Перейти к публикации

Ла Реконкиста


Bagirka

Рекомендованные сообщения

Арминэ дождалась Агнессу возле начальной школы, куда та приехала забрать младшую дочь. Припарковавшись на привычном для ребенка месте у тротуара, Агнесса вышла из машины и стала ждать появления детей из ворот заднего двора школы, хотя до окончания занятий оставалось еще минут пять. Арминэ прибыла сюда гораздо раньше, и поэтому, увидев Агнессу, она сразу же оставила свою машину и направилась к сопернице.

- Арминэ? – Агнесса, кажется, в ту же секунду догадалась, с какой целью появилась здесь эта девушка, и ей не нужно было много времени, чтобы приготовиться к «труду и обороне», - какими судьбами ты здесь?

- Я хотела с тобой поговорить, Агнесса-джан, это очень важно.

- Прямо здесь и сейчас? – по-доброму, снисходительно и даже с сочувствием в голосе осведомилась Агнесса, мило улыбаясь.

- Не знаю, - Арминэ, кажется, растерялась от такого обращения, но очень быстро взяла себя в руки и продолжила: - Вообще-то разговор всего на одну минуту. Я просто считаю, что ты имеешь право это знать.

Воспользовавшись риторической паузой, которую допустила Арминэ, Агнесса прервала ее:

- То, что ты влюблена в Давида? Я это уже поняла.

- Агнесса-джан... – Арминэ будто растерялась от второй уже безуспешной попытки вызвать у Агнессы искреннее любопытство, и решила больше не тянуть кота за хвост: - Давид был со мной, понимаешь?

Будучи в общем-то готовой к этому «пассажу», Агнесса героически сохранила прежнее выражение лица, как если бы ей сообщили сводку погоды на ближайший вечер:

- А, ну да, хорошо. А ты сейчас куда?

- Ты не так поняла меня, наверное; - Арминэ начала нервничать, - мы были вместе с ним, понимаешь? Как мужчина и женщина.

Широко улыбнувшись, Агнесса вскинула голову и повторила:

- Хорошо, хорошо, я рада за тебя. Жаль только, что он не посчитал нужным поделиться со мной этой новостью. Видимо, не придал ей значения. Так ты куда сейчас?

- Мне на работу еще... а что? – полностью растерявшись, Аримнэ будто была готова заплакать, хотя ей было невдомек, что творилось в сознании у ее собеседницы.

- Ну, если будет что-то нужно, не стесняйся, я всегда готова помочь тебе с любой проблемой, - Агнесса стала оглядываться по сторонам, делая вид, что высматривает ребенка, хотя ей просто хотелось на пару секунд «развеяться» и спрятать лицо от собеседницы.

«Я была к этому готова, не так ли? Так к чему эта драма? И вообще, - что это меняет? Подумаешь! Давид все равно со мной, и не надо забывать, крошка, что ты и сама не образчик верности!»... Быстро справившись таким образом с комом в горле, Агнесса, с еле заметной улыбкой на спокойном лице, обратила непринужденный взгляд на смущенную девушку и спросила:

- У тебя что, - перерыв?

- Да, с часу до двух, - ответила Арминэ, изо всех сил соображая, как ей действовать дальше, поскольку столь вожделенно предвкушаемой ею агонии агнессиного самолюбия пока не наблюдалось.

- А ты уже обедала? – Агнесса задала этот вопрос так, как если бы Арминэ была ее ребенком или младшей сестричкой.

- Я могу обойтись и без обеда, я ведь должна была с тобой поговорить...

- Ну что ж, - Агнесса захлопнула заднюю дверцу своей машины, после того как подбежавшая дочурка нырнула в салон, - мы же вроде поговорили. У тебя еще есть время пообедать. Я обещаю тебе, что обязательно дам тебе знать... – и она, то ли притворяясь, то ли действительно еле сдерживая смех, уселась за руль и включила зажигание.

- Дашь знать – что? – спросила совершенно обескураженная Арминэ, сделав пару шагов и наклонившись к водительскому окну с опущенным стеклом.

- Дам знать, как только Давид выйдет у меня в тираж. Не обещаю, правда, что это случится скоро. Не забудь пообедать.

С этими словами Агнесса уехала с парковки, сияя от восторга по поводу разыгранной ею сцены. Выруливая по коротким и узким улицам центральной части Соланы и вполуха слушая лепет дочери, рассказывающей о своем школьном дне, она широко улыбалась и то и дело повторяла про себя: «Нет, в это невозможно поверить! Это было просто как по нотам! Это можно было снимать одним куском и без единого дубля!». Странным образом, звонкий смех, которым Агнесса сопровождала свои мысли и короткие реплики в веселой беседе с дочерью, сочетался с бурным потоком слез из ее глаз.

Шэннон до странности тяжело переносит свое положение. Такого я не припоминаю у нее ни в одну из предыдущих беременностей. И не скажу, что плохо помню все прежние случаи.

- Просто я слишком много переживала в первые недели, а это сказывается! – то и дело повторяет она, и я понимаю, что главная ее задача – навязать мне чувство вины.

Я мог бы возразить ей целой кучей доводов, но не считаю уместным делать это сейчас, и просто отворачиваюсь к монитору.

- Ты мог бы отвлечься на секунду от Интернета? Какого черта ты там вообще делаешь?

- Я здесь, Шэннон, я слушаю тебя и готов сделать все, что ты пожелаешь.

Мои слова наверняка показались ей неискренними или даже издевательскими, так как ее лицо исказилось в какой-то мученической гримасе, и она всплеснула руками:

- Ты никогда не сделаешь всего, что я пожелаю! Ты никогда не перестанешь быть собой!

- Милая, если я не такой, как тебе нравится, за что же ты меня так любишь? – спросил я, с одной стороны желая избежать конфликта, а с другой – искренне интересуясь ответом на свой вопрос.

- Я люблю не тебя, а то, что я мечтаю видеть в тебе! То, что я надеюсь когда-нибудь в тебе найти! – кричит Шэннон, и мне приходится встать, подойти к ней и, обняв, постараться успокоить, чтобы она не разбудила детей своим криком.

- Ты ведь знаешь, что тебе нельзя волноваться. Ты ведь так здорово настраиваешь будущих мамочек на тех занятиях, а сама почти не следуешь своим же советам!

Она будто раздражается пропорционально тому, как я мил и заботлив по отношению к ней.

- Я волнуюсь только из-за тебя! Ты причина всего, что со мной происходит!

- Шэннон, я здесь, я с тобой, я всегда рядом, и всегда готов тебе помочь...

- Ты думаешь о чем-то другом. И я это чувствую, я в этом уверена! Ты не со мной в душе и в мыслях! И тем противнее мне все твои заботы и вся твоя мягкость. Тебе наплевать на меня, и это ясно!

Я не могу больше сдерживаться, и буду теперь говорить с ней на равных, - будь что будет! Если она сама не волнуется о своем ребенке, то, видимо, ей лучше знать, что ему нужно.

- Шэннон, ты помнишь, как мы воссоединились? Ты ведь сама на этом настояла. Ты заставила меня. Ты знала, что я не хотел этого.

- Зачем ты мне это говоришь? Ты разве не понимаешь, как больно мне это слышать?

- Я вообще не хотел про это говорить, но ты вызвала меня на этот разговор.

- Ты ужасен, Стэн! Ты делаешь все, чтобы я вызывала тебя на такие разговоры, а потом убиваешь меня своими словами! Меня и своего ребенка!

- Успокойся, прошу тебя! – я снова обнимаю ее, зажмурившись, пытаюсь внушить себе, что это всего лишь обычное дело в супружеской жизни, - «двое ссорятся-двое мирятся», и мне становится тошно от самого себя, потому что я ощущаю себя чужим здесь, в этом доме, среди своих детей и рядом с их матерью, столь несправедливо и пошло обвиняющей меня.

Я злюсь на себя, злюсь на Шэннон, но почему-то не злюсь на Котенка, хотя именно она вторглась во все ниши моего существа, - в мою жизнь, мое сознание, в мои чувства, в мой ум и в мое сердце. Да, и туда тоже, черт подери! Только виновата ли она в этом? Я ей несколько раз повторял, что прекрасно ее пойму, если она откажется от общения со мной. Она же все время делала упор на то, что не хочет бросить меня в беде. Теперь я не уверен, что ее присутствие в моей жизни не есть большая беда, чем жизнь с нежеланной, но все-таки давно уже родной и близкой женщиной. О нет, я не готов отказаться от Котенка! Не теперь! Однажды, когда мне пришлось несколько дней подряд привыкать к мысли о том, что я потерял ее навсегда, я уже агонизировал так, как никогда раньше в своей жизни. Я больше не хочу этого. Уже тот факт, что она не смогла прийти в Ла Реконкисту на вторую встречу со мной выбил меня из колеи, поскольку я был полностью уверен, что она обязательно придет! Она же заявила, что у нее неожиданно заболел ребенок. Я буду с ней встречаться, чего бы мне это ни стоило! Просто я сознаю, что это мне может обойтись дороже, чем я думал. Шэннон прервала мои мысли:

- Что ты делаешь там, в Интернете? Почему ты не посидел со мной в обнимку перед телевизором?

- Я... я собственно искал работу и жилье в Солане.

- Где? Почему? – Шэннон нахмурилась, но я заметил, что идея ей понравилась.

- У нас маленькие дети, и я подумал, что Солана – это гораздо более подходящее место для них, чем Фуллертон, – ты не согласна? Побережье, чистый воздух, больше парков, музеев и детских площадок в городе, спокойнее и безопаснее.

- Странно, ты никогда раньше не задумывался об этом... – напряглась Шэннон.

- Когда-нибудь нужно начать думать! – весело ответил я, довольный и счастливый тем, что мне не приходится лгать ей, так как я действительно искренне считаю, что моим детям гораздо лучше расти в Солане, чем в Фуллертоне! Правда, не будь Котенка, вряд ли мне пришла бы в голову мысль о переезде.

Закончив работу, Давид решил заскочить к себе, чтобы помыться и переодеться, прежде чем он направится на встречу с Агнессой. Ашот, как водится, уже гуляет где-то с Аней. Хотя он уже устроился на работу, с квартирой ему пока не везет, да и Давиду, как оказалось, было намного удобнее жить на пару с Ашотом, - как с финансовой, так и с чисто человеческой точек зрения. Ему наверняка доставляло кое-какие неудобства то обстоятельство, что Ашот то ли влюблен в Арминэ, то ли рассматривает ее как будущую жену, - потому что случившееся между ними несколько дней назад наверняка бы не понравилось Ашоту, не говоря уже об Агнессе. Давид просто не представляет, что он мог тогда сделать и как поступить, чтобы предотвратить случившееся. Арминэ заявила, что ее машина в ремонте, и что ей срочно нужно быть в Ранчо Бернардо, чтобы забрать присланную матерью из Еревана посылку, которую привез человек, якобы остановившийся в Ранчо Бернардо проездом и потому ограниченный во времени. Эта ситуация была вполне подходящей, чтобы Давид не просто уступил, но и с удовольствием согласился выполнить просьбу Арминэ. Правда, он предложил Арминэ просто взять его машину, но она заявила, что выпила вина с подругами и, следовательно, не может сесть за руль.

Забежав по какому-то неизвестному Давиду адресу в Ранчо-Бернардо, Арминэ вернулась с парой пластиковых пакетов, которые должны были «олицетворять» посылку от Стэллы. Бросив их на заднее сиденье, она села на свое пассажирское место спереди, и они тронулись в обратный путь. Прекрасно помня все детали, указанные Принцем, Арминэ дождалась, когда машина окажется на трассе, не допускающей движения медленнее чем семьдесят миль в час, - а Давид, - если не было пробок, - на трассе всегда брал не менее восьмидесяти, - Арминэ, уже не будучи той робкой девочкой и сознавая все возможности соблазнения, ранее неведомые ей самой, просто сказала пару фраз, процитированных Принцем, и повторила все действия, которые он описал в своем послании Котенку. Давид не мог ни сопротивляться, ни свернуть с дороги, ни остановить машину, ни спорить и возражать, когда Арминэ медленно, но смело расстегивала его брюки, когда она орудовала у него в паху вначале руками, а затем, нагнувшись над ним, - уже губами и языком. Ему было важно лишь одно: удерживать руль и следить за темной дрогой. Остальное Арминэ проделала сама до самого конца, и даже тогда она не сразу выпрямилась, а долго еще продолжала покрывать поцелуями объект своего столь долгого вожделения. Давид молчал всю дорогу, путаясь в досаде за самого себя, разочаровании в своих отношениях с Арминэ, страхе перед дальнейшими событиями, сулившими конфликт с Агнессой, и в воспоминаниях о первом своем подобном опыте. Да, - в отличие от Принца, которого когда-то «застали врасплох» впервые, Давид уже имел счастье испытать нечто подобное много лет назад, - с той лишь разницей, что тогда рядом была единственно любимая и желанная на тот момент женщина, с которой они заранее планировали проделать этот трюк на трассе. Теперь же Давид ощущал себя вывалянным в грязи, и ему хотелось лишь одного – как можно скорее высадить Арминэ с этими треклятыми пакетами, и никогда больше не видеть ее. Он уже дал себе слово никогда не оставаться с ней наедине ни при каких обстоятельствах, хотя сам же потом раскритиковал себя за такое малодушие. Он не должен бояться оставаться с ней наедине. Он должен научиться твердо ей отказывать. Да, да, раз за разом, сколько потребуется. Черт побери, в конце концов, она откровенно не нравится ему как женщина!

Продолжение следует

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

  • Ответы 108
  • Создано
  • Последний ответ

Арминэ же, поскольку действительно выпила «для храбрости» в тот вечер, была наутро счастлива с одной стороны – тем, что достигла какого-никакого результата с Давидом, и обескуражена с другой стороны ввиду полного отсутствия какого-либо ощущения «счастливого приобретения». «Ничего не изменилось, - опозорилась только», - то и дело повторяла она себе. Впрочем, сдаваться девушка не спешила, решив идти до самого конца. Случившееся имеет право на продолжение. Он теперь не может оставить ее ни с чем. Между ними теперь есть тайна, которая их объединяет! Давиду наверняка понравилось, - он в конце концов просто мужик, такой как и все, и не откажется от «продолжения! То, что Давид не отвечал на ее звонки и е-мейлы с извинениями, никак не умаляло ее решимости действовать дальше, и именно тогда она решила поговорить с Агнессой. Поскольку, как уже известно, Агнесса – во всяком случае, внешне, - не придала значения случившемуся, девушка поняла, что нужно искать новые способы достижения своей цели. Как ни странно, Давид стал ей нравиться теперь еще больше, мучительнее, до слез!

- Привет, дурашка! – весело воскликнул Давид, когда Агнесса открыла ему дверь в этот вечер, - Соскучилась?

- О, как всегда! – подхватив волну веселья, Агнесса ласково поцеловала его и подтолкнула к столу, - садись, будешь ужинать с нами.

- Обязательно!

Осведомленность об измене Давида странным образом веселила Агнессу и в то же время придавала остроты и яркости ее чувствам к нему. Она теперь не переставала прикидывать, как бы все обернулось для ее чувств, не будь в ее жизни Принца. Чем дольше она думала об этом, тем более убеждалась в том, что Принц, видимо, был послан ей как ангел спасения, потому что будь Давид так же страстно и глубоко любим ею, как полгода назад, откровение Арминэ принесло бы ей нестерпимые страдания! Давид же, поскольку ему было невдомек о разговоре Арминэ с Агнессой, был приятно удивлен тому, как она была мила, ласкова и радостна, и у него возникло ощущение новизны и возрождения чувств. Ироничная, высокомерная, не вмеру умная и язвительная, - сегодня она казалась ему ранимой, хрупкой и даже слегка глуповатой. Но, поскольку он сознавал, что перед ним все та же ироничная и умная Агнесса, ему особенно хотелось как можно скорее воспользоваться этим временным перевоплощением и насладиться им, пока не поздно. Ему нравилось, как мило она хихикает в его объятиях, как капризно стонет, как забавно ее передергивает от его «манипуляций». И, хотя все это было не ново для их отношений, Давид все-таки успел за последние полгода соскучиться по этой «энергетике», внезапно возникшей сегодня между ними. Он словно очутился в прежних временах, когда их чувства были беспечны, радостны и ничем не омрачены. «Она, кажется, разочаровалась в том типе», - подумалось Давиду, когда Агнесса вдруг в самый разгар интимного действа стала заливаться слезами.

- Ты что? – тяжело дыша, промычал он, - что случилось, родная?

- Я знаю... я знаю о том, что у тебя было! – надрываясь от рыданий, отвечала она.

Искренне не понимая, о чем речь, Давид приподнялся на локте, чтобы лучше разглядеть в полумраке лицо своей возлюбленной. Однако, то ли старая привычка, то ли врожденный мужской инстинкт все время оправдываться, даже если не знаешь в чем тебя обвиняют, наложили на его лицо столь глупую маску бессмысленной и неуместной улыбчивости, что Агнесса зарыдала с новой силой.

- Я знаю, что ты спал с Арминэ! – она вырвалась из его объятий и уткнулась лицом в подушку.

Остолбенев, - если так можно выразиться о человеке, находящемся в горизонтальном положении, - Давид решил, что любая пауза сейчас будет губительна. Он терпеть не мог такого рода выяснения отношений, они набили ему оскомину не только в первые же годы после женитьбы, но и задолго до нее. Однако, здесь и сейчас он был поражен тому, насколько ему нравится вся эта ситуация, и как ему в то же время важно – жизненно важно! – оправдаться перед Агнессой и успокоить ее. Никогда прежде подобные разборки не доставляли ему такого своеобразного удовольствия!

- Несс, ну-ка повернись ко мне, - он схватился за ее плечо, но она отпихнула его.

- Я знаю, что это глупо, Давид, прости... Я сейчас успокоюсь.

- Что «глупо»?

- То, что не смогла не сказать тебе... Это просто вырвалось, - так получилось, я не смогла сдержаться.

- И все равно, Несс, ты напрасно так переживаешь, потому что я с ней не спал.

- Как? – не поворачиваясь к нему лицом, Агнесса все же приподняла голову над подушкой, - А как же то, что случилось между вами, когда ты мне говорил, что вы должны были поехать в Ранчо Бернардо?

- Да, мы поехали, она на две минуты зашла к своим знакомым, забрала вещи, мы вернулись в Солану, и я высадил ее. Больше мы с ней не виделись.

Прекрасно понимая, что Арминэ вряд ли стала бы придумывать и рассказывать такое о себе, Агнесса решила, что Давид что-то недоговаривает.

- Ладно, Давид, не хочешь – не рассказывай. Но я знаю точно, что между вами уже что-то случилось.

- Вот именно – «что-то»! - Давид перешел на крик, но вовремя одумался и продолжал вполголоса: - Навязанный мне оральный секс на дороге, когда я был за рулем на скорости 80 миль в час, ты считаешь изменой с моей стороны?

Услышав слова Давида, Агнесса застыла на несколько секунд, а потом вдруг, вспомнив о звонке Арминэ с благодарностью за присланный файл, звонко рассмеялась.

- И ты... и ты не мог ее остановить?

- Нет, Нэсс, я мог только помочь себе поскорее покончить с этим, контролируя движения ее головы.

- Она наверняка приняла это за ласку...

- Плевать мне на ее восприятия! Я сказал, что не мог рисковать собой, ею, и, возможно, еще кем-то на фривэе, вступая с ней в единоборство или слишком углубляясь в процесс. Поэтому, если ты думаешь, что я получил удовольствие и был счастлив, то ты просто дурашка, – с этими словами Давид ласково трепал Агнессу за загривок, как собачонку, и она, широко улыбаясь, повернулась к нему и нежно обняла его.

У нее возникло новое, незнакомое доселе чувство злорадства по отношению к Арминэ, которая столь страстно, беззаветно и самоотверженно жаждет того, что она, Агнесса, имеет в любом желаемом ею количестве и в любое время. Встречаясь с Принцем, она не ощущала того же возбуждающего злорадства в отношении Шэннон, поскольку та вообще не знает о существовании Агнессы, и к тому же, Принц все время при ней! Впрочем, Агнессе, как ни странно, никогда не хотелось оказаться на месте этой мексиканки – по многим причинам. Слишком взрослой и опытной была она для того, чтобы столь примитивно завидовать.

В телефонном разговоре с матерью Арминэ представила ей случившееся как полноценное интимное действо, избегая подробностей и уточнений. На следующий день Стэлла с мужем были уже в гостях у родителей Давида с серьезным разговором.

Продолжение следует

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Одержимый идеей непременно познакомиться с героиней переписки, Ашот решил попробовать выведать все у Ани. Впрочем, считал он, для этого нужно выбрать подходящий момент, ибо Аня, хоть и выглядела довольной и счастливой их отношениями, все же не проявляла той беззаветной преданности и преклонения, которые обещали бы ее покладистость и откровенность. Однако, прощупать почву ему не терпелось уже сейчас. Они сидели на террасе Старбакса в самом сердце делового центра Соланы, и Ашот решил, что уличный шум, звуки моторов, сирен и разноязычный гвалт могут слегка поспособствовать притуплению аниной бдительности.

- Ты знаешь про этот файл, который Несс разослала всем своим друзьям и знакомым?

Аня, - которой довелось «пережить» обнаружение распечатки в квартире Давида, - вовремя поняла, о чем речь, но в упор не соображала, как ей ответить на этот вопрос. Поскольку предполагалось, что Агнесса разослала файл всем знакомым, Аня не могла не получить его. Однако, не зная намерений Ашота, она решила дать себе время на раздумья. Лениво ковыряясь зеленой затычкой в своем куске пирога, она равнодушно откликнулась с томной улыбкой:

- Ну и что?

- Что «ну и что»? – фамильярничает Ашот, - Ты читала его?

- Так, слегка, невнимательно. Почему ты спрашиваешь?

- Ты вообще в курсе, про кого там, - чья это переписка?

У Ани перехватило дыхание от напрягающей идеи о том, что Ашот мог догадаться об участнице диалога, и она уже инстинктивно подготовилась к «труду и обороне».

- Какое это имеет значение?

- Ну... – не готовый делиться с Аней своими планами завести пикантное знакомство, Ашот был застигнут врасплох этим встречным вопросом, - чисто психологически интересно узнать, что там у них происходило дальше.

- А ты вообще уверен, что это реальные люди? – нашлась Аня, - Неужели ты думаешь, что Агнесса стала бы распространять среди знакомых чужую реальную переписку?

- Ну, то, что она реальная, я не сомневаюсь, это стопроцентно.

- С чего ты решил?

- С того, что для целенаправленной комичности там слишком много драмы и наоборот. Да и шестое чувство тоже кое-что подсказывает. Некоммерчески сделано, понимаешь?

- Не знаю, - вздохнула Аня, всем своим видом показывая, что ей неинтересна эта тема, - если я правильно помню, там вроде все на логичной ноте и завершилось: он вернулся в семью, а она решила положить конец общению.

- То есть, по-твоему, она сейчас свободна?

Обескураженная неожиданным вопросом, Аня стала нервно стучать затычкой по бумажному стаканчику.

- Ты даже не знаешь, когда все это происходило, - ведь могло пройти много лет!

- Нет, это события последних месяцев, потому что они говорили там о смерти L*!

- Ах, ну да...

- Так что, ты действительно ничего не знаешь о них? Особенно о ней, - ведь она живет в Солане!

Аня решила применить другую оборонительную стратегию. Беззвучно рассмеявшись, она выпалила:

- Ну это же не деревня!

- Но она армянка!

- Ах, вот что тебя задело! Так сходи в армянскую церковь и поинтересуйся у прихожан, - кстати, ты знаешь ее имя?

- Да нет, в том-то вся проблема! – горячо восклицает Ашот.

Просияв, Аня сделала глубокий вдох и посмотрела на Ашота нежно и даже с благодарностью. Ашот же, разочарованный малообнадеживающими результатами своего расследования, даже не заметил того облегчения, которое было написано на анином лице. Желание познакомиться с котенком усиливалось у Ашота с каждым днем. Ему казалось, что он уже знает эту женщину вдоль и поперек, и ему ничего не стоит завоевать ее и пережить несколько – а если повезет, то и немало – замечательных по своей эмоциональной, интеллектуальной и сексуальной насыщенности встреч. Котенок стала для него чем-то вроде вожделенной «гейши».

После того, как Арминэ поделилась с матерью известным обстоятельством своих отношений с Давидом, развитие событий в этом своеобразном человеческом многоугольнике приобрело невиданную стремительность. Давиду пришлось пережить неприятнейший разговор на скайпе с матерью, в котором он наотрез отказался что-либо объяснять, ограничившись настойчивым заявлением о том, что между ним и Арминэ никогда ничего не было, и что неплохо бы попросту вспомнить все обстоятельства ее детства, отрочества и юности и понять, что у девушки с возрастом «совершенствуются» способы проявления чувств и методы достижения цели.

- Но ты разве не хочешь задуматься о своем будущем? – спрашивала мать, - С Седой у вас уже все кончено, потому что ни ты не вписал ее в заявление о воссоединении семьи, ни она не настаивала на этом. Дети скоро переезжают к тебе, и вы сможете развестись. Что дальше? Ты ведь молодой мужчина! Чем она тебе не пара?

- Тем, что она мне никогда не нравилась, мама.

- Помню, ты то же самое говорил о Седе, но все-таки послушался нас и женился на ней.

- Это неудачный пример...

- Ну, не всегда ведь мы не правы.

- Дело в другом. Она мне не просто не нравится, а откровенно неприятна, понимаешь? И не заставляй меня объяснять. Кроме того, – если Стэлла тебе еще не доложила, – я здесь не один, и если хочешь знать, я люблю эту женщину.

- Давид, не всегда те, кого мы любим, этого заслуживают.

- Она заслуживает мама, потому что с ней мне хорошо. И весь этот разговор бессмысленный можно уже прекращать.

Перейдя на другие темы, а затем закончив сессию в скайпе, Давид стремительно встал из-за компьютера и, хотя на часах был уже двенадцатый час ночи, взял телефон и выбрал номер Арминэ.

- Арминэ?.. Я прошу тебя никогда больше не произносить мое имя в разговорах с твоей матерью или с кем-либо вообще. Ты уже превысила меру. Я думаю, ты могла бы вести себя приличнее.

Немного помолчав, Арминэ собралась с мыслями и ответила:

- Сейчас у нас с тобой не такие отношения, чтобы я соблюдала приличия. Ты мой первый мужчина, и ты это знал!

- Что ты несешь, безголовая? Какой «первый»? Ты меня держишь за осла? Не знаю как во всем остальном, но в этом ты на сто процентов не новичок! Я не хочу больше говорить с тобой, просто не теряй достоинства.

- Я его потеряю, если не буду с тобой.

- Ты не будешь со мной, потому что это зависит только от меня.

- Ошибаешься. Спокойной ночи!

Когда Арминэ повесила трубку, Давиду вдруг стало впервые в жизни ясно, насколько порой лицемерными и «себе на уме» могут быть девушки, которые воспитываются в патриархальных традициях и строгости, и которые кажутся образцом скромности, прилежания и благочестия. Насколько более искренни и открыты могут быть те, кто с детства привыкли говорить что думают, не быть зажатым в тисках сомнительных в наши дни понятий и делать все, что считают нужным и правильным, приобретая реальный жизненный опыт! Начинать это во взрослом состоянии – дико и неестественно!

Продолжение следует

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Нет, мне решительно не нравится то, что происходит сейчас между мной и котенком! Она отвечает мне односложно и очень скоро исчезает по каким-то делам, не предполагающим нахождение за компьютером. Мои дни проходят в полном недоумении и неуверенности в том, что ожидает наши отношения в будущем. Весь день теряет свою яркость, если я не пообщался с ней вдоволь.

- Котенок, что ты скрываешь от меня? Что у тебя происходит?

- Принц, ты не представляешь, как мне хочется тебя увидеть! Это единственное, о чем я думаю! Но навалилось столько дел и обстоятельств!

- Ты ведь знаешь, во что тебе обойдется каждый день моего мучительного ожидания!

- Ах, если бы ты действительно мог быть таким же мачо на деле, как на словах!

- А я и есть мачо, котенок! Ты будешь удивлена, но я никогда не плачу, когда мне делают прививки или забирают кровь! Что может быть мачистее?

- Ну ты и оптимист!

- Да, я оптимист, только это никак не изменит моего намерения взыскать с тебя по полной в наш следующий раз.

- Да, ты на самом деле оптимист, потому что даже когда кто-то делает второй номер перед тобой – ты говоришь, это печенье.

- А?.. Ты сейчас заработала еще пять..... нет, еще целых семь хлопков для своей роскошной задницы.

- Пожалуй, запиши, а то забудешь, - не надейся на свою безмозглую шатенистую голову.

- Шатенистую? Что это за слово такое? Ты ведь в курсе, что я говорю только по-английски.

- Нет, я не в курсе, - я думала, что ты говоришь и на мексиканском тоже! У тебя ведь полно мексиканской родни!

- Так... ты помнишь, какого цвета было у тебя сзади после нашей первой встречи? Так вот, это тебе покажется бледно-розовым по сравнению с тем, что будет в следующий раз.

Отправившись к Агнессе на следующий после звонка к Арминэ вечер, Давид еле дождался ухода Лены с Аней, которые, как водится, ужинали у нее. Впрочем, девушки не могли не заметить странной молчаливости Давида и его озадаченно-напряженных взглядов на Агнессу, которые тот тщательно, но тщетно пытался скрыть.

Как только девушки распрощались и Давид с Агнессой утихомирили детей в спальнях, он вытащил ее на балкон и, предложив ей сигарету, - что вызвало ее недоумение, ибо Давид считался противником ее курения даже при том, что она курит лишь пару сигарет в неделю, - закурил сам и начал:

- Я вчера говорил с мамой по скайпу. Она спрашивает, что я думаю о своем будущем.

Сделав затяжку, Агнесса закашлялась.

- Она спрашивает, почему я не женюсь...

- На ком? – пытаясь казаться спокойной, спросила Агнесса.

- Вообще, – соврал Давид.

- Как можно задавать такой вопрос, не имея кого-то в виду...

- Она имела в виду любую женщину, поскольку предполагается, что я здесь как бы не в монахах живу.

- Но ты еще не разведен...

- Это дело пары дней, – раздраженно парировал Давид, явно недовольный отсутствием какого-либо энтузиазма со стороны Агнессы, - я высылаю в Ереван деньги, пару нотариально заверенных бумаг, и мои ребята все там возьмут под контроль.

- А как же твоя половинка? – вертя сигаретой над пепельницей, с кривой улыбкой на мертвецки бледном лице, Агнесса явно пыталась избежать разговора о женитьбе.

- Не издевайся, Несс. Моя половинка – это ты. А Седа – это главное недоразумение моей жизни! – Давид не мог отвести глаз от ее нежного запястья и с трудом сдерживался, чтобы не обнять ее за талию, - ибо разговор этот предполагал некий налет официальности.

- А кто не главное?

- Слушай, хватит мне пудрить мозги. Ты ведь прекрасно понимаешь, что со всеми моими прежними отношениями у меня давно завязано.

- Давид, ты знаешь почему нам так здорово вместе?

- Знаю. Потому что мы созданы друг для друга.

- Потому что мы живем отдельно и можем постоянно отдыхать друг от друга, успеваем соскучиться, не обременяем друг друга ничем.

- Не глупи, Несс. Мы бы прекрасно ужились и под одной крышей.

- Я знаю, Дав, я не сомневаюсь в этом, но это будет уже не та форма отношений, которая мне больше всего нравится. Я не хочу рутины, не хочу повседневности, доступности, обязаловки, повязанности...

Давид продолжал смотреть на ее руки, лишь время от времени поднимая глаза для короткого взгляда в ее лицо.

- Я уже была замужем, и со временем все притупилось, все стало таким... таким смертельно обыденным, - даже при том, что жили душа в душу, - все равно, мне было ужасно жаль нашей прежней страсти и романтики. А с тобой – как видишь, и через долгие годы все как и прежде.

- Разве? А что ты скажешь про последние полгода?

- Ты о чем? – Агнесса предательски побагровела.

- Сама знаешь, о чем.

- Будь мы женаты, все могло бы быть и хуже...

- А не лучше?

- Нет, нет...

- Значит, продолжаем жить в грехе?

Невольно рассмеявшись, Агнесса качнула головой.

- Что ты хочешь от этой жизни?

- Жизни, Дав. Не как у всех, не по шаблону, не по кальке, а своей, уникальной и красивой.

- Значит, когда ты была замужем, – ты была «как все»?

- Понимаю, о чем ты, - конечно, далеко не все женаты, - но я не люблю обязаловки, стандартов, рамок...

- Значит, по-твоему, любовь не предполагает брака?

- Если она не должна превратиться в навязанную привязанность, притупиться, стать «братско-сестринской» или дружеской, то нет, - не предполагает. Потому что любовь не может быть без секса.

- А кто тебе сказал, что в браке любовь без секса?

- В браке скорее уже секс без любви, Дав. Без той, нарядной, первоначальной, как у нас с тобой по сей день.

- Так любовь без секса или секс без любви?

- Дав, нелепое сочетание того и другого, если угодно. - Агнесса нервно погасила и помяла окурок в пепельнице. - Что это за любовь, если секс в ней как рутина? И что это за секс, если там уже не та любовь?

- Ты ведь не хочешь, чтобы я стал это объяснять своим? – усмехнулся Давид.

- Да, - и еще: ненавижу быть обязанной кому-либо что-то то объяснять.

- Ты фантазерка, но опустись на землю...

- Я типичный представитель своего зодиакального знака, и твоего, кстати, тоже. Ты должен понимать меня с полуслова.

- Я понимаю, дурашка... Но я все же не такой «воздушный» как ты! – Давид, наконец, крепко обнял ее, прижав к себе, и, кажется, смирившись – возможно лишь на время, - с ее доводами.

Арминэ, будучи в последнее время особо не в силах выносить разлуку с Давидом и неясность в их отношениях, решила воспользоваться своей дружбой с Ашотом и якобы навестить его. Она надеялась застать Давида дома, но, узнав, что тот сегодня с Агнессой, - еле скрыла досаду и разочарование. Однако, поскольку визит уже нанесен, его следовало провести и завершить, посидев с Ашотом хотя бы полчасика. Дальнейшие события – к огорчению Арминэ, которое ее одновременно слегка удивило, - и к удивлению Ашота, которое его одновременно развеселило, - показались бы весьма неожиданными и странными всем, кто знал даже самую малость об истории их отношений.

Продолжение следует

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Дело в том, что Ашот, предложив Арминэ угощения, уселся напротив нее и принялся рассуждать о поведении... Давида.

- Я не одобряю того, что он собирается сделать. Он сам не понимает, что все портит и ломает.

- Что «портит и ломает»? – насторожилась Арминэ.

- Он пошел предлагать Агнессе пожениться. Да-да, так и сказал: мы уже неправдоподобно долго встречаемся – пора и честь знать.

Арминэ, бледная, с окаменевшим лицом, уставилась на Ашота, ожидая его дальнейших рассуждений на «заданную» тему.

- Что «портит и ломает»? – повторила она свой вопрос с точностью до оттенков интонации – будто открыв тот же звуковой файл.

- Свои же чувства, да и ее тоже. Ты думаешь, между ними все будет так же красиво и гладко, как сейчас – если они поженятся и станут жить вместе?

- А... почему ты в этом сомневаешься? – Арминэ явно хотелось услышать от Ашота, - которого она всегда считала очень наблюдательным и хорошо разбирающимся в людях, - что-нибудь «обнадеживающее» об отношениях Давида и Агнессы. – Разве мало браков, которые не распадаются?

- Во-первых, я не сказал о распаде, – я лишь сказал о стопроцентном дауншифтинге. Во-вторых, речь не столько о Давиде, сколько об Агнессе. Насколько я успел ее узнать, она не из тех, кто создан для стандартной семейной жизни. Мне почему-то даже кажется, что она ему откажет. Хочешь, поспорим?

Арминэ, разочарованная объяснениями Ашота, окончательно сникла, подумав о том, что Агнесса, возможно, и отказала бы Давиду, если бы между ними не состоялся тот разговор возле школы. Теперь же, когда Агнесса почувствовала вкус возможной потери, она может и не решиться на отказ.

- И ты думаешь, что она ему откажет?

- Я в этом практически уверен. Это тот же тип женщины, что и «котенок» из твоего файла. Слушай, кстати... ты так и не узнала, кто эта женщина? Неужели в Солане армянка с такими данными может затеряться среди своих?

- Да нет, я не знаю ее, - а тебе-то она зачем?

Удивившись и в то же время веселясь своей «свободе» в общении с Арминэ, - одно присутствие которой совсем еще недавно вызывало у него восторженный трепет и напряженное «матримониальное» оцепенение, -ах, эта Америка! Как скоро она меняет людей, делая их свободными почти от всего, что не имеет практического значения! – Ашот смело и честно, -хотя и кратко, - ответил:

- Мне интересно увидеть эту женщину и пообщаться с ней.

- Знаешь, мне тоже, но... никто про нее ничего не знает.

- Дикость какая-то! Жаль, что там даже имя ее вычислить невозможно! – с досадой воскликнул Ашот.

- Значит, тебе нравится эта женщина тем, что она похожа на Агнессу? – кокетливо улыбнувшись, спросила Арминэ, - я почему-то привыкла думать, что у тебя другой вкус.

- Не помню, Армин-джан, говорил я это тебе или нет, но я считаю, что есть тип женщин, которые вне вкуса и вне оценки, - они просто универсально привлекательны, - для девяноста девяти и девяти десятых процентов гетеросексуальных мужчин!

- А я – для какого процента мужчин привлекательна? – продолжая играть в капризное кокетство, осведомилась Арминэ.

- Ты? – Ашот беззвучно рассмеялся, и его лицо сделалось ласковым и снисходительным, - Есть такие женщины, которые просто-напросто созданы для одного единственного человека на Земле. Ну, или для такого редкого типа людей. Это другая крайность. Так что, милая моя, ты бы понравилась только небольшому проценту определенно настроенных и определенно воспитанных людей, к которым я отношу... относил и себя тоже.

- Относил? – Арминэ повторила это слово и с удивлением почувствовала, как у нее резануло где-то в груди от мысли, что Ашот уже не относится к ней по-прежнему.

В разговоре возникла пауза, и Ашот, прищурившись, потянулся за сигаретой,в то время как Арминэ, смакуя и оценивая свою реакцию, была полна возмущения и разочарования. Как же она может рассчитывать на ответные чувства совершенно равнодушного к ней Давида, если даже пылкий воздыхатель Ашот смог к ней охладеть, увлекшись женщиной, «похожей на Агнессу»?

- А если бы я вела себя так же, как Агнесса или этот «котенок» - ты бы разве не счел меня распущенной?

- Армин-джан! – назидательно возвестил Ашот, отбросив зажигалку, - кесарю-кесарево, Богу-Богово.

- Что?

- Ну, могу и по-другому сказать – «зачем корове седло?». Ты хороша именно такая, какая есть, - а если бы ты стала повторять чужие манеры и стиль... – он пожал плечами, - иногда это срабатывает, но это очень тонкая игра, и она требует умения, правильных ставок и установок.

Последние несколько слов Ашот сказал по-русски, и это придало особую торжественность и весомость его мыслям, заставив Арминэ невольно поймать себя на том, что именно правильных ставок и установок она и не сделала при попытке завоевать Давида, копируя предполагаемое поведение «котенка».

- Поэтому, - продолжал Ашот, - если бы ты вдруг стала вести себя как Агнесса или «котенок», то не вызвала бы у меня ни восторга, ни умиления, а наоборот... в лучшем случае – недоумение.

- А в худшем?

- Пойми, Армин-джан: то, что эффектно и неотразимо у одних, выглядит навязчиво и противоестественно у других. Это целая наука, целая школа, - как без ошибок и без нелепостей сменить образ действий и имидж вообще. А если делать это абы как, то можно наломать кучу дров по пути...

Разговор с Агнессой Давид решил продолжить в спальне, когда она будет в особом состоянии нежной истомы и «обмякшей ублаженности», - он привык считать, что в эти короткие минуты женщины более податливы и сговорчивы.

- Дурашка...

- А? Что такое, любимый?

- Давай-ка мы сделаем вот что... я просто надену тебе кольцо, - и мы не будем пока говорить о женитьбе. Просто пусть всем будет ясно, что мы обручены.

- Кольцо... а тебе?

- Ну, и мне тоже...

- Ух ты!

- Ага... и никто больше не станет приставать ни ко мне, ни к тебе, правда?

Расхохотавшись, Агнесса обняла Давида, и он понял, что практически «спасен». Сама же Агнесса была рада лишь тому, что о женитьбе пока не идет никакой речи. Принц по-прежнему занимал наиболее важное место во всех ее помыслах, желаниях и порывах. Она не могла припомнить ни одного случая в своей жизни, чтобы мужчина вызывал в ней столь глубокое и столь долговременное чувство вожделения и болезненной, перманентной, чуть ли не истеричной страсти. Бывало такое и с мужем, и с Давидом, - но не столь долго и не столь мучительно - видимо, из-за того, что их она видела чаще, и они были у нее «в кармане» - в отличие от Принца, который «навеки повязан» с другой женщиной. Агнесса уже привыкла к своему состоянию, и почти не обращала внимания на факт «лицемерия и неискренности», которые объективно сопровождали ее отношения с Давидом, ибо субъективно она никоим образом этого не ощущала, прекрасно сочетая в себе вожделение и нежность в отношении Принца и добрые, подкрепляемые давней близостью и личностной привязанностью чувства к Давиду. Даже спать с ним в последнее время стало вполне терпимо а порой даже и приятно для нее, – в отличие от того, что было до разговора с Арминэ. Более того, она с каждым днем укреплялась в мысли, что не столько не желает потерять самого Давида, сколько отказывается уступать его кому-либо, тем более, когда возникла ситуация соперничества. Чертовы самолюбие и эгоизм, которые она так насмешливо и высокомерно осуждала в других, и с которыми никак не могла справиться сама!

На другое утро Арминэ подловила Давида на парковке и, не дожидаясь его неприветливой тирады, произнесла полуиздевательским тоном:

- Ну что, Дав, тебя можно поздравить?

- С чем? А, да, поздравь меня. Я женюсь на Агнессе.

Глаза Арминэ наполнились слезами, но она, преодолев себя, тряхнула короткой густой шевелюрой и дерзко вскинув голову, спросила:

- А Седа? А развод?

- С этим я разберусь. Главное, что Несс согласна быть со мной.

- Ты знаешь, как мне больно все это слышать? Давид, ответь мне на один вопрос. Есть ли на Земле женщина, которая любит тебя дольше, чем я? Есть ли такая, которая свернула бы горы, чтобы только жить в одной стране, в одном городе с тобой? Через что мне только не пришлось пройти, чтобы добиться этого, ты ведь даже не знаешь!

- Ну, я примерно представляю... - Давид осекся, встретив ее голубой, влажный взгляд, - Извини, Арминэ-джан, но твои глупости – это только твои глупости. Я не обязан под них подстраиваться. Не знаю, что еще тебе сказать.

И, чуть ли не вприпрыжку подойдя к двери своей машины, он стремительно уселся на водительское сиденье, и через несколько секунд машина уже исчезла из поля зрения Арминэ, которая, постояв с минуту, направилась было к своему автомобилю, когда увидела, как из Приуса, припарковавшегося у здания, где живет Агнесса, вышел броский молодой человек замечательно высокого роста и стал озадаченно прохаживаться и высматривать вход в здание, будто пытаясь сориентироваться. У Арминэ возникло необъяснимое и непреодолимое ощущение давнего знакомства с этим человеком, - она будто уже знала о его росте, о его «нордической внешности», о его больших чувственных губах, «аппетитно врезающихся в щечки», о его глазах, «мерцающих васильковым любопытством», а также о «младенческом очаровании», которое, как писала «котенок», вызывает у всех женщин материнский инстинкт и желание покормить и приласкать. Не веря своим глазам, Арминэ начала движение в сторону Приуса, будто ноги сами несли ее независимо от ее намерений. Бросив короткий взгляд на неестественно медленно двигавшуюся в его направлении девушку, молодой человек юркнул в ворота, открытые изнутри пожилой парой жильцов, весьма вовремя вышедших прогуляться.

Продолжение следует

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Суетливо копаясь в сумочке, Арминэ нащупала, наконец, телефон и стала набирать номер.

- Ашот! Ты уже вышел на обед? Нет еще? Слушай, я сейчас видела Принца! Это точно он, - ты сам убедишься. Таких нет больше, чтобы настолько совпадали с описанием! И потом – я просто шестым чувством это как-то поняла. Да вот здесь, на Лаурел-Авеню, напротив плазы! Понятия не имею. Да, только поскорее!

Лена, позавтракав с Агнессой и распрощавшись с ней, когда та вышла по делам, решила остаться и убрать посуду. Услышав звонок в дверь, Лена решила, что, вероятно, Агнесса забыла ключи и вернулась за ними. Каково же было ей увидеть на пороге Принца!

- Привет, красавица, - как-то обыденно, словно с давней знакомой, поздоровался он, - меня зовут Стэн, я пришел к... Агнессе... Я правильно произнес ее имя?

- Да, она живет здесь. - Лена растерянно улыбнулась, не в силах скрыть смущение и восторг.

- Скажи ей, что у меня мало времени, и я просто хочу увидеться с ней на пару минут.

- Странно, что вы разминулись, - заметила Лена, слегка оправившись от потрясения неожиданным визитом, - она ведь только что вышла... хотя она, видимо, пошла по другому коридору – к подземному паркингу...

- О, спасибо я попробую ее там найти.

- Ну, если не найдете, позвоните ей... у Вас есть ее телефон?

- Звонить ей бесполезно, она никогда не отвечает, во всяком случае, мне.

- Да нет, это просто она звук постоянно отключает, а вибрирование не всегда чувствуется, особенно, если телефон в сумке, - горячо восклицает Лена, словно пытаясь продлить разговор.

- Так в какую сторону мне нужно? – чуть ли не подпрыгивая от нетерпения, спросил Стэн.

- Это вот тут, левее, потом вниз по лестнице, и там будет вход в паркинг. А что ей передать, если Вы ее не застанете? – кричала Лена ему вслед.

- Скажи, что я был в Солане на интервью по работе, но потом мне нужно было срочно возвращаться в Фуллертон. Пока!

Принц, однако, не успел вовремя попасть на подземную парковку, и, не застав там уже никого, он был вынужден проделать обратный путь через здание, чтобы вернуться к уличным стоянкам. Он коротко поздоровался с молодой парой, сосредоточенно изучавшей его авто, и, не сказав ничего больше, сел за руль и уехал.

- Ну что скажешь, Ашот-джан? Можно верить моей интуиции? – улыбалась Арминэ.

- Похож, похож, - ответил Ашот, - жаль, что я вовремя не сообразил разговорить его...

- Но он явно слишком торопился, он был закрыт для разговоров.

- Да, но у нас уже достаточно данных: номерной знак с фуллертонской дилерской фирмой, да еще эти детские сиденья, - у него явно есть маленькие дети.

- Да он, это он! С абсолютной точностью могу сказать! – воскликнула Арминэ.

- Так что он мог тут делать? Ну, явно ошибся адресом, потому что слишком скоро уехал. Да и вообще, судя по документу, они расстались с котенком как минимум пару месяцев назад, так? Что ему еще делать в Солане?

- Приехал намылить шею Агнессе за то, что она разослала его тайную переписку всему Интернету, - пошутила Арминэ, и они весело рассмеялись.

- Ну что, поехали, пообедаем, – предложил Ашот, и они направились к плазе, где помимо магазинов и офисов, расположилось несколько кафе и ресторанов.

У Лены же была назначена встреча с врачом, за которую она должна была заплатить полную цену наличными, ибо у нее не было ни вида на жительство, ни страховки. Она собиралась в этот же день, заполучив справку о беременности, объявить о будущем ребенке всем троим потенциальным отцам, которые понятия не имели о существовании друг друга. Впрочем, с двумя из них были использованы защитные средства, и Лена была практически уверена в отцовстве третьего. Однако, поскольку даже с защитными средствами – если не использовать их по всем правилам, - беременность не исключена, Лена была готова смело объявить о своей беременности всем троим: и дантисту, и сержанту, и студенту. К последнему она испытывала наибольшую симпатию, - да и внешне он ей нравился больше, чем двое других, которые были постарше и менее привлекательны. Однако, симпатия эта не предполагала беззаветной и безумной страсти, - у Лены была лишь одна цель: закрепиться в Америке и, таким образом, не быть вынужденной рано или поздно возвращаться в Россию. Что же касается материальной стороны вопроса, то, конечно, дантист был наиболее выгодной партией. Брак же с сержантом сулил ей периодическое долговременное отсутствие мужа дома, бесплатное жилье, медицинскую страховку, скидки в лучших магазинах и, главное, льготное обучение практически в любом вузе. Проблема была лишь в том, что ни с кем из потенциальных мужей Лена так и не говорила о своей визовой ситуации, и она не имела никакого представления о том, как каждый из них прореагирует на сообщение о будущем отцовстве. Именно это – реакция на беременность – и послужит для нее отправной точкой к решению о том, кого же из них продолжать «обрабатывать», оставив двоих других в стороне.

Я пока не сообщил котенку о своих планах переехать в Солану. Уверен, что наиболее уместным будет сказать ей об этом постфактум, когда все решится окончательно. Она наверняка будет рада и счастлива, и я смогу видеть ее так часто, как захочу! Однако, поскольку сегодняшнее собеседование прошло не в самой многообещающей обстановке, да и босс, как я успел понять, гей, - я не особо рассчитываю на результаты сегодняшней поездки в Солану. Других же откликов на мои заявления пока не поступало. Поэтому я не оставляю идеи встретиться с котенком в Ла Реконкисте в ближайшее время. Я искренне надеюсь, что чем больше мы будем встречаться, тем слабее и обыденнее станут мои чувства к ней, и я буду способен управлять ими, не вызывая никаких подозрений и нервных срывов у Шэннон. Одному Богу ведомо, как мне уныло и тоскливо рядом с ней, да еще при мысли о будущем ребенке. Бедное, ни в чем не повинное создание! Я уже люблю его, – но именно жалость и досада за то, что эта беременность была незапланирована и нежелательна – по крайней мере для меня – и подпитывают эту любовь, и я не считаю это нормальным. Я понимаю, что глупо и неправильно жить двойной жизнью, но мне кажется, я все-таки заслуживаю несколько счастливых минут в стороне от всего этого безумия, которое мне как-то странно и незаметно навязала Шэннон за несколько лет нашего брака. Котенок говорит, что я наверняка любил Шэннон, раз женился на ней. Я же не уверен, что мне вообще знакомо это чувство... я слишком эгоистичен и легкомыслен, чтобы впасть в него. Всегда, находясь с девушками, которые мне очень нравились, я скорее получал удовольствие от их восторга, их чувств, их привязанности, - это было лестно, и мое самолюбие просто купалось в лести. Других чувств я просто не знал. Любовь же, проявляемую по отношению ко мне, я принимал как ни к чему не обязывающее должное, а страдания девушек – как их собственные проблемы, вызванные их же глупостью. Я был всегда добр, ласков, практически безотказен, и я не понимаю, что их всех так расстраивало. Не думаю, что они были бы довольны, если бы я просто выбрал одну из них и замкнулся лишь на ней. Я же был доступен всем и во всем, кроме, конечно, долговременных серьезных отношений.

Что касается женитьбы, то, как это часто бывает, «глубоко продуманный подход» дал прямо противоположные результаты. Что-то в этой жизни смолоду научило меня не особо доверять красивым и образованным девушкам. Большинство из них, как показывал опыт моих молодых лет, – стервы и зазнайки. Они хороши постели, хороши для ни к чему не обязывающих встреч, и у меня никогда не было проблем с ними. Когда же мне исполнилось тридцать, девушки стали просто гроздьями виснуть на мне с предложениями o женитьбе, - будто чувствуя, что я сочту этот свой возраст поворотным. Я выбрал самую спокойную и неприметную из них. Женитьба – дело серьезное. Мой выбор поверг в шок не только моих поклонниц и друзей, но и мою семью. Мой старик, когда я объяснил ему свой выбор, покачал головой и с грустной улыбкой заметил, что чем тише воды, тем глубже они текут, - но я – из глупого упрямства, - сделал по-своему. Между мной и братом Робертом так до сих пор продоложается негласная конкуренция в борьбе за звание паршивой овцы в семье. Я лично считаю таковой себя, так как несмотря на «состоявшуюся» семейную жизнь, не чувствую себя счастливым и довольным. Роб же, не имея ни семьи, ни детей, счастлив и доволен. В общем, мы дополняем друг друга в паршивости. Он к тому же дико романтичен, и так ни разу и не женился именно потому, что «не нашел свой идеал». Помню, правда, как я – неожиданно для самого себя, - был взбешен по поводу его соответствующего замечания о котенке, когда та появилась среди моих друзей в социальной сети. Сам я редко там бываю, но мы с котенком решили наладить и эту линию контактов. «Как-то эта молодая леди не вписывается в круг твоих быдловатых подружек по сети» - заметил Роб на другой же день после ее появления в моем списке. Впрочем, с этим было трудно не согласиться, и не за это я рассердился на брата. Просто потом он спросил, не замужем ли она, потому что ему она кажется тем самым долгожданным идеалом. Я мог бы поклясться на Библии, что впервые в жизни ощутил непреодолимое чувство собственничества и необъяснимого опасения – даже не опасения, – реального страха! – что котенка может увлечь кто-то другой. Смешно и бессмысленно, особенно, при моей семейной ситуации, - но это так! Это была не та моя юношеская ревность, основанная только на самолюбии и чувстве соперничества. Здесь у меня возникла реальная боязнь настоящей личностной потери, катастрофы, краха. И, едва допустив предательскую мысль о том, что вот, наконец, к сорока годам ко мне пришло настоящее чувство любви, я трусливо решил погасить его в себе. Я общался и общаюсь с котенком, не говоря ей и десятой доли того, что на самом деле чувствую и желаю. Я вообще не привык распускать сопли, но никогда раньше мне не хотелось этого так сильно, как теперь. Я стал сентиментален, но мне удается сохранять внешние признаки своего привычного состояния себялюбивого пофигиста.

Продолжение следует

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Агнесса просто физически не имела времени полноценно пользоваться социальной сетью, поэтому, бывала там редкими наскоками и по особым уведомлениям. Когда ей пришел запрос на знакомство от пользователя с совершенно непонятным, наверняка вымышленным именем, она поначалу растерялась и стала разведывать его контакты. Поняв, что никто и ничто не объединяет ее с этим юзером, она отсрочила подтверждение. Через несколько дней запросчик написал ей сообщение, в котором просил ее если не добавлять в свой список, то хотя бы просто поговорить. Обратив внимание на то, что собеседник живет на противоположном побережье, Агнесса выразила недоумение столь настойчивым его желанием общаться на таком расстоянии, на что тот заявил, что впервые за свои сорок с лишним лет чувствует в ней неповторимо единственную подходящую себе женщину. Давно привыкшая к самого разного рода комплиментам и даже уставшая от них, Агнесса все-таки была польщена, поскольку она была всего лишь женщиной, - а для них – даже для самых умных - комплименты всегда уместны, - даже самые нелепые. Дополнительную интригу в ситуацию внес для Агнессы тот факт, что этот юзер наверняка практически не знал ее как человека, собеседника и друга, и тем ценнее был его комплимент, и тем более проницательным и чувствительным он ей казался. Он, судя по всему, не был интернет-персоной, так как даже единственное фото в его профиле представляло собой какую-то нерелевантную картинку. Не имея ни малейшего представления о внешности нового собеседника, Агнесса тем не менее заинтересовалась его личностью. Больше всего удивил ее тот факт, что она была способна вообще чем-либо заинтересоваться при столь неуправляемой и неутоляемой влюбленности в Принца и столь запутанной ситуацией с Давидом, который «надел на нее кольцо».

Будучи убежденной приверженкой теории о том, что ничто в этой жизни не происходит случайно, Агнесса дала шанс развиться этому диалогу, и в общем-то не пожалела. Собеседник обладал чувством юмора, широкими познаниями во многих областях, включая экономику, политику, а также эзотерику и иже с ней, и единственным, что, пожалуй, вносило определенный дискомфорт для Агнессы, было обыкновение Ветра (под таким именем он и был зарегистрирован в социальной сети) время от времени горячо признаваться в любви и осыпать ее изысканными комплиментами, часто в поэтической форме или в виде строчек из разных известных и не очень песен. Она тем не менее никак не реагировала на эти излияния, и посему через пару сообщений они уже снова говорили о чем-то отвлеченном. Тем не менее, считая Принца своим доверенным лицом, она то и дело делилась с ним некоторыми изысками от Ветра, и, конечно же, львиную долю этих сообщений составляли комплименты и любовные признания.

- Ты представляешь, что мне написал мой новый знакомый из социальной сети? Вот, полюбуйся, копирую.

- Ты считаешь нормальным для приличного человека писать такое незнакомой женщине, которая его в глаза не видела?

- Но ведь красиво, поэтично!

- Да это типичный туфтеж закоренелого романтика, у которого наверняка нет и никогда не было в жизни других забот кроме как упиваться своими своими фантазиями и культивировать свой романтизм.

- Стэн, ты слишком категоричен!

- Я уверен, что он рассылает это многим другим женщинам, а потом блаженствует от того, как они тают. Что ты с ним связалась? Уж о твоем-то детекторе лажи я был весьма лестного мнения!

- Может быть, я нахожу в нем то, чего мне недостает от тебя?

- Тебе всего достает от меня! И вообще, как насчет того, чтобы встретиться? И предупреждаю, я не желаю слышать никаких отговорок! Даже если ты слегка не в порядке – мне все равно! Завтра! Ты знаешь, где...

Не будучи согласной с Принцем в его мнении о Ветре, а также делая Принцу скидку на том, что он, вероятно, просто ревнует, Агнесса продолжала общаться с Ветром, и в какой-то момент, когда он целый день не появлялся в сети, она поймала себя на том, что ей чувствительно недостает его посланий. Кроме того, ее сильно интриговало его упрямое нежелание прислать свое фото, несмотря на ее многочисленные просьбы. Допустить мысль о том, что он попросту непривлекателен, Агнесса не только не хотела, но даже и не могла, так как интуиция подсказывала ей совершенно иное.

- Ну все, завтра мы, наконец-то увидимся с моим Принцем, и кто бы только мог представить, как я по нему соскучилась!!! – воркует Агнесса, не в силах скрывать свое возбуждение при укладывании вещей в сумочку.

- Да уж, вот теперь я тебя понимаю лучше, чем в прошлые разы,- весело заметила Лена, - ради того, чтобы переспать с таким хоть раз, – уже стоило появиться на свет!

- Лена, ты ли это? – бросив на подругу короткий взгляд исподлобья, мрачно заметила Аня.

- Ань, Агнессу задушить нужно за то, что она нам толком его не описала!

- Не поняла, за что? – усмехнулась Агнесса.

- Ты почему не предупредила нас, что твой Принц – это просто... ах, ну просто бэбичка и... ангел во плоти! Правда, я его так и не потрогала, так что насчет плоти даже не уверена.

- Я ведь говорила...

- Говорила! – весело передразнивает Лена, - мало ли что говорит влюбленная женщина! Ты должна была это все время повторять, потому что... ну да, на фото невозможно увидеть, как у него глаза пыхают. Это же просто лазер какой-то!

- Успокойся, Лена, что с тобой? – ворчит Аня, - Ему ведь под сорок...

- Да я же не замуж за него собралась, - хотя если хочешь знать, он выглядит на двадцать пять, ну на тридцать, если с натяжкой, - я его видела вот как тебя сейчас!

- И к тому же ему не нравятся блондинки! – добавила Аня.

- Как? Откуда эти сведения? – И Лена с наигранным возмущением, уперев руки в талию, - все еще девственно стройную, - уставилась на Агнессу, - почему я этого нигде не читала?

- Видимо над этой частью работала Аня, - рассмеялась Агнесса.

- Да, я работала над этой частью.

- И что конкретно он писал? Может быть, ты не так поняла? – не унималась Лена.

- Он писал, что его сводят с ума женщины с темными волосами, то есть, по сути, ничего особенного про блондинок. А, нет, там было еще, мол что если у него они и были, то только в виде исключения, и эти случаи как раз напрочь отбили у него всякую охоту к дальнейшим с ними встречам, - отчеканила Аня так, будто зачитывала текст на радио.

- Скажите пожалуйста, какой избирательный! – искусственно надув губки, ворчит Лена, - но он наверняка знает, что русские девушки – самые красивые на свете!

- Да, я ему говорила про это как раз в той же ветке беседы, - вставила Агнесса, - но он заявил, что на его взгляд, это неправда.

- Вот подлец! – веселилась Лена.

- Не то слово, - сволочь! А когда я стала настаивать, он заявил, что это типичный туфтеж.

- Да я его придушу! Ох уж эта мексиканская реконкиста! Теперь-то я соображаю, насколько далеко она зашла, если такие парни пропадают!

- Ну такой у человека вкус, – простодушно объясняет Аня, - мы еще его жены не видели – боюсь, что и она весьма и весьма на любителя.

- Ну, а где вы видели нормально выглядящую мексиканку? – высокомерно усмехается Лена, - Только в кино... В жизни я не встречала ни одной.

- Да кто их знает... – осторожно мурлычет Агнесса, - эмигрируют-то оттуда не самые благополучные, а какая у них ситуация с социальным расслоением, ты сама знаешь. Все богатые – типа не имеют ни единой капли местной крови, у них все сериалы на эту тему. Там по внешности судят – чем светлее, тем более вероятно, что богат или из обедневших идальго, или чей-то там внебрачный... Так что, мало ли кто мог сюда эмигрировать, - ну не мог же он выбрать себе в жены прям совсем никакую!

- Ну, увидим как-нибудь, надеюсь... – вздохнула Лена, что явно предвещало смену темы для разговора.

- Расскажи лучше, как твои кандидаты в мужья поживают... – Агнесса угадала направление мысли подруги.

- Все сложно, Несс, - Лена сделала трагичное лицо, - они все, - все! – предлагают пожениться! – и она громко рассмеялась, оглянувшись на Аню, которая, судя по всему, уже слышала ее рассказ, и теперь, натужно улыбаясь, готова была выслушать его еще раз, - Ты представляешь, в какой я идиотской ситуации? Я ведь должна буду двоим из них по какой-то загадочной причине отказать! И они ведь не перестанут общаться со мной после этого, - и выяснится, что я вдруг вышла замуж за другого...

- Погоди, Лена, а почему ты сказала об этом двоим другим, если первый же предложил пожениться? – прищуривается Агнесса.

- Да это же американские тормоза, - они ж не в первую минуту это предложили! Первый, Даг, замялся сначала, весь побагровел, стал тревожно так оглядываться по сторонам, будто он раздетый, спрашивать меня, уверена ли я, разглядывать меня в поисках огромного живота и так далее, и ни слова до следующей нашей встречи. А неопределенность в такой ситуации повергает в панику, и я просто не могла на другой же день не поговорить со вторым, Тони, а этот вообще... стал чуть ли не материться, - ну, не на меня, конечно, на ситуацию как таковую, мол что за хрень, какого черта, как это вообще могло произойти, если мы были предельно осторожны... Ну, я как бы сразу тогда сникла и говорю ему, мол не переживай, тебя мол это ни к чему не обязывает, - а в душе сами понимаете что творилось. И он тоже – только на третий день позвонил и предложил встретиться, чтобы сказать о женитьбе... А я-то ведь к тому моменту уже и Алексу все рассказала. Ха-ха-ха, представляете, что теперь за бардак теперь будет?

Продолжение следует

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Видя несколько дней подряд Агнесу и Давида с кольцами на руках, прислушиваясь к праздным разговорам на эту тему, а также на фоне угасающего внимания Ашота, Арминэ чувствовала неизбывную тоску и особо остро воспринимала свое одиночество. Ей казалось, что жизнь пролетает мимо нее, унося все шансы, все прелести, все соблазны, а она будто заперта в клетке и не может никак дотянуться до всего этого. Она имела хорошую работу, достаточно друзей и подружек, регулярно устраивающих вечеринки и пикники, жила уже не одна, а на пару с девушкой, оплачивая теперь лишь половину стоимости квартиры, да и вообще могла себе позволить многое из того, что недоступно для многих девушек на постсоветском пространстве. При всем при этом у нее в сознании стояла какая-то непреодолимая блокировка на любые чувства к молодым людям. Она, десятилетиями, во всех возрастах и на всех этапах личностного развития влюбленная в одного и того же человека и направлявшая все свои действия на достижение целей, связанных с этой любовью, никак не могла,а возможно, уже и не хотела почувствовать что-либо новое и иное, более слабое по накалу, более блеклое по драматизму. Недавний разговор с матерью слегка отрезвил Арминэ, но отнюдь не помог ей избавиться от намертво вросших в ее сознание чувств и желаний.

- Девочка, ты поставила нас в неловкое положение. Его мать говорила с ним, и он ей все рассказал. Кому из вас мы должны верить? Я Давиду верю, он взрослый человек и никогда не имел на тебя виды. Как ты могла так его оговорить?

- Он так и сказал – «ничего не было»? – из глаз Арминэ брызнули слезы обиды и отчаяния, - Мама, чем тебе поклясться, что между нами что-то было?

- Мне не клятвы твои нужны, девочка, мне нужен твой здравый смысл, мне нужно, чтобы ты, наконец, повзрослела! После того, что он сказал, - разве я могу настаивать? Тем более, что я действительно ему верю. Что бы ты там ни придумала, - а он считает, что между вами ничего не было. Понимаешь ты это?

- Я только чувствую мама! - чувствую, а не понимаю. И я клянусь, что между нами было достаточно, чтобы он признался в этом!

- Но он так не считает, детка, что я могу сделать? Мы больше сорока лет соседствуем с этими людьми, - зачем ты хочешь внести раздор между нами? Между прочим, о Седе не забывай. Она говорила, что и не подумает подписывать бумаги по разводу, пока окончательно не решится вопрос о выезде детей. Но это ведь блеф, она и после их не подпишет. Так что детка, не теряй зря время, не трать нервы, не растрачивай свою жизнь. Ашот говорил, ты в полном порядке, - вот и пользуйся этим пока молодая и красивая. Как он к тебе сейчас?

- Кто? Ашот? Да не знаю, мама, не знаю... Мне не до него.

- Арминэ-джан, послушай-ка! Пора тебе уже начать прислушиваться к нашим советам. Мы достаточно терпели твои капризы и даже дали тебе шанс попробовать свои силы. Хватит! Не имеешь своей головы – пользуйся нашей, пока не стало слишком поздно! Ответь «да» Ашоту и дело с концом. Поняла?

Пораженная невиданной доселе строгостью и решительностью матери, Арминэ практически лишилась дара речи, и не смогла произнести ничего кроме слова «мама».

- У мамы терпение не безгранично, и я не могу краснеть за тебя ни перед твоим отцом, ни перед нашими соседями. Я все время была на твоей стороне и покрывала тебя как могла. Но теперь это уже невозможно, - ты вышла за рамки. Твое доброе имя – и наше тоже! – под угрозой после того, как мы поговорили с Газарянами. Немедленно дай положительный ответ Ашоту и объявите о своей помолвке! Пусть вся эта непонятная история с Давидом выглядит нелепым недоразумением. Только так ты сможешь смыть позор, - немедленным замужеством. Ты поняла меня?

- Хорошо, мама, я поняла.

Повесив трубку, Арминэ поймала себя на странном ощущении резкого перемещения в пространстве. Разговор с матерью перенес ее в Ереван с его нравами, понятиями и во всем осведомленными соседями, подругами и родней. Она испытывала настоящий трепет от голоса матери и от самих ее слов. Когда же разговор был окончен, девушка вдруг ощутила безграничную силу свободы, независимости и самостоятельности, которыми так щедро наделила ее страна, в которой она проживает, давая ей право поступать исключительно в соответствии с собственными желаниями, мыслями и соображениями. Сидеть на мешке с золотом – и просить по телефону в долг несколько монет, - какова нелепость! Она – в Америке! Никто и ничто не помешает ей жить по-своему!

- Котенок?..

- Странно видеть тебя онлайн в столь поздний час, милый! Тебе ведь на работу завтра!

- Я поспал вечером, и теперь не могу уснуть. Скоро пойду. Ты не забыла про завтра? Что ты делаешь?

- Так, ничего особенного. Все спят, и я гуляю по Интернету.

- Только не говори мне, что тот пошляк снова тебе пишет!

- Конечно же пишет, только он вовсе не пошляк!

- Ты еще не встречалась с ним?

- Сумасшедший! Он живет в Ню-Йорке! Хотя недавно он написал, что готов приехать в Калифорнию только для того, чтобы встретиться со мной.

- Что за... я запрещаю тебе отвечать ему впредь. Хотя парень заслуживает объяснений, так что для начала ты должна просто сообщить ему, что тебе нельзя с ним разговаривать, и никогда больше не писать ему и не читать ничего от него.

- Ха-ха-ха, да за кого ты меня держишь, милый!

- За послушного котенка, который всегда делает то, что ему велено. И так было всегда, не правда ли?

- Всему есть предел, бывший мой Принц! Я не могу упустить случая прочитать о себе, например, такое, полюбуйся.

- Святые угодники! Да это же лажа! Примитивная, протухшая, старая как мир лажа! И откуда только этот придурок знает, что твое тело пахнет фиалками? Вы действительно еще не встречались?

- Не будь идиотом, дорогой! Я уже отвечала тебе на этот вопрос.

- Зачем ты с ним общаешься?

- Мне любопытно... я хочу увидеть его хотя бы на фото. Он загадочный...

- Да... Жаль, что ты так никогда и не разгадаешь эту загадку. Ведь я запретил тебе...

- Ну пожалуйста!!! Я очень тебя прошу, ну только разок на него взгляну и потом перестану с ним общаться.

- Если ты его увидишь, он, возможно, тебе понравится. И поэтому, я говорю «нет» котенок!

- Ты это серьезно?

- Не вздумай пытаться убедиться в этом. Лучше просто перестань ему отвечать. Обещаешь?

- Какой же ты эгоист! С тобой просто невозможно! Ты и с женой своей такой же?

- У меня нет жены. И не уводи разговор в сторону!

- Ах, нет жены! Ха-ха-ха! Ну конечно, это всего лишь мать твоих четверых детей, с которой ты живешь под одной крышей и не можешь никуда вырваться без ее ведома, - какая же она тебе жена?

- Черт побери, котенок! Я завтра возьму с собой тапку и не остановлюсь, пока она не разлетится в пыль о твою задницу!

- Какую еще тапку?

- Желтую, с физиономией Гомера Симпсона, который выдает по высказыванию на каждое нажатие. То-то ты наслушаешься его цитат завтра!

- Не сердись, милый! Скажи лучше, ты действительно не любишь блондинок?

- Какого черта? О чем мы говорили? Ты решила перекраситься?

- Ну, просто ответь на вопрос.

- Я просто всегда предпочитал брюнеток. И мой отец тоже без ума от них, и дед... по-моему, это у нас родовое.

- Твои мама и бабушка – брюнетки?

- Ну, не совсем... но и не блондинки. И потом, можно предпочитать одно, а жениться на другом. Черт возьми, ты думаешь, я забыл, что ты должна мне кое-что пообещать? Ах, мой наивный, сладкий котеночек!

Странным образом, не более чем через минуту после окончания разговора со Стэллой, раздался звонок от Ашота. Арминэ даже допустила мысль о том, что они могли сговориться. Однако, за эту минуту – до звонка Ашота, - в голове девушки пронеслось столько разных мыслей и идей, что она была чуть ли не другим человеком к данному моменту.

- Ашот! Привет! Послушай...

- Привет, Арминэ, у меня к тебе два слова...

- Да, у меня к тебе тоже! А ты про что?

- Я?.. Как дела?

- В норме, - слегка издевательски парировала Арминэ, будто призывая его перейти прямо к делу.

- А как у тебя вообще... я имею в виду на личном фронте?

- Никак... А почему ты спрашиваешь? – насторожилась девушка.

- А ты не понимаешь?

- Ашот, прошу тебя... Давай сначала я скажу тебе кое-что! Слушай... ты никогда не думал... ну, так, невзначай... тебе не приходило в голову, что Агнесса – это и есть котенок?

- Да ты что, Армин-джан, как это возможно, объясни?

- Что делал Принц у ее дома? И потом, по стилю – ты сам говорил – похоже на нее. Да и по обстоятельствам жизни, которые котенок описывал, ну там дети, дом, работа, - все ведь совпадает.

- Ну как тебе могло такое взбрести в голову? Арминэ, скажи честно, тебе все еще небезразличен Давид? Здесь кроются корни всей этой ерунды, которую ты сейчас говоришь об Агнессе?

- Да я вообще-то о тебе думала, Ашот! Ведь это ты интересовался котенком! Но я теперь почти уверена, что это Агнесса. Мне что-то неожиданно стукнуло в голову буквально две минуты назад!

- Ты забыла учесть одну маленькую деталь, - так, пустячок.

- Какой?

- А такой, что Агнесса сама прислала тебе этот файл. Как ты думаешь, стала бы она это делать, если бы это была ее переписка?

- Там между прочим нет ни единого намека на имя этого котенка, а это уже подозрительно...

- Так зачем все-таки она могла прислать тебе это?

- Не знаю...

- И потом, она ведь все время была с Давидом, - они не расставались.

- Ну и что? Есть женщины, которым недостаточно одного мужчины, они хотят покорить как можно больше, и чем больше, тем лучше! Она из таких. Разве ты не чувствуешь?

- Я чувствую нечто иное, - и я тебе говорил это уже не раз: это мужчины обращают на таких больше внимания, а дальше уже идет просто следствие.

- Правильно, мужчины обращают внимание, потому что она вся на показуху!

- Можно быть втрое больше «на показуху», чем Несс, но ничего кроме равнодушия и раздражения не вызывать. Здесь нужна еще и красота, магнетизм...

- Ну вот видишь? И Давид говорил о ней как о чем-то единственном и неповторимом! Если она такая редкость, то как могло в Солане оказаться сразу две таких?

Продолжение следует

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Никогда прежде Агнесса не находила себя более красивой и сияющей, чем сегодня, - ни в восемнадцать, ни в тридцать, - никогда прежде! Она не могла налюбоваться собой, поминутно останавливаясь перед зеркалами то в ванной, то в спальне, то в прихожей. Ничего особенного не делала она, - все как всегда: расслабляющая ванна, маникюр, косметические маски, самые обычные процедуры по приведению себя в «идеальное состояние», но, - думала она, - никогда прежде не делала она это с таким вдохновением, страстью и любовью, а если и делала, то попросту не помнит об этом сейчас! - и вот он, результат налицо! Она искренне верила, что едет на встречу с самым красивым мужчиной на земле, и, хотя это будет уже не первая с ним встреча, - именно сегодня она увидит его после долгой и мучительной разлуки, которая сделает эту встречу яркой, незабываемо страстной и эмоционально переполненной! Столько всего им предстоит еще открыть друг в друге, столько прочувствовать, столько испытать! Это будто была яркая и красивая книжка, каждая страничка которой открывалась медленно, сложно и сладостно-мучительно, делая ее тем более интересной, занимательной, притягательной. Агнесса получала истинное удовольствие от этого процесса и сознавала, что именно это ей и нужно, - потому что она не ценит и не признает того, что дается слишком легко и просто. Она научилась благословлять всю эту ситуацию с принцевой несвободой и ограниченной доступностью, потому что ее богатое и гибкое воображение слишком четко рисовало ей картины его предполагаемой свободы, и она моментально тушевалась и замыкалась, представляя себе не только его постоянную доступность – это было бы еще полбеды, - но и его всеобъемлющие присутствие, эгоизм и контроль, наверняка характерные для него в отношениях с женщиной, которая ему по-настоящему нравится, и способные рано или поздно - скорее даже рано – сделать их страсть обыденной и даже навязчивой. Даже если она и не утратит своей силы, - в ней не будет больше того стремительного и яркого романтизма с налетом щемящей драмы и сладостной тоски в ожидании очередной встречи. Агнессе вовсе не хотелось лишаться этих «острых ощущений» - в пользу обыденности и «стандартизации» ее романа. У нее уже были – и не раз! – случаи «стандартизации романов» вплоть до замужества, - и, к сожалению или к счастью, - опыт этот показал полную несовместимость ее натуры и ее свободного духа с подобным положением вещей.

В то утро Арминэ, которая с каждой минутой лишь укреплялась в своем убеждении относительно идентичности котенка, была полна решимости и энтузиазма как можно скорее разоблачить Агнессу в глазах Давида и открыть себе, наконец, путь к его сердцу, который очевидно лежал лишь через труп соперницы. Она раз за разом перечитывала особо «подозрительные» куски диалога, - уже рисуя себе его участницей Агнессу, и все больше и больше убеждалась в своей правоте. Правда, время от времени она задавалась все тем же упрямым вопросом о том, что могло бы побудить Агнессу разослать эту переписку своим знакомым, но, считая ее женщиной легкомысленной, Арминэ довольствовалась версией, что Агнесса, возможно, обожает выставлять напоказ свои проделки, как это свойственно всем, кто считает себя вправе эпатировать и шокировать. И пусть она, как считает Ашот, сто раз заслуживает такого права! Но в этом случае ей придется объяснить это Давиду! Он не поймет и осудит! И тогда они поссорятся, и он, наконец, станет свободным для Арминэ! Она - единственная, кто его любит больше и дольше чем любая другая женщина на земле! Почему она должна от него отказаться? Ради этой ненасытной кошки, которая, состоя в отношениях с таким редкостным мужчиной, осмеливается заводить романы на стороне? Арминэ просто обязана раскрыть Давиду глаза на истинную сущность женщины, которую он считает образцом и идеалом. Да, обязана! И пусть, судя по документу, отношения на стороне давно прекратились, но где гарантия, что она не восстановила их или не завела их с кем-либо еще?!

Что касается Ашота, то для него идея о том, что Агнесса и есть котенок была насколько абсурдной, настолько – а может быть и более – интересной и занимательной пищей для размышлений. Он был всегда склонен к анализу, и получал удовольствие от процесса. Перечитывая документ и воображая теперь Агнессу в качестве котенка, он не находил ни единого повода для сомнений, хотя честно и настойчиво пытался найти таковые. Ни по ощущениям, ни по фактическим данным не удавалось ему обнаружить ни малейших расхождений с тем, что могло бы быть в случае, если бы это была Агнесса. Единственным «недочетом» всей этой истории было для Ашота присутствие Давида в жизни Агнессы. Даже будучи мужчиной, Ашот откровенно не понимал, для чего бы женщине искать и находить кого-то на стороне, при наличии такого любовника как Давид, - а уж история с их «обручением» и вовсе ослабляла шансы Агнессы на обладание званием «котенка» в глазах Ашота, поскольку если Агнесса и есть котенок, то она явно склонна к полигамии, и конечно же отказала бы Давиду в претензиях на брак. Впрочем, поскольку документ показывает, что с Принцем у них все кончено, то и тут у Агнессы, - при всех ее склонностях и пристрастиях - могла сработать извечная подсознательная женская склонность «прикрепляться» к мужчине, - даже когда к этому нет ни экономических, ни социальных, ни «воспроизводственных» предпосылок. Впрочем, больше всего в этой ситуации Ашота беспокоило поведение Арминэ. После вчерашнего разговора с ней ему стало ясно, что она готова прямо сейчас броситься к Давиду со своими «доброжелательными» соображениями насчет Агнессы. А куда ведет дорога, вымощенная добрыми намерениями, Ашот уже знал слишком хорошо. И вовсе не чувства Арминэ волновали Ашота в его опасениях, а реакция Давида и угроза стабильности их отношений с Агнессой. Ашоту было бы жаль, если бы этой симпатичной паре пришлось пережить сложный период или чего доброго разрыв. Не будучи до конца уверенным в идентичности котенка, он все же не исключал «причастности» Агнессы, но даже при этом он не считал возможным ни при каких обстоятельствах делиться с Давидом соображениями на эту тему.

Агнесса в то утро не могла думать ни о чем кроме своей предстоящей встречи с самым желанным мужчиной в своей жизни. Да, так ей казалось, потому что она попросту не могла вспомнить, кого и когда раньше она жаждала больше. Умом она понимала, что наверняка в ее жизни уже бывали такие моменты, но они начисто стерлись из памяти теперь, когда у нее после долгих лет затишья возникла столь экзотическая и ослепляющая страсть. Мало того, что она никогда не встречалась ни с одним американцем, - он оказался к тому же самым привлекательным мужчиной, каких она когда-либо видела, а особую пикантность придавала этому роману экзотическая история кровного родства с возлюбленным, - которая вполне подходила для мелодрамы. Что может быть занимательнее и замечательнее в жизни современной свободной женщины?

Все утро на работе Агнесса беспрестанно выслушивала замечания коллег и студентов о том, как она необычайно хорошо выглядит, и какое от нее исходит чуть ли не физически ощутимое излучение счастья и всепоглощающей любви. С работы Агнесса вырвалась как только смогла, сразу после обеда, и, не заезжая домой, направилась в Санта-Ану. Она – в отличие от прошлого раза, - тщательно подготовила все домашние дела к своему вечернему отсутствию, предусмотрела все обстоятельства, приготовила несколько блюд на ужин детям в соответствии с их капризами, а если зайдет Давид, то и Давиду; договорилась с подружками кто и когда заберет из школы ее малышку, что и как нужно отвечать Давиду, восколько ее ждать и как себя вести по ее прибытии, если вдруг Давид окажется рядом. Ей хотелось пораньше оказаться в Ла Реконкисте и, возможно, прогуляться по Санта-Ане, наедине с собой, без риска встретиться с кем-либо из знакомых, а потом, перед самым приходом Принца, забраться в пенную ванну и дождаться его там, на этот раз заранее предупредив его сообщением, что дверь будет открытой. Он войдет, его чистая и ослепительная улыбка озарит ее душу, обдаст все ее существо нежным и умиротворяющим теплом, и он, словно забывшись, швырнет красную розу в пену, бросится на колени перед ванной, схватит ее за волосы на затылке и с силой прильнет к ее губам своими. Да, так все и будет, - именно так, а не иначе!

Держа в руках подшивку, Арминэ – не то что бы решительно, но и не робко – направлялась домой к Давиду. Она решила пропустить обед, использовав время перерыва на разговор с Давидом, - да и аппетита все равно у нее не было со всеми этими стрессами. Основным же фактором, заставившим Арминэ увидеться с Давидом днем, а не после работы, оказалась уникальная ситуация, когда сразу два клиента, ожидавшихся после обеденного перерыва – оба отменили свои посещения, что давало Арминэ дополнительный свободный час. Она восприняла это как знак и уже ничто не могло остановить ее в неконтролируемом желании как можно скорее опорочить соперницу в глазах возлюбленного, имея на руках «вещдок».

Давид, увидев Арминэ на пороге, предположил, что та зашла либо к Ашоту, - который, к слову, был на работе, либо с каким-то срочным сообщением по работе. Меньше всего ему хотелось думать, что она пришла выяснять отношения, но после истории с пресловутым «обручением» ему было намного проще и спокойнее видеть ее. Приняв из ее рук подшивку, которую Арминэ вручила ему с торжественным лицом и со словами «это тебе к сведению», Давид был весьма удивлен и не стал этого скрывать.

- Не понял, я должен все это прочитать? Это ведь на английском! И так много! Мне лень... что тут такое?

- Тебе лень прочитать то, что пишет твоя Агнесса?

- «Пишет»! Мало ли что она пишет? У нее работа такая! Что тут? – и Давид стал беспорядочно листать подшивку с возмущенно-капризной миной на лице.

- Здесь чат, переписка, беседа, диалог, называй как хочешь! – объявила Арминэ, - Мужчина и женщина. Он – отец троих детей, которому тридцать девять лет, живет в Фуллертоне. Она – тоже имеет детей и живет в Солане, и все время говорит ему, что старше его на год. Есть несколько мест, где совершенно очевидно, что...

- Арминэ, постой, тпру!!! Ты мне можешь объяснить, откуда это взялось у тебя? Ты что, хакнула ее чаты?

Понимая, что прямой ответ на этот вопрос является слабым звеном в процессе выливания ушата помоев на Агнессу, Арминэ решила изменить направление беседы:

- Что для тебя важнее: откуда это у меня или что там в сущности?

- Арминэ, начнем с того, что я этого попросту не стану читать. Есть такое понятие – этика, оно тебе должно быть знакомо хотя бы в теории. Во-вторых, я верю не текстам сомнительного происхождения, а своим глазам, ушам, пальцам – он выставил перед ее лицом свой безымянный палец, - и другим органам чувств и наслаждений.

- «Этика»! – в отчаянии воскликнула Арминэ, едва сдерживая слезы, - Да это вся Солана наизусть знает! И Ашот читал! И он знает, что это Агнесса там участвует в диалоге!

Девушка, выросшая с Давидом в одном городе, прекрасно знала, на какие «кнопки» следует нажимать в той или иной ситуации, - для достижения той или иной цели...

Продолжение следует

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Весь этот день Давид пытался дозвониться до Агнессы, но ни дома, ни работе ее не было, а сотовый не отвечал. Лена и Аня оказались доступны по телефонам только к вечеру, и сказали Давиду, что Агнессе предложили срочную работу по синхронному переводу, и она сорвалась, попросив их объяснить ему все. Немного успокоившись, Давид решил дождаться Агнессу у себя, так как девушки заверили его, что по возвращении она собиралась зайти к нему. На самом деле, разумеется, Агнесса вовсе не собиралась этого делать, - ей было лишь нужно, чтобы Давид не заявился к ней в этот вечер. Не удивительно, что тем вечером Давид Агнессы так и не дождался, зато дождался Арминэ. Несмотря на присутствие Ашота, который, впрочем, собирался на свидание с Аней, девушка совершенно бесцеремонно обратилась к Давиду:

- Ну что, прочитал, ознакомился? Убедился?

- Тут абсолютно не в чем убеждаться, - обычный треп от нечего делать, - лениво отозвался Давид, косясь на Ашота.

Считая себя вправе вмешаться, - поскольку разговор шел на повышенных тонах, Ашот, моментально сообразивший, что тут происходит, усмехнулся и произнес:

- Арминэ, оставь эти бредовые идеи насчет Агнессы. Это не она и не о ней, дураку ясно. Тем более, что она сама прислала тебе этот документ ради прикола.

- Ну вот! - просиял Давид, - Оказывается, - она сама тебе это прислала! – и он рассмеялся, пытаясь воспользоваться присутствием Ашота для разрядки обстановки, хотя, успев к тому моменту прочитать некоторые части диалога, Давид яснее ясного осознавал, что это есть не что иное как часть истории Агнессы, которую та пыталась приписать Лене, – Даже странно, что она это вообще сделала.

Арминэ, взбешенная поведением мужчин, подошла вплотную к Ашоту, натиравшему ботинок у полочки для обуви, и, потрясая руками, заверещала:

- Ну что ты, ну что ты прикинулся шлангом? От чего ты ее оберегаешь? Где твоя принципиальность? Ты ведь тоже понимаешь, что это Агнесса!

- Да кто тебе сказал, что я это понимаю? – Ашот обернулся к Давиду: - Дав-джан, даже не сомневайся: я уверен, что все это обычный интернет-прикол, и Агнесса тут ни при чем, а если и «при чем», то только тем, что тоже читала и разослала знакомым.

Наступила неадекватная пауза, которую решился прервать Ашот, чувствуя себя ее виновником:

- А если даже это она участвует в беседе, то это просто журналистское расследование по теме американских мужчин и их повадок, - Агнесса иногда проводит разные эксперименты, я читал пару ее статей на эту тему.

Тирада эта закончилась громким, - пожалуй наигранно и напряженно громким смехом обоих мужчин. Окончательно слетев с катушек, Арминэ воскликнула, заламывая руки:

- Вы оба – лицемеры! У вас не осталось никаких понятий о чести и достоинстве! Вы не способны посмотреть правде в глаза! Вам нравятся порочные женщины! Ашот, ты прикрываешь Агнессу, потому что она тебе нравится! Попробуй это сейчас опровергнуть! Ведь ты сам мне это говорил!

- Ну всё, довольно! – резко сменив тон и выражение лица, Давид сделал пару шагов в сторону Арминэ, будто готовый схватить ее и вышвырнуть.

Для него она давно перестала быть милой и трогательной девочкой из соседней квартиры. Слишком сильно она переменилась за последние недели, - это был уже совершенно иной, новый человек. Он стал видеть в ней чуть ли не кровного врага.

– Теперь ты пытаешься вбить между нами клин? Кому может не нравиться Агнесса? Это еще ничего не доказывает...

- Молодец, Дав-джан! Это как раз то, что я хотел сказать. Арминэ, пошли? – и Ашот уверенно взял девушку за локоть.

- Вот где она сейчас? – уперлась Арминэ, - Ты знаешь, Давид, где сейчас твоя Агнесса? Уже десять вечера! Ее машины нет на парковке!

- Она скоро приедет, Арминэ-джан, не волнуйся, - иронично-снисходительно увещевал Ашот, вытаскивая за собой девушку из квартиры.

- Не обращайся со мной как с дурой! Мы с тобой оба видели, как этот бессмысленно длинный... мужской вариант Клаудии Шиффер ошивался возле дома Агнессы! Я здесь одна говорю все как есть. А вы оба... – резко вырвавшись, Арминэ ринулась в Давиду, взяла его под руку и стала тащить к выходу.

- Пошли, пошли, поищем ее! Возьми свой телефон!

С кривой снисходительной усмешкой на лице, Давид переглянулся с Ашотом, схватил со столика телефон и все трое вышли из квартиры.

- Мне одно непонятно, Армин-джан, - ласково произнес Ашот, захлопнув за собой дверь квартиры, - почему ты так обозлилась на Несс? Что она тебе сделала лично?

- Она – ничего! Я на нее и не злюсь! Женщина живет как ей хочется! Меня вы, - вы оба! - удивляете! Для чего все это «традиционное» воспитание которое я получила? Кому оно нужно, если наши мужчины его совершенно не ценят и тянутся к таким как Агнесса? Почему я должна была всю жизнь беречь свою честь? Кому она нужна? Какому-нибудь пещерному уроду, который запрёт меня дома? Кому? Какой современный, интересный человек обратит на меня внимание, если не буду вести себя как... как «котенок»?

Давид шел рядом и старался не вмешиваться в беседу «молодых», искренне надеясь, что рано или поздно Ашот, наконец, уговорит Арминэ обручиться.

- Ну, ты преувеличиваешь, Арминэ-джан. Каждому свое, - все не могут быть одинаковыми.

На улице Ашот ускорил шаг, направляясь к Ане, которая поджидала его у машины, извинился за опоздание и открыл для нее дверцу. Проводив взглядом отъехавшую машину Ашота, Давид мрачно посмотрел на Арминэ и стал демонстративно набирать номер Агнессы. Сотовый не ответил, и он набрал домашний.

- Вы еще не спите? Мама еще не пришла? Когда? Хорошо. Я скоро приду.

- Ну что? – тихо и сочувственно, будто речь шла о состоянии больного, осведомилась Арминэ, - она уже дома?

- Она только что звонила им и сказала, что будет через минуту.

- Ты блефуешь, Дав! Пошли! Ну, пошли, встретим ее!

Как только Давид и Арминэ вошли в ворота комплекса, с лестницы, ведущей наружу из подземного гаража, появилась Агнесса, и, ничего не замечая на своем пути, стремительно направилась к своей парадной.

Разочарованная, Арминэ, тем не менее, последовала за Давидом, который бросился Агнессе наперерез. Она все еще надеялась стать свидетельницей допроса, кторый Давид должен непременно учинить Агнессе в связи с ее недоступностью весь день и столь поздним возвращением домой. Однако, как ни странно, Давид всего лишь обнял ее и заявил, что ей очень идет это новое платье. Замерев на минуту, словно лишь теперь пробудившись от своих дум и вернувшись в реальность, Агнесса некоторое время переводила взгляд с Давида на Арминэ, потом вдруг, пробормотав что-то вроде «идите к черту – вы оба!» - ринулась в парадную и побежала вверх по лестнице. Остановившись в конце пролета, она вдруг, будто опомнившись, обернулась и, увидев, как Давид и Арминэ, ошарашенные, медленно движутся в ее направлении, выкрикнула уже во весь голос, сорвавшись на плач:

- Я сказала пошли к черту! Убирайтесь, оба!

Агнесса исчезла за пролетом, и Давид, взглянув на Арминэ все тем же своим мрачным взглядом, будто уже предназначенным только для нее, констатировал:

- Кажется, ей не понравилось видеть нас вместе. И когда ты только отвяжешься от меня, Арминэ...

- Давид, не притворяйся шлангом хотя бы сейчас! Ты ведь понимаешь, что дело совсем не в этом.

- Я действительно, пока не знаю, в чем дело, но мне другое не понятно, как и Ашоту, - почему ты такая язва? Что тебе нужно? Я люблю ее, и пока это будет возможно, я буду с ней. Тебе это понятно?

- Ага! Даже если она...

- Никаких «даже если», - просто буду с ней и всё! – Давид потерял терпение и перешел на крик, - Мне наплевать на твои тексты, на все твои предположения, - просто не лезь не свое дело! - и Давид, резко схватив девушку за руку, поволок ее к воротам.

Продолжение следует

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

- Иди домой, Арминэ, а я дам Несс полчаса прийти в себя и позвоню ей...

- Боже мой! Давид! И это после того, что она сейчас выкинула? – с презрительной миной на лице воскликнула Арминэ, - На каком хлебе, на какой воде ты вырос? Во что ты превратился в этой Америке?

- Чего ты ждала от меня? – усмехнулся Давид, - Чтобы я с ней расстался из-за этого? Плохо же ты знаешь жизнь!

- Ты что – слепой? В ней нет верности, нет надежности, стабильности, - она, как бабочка, перелетает с цветка на цветок.

- С чего ты вообще это взяла? Откуда такие выводы?

- А тебе для таких выводов нужно, чтобы у нее было пятьдесят мужиков? Разве не ясно, что и от мужа она ушла просто потому что он ей надоел, - без особых веских причин?

- Откуда ты это знаешь?

- Да просто понимаю, Давид! Я женщина! Я готова поспорить, что муж ее был отличным парнем!

- Да что ты за всезнайка такая? – Давид искренне развеселился, будто вновь видя в Арминэ капризную трогательную малышку из соседней квартиры, - Кто тебе это сказал?

- Вам, мужчинам, нужны только факты! А я говорю про свои ощущения. Ты ведь знаешь Несс, - у нее губа не дура! Она бы не вышла замуж за кого попало, - он наверняка был ничего себе... А теперь и ты у нее на очереди «выйти в тираж»!

Последние слова Арминэ произнесла по-русски, и Давид напрягся:

- «Выйти в тираж»? Это в каком смысле?

- А ты у нее спроси! Она сказала мне, что обязательно сообщит, когда ты выйдешь у нее в тираж!

Давид рассмеялся, однако, девушка была довольна собой, так как чувствовала, что этот смех лишь маскирует недоумение и досаду. Капля камень точит, - считала она, - и рано или поздно, несмотря на все свои чувства и симпатии, Давид поддастся на ее уговоры, - главное – не останавливаться, не опускать руки.

- Несс, ты почему так рано? Мы тебя ждали не раньше двенадцати, - робко осведомилась Лена, успев заметить растрепанное состояние подруги, - ты в порядке?

- Да... Я в порядке... Какого черта тут делал Давид? Вы ему не сказали, что я собиралась к нему?

- Сказали, конечно. И он тебя должен был ждать...

- Дети уже спят? – рассеянно спросила Агнесса, швырнув на диван сумочку.

- Ну, я их уже отправила по кроватям, может быть, еще и не заснули, – Лена смущенная и растерянная, вначале будто колебалась в своем желании напрямую спросить Агнессу, что произошло, но в итоге все же решилась: - Несс, что случилось? На тебе нет лица...

- Аня уже ушла?

- Да... Ты хочешь подождать ее, чтобы рассказать обеим сразу?

- «Рассказать»!.. Нечего рассказывать! Мы не встретились. Он не приехал... - Агнесса опустилась на диван и стала снимать шпильки.

- Но как? Почему?

- Я ждала его к семи... А он лишь в восемь написал мне короткую эсэмэску. Прости мол, я сегодня никак не смогу быть с тобой. И это все, понимаешь? Ни единого потом сообщения, ни единого звонка, ни слова – по сию минуту!

- Несс, что могло случиться? – в ужасе, будто реагируя на известие о конце света, пролепетала Лена. – Ты позвонила ему? Ответила на его эсэмэску?

- Нет...

- Но почему?!! – в отчаянии вскричала Лена, - как ты могла быть такой равнодушной?

- Лена... – Агнесса замерла на пару секунд, будто в поисках второго дыхания, - он был слишком лаконичен и холоден... почему я должна была требовать объяснений, если он сам не счел нужным их мне дать? Почему он не написал ничего больше за все эти часы, что я молчу?

- Несс, у меня нет слов. Что за железная выдержка у тебя? И откуда в тебе эта никому не нужная женская гордость? Ты хоть представляешь, каково ему не получить от тебя ни звука после того, что он тебе написал? Да я бы горы свернула, чтобы найти его и узнать, что произошло. Ведь, сама посуди: он так хотел этой встречи, так ждал ее, ты его уже столько раз обламывала!

- Вот я и подумала: неужели он решил заплатить мне той же монетой – обломать? – Агнесса подняла на подругу отчаянно недоумевающий взгляд.

- Да ну что ты! – Лена, разулыбавшись, бросилась к подруге, и, упав рядом с ней на диван, схватила ее за плечи: - В нем нет такого коварства. Он ведь настолько солнечное существо! До сих пор стоит у меня перед глазами! Он чудный! Никогда не думай так о нем!

- Хорошо, - с ироничной готовностью согласилась Агнесса, - в таком случае, что я должна думать о его поведении?

- Ха! – воскликнула Лена так громко и звонко, что сама же со смехом зажала себе рот, косясь в сторону спален, - да миллион разных вариантов там может быть! Зачем сразу предполагать самое плохое?

- Ага... Это из серии «ты ж такая умница, придумай что-нибудь сама»! - мрачно констатировала Агнесса, вставая с дивана и направляясь к компьютеру. – Посижу немного в Интернете – вдруг он уже что-то написал... А нет, так просто развеюсь.

- Несс, ну я тогда тоже пойду к себе, раз ты уже дома... - мне завтра на работу рано, - может и высплюсь на этот раз...

- Спасибо, Лена, спасибо за все, и за то, что поговорила со мной о нем... Ты ведь знаешь, на Земле есть только два человека, которые знают все о моей истории с Принцем...

- Ну что ты, не за что, золотая моя! – и, ласково обняв подругу, Лена распрощалась с ней и исчезла за дверью.

Ветер! Как это здорово получить от него столько милых, трогательных и романтических посланий! Он пишет вне зависимости от ее ответов. Вот прогремела гроза – и он пишет. Вот пролетела пара голубей – и он вновь пишет об этом Агнессе! А вот это письмо он написал в связи с песней, услышанной по радио. Мило и трогательно... но это наверняка скоро надоест. Навязчиво и... как там говорил Принц? Примитивно? Не то что бы примитивно, - Ветер пишет красивым, изысканным, грамотным языком, и его стиль вряд ли можно назвать примитивным... - но слишком приторно само по себе. А если бы это делал Принц? Ха! Тогда он был бы уже не тем Принцем, который так ей нравится!

- Ты пришла моя, королева?

- Здравствуй, Ветер! Я бесконечно рада видеть тебя в онлайне!

- Как это мило! Никогда прежде ты не писала мне такого!

- Просто сегодня был не самый лучший день в моей жизни...

- Вот как? Ну что ж, это случается, но ты должна запомнить, что я всегда, в любую минуту готов сделать все возможное, чтобы утешить тебя. Так в чем же дело? Ты устала?

- Устала... но не в этом беда. Беда в том, что... день прошел совсем не так, как мне бы хотелось. В общем, это не лучший день в моей жизни. А почему ты не спишь? Я ведь знаю, что на Востоке уже поздно.

- Я немного обеспокоен, королева, - дело в том, что и для меня сегодня не самый приятный день... То есть, день был вполне обычным, а вот вечером позвонила мать и сказала, что с братом случилась беда.

- Что же случилось? Ты уже видел его?

- Брата? Я бы очень этого хотел, королева, но это затруднительно. Он живет в Калифорнии. И потом, он уже вне опасности, все худшее позади.

- А что случилось, Ветер? Он попал в аварию?

- Нет, королева, он куда-то спешил и превысил скорость... и его остановила полиция. И в тот момент, когда ему выписывали штраф, из проезжавшей машины какие-то мексиканцы стали стрелять по этому полицейскому. Видно, было за что мстить ему. А попали в моего брата.

- Какой ужас! Неужели такое возможно?

Общаясь с Ветром, Агнесса была поражена тем, насколько ей безразлично то, о чем ей пишет Ветер, - насколько она эгоистична в своих личных переживаниях по поводу несостоявшегося свидания и полной неопределенности в отношениях с Принцем, насколько она равнодушна к ужасной истории с братом Ветра, и насколько она лицемерна в своих восклицаниях о том, как это ужасно. Но что ей оставалось делать? Ей очень хотелось отвлечься, с кем-то общаться, и пусть уж это будет Ветер, рассказывающий о своем брате.

- В этой жизни все возможно, королева. И это более ужасно, чем может показаться. Его ведь могли убить. Ему несказанно повезло, - но он потерял много крови. Впрочем, ничего странного, что попали в моего брата, - он у нас крупная мишень.

- Как ты можешь так шутить...

- Я лишь констатирую факты. Я ведь тоже не мелкий, но у брата плечи шире. Туда и угодила мексиканская пуля.

- Слава Богу, все позади.

- Да, королева, но как только он очухается, я должен буду серьезно поговорить с ним, так как я не верю в случайности.

- Не понимаю...

- Этот случай – знак предупреждения ему. Он должен изменить свою жизнь, свое поведение. Он наверняка делает что-то не так в своей жизни, раз такое с ним приключилось.

- Ах, Ветер! И тут ты со своими кармическими теориями! Это была дурацкая случайность!

- Королева, случайности – это часть хода событий. Я уверяю тебя, что, не зная подробностей о жизни брата, могу с уверенностью констатировать, что он делает что-то неправильное в жизни.

- А кто знает, Ветер, что в этой жизни правильно, и что нет?

- Ты не знаешь, королева?

- К сожалению, мне очень сложно разобраться. Тем более, когда замешаны чувства.

- Что происходит? Расскажи мне.

Вот оно! Это лучшее, что может произойти сегодня! Поговорить, поделиться, поплакаться, - и в ком она может найти более подходящую жилетку как не в Ветре! Взрослый, мудрый, спокойный, влюбленный в нее к тому же! Это именно то, что ей нужно! Звонок? Кто это может быть? Давид, конечно же! Нет! Она не подойдет! Она не желает его слышать сейчас! В эту минуту ей нужен только Принц, - пусть даже в виде темы для разговора с Ветром!

- И ты оказалась способна на такое? Даже после того, как он принял решение и сделал выбор?

- Я не смогла, Ветер. Я очень хотела, но это мне оказалось не под силу.

- Ах, брось! Жизненный опыт научил меня никогда не допускать ни чувств, ни эмоций с теми, кто состоит в браке, точка. Это самый простой способ обжечься, - всегда! Я имею в виду, брось, он сделал свой выбор, он вернулся туда, куда ему надлежит. Пройди через это. Неужели это и есть то соперничество, которое мешает мне достучаться до твоего сердца, королева?

- Перестань, Ветер, я даже не знаю как ты выглядишь, - и ты думаешь, что я могла бы полюбить тебя только по посланиям? И вообще, мне сейчас так паршиво! Я ведь не знаю, что с ним случилось! Я так хотела бы думать, что он в порядке!

- Я понял за свою жизнь, королева, что любовь - как и сама жизнь – это самое нежное и хрупкое, что может быть. И вне зависимости от того, насколько мала или велика трагедия, - нужно сосредоточиться на себе и идти только вперед, без единой оглядки, взяв с собой всю свою любовь, оставляя свой разум открытым для полученного урока, сфокусироваться на «сейчас», а не на прошедшем. Он принадлежит к своей семье, и не хочет втягивать тебя в свою драму. Именно это и произошло, - ничего больше.

- Мне больно это слышать!

- Знаю, королева, ты хочешь сочувствия...

- Я лишь хочу быть уверенной, что он в порядке!

- Да наплевать на него! Конечно же он в порядке! Это была пятница? Наверняка он выехал за город со своими родственниками. Ты думала, он отчитается перед тобой об этом? Черта с два! Такие люди бесчувственны и глупы! А ты боишься задеть чувства того, кто так мерзко с тобой обращается! Неужели это и есть то, чего ты хочешь для себя, - ты, заслуживающая лучшего в этой жизни! В твоей власти положить конец этой боли, - да, именно в твоей власти! И его жена заслуживает счастья в своей жизни. Ты подумала о том, каково бы ей было узнать о вас? Поставь себя на ее место. Женщина – такая как ты! – умная, нежная, прекрасная и страстная! – заслуживает, чтобы ее сердце было в надежных и сильных руках того, кто сочтет за величайшую честь привилегию находиться с ней рядом! И это я, любовь моя! Это я, твой верный слуга и твой Король!

«Ну вот, - снова Остапа понесло! - промелькнуло в голове у Агнессы, когда она читала это сообщение от Ветра. – Лажа! Лажа! Лажа!!! Как был прав мой Принц... мое солнышко! Где ты, сладкий мой? Что с тобой, моя умничка? Да черт возьми, напиши ты ему, наконец, несчастная! Напиши! Какая к чертям гордость? Будь немного эгоисткой! Успокой свое сердце!»

Продолжение следует

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Не сумев придумать текст для сообщения Принцу, Агнесса решила отложить «судьбоносное» событие на утро, когда у нее, возможно, появятся идеи по теме послания. Утром же, когда Аня зашла, как обычно, поболтать перед уходом на работу, Агнесса заявила ей, что просто «в упор не видит», что именно можно написать в такой ситуации.

- Несс, мне никогда не нравилась эта твоя история. Ну, я была, конечно, рада за тебя, когда ты светилась счастьем и радовалась новым свежим ощущениям, но это лишь одна сторона медали. Вспомни, как вообще заканчивались истории с женатиками у всех, кого ты когда-либо знала. Все тот же стандартный сценарий: он исчезал в самый «проникновенный» момент отношений, причем с какой-то невнятной формулировкой или даже вообще без объяснений. Мужчины, - они ведь больше всего на свете боятся выяснения отношений, не любят оправдываться, не любят отрицательных эмоций, драмы. Слабаки и эмоциональные трусы! А женские слезы для них – хуже смерти!

У Ани была одна особенность – любой текст произносить вполголоса, мурлыча, без зрительного контакта, производя при этом какие-то манипуляции с посудой, едой или одеждой, - и, как ни странно, это придавало ее словам особый вес и убедительность. Агнесса же – выслушивая нотации от особы на полтора десятилетия моложе, чувствовала себя подростком. Кроме того, у нее промелькнула мысль о том, что особенно охотно нотации читают те, у кого – как им кажется, - начинает налаживаться личная жизнь. Раньше Аня действительно была менее разговорчивой и категоричной на данную тему.

- Но я никогда не плакала перед ним! – недоумевает Агнесса, - да и с отношениями у нас все было предельно ясно!

- Это ты не плакала, и это тебе было все ясно. А вот его панчите – не думаю. И она наверняка постоянно капала ему на мозги своей беременностью, страданиями и подозрениями. Этого ни один мужик не выдерживает, а уж такой как он – безвольный и податливый... Он просто слинял, и ты сама это сознаешь! Не удивляйся, если он никогда больше не напишет тебе, не позвонит и вообще не ответит ни на одно твое сообщение.

- Да какое там сообщение... Я даже не представляю, что ему писать на таком фоне. Видела бы ты его эсэмэску – короткая, холодная, сдержанная, будто и не он писал вовсе. А Ленка считает меня бесчувственной, и уверена, что я должна непременно ему ответить.

- Ну давай, давай вспомним вместе. Как у вас все было: он тебе все время врал. Он и не разведен был вовсе! Переписываться и флиртовать – это он был не прочь, это его устраивало. А как только логически дошло до вопроса о личной встрече – он тут же выдает тебе историю о неожиданной беременности его якобы «бывшей», и о ее требованиях. Ну коню ж понятно, чего он ждал от тебя как от женщины с самолюбием! Ты, по его плану, должна была отказаться от него, пожелав ему всего наилучшего. Ты этого не сделала, - а он-то кто? Тот самый слабый мужик, о котором я говорила - сам-то он тебя отвергнуть не в силах, кишка тонка! Джентльмен! А потом – что? Вы увиделись, понравились друг другу, - вспомни – он ведь тогда еще якобы жил один! Но почему-то не повел тебя к себе, а предложил мотель! Ну яснее же ясного, что женат! А как только дело дошло до следующей встречи, как он заявил тебе что перебирается к бывшей, к детям, что «вынужден» это сделать. А вспомни, как он ответил тебе на твое замечание о юридической стороне вопроса. Он, оказывается «не подумал об этом»! Ты в это веришь? Ну что он – совсем идиот? Нэсс, ну слишком много странных фактов, чтобы все их списать на случайность. Ну зачем тебе эти непонятки, эти приключения, это во чужом пиру похмелье? Не забывай о своем возрасте! Ты порхаешь, будто тебе двадцать. Я согласна, что зеркало показывает тебе совсем другое, и что мужики сворачивают шеи, – в таких условиях трудно осознать твой возраст. Но в этом возрасте многих замужних женщин бросают мужья, у них портится характер, это критическая грань. У тебя же наоборот все только налаживается, все приходит в норму, и ты этого не ценишь, а гоняешься за призраком. Тебе он нравится даже теперь, - после того, что он выкинул вчера?

- Да, нравится... – задумчиво отвечала Агнесса, - Аня, я ведь люблю его не за мужские достоинства или личные качества... Мне не нужно от него ничего этого – вообще! Я просто хочу, чтобы он был – был! – в моей жизни!

- Даже если он тебя не любит?

- «Любит» - вообще-то сильно сказано, но я ему нравлюсь...

- Нэсс, ну а кто ему не нравится? Ты единственная у него? Вспомни, что он писал про своих девчонок!.. Это же кобель тот еще!

- Ах, Аня, я не заморачиваюсь такими вещами. Кобель - и пусть кобель! Девчонки - и пусть девчонки, – я-то у него сама по себе! И когда он со мной – он ведь только со мной!

- Ха-ха-ха!!! Нэсс, ты меня просто обезоруживаешь иногда! Полигамка!

Последовавшие за несостоявшимся свиданием выходные Агнесса провела относительно спокойно, в надежде, что с понедельника Принц выйдет на работу, окажется у компьютера и, наконец, все объяснит. Они поболтают, договорятся о следующей встрече, у нее упадет камень с души. Только ни в понедельник, ни в последующие дни он не написал ей ни слова. Стоит ли говорить, что каждый день, начинавшийся надеждой, проходивший в ожидании и заканчивавшийся очередным разочарованием, Агнесса жила будто в аду. Друзья, дети, родственники, любящие люди, коллеги, домашние животные, - неправда, неправда, неправда, что они помогают справляться с болью потери и с переживаниями! Ни на секунду не могла она отвлечься от терзающих мыслей! И чем больше и заботливее ее поддерживали, тем мучительнее ощущала она свою потерю. Давид, - который лишь раз, коротко, неохотно, будто из одного приличия, поинтересовался причиной ее странного поведения в ту пятницу, - был, казалось, удовлетворен столь же коротким и небрежным ответом «день не удался, извини, - бывает». Агнесса в эти дни с особым «упоением» отвечала на его звонки, словно компенсируя ему моральный ущерб за свое некрасивое поведение, да еще в присутствии Арминэ. Стоит ли говорить, что делала она это вовсе не в целях «компенсации» Давиду, а скорее просто - отвлекаясь от терзающих ее сердце мыслей о Принце, от неизвестности, от недоумения. Она вдруг стала говорить Давиду больше ласковых слов, настойчиво звать в гости. Ей вдруг стало доставлять особое удовольствие выслушивать его пространные телефонные отчеты о том, когда он накануне лег, когда проснулся, принимал утром душ или нет, восколько вышел на работу, к кому заезжал, кто что сказал, кто кому позвонил, и какие придурки и чайники ему встречались на дороге. И, как ни странно, эта черта Давида, которая с некоторых пор начала ее раздражать, вдруг вновь стала отвоевывать свои прежние позиции в восприятии Агнессы, и она была объективно в восторге от того, какой у нее красивый, милый, сильный и интересный любовник, какой у него замечательный характер, и какой он при этом мужественный и привлекательный. Она также пыталась «лечиться» сама, объясняя себе, что ничего кроме внешности не привлекает ее в Принце, что дело лишь в ее непомерно раздутом эстетизме, вере в несомненное влияние внешности на личность и судьбу, - а на самом-то деле, Принц-то этот не представляет из себя ничего особенного, - обыкновенный инфантильный и мягкотелый слабачок с претензиями на пошлый авантюризм. А тут еще и брат стал писать ей, задавая новые вопросы о родственниках, и особенно, о том, что живет поближе. «Да все у него нормально, Серый! Женат, трое детей, четвертый на подходе, а уж как он рад мне как кузине – просто передать не могу!» - небрежно отвечала она брату.

И конечно, Ветер! Вечерами, – если не было с ней Давида, - она проводила несколько часов кряду у компьютера, увлекаемая разговорами на самые разные – интересные и актуальные темы, в которых Ветер проявлял остроумие, юмор и зрелость. Он не спрашивал ее больше ни о чем, что касается ее «неправильной любви», и Агнесса чувствовала, что он попросту не желает больше слышать о ее чувствах, что ему нелегко, а возможно, и больно сознавать отсутствие взаимности, и ему приходится довольствоваться лишь ее общительностью и тем, что он ей все-таки по-своему необходим. А когда его начинало «заносить», Агнесса обычно меняла тему разговора на любую, даже самую скучную, - только бы он перестал изрыгать пресловутую «лажу».

- А как твой брат поживает? Ему уже лучше?

- Он довольно легко отделался, королева. Эти голодранцы стреляли из допотопного оружия, - будь они вооружены более современными моделями, ему бы раздробило кости, а тут просто была задета артерия. К тому же, его выставили из госпиталя уже через десять дней после операции, поскольку его страховка не покрывала большего срока нахождения в больнице, а сам он решил не платить, так как почувствовал, что уже идет на поправку.

- И что же он теперь, - уже работает?

- Вообще-то он пока ходит с фиксирующей повязкой, а поскольку это у него правая рука, то и работать ему сложно, но он собирается все же выйти со следующей недели.

- Ты уже устроил ему кармическую выволочку?

- Слегка, коротко, по телефону, - но слова обычно не так запоминаются, как тексты. Как только он будет способен проводить время за компьютером, я ему отправлю текст, который уже давно заготовил. Он прочтет его и непременно поймет что к чему.

- Дай Бог! Я только «за»!

- Тогда помолись за то, чтобы он меня послушался.

- Как так – помолиться? Я не умею, я не знаю текстов...

- Ничего не нужно знать, королева! Нет формулы или образца. Я, хоть и родился в христианской семье, - никогда в душе не относил себя к какой-либо религии. Я как-то с детства понял, что все религии – это лишь вариации одного и того же, и что каждый сам находит свой путь и свои нити для связи с высшими силами. Поэтому, просто – как тебе кажется наиболее комфортным, – попроси их вразумить моего брата, чтобы он определил свою ошибку и исправил ее.

- А ты еще не в курсе, что именно он делал не так?

- Нет, пока не в курсе, - мы не говорили, да это и неважно. Он должен сам выявить свои просчеты. Это кармический процесс, - осознание и решение. Главное – предотвратить повторения подобного, уберечь его семью от несчастий.

- У него есть дети? Кто?

- У него девочка и два пацана.

- Какая прелесть! Девочка – младшая?

- Старшая.

- Ну хорошо, обещаю «помолиться».

- Спасибо, королева. Ты, возможно, воспринимаешь это как игру, но уверяю тебя, ему это очень поможет! Особенно, если ты сделаешь это искренне, из глубины души.

- Я постараюсь, Ветер!

Продолжение следует

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Никогда прежде не терзали меня настолько навязчивые и мучительные чувства и раздумья. Разочарованию моему и недоумению не было предела, когда я увидел, что она не написала мне ни слова за все эти дни. Вопрос теперь даже не в том, что я могу попросту позвонить ей и выяснить в чем дело. Вопрос в том, - стоит ли звонить; что именно я услышу и хочу ли я это услышать! Перебирая возможные версии ее молчания, я просто поражаюсь своим реакциям! Кто она? Кто? Просто женщина! У меня их были тонны! Почему ни на одну из них я не реагировал так? Я был умнее? Глупее? Сильнее? Почему при мысли о том, что она меня бросила и забыла – у меня темнеет в глазах и жизнь кажется пустой и даже глупой? Я хочу ее рядом! Я хочу просыпаться с ней... Черт возьми, это правда! Я никогда не сказал бы ей такого, но это так! Что заставляет ее молчать? Я ужасно подвел ее, но это было не нарочно! Что она себе думает? Неужели нельзя было ответить хотя бы на эсэмэску? Разве я дал ей повод разрывать отношения? Нет, насколько я ее знаю, - она не до такой степени обидчива! В чем же тогда дело? Черт бы тебя побрал, позвони ей наконец! Впрочем, она никогда не берет трубку... Все равно нужно позвонить. Ну, нет, не сию минуту, конечно! Пусть сперва Шэннон уйдет. Она меня так и не перестала донимать вопросами о том, куда это я направлялся в тот день, и почему так спешил. Я понимаю ее. Особенно в свете того, что так и не дал ей вразумительного ответа. Я, конечно, мог бы сказать, что ехал в Солану на интервью по работе, но этого не могло быть в половине седьмого вечера! Я вообще стараюсь меньше говорить и больше спать, - пусть она думает, что у меня частичная потеря памяти. Это вполне логично. Буду «знать и помнить» лишь то, что связано с работой. Да и на самом деле, мысли скачут из стороны в сторону, как перепуганные мухи в тесной банке, - бьются о стенки со всей дури и тут же меняют направление, - но тема лишь одна: мой котенок! Не дети, не Шэннон, не работа, - только мой сладкий маленький котенок! Глупо?.. Роб говорит, что случившееся имеет вполне себе определенные кармические корни, и я должен понять, что именно в моих поступках, образе жизни или даже мыслях могло привести к столь угрожающему результату. А с чьей точки зрения мне рассматривать ситуацию? То, что хорошо одному – часто трагедия для другого! Почему я должен думать о благе той, которая мне безразлична? Почему ради ее счастья должны страдать я или кто-то еще? Да и может ли она быть счастлива при таких обстоятельствах? Что за фарс? Я должен думать только о себе и о детях. И почему я не могу любить своих детей не будучи при этом на поводке у их матери? Черт побери, о чем вообще речь, если ничего не ясно с котенком? Я изо всех сил надеюсь, что Роберт не заморочил ей голову, пока меня не было на связи. Эх, если бы Котенок только знала, что этот сладкоголосый зануда – мой родной брат! Но я почему-то стесняюсь признаться ей в этом. Мне кажется, она станет уделять ему больше внимания, он станет ей еще более интересен. Проклятье, только не это! Да и работа в Солане – вот невезение! Мне пришло сразу два приглашения на интервью, которые я успешно проспал в госпитале, а также уведомление о повторном собеседовании в том офисе, в котором, как мне показалось, заправлял гей, – а повторное собеседование почти наверняка означало прием на работу, – и я благополучно прозевал и этот шанс, не имея возможности хотя бы сообщить о своих обстоятельствах!

Лена и Аня ужинали у Агнессы сравнительно раньше, чем обычно, потому что они вчетвером – Аня с Ашотом и Лена с Алексом – собирались на бейсбольный матч.

- Мне совсем не интересно, но иду ради галочки, - чтобы знать, что побывала, наконец, на этом стадионе. Да и с Ашотом – мне все равно, куда и зачем, – откровенничала Аня.

- Как у вас? – осведомилась Лена, активно поедая плов, - Он еще не заговорил с тобой «серьезно»?

- Пока нет, но явно собирается, - широко улыбнулась Аня, - он в последнее время стал слишком загадочным, и смотрит на меня все глубокомысленнее.

- Ха-ха-ха! Кажется, ты права, это верный признак!

Девушки еще минут пять весело болтали о своих делах, и лишь перейдя к десерту, обратили внимание на Агнессу – молчаливую и апатичную.

- Нэсс, что там с твоим Принцем? Так и не написал? – вкрадчиво проговорила Лена, пододвигая к Агнессе блюдце с куском пирога.

Агнесса лишь покачала головой и грустно улыбнулась, ничего не сказав, - будто у нее пропал голос.

- Ну, а ты сама? Нэсс, напиши ему, я прошу тебя! Ну не мог он так запросто...

- Лена, о чем ты говоришь? Зачем она должна ему писать – после того, что он выкинул! Почему она вообще должна так переживать из-за этого женатого бабника, - когда у нее есть такой надежный и любящий друг, как Давид!

- Аня, ну сердцу не прикажешь! И вообще, к чему эти спектакли с женской гордыней? Будь собой! Говори все, что думаешь и чувствуешь! Зачем себя подавлять? Перед кем притворяться? Где смысл? Я теперь и сама чувствую, насколько ей может быть больно, - а ведь я только раз его видела!

- Да в том-то и весь абсурд, что ей больно за нечто совершенно не стоящее того! Она не может рисковать своим будущим. Посмотри вокруг, скольких женщин в этом возрасте родные мужья бросают! А она-то куда денется, если лишится Давида и уж явно не получит этого своего «Принца»?

- Ха! Аня, перестань, ну что ты сравниваешь! Она же красивая баба, она еще лет двадцать... – бросив смущенный взгляд на Агнессу, Лена поспешила поправиться: - ну, десять лет как минимум будет в такой форме, что сможет подцепить кого угодно! Зачем ты ставишь ее в один ряд со своими клушами?

- Ха-ха-ха, чего это они вдруг «мои»? – рассмеялась Аня, - Они такие же «мои», как и твои!

- Так это не я, а ты вечно приплетаешь их в любом разговоре!

- Лена, у меня есть привычка смотреть на несколько шагов вперед...

- Это переводится как «жить головой»... А есть люди, которым гораздо интереснее жить сердцем.

- Да, жить сердцем, а проблемы получать совсем на другое место! Она сейчас в опасности! Ты знаешь, какие мне допросы устраивает Ашот по поводу того, «кто такая котенок»? Если бы я в тот день не увидела у него эту подшивку, я была бы не готова противостоять его напору и непременно бы раскололась так или иначе. Слава Богу, что я была морально готова к его вопросам!

Агнесса, еле сдерживая хитрую улыбку, демонстративно подперла рукой подбородок, будто усаживаясь поудобнее с целью послушать интересный диалог, когда вдруг раздался стук в дверь. Девушки умолкли и переглянулись. Давида сегодня не ожидали, а с Ашотом и Алексом были совсем другие договоренности. Ребенок, подскочив, бросился, как обычно, открывать дверь, и взору присутствующих предстала Арминэ во всей своей экзотической красе. Поскольку ни Ане, ни Лене Агнесса так и не удосужилась рассказать об обстоятельствах, связанных с Арминэ и Давидом, девушки восприняли ее появление спокойно. Они, конечно, помнили, что Арминэ получила и распечатала переписку, но были уверены, что ей никак не могло бы прийти в голову сопоставить Агнессу с «котенком».

- Проходи, чаю с нами выпьешь, - Лена, не вставая, потянулось к стойке и включила чайник.

- Спасибо...

- Ты с работы? – спросила Аня.

- Да, прямо с работы, дома еще не была. А вы куда такие красивые? На матч?

- Ну да.

- Агнесса... – Арминэ была даже довольна тем, что девушки рядом, поскольку они наверняка в курсе всех дел Агнессы, и будут служить ей хорошими «детекторами лжи», реагируя на все, что Арминэ собиралась сказать, - я снова по поводу того документа, что ты мне прислала. Мне так нравится его читать! Я так живо и реально все себе представляю! У меня такое ощущение, что я буквально знакома с этими людьми! Особенно, с ней!

- Боже, мне так нравится твой акцент, какой он очаровательный! – широко улыбнувшись, заметила Аня, пнув под столом ленину ногу.

- Да, я тоже обратила внимание! – заерзала Лена, - и, главное, у Агнессы его совсем нет!

- Агнесса не в Ереване росла, - многозначительно отвечала Арминэ, - а этот факт влияет на многие вещи...

- Ну да, вот с Давидом у вас похожий акцент, - закивала Лена.

- Спасибо! – Арминэ предательски раскраснелась и опустила глаза, будто ее только что сосватали.

- Да не за что, - рассмеялась Лена, - правда она и есть правда, куда от нее денешься?

Агнесса смотрела на девушек с восторгом и благодарностью, ловя их взгляды и еле заметно подмигивая.

- Я что хотела сказать... – Арминэ, которая давно уже научилась не позволять сбивать себя с толку, снова обратилась к Агнессе: - Мне ведь так интересно было бы знать, что там у них происходит, как все было дальше, - и, мне кажется, я видела как-то здесь этого Принца. Понимаешь, его трудно было бы не заметить.

- И что? Ты поговорила с ним? – с любопытством, очень похожим на искреннее, поинтересовалась Аня, наливая Арминэ заварку, - Лен, есть там кипяток уже?

Арминэ была поставлена в тупик этим вопросом, так как ей хотелось сблефовать, но, зная себя – свою белоснежную кожу которая предательски багровела при каждой попытке вранья, - она решила сказать правду:

- Да нет, я просто видела, как он заходил в ваш двор, а потом вышел и уехал на своем приусе. У него ведь приус, да, Агнесса?

- А этого мы не знаем, - твердо – пожалуй, даже слишком твердо, - заметила Аня, - в переписке он как будто нигде не упоминал о том, какая у него машина. Лена, ну давай уже чайник! Спасибо, – и Аня с каменным лицом долила кипятку в чашку Арминэ.

- А с чего ты вообще решила, что это именно он? – мило и спокойно улыбаясь, спросила Лена, которая чувствовала сопричастность с Арминэ, будучи сама визуально знакома с Принцем.

- Я именно таким его и представляла, - и по стилю общения, и по тому, как «котенок» его описывала в диалоге. Слишком много совпадений... Хорошенький такой утконосик...

Агнесса, которой все это время не давали вставить и слова, и которая была вполне довольна этим «эффектом», – вначале прыснула, но затем вдруг дико расхохоталась, не сумев сдержаться. Девушкам пришлось подхватить ее смех, и они завизжали от восторга, повторяя слово «утконосик».

- Я имела в виду, не нос, а губы. Хотя нос тоже... – Арминэ, недоумевая, смотрела поочередно то на Агнессу, то на Аню, то на Лену и чувствовала себя «вне колеи», - И еще глаза у него такие... Я не понимаю, почему вы все смеетесь?

Девушки продолжали хохотать, а что до Агнессы, то она попросту не могла остановиться, и из ее глаз ручьем полились слезы.

- Ой, нет... ха-ха-ха.... нет! Я не могу, я сейчас... – продолжая заливаться хохотом, Агнесса вышла из-за стола и прошла в ванную.

Через минуту она вышла оттуда, демонстративно подпирая стены, как если бы ее не держали ноги. На ее лице застыло выражение хитрого веселья, и она, тряхнув головой, будто в знак завершения сессии безудержного смеха, глубоко вздохнула и произнесла:

- Спасибо тебе, Арминэ! Спасибо тебе за «хорошенького утконосика» и за эти незабываемые минуты смеха, подобного которому, кажется не было ни разу и никогда в моей жизни... В общем так: котенок – это я. Как тебе это?

По «подстольному знаку» Ани, обе девушки громко расхохотались, все так же визжа и заламывая руки.

- Нэсс, ну ты даешь! Вот сказанула так сказанула! Армин, она шутит, ты ведь понимаешь!

- Нет! Нет! Я не шучу! – с наигранной настойчивостью, подхватив игру подружек, замахала руками Агнесса, - Котенок – это я! Лично я! Где мой утконосик? Подать мне его сюда! Я хочу моего утконосика!

- Да ну тебя, Нэсс, ты нас просто угробишь! Хватит сбивать с толку бедную Арминку! – не прекращая смеха, кричала Лена.

- Нет! Я – котенок! Вон даже Арминэ тут утконосика видела! Это он ко мне приезжал!

- Да тебя тогда и дома-то не было! – выкрикнула Лена и смех пошел на убыль...

- Как? И ты его видела? – сверкнув на подругу глазами, Аня пнула ее под столом снова.

- Ну да! Арминка, скажи, это ведь было в тот же день, когда в Солане выступала Леди Гага?

- Да, точно...

- Ну все! Это он! Я его тут видела. Но фишка в том, что это ничего не меняет! Несс не было дома тогда, так что он приходил не к ней...

- Уж не к тебе ли? – Аня произвела все то же «подстольное движение».

- Ну всё, всё! – закрыв лицо руками, залепетала Лена, - вы меня сейчас засмущаете! Хватит! Неважно. В общем... в общем... да ну вас! Не буду я ни в чем сознаваться...

- Ах ты партизанка! Значит, оторвала себе такого симпатяжку-утконосика – и скрывала от нас? – Аня игриво схватила Лену за горло, будто готовая придушить, а Лена, подыгрывая ей, затрясла головой, закатила глаза и высунула язык.

Что мне написать ей? Я и писать-то особо не в состоянии. Только левой рукой разве что... Поставлю лишь несколько вопросительных знаков.

- Что, чувак, лишился дара речи?

- Ррррррррррррррррр! Ты ведь знаешь, я ненавижу, когда ты называешь меня чуваком!

- А меня должно это волновать после всего, что было?

- А что было? По-моему, как раз ничего и не было!

- И мне интересно, почему! По какой причине! В силу чего!

- Я был занят... и старался быть хорошим мальчиком... Как ты?

- Спасибо, прекрасно. А кто тебя заставлял быть плохим?

- Никто. Просто у меня не хватает силы воли, когда дело касается женщин, которых я нахожу привлекательными.

- Значит, ты упражнялся в силе воли, стараясь не общаться со мной – я правильно понимаю? Или ты имеешь в виду что-то другое?

- Ха-ха, да тебя я и имею в виду... по большей части.

- Почему твои ответы приходят с таким опозданием? Ты что – занят чем-то еще?

- Я переписываюсь в настоящий момент еще с одиннадцатью женщинами, в этом все дело.

- Это тоже – из области «быть хорошим и практиковать силу воли»?

- По большей части.

- Я решила оставить женскую гордость и говорить все, что думаю. Мне не хватало тебя все эти дни.

- Я знаю, котеночек. Мне тоже. Если бы ты только знала, как...

- Я хочу тебя увидеть. Как можно скорее.

- Я тоже. Наберись терпения, хорошо? Мы увидимся не скоро.

- Но когда?

- Недели через три котенок. Извини.

- Понятно... Спокойной ночи.

Аня и Лена, которые уже вернулись с матча и внимательно следили за долгожданным диалогом, стали наперебой рассуждать о причинах столь странного поведения Принца.

- Удивляюсь тебе, Нэсс! Вот что они, видать, ценят в тебе, мужики-то! Ты неудобных вопросов вообще не задаешь! Не понимаю только, равнодушие это или что... Покладистая такая, тактичная, - аж до чесотки в области нимба! Как можно было так спокойно реагировать на такое странное заявление? Там же просто напрашивался жирный вопрос!

- А я не вижу ничего странного, – пожимает плечами Аня, - просто он заново женился на своей бывшей – и они уехали в круиз, - вернутся через три недели. Мне иногда так странно, что вы не чувствуете очевидныx вещей!..

Продолжение следует

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Увидев – впервые за все время, что встречается с Ашотом, – большой букет цветов на заднем сиденье его машины, Аня пришла в такую неуправляемую внутреннюю эйфорию, что ей стоило огромных усилий это скрыть. Она повела себя внешне как обычно, - улыбнулась и села в переднее кресло, но одному Богу ведомо, что творилось у нее на душе! Она даже не могла определиться, что именно ее так радует и волнует: личные отношения, чувства к Ашоту, которые должны вот-вот найти свое достойное и надлежащее «определение», или возможность остаться в Америке, долгожданная, вожделенная и чуть ли не мифическая, - разные варианты которой она безуспешно перебирала вот уже несколько лет! Он привел ее в тихий, уютный и весьма дорогой ресторанчик на соседнем острове, на который они попали на частном катере. Изысканный интерьер, полумрак, с иголочки одетый пианист у белого рояля, а также пара свечей на каждом столике, - создавали неповторимую и в то же время наиболее благоприятную, по мнению Ани, обстановку для самого желанного в жизни каждой девушки разговора. Ей казалось, что эти минуты она раз и навсегда запомнит как самые счастливые в своей жизни! Минуты исполнения мечты! Двойной мечты!

- Анюта, нам надо поговорить, и очень серьезно. – Ашот смотрел на нее исподлобья, и говорил каким-то тихим, хрипловатым голосом, будто пытаясь придать ему весомость «старческого» звучания.

- Давай поговорим, - но почему такое мрачное лицо? – кокетливо поглаживая края тарелки длинными, чуть дрожащими пальцами, Аня мило улыбалась и закатывала глазки.

- Аня, мне пора жениться... понимаешь?

- Жениться - понимаю, только не понимаю слова «пора». Это так срочно?

Аня задала этот вопрос чисто риторически, чтобы поддержать беседу, а вовсе не потому, что желание Ашота жениться казалось ей поспешным.

- Срочно, потому что тянуть больше некуда. Понимаешь, у нас такая культура, такие понятия, что если самостоятельно стоишь на ногах, то нужно заводить семью. А не заведешь – возникнет много вопросов и нареканий.

- По-моему, это везде так, а не только у вас, - заметила Аня, которая, хоть ей и не терпелось дойти до самой сути в этом разговоре, не могла не отметить очевидного.

- А у нас, между прочим, даже если и не стоишь твердо на ногах, – все равно, по достижении определенного возраста, возникают многочисленные вопросы к неженатым или к незамужним.

- Значит, к тебе возникло много вопросов? – ласково улыбнулась Аня.

- Эти вопросы возникли давно, но я их успешно избегал. Теперь уже у меня нет ни оправданий для ухода от этой темы, ни желания уходить от нее.

- Что же изменилось? – Ане едва удавалось скрывать свой восторг и нетерпение.

- Я живу вдалеке от родных, и в связи с этим они опекают меня тщательнее, чем раньше, когда я был в их поле зрения. Они хотят, чтобы я был под присмотром, чтобы не попал в «недобрые» руки, чтобы не связался с кем не следовало бы, - это такой инстинкт у наших мам, бабушек, тетушек... Ну, и мужская половина родни тоже – находится под влиянием этих настроений...

- Да, настроения в обществе создают женщины, - усмехнулась Аня, которой на самом деле не терпелось услышать главное из уст любимого.

Ашот смотрел на Аню задумчиво и испытующе, будто не решаясь перейти непосредственно к делу.

- Понимаешь, Анют, есть определенная специфика в этих вопросах. Я хотел бы угодить во всем родным, но и себя не обидеть при этом.

- А совместить эти два обстоятельства – не судьба? – со скучающим видом проговорила Аня, сделав глоток воды.

- Нет, это никак не возможно. Именно поэтому, я и предлагаю тебе быть моей подругой.

- Подругой? Подругой жизни?

- Можно и так сказать. Конечно, жена – это тоже подруга жизни, но и хорошая любовница – не меньше, а скорее даже больше подруга.

Будь Аня компьютером, то по тому выражению лица, которое она приняла, можно было бы сказать, что он завис.

- А совместить жену и любовницу в одном лице – не судьба? – спросила она, наконец.

- Анют... ну не укладывается это в моей голове, никак! И не только в моей. Это вопрос культуры. Я не знаю, возможно, в будущем, когда не будет в живых родителей, дай им Бог здоровья и долгих лет... А сейчас я будто живу для них. Понимаю, для тебя это звучит дико, но я должен показать им, как я уважаю их, как я благодарен им за то, что они для меня сделали, как мне важно их мнение.

- Для меня это не звучит дико, Ашот. – Аня все еще лелеяла надежду на то, что эту беседу еще не поздно перевести в нужное ей русло. – Дико для меня то, что доказывать родным уважение нужно за счет своих желаний и своего счастья. Эдакое самопожертвование.

- Это вековая мудрость, Аня, и не нам с тобой ее ломать, – слегка раздраженно констатировал Ашот, косясь куда-то в сторону, будто сам не будучи согласен с тем, что говорит.

- Ашот, давай перейдем к делу. О чем ты хотел поговорить? Ты ведь говорил, что собрался жениться?

- Да. На той, которую мне прочат в жены мои родные.

- Это Арминэ?

- Да, Анюта. Но я обожаю тебя и не хочу потерять. Ты готова к этому?

- К чему? – прищурилась Аня.

- У тебя будет все, что нужно. Ты будешь в полном порядке. Я могу приезжать к тебе когда захочу, и я всегда должен знать, где ты и что ты делаешь. И чтобы ни один – ни один! – мужчина не мог к тебе прикоснуться даже вот так – пальцем! – и он ткнул пальцем в ее оголенное плечико.

- Ашот, это бред, - Аня криво усмехнулась и, сделав еще один глоток воды, швырнула салфетку на стол и встала из-за стола: - Где здесь выход? Когда следующий катер в Солану?

Никогда в жизни не чувствовала она себя столь мерзко, и никогда ей не было так противно находиться рядом с мужчиной, чем здесь и сейчас.

Агнесса в эти дни была под действием того самого червячка сомнений, которого так щедро подкармливала Аня. Все, что говорила подруга, казалось ей вполне логичным и звучало весьма складно.

- Почему ты так редко выходишь на связь, - много работы?

- Я редко бываю у компьютера, котенок! Мне тоже не хватает общения с тобой как в старые добрые времена.

- А что заставляет тебя откладывать нашу встречу на столь долгий срок?

- Я слишком занят сейчас, котенок! Я сожалею о том, что мы увидимся не скоро. Но мы все равно увидимся, и обещаю тебе, что мы утолим нашу тоску исчерпывающим образом.

- Какое ответственное заявление, – учитывая предыдущий опыт!

- Снова ты про первый раз? Вспомни, что я все-таки взял свое...

- Ты? Это я взяла свое. Ты бы так и не решился на последнее действие, если бы я сама не заставила тебя...

- Ха-ха-ха, ты заставила? Это я тебя заставил, котенок, и я был в восторге от каждой секунды...

- О да, - от каждой из этих двадцати секунд!

- Ха-ха-ха-ха, я бы на твоем месте попридержал свой сарказм, язва!

- Прости, прости, прости, мой сладкий, – просто я вся в таких сомнениях, в недоумении, мне не понятно, почему я должна еще столько времени не видеть тебя... я все время думаю, что, наверное, просто не очень нравлюсь тебе...

- Проклятье! Ты снова заговорила об этом? А почему тебе не приходит в голову, что ты как раз и есть та самая первая и единственная, которая мне нравится так, что я ничего не могу с этим поделать, как ни стараюсь? И я ненавижу это! Я не управляю собой, это разрушает мою жизнь, и все равно стремлюсь к тебе, хочу тебя видеть! Перестань к чертям собачьим задавать мне этот вопрос! Он меня бесит!

- Я знаю, сладкий... но я, по крайней мере, услышала, наконец, вразумительный ответ. Правда, мне все еще не понятно, почему только через три недели...

- Потому что моя жизнь сейчас не вертится вокруг одной тебя, потому что есть куча всего, что мешает мне видеть тебя раньше, хотя я хотел бы этого больше, чем ты думаешь, и потому что просто так нужно!

Так и есть! Аня права. Он говорит все, что угодно, только не называет реальную, конкретную причину, а она может состоять как раз именно в том, о чем говорила Аня: панчита заставила его пожениться, и вот они в путешествии. Ну и что? Какое до этого дело Агнессе? Она и раньше не особо стремилась к чему-то большему со Стэном, чем романтические отношения. Но почему, чего ради он так тщательно скрывает от нее этот вполне ожидавшийся, логичный факт!

- Сладкий, между нами ведь все давным-давно ясно, и нам нечего скрывать друг от друга.

- На первый взгляд, как будто ясно, котенок. В чем я хотел бы быть полностью уверен, так это в том, что ты не повиснешь на моих плечах с разбегу, как в прошлый раз, а будешь нежным, ласковым и очень милым котенком.

- Я вообще-то не совсем об этом...

- А все остальное покажет время, котенок... Хотя я и сам не могу избавиться от чувства, что у тебя есть кто-то кроме меня, и что этот везучий сукин сын видит тебя чаще, чем я. Но, я думаю, мы не на том этапе наших отношений, чтобы я мог предъявлять какие-то требования.

В эту минуту слова Ани – о том, что Принц попросту заново женился на своей панчите, - показались Агнессе как никогда более справедливыми.

- Знаешь, я не пойму, когда ты шутишь и когда всерьез, милый! Раньше ты высказывался совершенно иначе по этому вопросу. Тогда ты шутил?

- Просто я был немного другим тогда... Прости, котенок, мне нужно идти...

Оглянувшись на щелчки и увидев, что в квартиру входит Аня, Агнесса перешла во Входящие и вздохнула:

- Кажется, ты была права, Аня, - судя по тому, как и какими словами он тут со мной общался сейчас – и с какой неохотой объяснял свое долгое отсутствие и редкое пребывание в нете... там действительно происходит воссоединение семьи... Только меня это совершенно не останавливает в желании видеть его опять!

- А его? – мрачно произнесла Аня, вернувшаяся со свидания с Ашотом.

- И его, кажется, тоже...

- Ну и Бог ему в помощь! Я так погляжу, американские мужчины не так уж далеко ушли от ваших армянских!

Продолжение следует

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

- Аня, не спеши отчаиваться, - сказала Агнесса, когда Аня вкратце описала ей свое «свидание» с Ашотом, - насколько я его знаю, там не все так безнадежно. – Немного подумав, Агнесса добавила: - И потом, если тебе будет уж совсем невмоготу, то Ашот может узнать такое о своей «невесте», что ему мало не покажется...

- Ты про что?

- Пока еще рано это форсировать, но ты мне в тысячу раз ближе и дороже, чем Арминка, и я не допущу, чтобы из-за нее ты страдала...

- Несс, ну при чем тут прошлое Арминки, если это он, - Ашот – такой дурак! Пусть получает то, чего заслуживает! Мне был важен его добровольный, осознанный выбор, и он его, кажется, сделал.

Тем временем Ашот пытался безуспешно дозвониться до Ани и то и дело оставлял ей сообщения на автоответчике, раздражая ее еще больше. Более того, с каждой минутой, мысли о женитьбе на Арминэ становились ему все более неприятны. Он любил ее – то ли по инерции – отголоском многолетнего безответного чувства, то ли в силу четкого разделения в сознании между любовью «приличной» - для родни, и «неприличной» - для себя, любимого. В свою очередь Арминэ, постоянно находясь под телефонно-скайповым давлением из Еревана, была в принципе готова в любой момент ответить на предложение Ашота. Она уже смогла в определенном смысле распланировать свою дальнейшую жизнь. Она никогда не перестанет добиваться Давида и, возможно, в один прекрасный день он станет ее любовником. Ашот – будет мужем, - «для приличия». И, даже если никогда в жизни не добьется она расположения Давида, – по крайней мере, ей будет чем занимать свои эмоции в дальнейшем. Как ни странно, девушка, хоть и понимала всю парадоксальность ситуации, она все же сознавала, что иначе никак не получится, ибо пришлось бы пожертвовать либо своими личными интересами, либо добрыми отношениями с родными, чего она не могла представить даже в страшном сне. Ее мечтой всегда было принадлежать одному только любимому, однако жизнь внесла свои коррективы, и девушка была готова с этим смириться, так как не видела иного выхода. Она была уже достаточно взрослой, чтобы не верить во все идиллические картинки отфотошопленного семейного счастья своих соседей, друзей и родных, которые они тем больше демонстрировали напоказ, чем меньше имели. Перед ней как на ладони, ускоренными картинками ростков, вырывающихся из-под земли, вставали все новые и новые обстоятельства жизни всех, кого она знала, и ей становилось жутко не по себе от сознания того, сколько фальши и лицемерия люди допускают в своей единственной и неповторимой жизни, кладя свое счастье, а порой и свое «я» на алтарь доисторических традиций, слишком уж болезненно вписывающихся в сегодняшние реалии. Она знала пары, поженившиеся по любви, - как им повезло! Но любовь иногда проходит, и пары эти продолжают жить семейной жизнью, терпеть, мириться, «научно обосновывать» – просто чтобы не «унижаться» разводом. И правильно! Ведь не все любовь в этой жизни! Есть ответственность, долг и милосердие, - но все это земное, предназначенное для испытаний и закалки. Любовь же – это награда, благословение и блаженство, а все это слишком дорого, чтобы каждый мог себе позволить! Потому в отношениях людей так много суррогата. Впрочем, Арминэ уже решила для себя – когда-нибудь! – набраться смелости и взбрыкнуть. Возможно, в будущем, когда будет более в себе уверена, и когда, к тому же, родители, возможно, станут более терпимы (что порой случается у людей с возрастом).

За те несколько недель перед новой, второй встречей Агнессы со Стэном в Ла Реконкисте, - случилось несколько примечательных событий. Но самым заметным для большинства участников истории было, пожалуй, известие о том, что детям Давида одобрили визу, и они могут в ближайшее время переехать из Еревана в Калифорнию на постоянное место жительства. Седа проявила неожиданное хладнокровие во всей этой истории, то и дело переговариваясь с Давидом о том, что с ними прислать, какая им будет нужна одежда, какие вещи, какие бумаги; сопровождая детей по всяким инстанциям, подписывая все, что необходимо; то и дело веля детям навещать бабушку с дедушкой, - родителей Давида, - в то время как раньше дети и сами делали это по собственной инициативе. Когда ее спрашивали, не хотелось бы ли ей самой присоединиться к детям и оказаться в Америке, - она отвечала, что, хоть и будет скучать по детям, но они уже почти взрослые, а она «в Америке никому не нужна», и что здесь, в Ереване, она «нужнее». Когда же ей задавали вопрос, нет ли у нее близкого человека в Ереване, она отвечала, что никогда бы не позволила себе, «будучи замужем», подавать такой пример своим дочерям. Поскольку у Седы не было ни родных, ни близких, памятуя о том, что вся ее семья погибла в Ленинакане, и нашлась лишь старая тетка, - и поскольку не было у нее и работы, - ей было довольно просто избегать навязчивых «участливых» вопросов и нежелательных тем для праздных разговоров. Она, казалось, настолько давно и покорно примирилась со своим одиночеством, что оно просто стало частью ее существа, и ей, кажется, было сложно представить себе другую жизнь или возжелать чего-то иного. «Мне теперь нужно будет присылать гораздо меньше денег, так как основную часть я тратила только на детей!» - заявила она Давиду, который, хоть и не был против того, чтобы обеспечивать Седу в Ереване, все же обещал ей воспользоваться связями и подыскать ей работу.

Что касается Ашота, то отказ Ани оказал на него неожиданное воздействие, и он все это время посвятил восстановлению отношений с Аней, повторному завоеванию ее былой симпатии. Впрочем, ему это давалось с большим трудом.

- Ты не хочешь выслушать меня? Для тебя более важны формальности, нежели реальность? – уговаривал он ее то в эсэмэсках, то в сообщениях по телефону.

Аня же решила не отвечать ни на одно послание и ни на один звонок Ашота до того момента, пока он не сделает ей предложение.

- Мне больше не о чем с ним говорить, кроме этого. Только этот поступок сможет восстановить мое отношение к нему. Все остальное – это не тема для меня! Мне нужно исключительно замужество! И не только потому, что он мне нравится!

Арминэ, хоть и пребывала в недоумении по поводу затянувшегося молчания Ашота, оно ей было лишь на руку, и ничуть не мешало жить так, как ей хотелось и моглось. А моглось-то ей не особо много, ибо Агнесса – счастливая и чем-то окрыленная в последнее время, то и дело вдохновляла Давида на новые «подвиги» в виде разных прогулок, встреч, подарков и новых витков обожания. Да и Агнессе нравилось теперь чувствовать, как ее эйфория по поводу приближающейся встречи с Принцем воздействует не только на чувства и реакции Давида, но и на все, с чем ей приходится иметь дело. Все спорится, поддается и удается – легко и весело, чуть ли не как по мановению волшебной палочки! Близость Давида вовсе не казалась ей излишней или нежелательной. Более того, она чуть ли не физически ощущала, что Давид явно подпитывается из ее будто неиссякаемого источника положительных эмоций и вдохновения. Если бы только мужчины могли точно знать, кто именно сейчас живет в сердце и в мыслях их окрыленной лицемерной возлюбленной, то, возможно, они и не всегда восторгались бы ее окрыленностью, ибо зачастую она вдохновлена и подпитывается мыслями о совершенно другом человеке.

В вечер накануне встречи, распрощавшись со Стэном на чате, Агнесса, которой было еще рано ложиться спать, решила ответить, наконец, Ветру, который уже на протяжении двух часов забрасывает ее приветствиями, признаниями и различными описаниями, которые она попросту игнорировала, ибо была слишком занята Принцем, не будучи способной отвлечься от него ни на секунду, поскольку либо обдумывала ответы ему, либо с восторгом и умилением перечитывала более ранние куски беседы.

Что касается Ветра, то он при всем при этом, каким-то странным, даже мистическим образом, стал для нее чуть ли не самым авторитетным наставником, гуру, даже «душеприказчиком»! Она, – не имея понятия о том, как он выглядит и почти ничего нем не зная, - чувствовала в нем неизбывные душевные силы, несомненную мудрость, эмоциональную надежность и духовное богатство. Она делилась с ним всем, что происходило в ее жизни, - обходя лишь личную тему. Ей – по какой-то причине, о которой она ленилась или попросту не удосуживалась задуматься, хотелось выглядеть свободной в глазах Ветра, - свободной от каких либо эмоциональных обязательств перед другими мужчинами. Да и Ветер давно уже не спрашивал ее про тот «неправильный» роман с женатым, и это его торжественное молчание если и было реально основано на его нежелании слышать о других мужчинах в жизни его «королевы», Агнессе оно казалось лишь его уверенностью в том, что высказанное им мнение было услышано, понято и принято к исполнению, и ей не хотелось, – а скорее она попросту стеснялась – сознаться Ветру, что ее чувства к «женатому» все так же сильны, актуальны и жизненно важны для нее. Чуть ли не впервые в жизни, – во всяком случае, впервые за долгие десятилетия – появился в ее жизни человек, перед которым ей могло бы быть попросту стыдно за что-либо, чего она никогда не стыдилась при других, - и в этом полностью его заслуга: его принципиальность, умение быть убедительно и бесспорно правым, его знания, его человеческая мягкость и, наконец, его глубокие и нежные чувства к ней, которые она не могла не уважать.

- Я здесь, Ветер! Прости, что не отвечала так долго.

- Я рад! Жаль только, что я не знаю причин, мешавших моей королеве отвечать мне все это время! Я ведь видел ее в онлайне!

- Я решила немного наказать тебя.

- Ауч! За что же это, королева?

- А за то, что ты до сих пор не прислал мне своей фотографии, а в профиле у тебя тут все что угодно, кроме твоего загадочного облика.

- Королева, внешность обманчива.

- Так любят говорить не очень привлекательные люди. Ты из таких?

- Не мне судить, но я уверен, что будь тебе известно, как я выгляжу, ты бы наверняка не стала воспринимать меня всерьез.

- Как это? Почему?

- Ну, во-первых, я выгляжу несколько моложе...

- Это, я скорее всего переживу. Что еще?

- А еще я выгляжу немного глуповатым.

- Как клоун?

- Ну хорошо, королева, я не хочу, чтобы ты мучилась догадками. Если ты обещаешь мне никогда больше не «наказывать» меня двухчасовым молчанием, то я сейчас сделаю пару фото специально для тебя. Как тебе условия сделки?

- Гениальные условия, Ветер! Я согласна и умолкаю до того момента, пока не увижу твои фото! Жду их на своем е-мейле.

Через несколько минут, открыв вложенные Ветром файлы, Агнесса на некоторое время застыла перед монитором, будто впав в прострацию. С экрана на нее смотрели глаза какого-то необычного цвета – голубого с фиолетовым отливом, заискивающие, чуть прищуренные, и наполненные при этом настолько глубокой и беззаветной нежностью, что Агнессе было трудно оторвать от них взгляд, хотя «отрываться» явно было на что. Это лицо – мужественное, волевое, с тяжелыми и прекрасными в своем первозданном совершенстве чертами, - показалось ей не просто знакомым, но даже родным! Ветер прекрасен! Нет, он просто великолепен! В этом изысканном черном пиджаке в тоненькую полосочку, в этой белой рубашке и с аккуратно повязанным галстуком цвета белого золота! Это было «лицо с обложки»!

«А теперь я переоденусь, наконец, в домашнее, сяду на свою кровать и призывно похлопаю по ней рукой, приглашая тебя, Королева, разделить со мной это ложе», - написал Ветер в послании, с которым прислал следующий файл. «Сяду» на кровать?» – подумалось Агнессе. Да он так там развалился, широко раздвинув поджарые ноги в джинсах, хитро и чуть устало улыбаясь слегка приоткрытым ртом, и положив на бедро огромную, красивую кисть с длинными, нервными пальцами, что Агнессе захотелось прямо сейчас оказаться в этой комнате и, не расстегивая пуговиц на этой шелковой белой сорочке – просто сорвать ее с него, обнажив несомненно натренированный торс!

- Послушай, Ветер, теперь я, кажется, понимаю, почему ты так конспирировался! Ты наверняка – известный актер! Твое лицо мне до боли знакомо, и на фото ты выглядишь так, будто находиться перед камерой – это основное твое занятие по жизни. Ты прекрасен, ты просто божественен, - только я не очень хорошо знакома с американским шоу-бизнесом. Скажи, кто ты? Как тебя зовут? Я обещаю, что никому не раззвоню об этом, хотя это будет и нелегко! Шутка ли – дружить со звездой!

- Я рад, что тебе понравились мои фотографии, королева, но я вынужден тебя разочаровать. Я не актер, я больше художник. А имя мое вовсе не такое известное, но раз уж ты все равно развенчала мою таинственность, то будем последовательными. Меня зовут Роберт Дитц-Майер. Как видишь, это имя не говорит тебе ни о чем...

Продолжение следует

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Архивировано

Эта тема находится в архиве и закрыта для дальнейших сообщений.


  • Наш выбор

    • Ани - город 1001 церкви
      Самая красивая, самая роскошная, самая богатая… Такими словами можно характеризовать жемчужину Востока - город АНИ, который долгие годы приковывал к себе внимание, благодаря исключительной красоте и величию. Даже сейчас, когда от города остались только руины, он продолжает вызывать восхищение.
      Город Ани расположен на высоком берегу одного из притоков реки Ахурян.
       

       
       
      • 4 ответа
    • В БЕРЛИНЕ БОЛЬШЕ НЕТ АЗЕРБАЙДЖАНА
      Конец азербайджанской истории в Университете им. Гумбольдта: Совет студентов резко раскритиковал кафедру, финансируемую режимом. Кафедра, финансируемая со стороны, будет ликвидирована.
      • 1 ответ
    • Фильм: "Арцах непокорённый. Дадиванк"  Автор фильма, Виктор Коноплёв
      Фильм: "Арцах непокорённый. Дадиванк"
      Автор фильма Виктор Коноплёв.
        • Like
      • 0 ответов
    • В Риме изберут Патриарха Армянской Католической церкви
      В сентябре в Риме пройдет епископальное собрание, в рамках которого планируется избрание Патриарха Армянской Католической церкви.
       
      Об этом сообщает VaticanNews.
       
      Ранее, 22 июня, попытка избрать патриарха провалилась, поскольку ни один из кандидатов не смог набрать две трети голосов, а это одно из требований, избирательного синодального устава восточных церквей.

       
      Отмечается, что новый патриарх заменит Григора Петроса, который скончался в мае 2021 года. С этой целью в Рим приглашены епископы Армянской Католической церкви, служащие в епархиях различных городов мира.
       
      Епископы соберутся в Лионской духовной семинарии в Риме. Выборы начнутся под руководством кардинала Леонардо Сантри 22 сентября.
       
      • 0 ответов
    • History of Modern Iran
      Решил познакомить вас, с интересными материалами специалиста по истории Ирана.
      Уверен, найдете очень много интересного.
       
      Edward Abrahamian, "History of Modern Iran". 
      "В XIX веке европейцы часто описывали Каджарских шахов как типичных "восточных деспотов". Однако на самом деле их деспотизм существовал лишь в виртуальной реальности. 
      Власть шаха была крайне ограниченной из-за отсутствия государственной бюрократии и регулярной армии. Его реальная власть не простиралась далее столицы. Более того, его авторитет практически ничего не значил на местном уровне, пока не получал поддержку региональных вельмож
      • 4 ответа
  • Сейчас в сети   6 пользователей, 0 анонимных, 133 гостя (Полный список)

  • День рождения сегодня

  • Сейчас в сети

    133 гостя
    Дрейфус_ Rubik Vito irrenna stephanie S Firefly
  • Сейчас на странице

    Нет пользователей, просматривающих эту страницу.

  • Сейчас на странице

    • Нет пользователей, просматривающих эту страницу.


×
×
  • Создать...