Как-то что-то искала на форуме, наткнулась на старую тему от 2009 года про казахстанскую журналистку Полину Легину, которая побывала в Армении и написала об этом объемную и интересную статью. Начала искать про нее инфу, чтобы найти ее портрет, то есть фотографию с ее изображением, чтобы поместить на форум и ничего не нашла кроме какого-го обращения о злостных нарушений законов в Казахстане по отношению к независимым журналистам, высказывающим открыто свою точку зрения, мнение и т.д. В списке осужденных была и она, но точно не могу сказать, может я не поняла, может она просто привлекалась, преследовалась и др. У нас ведь ужасная цензура в СМИ, вы прекрасно знаете почему - диктаторская структура правления.
Nor tarin в стране орущих камней
Полина ЛЕГИНА
Не знаю точно, как приключилась эта любовь. Кажется, все началось с шутливо-простодушного вопроса Артака в «одноклассниках»: «Vonc es? Надеюсь, ты уже понимаешь по-армянски?» Конечно же, я не понимала. На семинаре в Швеции, где я познакомилась с ведущим армянской телекомпании «Шант» и многими другими журналистами из стран СНГ, мы общались только по-русски. И тут по возвращении это каверзное «Vonc es?» Минуту спустя я уже знала, что загадочный вопрос переводится «Как ты?» и отвечать на него принято «Lav em», «Amen inch lav e» - «хорошо», «все хорошо», а еще через пятнадцать минут в сети появился другой наш армянский коллега, и в онлайн-режиме началась захватывающая лингвоигра. Не зная ни слова, при помощи Артака я «заговорила» с Ваагом на чистом армянском, чем привела его в полное недоумение. Спонтанная мистификация имела такой успех, что захотелось поразить третью нашу армянскую коллегу – Анну. Но для этого уже требовалась специальная подготовка.
Hayeren плен
Выучи для начала алфавит – небрежно бросил Артак, чем обрек меня на два дня тупого созерцания абсолютно одинаковых загогулин, явившихся семнадцать столетий назад Святому Месропу Маштоцу. «Зрение» прорезалось лишь на третий день, когда я наконец стала замечать разницу в древних буквах. К тому времени я уже безнадежно запуталась в электронной паутине, изобилующей материалами по армянскому языку. Отчетливо вспомнился урок лингвистики в институте, на котором нас знакомили с индоевропейской семьей языков. В каждой группе – славянской, романской, тюркской – тесное соседство родственных языков, и лишь армянский язык в гордом одиночестве представляет свою собственную группу. Когда вычитала, что в армянском склоняются даже глаголы, любопытство только усилилось. Впрочем, зацепил не столько сам язык – зацепила любовь и забота, с которой армяне собрали и выложили дидактический материал. Самоучители, словари, красочные музыкальные программы, помогающие в изучении алфавита – в интернете нашлось практически все. И hayeren lezun – этот совершенно бесполезный для меня армянский язык - вдруг стал интересен и как-то жизненно необходим. Подспудно стала формироваться крамольная мысль: если бы казахи питали к родному языку хотя бы половину той любви и внимания, какую питают к своей речи армяне, то все казахстанцы уже давно бы говорили по-казахски.
За языком как-то внезапно потянулась музыка, которой тоже оказалось в интернете предостаточно, и вот уже я замирала под чудные интонации случайно выбранного на сайте исполнителя Рубена Ахвердяна, еще понятия не имея, что это самый популярный армянский бард, живая легенда. Ахвердян ненароком привел к Лусине Закарян, та – к гениальному Комитасу, потом на моих рабочих сайтах сами собой стали появляться ссылки на историю Еревана и Армении, фото древних монастырей, наконец – на очерки заядлых туристов, остроумно описывающих свои путешествия по Армении. Интерес стал перерастать в заветное желание увидеть все своими глазами. Откуда-то из прошлого столетия гулко звал голос Мандельштама:
Орущих камней государство -
Армения, Армения!
Хриплые горы к оружью зовущая –
Армения, Армения!
Потаенное желание точило до декабря, когда вдруг стало ясно: время пришло. Nor tarin, то есть Новый год, - отличное время для того, чтобы встретиться со страной своих грез. И вот авиабилеты в кармане. Я лечу в Ереван.
Bari galust Hayastanum!
Армения встретила, как и обещали авторы путевых заметок, огнями местного Лас-Вегаса. Дорога из аэропорта Звартноц в Ереван ночью светится огнями казино – все игровые заведения с некоторых пор вынесены за черту города. Мой провожатый Вардан – весь в черном и предупредительно-молчаливый – остановил машину у дома, выходящего подъездами на проспект Маштоца, щелкнул кодовым замком, и мы оказались в широченном темном подъезде. Ночной спутник – не то Коровьев, не то Азазелло – уверенно повел меня вверх по лестнице. Свет дадут в последнюю минуту, некстати вспомнилось мне, и в эту же секунду он вспыхнул сам собой – над дверью моей квартиры сработал чувствительный элемент. Лампочка осветила трехметровые потолки, арочные проемы и высокие деревянные двери с именами хозяев-соседей. Bari galust Hаyastanum! Добро пожаловать в Армению!
Здесь мне хочется сделать первое нелирическое отступление о коммунальном быте ереванских, да что там – армянских - многоэтажек. Центрального теплоснабжения здесь нет. То есть оно было в советские времена, но ушло безвозвратно с приходом независимости. Каждый хозяин сам решает, как будет зимой отапливать свою квартиру и греть воду. Электричеством ли, газом ли, а может, и дровами. Мои хоромы в центре Еревана обогревались масляным радиатором и кондиционером. С устройством последнего я разобралась только спустя сутки, так что первая ночь в армянской столице была наполнена тревожным предчувствием: сгинуть мне здесь от холода. Ничего, не сгинула, наоборот, очень даже тепло устроилась. Потом в Гюмри Артак мне демонстрировал альтернативный обогревательный прибор – чудо-аппарат «Меркурий», работающий и от газа, и от электричества.
Отдельного описания заслуживает система ереванского водоснабжения. Уже много лет вода – кстати, очень чистая, не требующая никакой фильтрации - в Ереване подается с перебоями, на окраинах – строго по часам. Непредсказуемость водопровода подвигла армян на бурное инженерно-сантехническое творчество. Водонакопительную систему каждой квартиры можно изучать как наглядное пособие к курсу народного изобретателя. Самонаполняющиеся баки, краники и тэны в моей квартире однажды привели в замешательство даже туземца Вардана, когда я пожаловалась на то, что из холодного крана вода бежит, а из горячего нет. В течение первых трех дней моего путешествия дважды подбрасывал логические задачки водопровод, один раз перегорал свет, потом вдруг все наладилось, и по уровню комфорта ереванская квартира перестала уступать павлодарской.
Sa Erevann e
А потом начались чудеса. Точнее они начались в первое же утро, когда мы встретились с Анной Исраэлян, и сразу стали подтверждаться мои смутные подозрения: корреспондент газеты «Аравот» и радио «Свобода», с которой мы познакомились в Швеции, оказалась первой журналисткой в Ереване, а значит и во всей Армении. Окружение Анны – ей под стать. Мы шли по Еревану, и почти на каждом перекрестке Анну останавливали обычные с виду люди, как потом выяснялось, экс-министры, депутаты парламента, бывшие политзаключенные, просто радиослушатели. Разговор зашел о песнях легендарного Рубена Ахвердяна, и невзначай выяснилось, что Анна, большая почитательница его таланта, хорошо знакома с самим автором.
Тут следует оговориться, что творчество барда и сам творец – это две большие разницы.
- Хочешь, завтра с ним познакомлю? - спрашивал вечером доктор Артавазд Саакян, знаменитый не только своими пластическими операциями, но и тем, что пришил человеку полностью отрезанную кисть. – Но встретишься с ним не более чем на три минуты, дольше нельзя.
Я не хотела. Можно наслаждаться песнями Ахвердяна, но лучше не знать его лично – предупредили меня, и потом еще несколько раз из разных уст я слышала это предостережение. Неимоверная близость моих новых друзей и знакомых к кумиру каждого второго армянина была первым потрясением в Армении. Остальные чудесные знакомства воспринимались уже в порядке вещей. Например, такой разговор за столом:
- Мацун? Нет, ни разу не пробовала. В Казахстане из армянских кисломолочных напитков знают только наринэ.
- А ты знаешь, что напротив тебя сидит человек, в которого была влюблена та самая Наринэ? Ее дед в честь внучки назвал свой напиток, который изобрел в прошлом веке.
Или такой эпизод. 30 декабря, день близится к концу, я сижу на телефоне, обзваниваю ереванские музеи, чтобы составить посленовогодний график экскурсий. Бесполезно – все уже закрыто, там, где берут трубку, отвечают, что начнут работать с восьмого января. Наконец дозваниваюсь в музей архитектора Таманяна. Мужской голос на чистейшем русском языке отвечает:
- Мы уже закрыты… А когда вы хотели бы прийти?
- Вообще-то мне удобно сейчас.
- Тогда приходите, я подожду.
«Ners ari, ners ari, inch es kangnel? Inch es himar zhapitov qarac’el?» - запел у меня внутри Ахвердян свой знаменитый «гимн» Еревану. «Проходи, проходи – что ты встал? Что ты с дурацкой улыбкой остолбенел?» - по-русски это звучит плохо. А вот по-армянски замечательно: «Sa Erevann e – aystegh du tann es, ur qez spasum en der kesgisherin» - «Это – Ереван, здесь ты дома, где тебя ждут до полуночи». Да, это был Ереван!
По следам напечатанного
Через полчаса в пустом выставочном зале специально для меня звучит музыка Спендиарова, музейный работник рассказывает о жизни и творчестве знаменитейшего зодчего Александра Таманяна, определившего архитектурный образ Еревана. Мой новый знакомый Хайк заметно волнуется, он явно не привык вести экскурсии, то и дело извиняется за стиль изложения. Примерно на середине рассказа сознается, что вообще-то он…директор музея. Еще через пять минут, что вообще-то он…правнук Александра Таманяна. Восторженное изумление я проглатываю почти без звука.
Чуть позже за чашкой кофе Хайк Таманян в свою очередь изумляется, слушая объяснения казахстанской журналистки, почему она приехала в Армению. Интересуется впечатлениями, спрашивает, читала ли повесть Юрия Карабчиевского «Тоска по Армении». Московского еврея-диссидента, инженера-электронщика, побывавшего в 70-х годах в командировке в Ереване и описавшего свою Армению, я не читала. Я читаю его тем же вечером, потому что Хайку любопытно, совпадут ли мои ощущения с восприятием Карабчиевского, а мне безумно интересно, что чувствовал в Армении мечтатель и максималист, остро воспринимавший национальный дух.
Совпадения - девять их десяти, сопереживания - почти интимные. Единичные несовпадения – лишь по части социально-экономических реалий. В Ереване 70-х приезжему было весьма проблематично снять жилье и пообедать, в Ереване начала XXI века у человека с деньгами в кармане вообще нет проблем. И мацун в столичных супермаркетах совсем не кислый, как сетовал Карабчиевский.
Поздно ночью я остановилась на странице, описывающей посещение Голубой мечети, единственной в Ереване, куда однажды случайно забрел Осип Мандельштам, этот в каком-то смысле первооткрыватель Армении для России. Там, во дворике старой иранской мечети, он случайно познакомился с энтомологом, Борисом Кузиным, ставшим ему близким другом. Благодаря чему познакомился? Благодаря кошенили, этим красным насекомым, из которых с глубокой древности добывают карминную краску. Благодаря обитающим в Армении редким червячкам, тем самым, которых накануне в Матенадаране, древнем книгохранилище, мне показывала экскурсовод Лилит. А где же знаменитая мечеть с ее чайханой, приютившая ослабевшего от тифа энтомолога и Мандельштама, чьи стихи изобиловали образами насекомых? Ах да, мне же утром показывали ее, да ведь она чуть ниже по проспекту Маштоца, в пяти минутах ходьбы от моего дома!
…За ночь выпал свежий снег. Утро 31декабря было белым и тихим. Я толкнула калитку в цветной мозаичной арке, которую почти восемьдесят лет назад случайно толкнул Мандельштам, которую тридцать с лишним лет назад целенаправленно искал московский писатель и инженер, и оказалась в другом мире. Все почти так же, как описывал Карабчиевский. Те же длинные низкие палаты по периметру, тот же фонтан в центре дворика, наверняка не те же, другие – но какая разница! – лавочки близ полузамерзшего бассейна. Только дворик не залит жарким солнцем - он заснежен, и в нем ни души. О чудо – посреди зимы в обледенелом бассейне сонно шевелятся ярко-желтые рыбы!
Я заглянула в каждый уголок, прежде чем вышли охранники. Армянские парни с трудом говорили по-русски и, конечно, не знали, что тут бывал Мандельштам. Кто это? Им было интересно поглазеть на «русо туристо» - зимой в Армении это большая редкость.
Я возвращалась домой, чтобы дочитать «Тоску по Армении». Дальше автор описывал свои встречи с Грантом Матевосяном, по мнению Карабчиевского, великим писателем, одним из величайших писателей современности. К стыду своему, я о нем не имела понятия, но восторженным отзывам Карабчиевского почему-то верилось сразу. Когда же спустя несколько часов, в новогоднюю ночь, на праздничном митинге оппозиции меня представили сыну писателя, Давиду Матевосяну, я даже не удивилась.
- Я не читала книг вашего отца, - первым делом ляпнула я.
- Я вам подарю, оставьте свой телефон, - ответил Давид и растаял в новогоднем снегопаде.
Шел второй час 2009 года. Я уже не сомневалась, что новый год будет чудесным.
Полина Легина
Продолжение в следующем номере
