уже называют "Геростратом, подпалившего свой маленький азербайджанский храм Артемиды"... "Гиеной" , "Исчадием ада", а сам роман ."циничным опусом"... восхваляющим армян

Ну и собственно .. сам роман..который и хотел представить.. Акрам Айлисли Каменные сны. Роман-реквием. С азербайджанского. Перевод автора. опубликовано в декабре 2012 г. Отзыв -рецензия Роман-реквием Акрама Айлисли “Каменные сны” — не просто художественный текст, это исключительно смелый поступок писателя — истинного патриота, ради чести и достоинства своего народа не страшащегося говорить горькую правду. Сказанная соотечественником, в чьей любви к отчизне никто не усомнится, она особенно нужна и полезна. Полезна всем — русским, армянам, грузинам, сербам и албанцам, арабам и израильтянам — всем, мучительно ищущим общий язык. “С обеих сторон должно идти покаяние, и с обеих сторон люди должны переступать в себе через ненависть. Это — главная, кровоточащая тема романа Айлисли, — пишет Лев Аннинский в своей рецензии <…> Есть ли конец у этой беды? Нельзя ли жить, не смешиваясь, не соприкасаясь, не контактируя на этих райских клочках земли, среди гор, населенных шакалами и змеями? Нельзя. Диффузия неизбежна. Из-за любви, кроме которой ничего не захотят знать молодые люди с обеих сторон. Из-за полукровок, рождающихся от этой любви. Из-за общего ощущения, что народам друг от друга никуда не деться, не скрыться, не спрятаться. <…> Что делать писателю, не умеющему ни молчать, ни понижать голос? А то и делать, что делает Акрам Айлисли, вставший поперек ненависти”. Посвящается памяти земляков моих, оставивших после себя неоплаканную боль

Друзья, в этой теме я хотел бы ознакомить вас с одним произведением уважаемого мной азербайджанского писателя и интеллигента Акрама Айлисли, о творчестве , гражданской позиции и мужестве котрого я не раз писал на страницах Опенармении. Напомню, что из-за своих неоднократных публичных заявлений, активно озвучиваемой гражданской позиции по поводу армяно-азербайджанских отношений Акрам Айлисли подвергался жесткой критике ..давлению и угрозам вплоть до того, что сожгли его домовладение.. Но для начала.... Акрам Айлисли — Народный писатель и заслуженный деятель искусств Азербайджана, кавалер высшего ордена страны “Истиглал” (2002) и ордена “Шохрат” Произведения А. Айлисли переведены на английский, французский, немецкий, испанский языки. Он — автор пьес, поставленных на сценах многих театров Азербайджана, сценариев нескольких фильмов, а также переводчик, сделавший достоянием азербайджанских читателей произведения Тургенева, Короленко, Чехова, Паустовского, Белля, Шукшина, Айтматова, Маркеса, Рушди.

Рассуждения азербайджанки... из-за океана "В 23-ю годовщину всеобщей азербайджанской трагедии повсюду звучит траурная музыка, по ТВ показывают документальные фильмы и событиях 1990-го года и включают прямую трансляцию Аллеи Шехидов. В детских садах, школах, университетах, само-собой, проводятся воспитательные беседы и посвященные трагедии уроки. Что делают наши преподаватеи на таких уроках? Будь то 20 января, годовщина Ходжалы или 31 марта, занятия на эти темы проводятся примерно одинаково: в актовых залах показываются фильмы, где можно увидеть трупы людей, кровь, перестрелки, испуганных людей. Учителя в красках рассказывают детям о том, как невинных людей убивали, в деталях описывая зверства и издевательства. Потом бывает еще урок рисования, где самый лучший рисунок лбычно тот, где побольше красного цвета — будь то кровь невинных жертв или огонь из автоматов и танков. Пишу все это не понаслышке от знакомых — в мои школьные годы все происходило примерно также: в вестибюле висели фотографии убитых детей из взрослых, учителя изобретательно отбирали слова похлеще, дабы описать убийства (помню, меня особенно в детстве напугала история нашей учительницы о том, как в Ходжалах армяне вырезли ребенка из живота беременной женщины), а мы — дети — рисовали танки, врагов, тела убитых в лужах крови. Тогда я не задумывалась, правильно ли поступают наши учителя, давая нам такие уроки. Учитель ведь всегда в глазах ребенка — авторитет, а значит, все его действия верны. Сейчас, когда у меня подрастает сын, начинаю задумываться, насколько все это правильно. Все вы наверное слышали о массовом убийстве в начальной шоле Сэнди Хук в штате Коннектикут 14 декабря прошедшего года. Сразу после трагедии психолог из школы моего сына прислала домой всем студентам памятку «Как разговаривать с детьми о трагедии в Сэнди Хук». Психолог в памятке отмечала, что если дети не слышали о массовом расстреле (что, скорее, касается младших классов, в старших классах у всех смартфоны, так что они вряд ли были не в курсе), то, возможно, стоит не рассказывать детям об этом. Если же ребенок слышал о трагедии, психолог советовала не вдаваться в ненужные детали, не вызывать ненависти к определенным грппам людей (в частности, упоминалось, что СМИ распространили информацию, что совершивший убийства традал аутизмом. Психолог советовала не делать на этом акцент, т.к. в школах есть ученики с аутизмом) и, главное, объяснить им, что они находятся в безопасности и ели что, то взрослые делают все возможное, чтобы защитить их. Думая о преподавании 20 января в азербайджанских школах, я решила поговорить с психологом из школы моего сына на эту тему. Вивиан Драм — психолог в государственной начальной школе в Арлингтоне в пригороде американской столицы. Выслушав меня, она приводит в пример кольные беседы о трагедии 11 сентября 2001 года. «Большинство детей, даже самые маленькие, об этой трагедии слышали. Но, в отличие от нас — взрослых, для которых этот день не просто история, а день ужаса из нашей собственной жизни — многие из них в то время еще не существовали. Поэтому я всегда говорю родителям, вы можете рассказывать детям о своих эмоциях и переживаниях в те дни, но не навязывайте их. Ваши дети могут иметь на эту тему совсем другие чувства, и это нормально», — говорит она. Еще один важный аспект, по ее словам, заверить детей, что они в безопасности: «В особенности с маленькими детьми избегайте подробности, не надо описаний кровавых сцен. Не отвечайте на вопросы, которые вам не задают. Дети натуры очень самоцентричные, усышав о такой трагедии, они пугаются и в первую очередь думают «а как же мы? нам угрожает опасность?» Заверьте их, что они в безопасности, что вы и другие взрослые их защитят». Психолог также, в особенности, в разговоре с горячими на голову подростками, не советует разжигать религиозную или национальную рознь: «Я бы не тала говорить детям, что атаку 11 сентября совершили арабы или мусульмане. А если слышу такое от детей, то объясняю, что эти действия совершили отдельные нехорошие лица, и это не значит, что все такие». Меня также волнует вопрос, с какого возраста вообще можно на такие темы разговаривать с детьми? Экскурсовод Музея Холокоста в Вашингтоне Ханна (фамилию ее не указываю, т.к. она не уполномочена общаться со СМИ) говорит, что о таких трагедиях не видит смысла вести беседы с детьми моложе 8-10 лет: «Единственная реакция, которую вы получите — кошмары у детей по ночам. Да, вы можете сделать аргумент, что их ровестники, скажем, в годы Второй Мировой куда больше натерпелись, но давайте будем помнить, что это не даем нам права навязывать воспоминания». По ее словам, к 11-12 годам с детьми на такие темы куда легче говорить: Они уже способны рационально мыслить и делать выводы. Я никогда не пытаюсь вызвать у них ненависть или напугать их. Больше делаю ударение на то, что такие события не должны повториться, а потому важно помнить о толерантности, к примеру. Также я стараюсь рассказывать о героизме, о людях, которые спасали евреев, или защищали их от нацистов. Такие рассказы — это позитивный пример, и нам куда важнее, чтобы в головах детей были именно такие». Холокост и 11 сентября — безусловно, трагедии иные, произошедшие в других условиях, время и в других странах. Но нам есть чему поучиться."

Ну и поделом.. в таком случае

А какого черта вообще армянская команда там? Позвольте полюбопытствовать