Italiano, che passione!

[Mirzoyan]

Продолжение

[Mirzoyan]

Лекция 19

Lezione 19.

Buongiorno!

Cлова:

Il carcere - тюрьма

L’uomo - человек, мужчина

Il prigioniero - заключенный, пленник

Il regime - режим

Fascista - фашистский

L’andamento - ход

Funzionare - действовать, работать

Giocare - играть

Il gioco - игра

L’età - возраст

Il campo - поле

Forte - сильный(ая)

Pronto - готовый

Scolastico - школьный

L’anno scolastico - учебный год

Spiegare qc a qd - объяснять ч-л к-л

Consistere - состоять, заключаться

Stesso - сам

Superare qc - преодолевать ч-л

Forse - может(быть)

Ciò - то, это [чо]

Aggiungere (aggiunto) - добавлять

Il contandino - крестьянин

La campagna - деревня, сельская местность

L’allievo - ученик

La vita - жизнь

Abbracciare - обнимать

Выражения:

di fronte a - перед чем- либо

l’uomo politico - политический деятель

fare gli auguri a qd per qc - поздравлять к-л с ч-л

far funzionare - заставлять действовать, работать

trovare difficoltà in qc - сталкиваться в ч-л с трудностями

essere disordinato - зд. Быть беспечным, бесшабашным

essere furbo - быть хитрым

essere di origine (contadina) - происходить из (крестьян)

essere sicuro di qc - быть уверенным в ч-л

senza difficoltà - без труда

senza interruzione - без перебоев, регулярно

non mi sfuggiva nulla - от меня ничего не ускользало

per dire la verità - откровенно говоря…

tenere qd al corrente di qc - держать к-л в курсе ч-л

Il testo.

Di fronte alle difficoltà

Ecco di nuovo I Fabbri che stavolta si sono riuniti a leggere le “Lettere dal carcere” di Antonio Gramsci, uomo politico e letterato italiano. La signora Fabbri comincia con una lettera che a. Gramsci, prigioniero del regime fascista, ha scritto al suo figliolo che viveva molto lontano da lui, in Russia.

“Caro Giuliano,

Ti faccio tanti auguri per l’andamento del tuo anno scolastico. Puoi spiegarmi in che cosa consistono le difficoltà che trovi nrgli studi? Ma se tu stesso capisci di avere difficoltà, queste non devono essere molto grandi e puoi superarle con lo studio. Forse sei un po’disordinato, la memoria non funziona o tu non sai farla funzionare? Dormi bene? Quando giochi, pensi a ciò che hai studiato o, quando studi, pensi al gioco? Ormai sei un ragazzo già grande e puoi rispondere alle mie domande senza difficoltà.

Alla tua età io ero molto disordinato, andavo molte ore a giocare nei campi, però studiavo anche molto bene perchè avevo una memotia molto forte e pronta e non mi sfuggiva niente di ciò che era necessario per la scuola: per dirti tutta la verità debbo aggiungere che ero furbo e sapevo rispondere anche se studiavo poco. E poi, quasi tutti i miei compagni di scuola non sapevano parlare l’italiano che molto male: la scuola che ho seguito era in campagna e molti allievi erano di origine contadina.

Caro, sono sicuro che mi scrivi senza interruzione e mi tieni al corrente della tua vita.

Ti abbraccio,

Antonio.”

Примечания:

Русское усиление:

Если они и говорили по-итальянски, то очень плохо, - выражается в итальянском языке при помощи отрицательного оборота

Non sapevano parlare l’italiano che molto male.

Близкий оборот : Non fare(altro) che...” имеет значение « только и делать, что…»:

Non fa altro che ripetere le stesse parole. - Он только и знает, что долдонит одно и то же.

Адрес в Италии пишется в обратном порядке:

il destinatario - получатель

il\la mittente - отправитель

l’indirizzo - адрес

la busta - конверт

il francobollo - марка

l’interno - зд. Квартира

Обращение - Intestazione

Gentile signore,a - уважаемый господин(госпожа!)…..

Caro amico - дорогой друг…..

Carissimo - милый мой…

Заключение - Chiusa

Con stima - с уважением…

Distinti saluti - С наилучшими пожеланиями…

Con ossequio - С почтением….

Если указательное прилагательное stesso(a) – тот же, та же следует за определенным существительным или местоимением, оно обозначает «сам», «сама».

Di sera ha telefonato Mario stesso - Вчера позвонил сам Марио.

Li ho visti io stesso! - Я их сам видел!

Поупражняемся!

1.Найдите в тексте итальянские соответствия следующим русским сочетаниям и предложениям:

а) узник фашистского режима, учебный год, сталкиваться с трудностями в учебе, хорошо спать, иметь хорошую память, быть необходимым для учебы, должен добавить, что…,уметь отвечать, ходить в школу, регулярно писать,

б) Читать «Письма из тюрьмы» итальянского политического деятеля А.Грамши. Он написал письмо своему маленькому сыну. Джулиано жил очень далеко от отца. Ты сможешь преодолеть эти трудности, занимаясь. В твоем возрасте я был очень беспечным. Ведь ты уже большой и без труда сможешь ответить на мои вопросы. От меня ничего не ускользало из того, что требовалось для учебы. По правде говоря, я мог ответить, даже если занимался мало. Я ходил в деревенскую школу. Я уверен, что ты будешь держать меня в курсе своей жизни.

2. Преобразуйте следующие предложения при помощи усилительного оборота Non … che и Non fare (altro) che. Переведите полученнные предложения на русский язык.

1) I Fabbri leggono le “Lettere dal carcere” da Antonio Gramsci.

2) Giovanni pensa soltanto ai giochi.

3) In inverno nevica.

4) Paolo dice sempre la verità.

5) Scrive le sue lettere solo alla figlia.

6) Il signor O. stava sul divano per tutta la giornata.

7) Alla tua età andavo molte ore a giocare nei campi.

8) I miei compagni di scuola parlavano in un italiano molto strano.

9) Il ragazzo rispondeva con difficoltà.

Eccolo proverbio:

Buono studio rompe rea fortuna - терпенье и труд все перетрут.

Tanti auguri!

Ciao!

[Mirzoyan]

Лекция 22

Lezione 22

Buongiorno!

Слова:

Scegliere - выбирать

La scelta - выбор

Purtroppo - к сожалению

Apprezzare - ценить

La drammaturgia - драматургия

La commedia - пьеса, комедия

Chiamarsi - называться

La fila - ряд

Prenotare - заказывать

L’atrio - вестибюль

Dimenticare - забывать

La compagnia - зд.труппа

La serata - вечер (театральный, музыкальный)

Franco - откровенный

Assolutamente - непременно

La prima - премьера

L’esperienza - опыт

Rinviare - откладывать

Ricitare - исполнять (роль)

La malattia - болезнь

Improvviso - неожиданный

Il regista - режиссер

Lo spettacolo - спектакль, киносеанс

Il cantante - певец

Il coro - хор

Milanese - миланский

Выражения:

Sarà anche il caso di………………….кстати, подходящий случай…

Il teatro lirico…………………………оперный театр

Il teatro di prosa………………………драматический театр

L’opera lirica…………………………опера

Essere appassionato di qc qd…………страстно интересоваться ч-л, к-л.

Essere chiuso…………………………быть закрытым

Ultimamente…………………………в последнее время

Si dà………………………………….идет (о представлении, фильме и т.д.)

In platea………………………………в партере

In palco……………………………….в ложе

Far l’impressione……………………..производить впечатление

Raggiungere la perfezione……………достичь совершенства

Il direttore d’orchestra………………..дирижер

Il corpo di ballo………………………балетная труппа

La prima donna………………………примадонна

A causa di …………………………..по причине

Il cinema di prima visione……………кинотеатр первого экрана

Il film a soggetto……………………..игровой (художественный) фильм

Avere un debole particolare per qd.….питать к к-л. особую слабость

Al limite………………………………в крайнем случае

Il testo:

Una sera a teatro

Roberta -Mamma,che ne dici, di andare a teatro stasera?

Sig.ra Fabbri -Buona idea. Sarà anche il caso di invitare Alessandro.Vediamo ora di scegliere fra il Teatro lirico e quello di prosa.

Alessandro - Io , francamente, non ne conosco molte, di opere liriche, ma sono appassionato della musica di Giacomo Puccini.

Roberta -Purtroppo oggi i teatri lirici sono chiusi.

Alessandro -Saprò anche apprezzare una buona drammaturgia. Ultimamente a Mosca sono venute alcune compagnie di prosa italiane, ed io ne ho viste due o tre. Mi piacciono soprattutto le commedie di Eduardo De Filippo.

Roberta - Eccone una che si dà al Teatro Stabile di Eduardo; si chiama “Napoli milionaria”.

Sig.ra Fabbri - Quando comincia lo spettacolo?

Roberta - Alle venti e trenta. Ma prima devo telefonare per vedere se ci sono biglietti...

Sig.ra Fabbri - ?

Roberta - Siamo veramente fortunati; la cassiera mi ha trovato tre posti in platea, quinta fila, e li ho subito prenotati!

.................... ................... .................

Alessandro -Che bel teatro! L’atrio è tutto affollato. Questa è una serata che non dimenticherò facilmente!

Sig.ra Fabbri -La stessa impressione ti farà il Teatro alla Scala. La settimana prossima andrai a Milano, vero? Dovrai assolutamente vedere la prima della “Turandot” di Puccini che ti piacerà senz’altro. Il direttore d’orchestra, i cantanti, il corpo di ballo, il coro hanno raggiunto la perfezione. Chiederò ad un mio amico milanese di prenotarti un buon posto in palco.

Alessandro -Sarà un’esperienza molto interessante. Ma ecco Roberta che viene, senza biglietti però...

Roberta -Hanno rinviato lo spettacolo: la prima donna non potrà resitare stasera a causa di un’improvvisa malattia.

Sig.ra Fabbri -Che facciamo adesso? Andiamo forse al cinema? Qui vicino in un cinema di prima visione si dà un bel film a soggetto di Antonioni.

Alessandro -Di suoi film, ne ho visti pochi, e poi ho un debole particolare per questo regista. Faremo in tempo per l’ultimo spettacolo?

Roberta -Niente paura: al limite prenderemo un taxi!

Примечания

Глаголы andare и venire выражают близкие значения :

Andare – идти (от собеседника)

Venire – приходить ( к собеседнику или вместе с ним)

Che ne dici di andare a teatro stasera? - Как ты насчет того, чтобы пойти вечером в театр?

A Mosca sono venute alcune compagnie italiane di prosa. - В Москву приехало несоклько драматических трупп из Италии.

Не всегда, однако, русское «Идти» передается в итальянском с помощью andare:

Вот и Роберта идет, правда, без билетов. - Ecco Roberta che viene, senza biglietti però…

Вы идете с нами? - Venite con noi?

Chiamarsi:

Io : Mi chiamo Sandra. – Меня зовут Сандра.

Tu: Come ti chiami, ragazzo? - Как тебя зовут, мальчик?

Lui: Come si chiama di nome, di cognome Lei? - Как Ваше имя, фамилия?

Esso: Comechiamava quell film italiano? - Как назывался тот итальянский фильм?

Essi: Come si chiamano I tuoi amici milanesi? - Как зовут твоих миланских друзей?

Косвенный вопрос может вводиться союзом «se» - «ли», если в первоначальном вопросе не было собственно вопросительного слова (вопрос к сказуемому):

Roberta (per telefono): “ Ci sono biglietti alla cassa? - «В кассе есть билеты?»

Roberta telefona per vedere se ci sono biglietti alla cassa. - Роберта звонит узнать, есть ли в кассе билеты.

Поупражняемся!

Найдите в тексте итальянские соответствия следующим сочетаниям и предложениям:

а) неплохая идея, оперный/драматический театр, страстно интересоваться музыкой Пуччини, сегодня театры закрыты, суметь оценить ч-л., итальянские драматические труппы, три места в пятом ряду партера, легко забывать, последнее время, к сожалению, непременно, забронировать место в ложе, отложить спектакль, по причине неожиданной болезни, успеть на последний сеанс, в крайнем случае взять такси.

б) Как насчет того, чтобы вечером пойти в театр? Кстати, подходящий случай пригласить Алессандро. Я, откровенно говоря, знаю немного опер. Особенно мне нравятся пьеся Де Филиппо. В театре Эдуардо сегодня дают одну из его пьес под названием « Неаполь – город миллионеров». То же впечатление на тебя произведет театр Ла Скала. Оркестр и хор достигли совершенства. Примадонна не сможет играть. Сегодня идет фильм Антониони. Его фильмов я видел немного. Я питаю особую слабость к этому режиссеру. Ничего страшного.

2.Найдите в тексте антонимы (слова с противоположным значением) следующих слов и сочетаний:

per fortuna - ,la tragedia - ,ricordare - ,essere aperto- , venire da Milano - , il teatro lirico- , lo spettacolo comincia - .

Составьте короткие рассказы – ситуации:

а) essere appasionato della dramaturgia di Čechov – scegliere il teatro dove si dà...: ”Le tre sorelle”, “Zio Vanja”, “Il gabbiano” (“Чайка”) – prendere due biglietti - non poter vedere lo spettacolo – la malattia – improvviso – la moglie.

B) avere un debole particolare per i film di... – telefonare ad un amico – invitarlo al cinema – aspettarlo per molto tempo – avere molta pazienza – prendere un taxi – apprezzare il film da solo.

Ed eccolo nuovo proverbio:

Ogni giorno ne passa uno. - день да ночь – сутки прочь.

Ciao!

[Mirzoyan]

Лекция 23

Lezione 23.

Buongiorno!

Пассивная форма – Forma passiva.

Сравните следующие высказывания:

Активная форма:

La madre ama il figlio. - Мать любит сына.

Пассивная форма:

Il figlio è amato dalla madre. - Сын любим матерью.

Обе фразы выражают одно и то же, но разными способами. При переходе от активной формы к пассивной происходит перекрестная замена подлежащего и дополнения: la madre - производитель действия – становится дополнением, вводимым предлогом da: il figlio формально превращается в подлежащее ( хотя по – прежнему подвергается действию).

Существенным является преобразование сказуемого, которое в пассивной форме выражается с помощью

Essere + Participio Passato смыслового глагола.

По общему правилу Participio Passato согласуется в роде и числе с подлежащим:

Il partigiano è preso dai nemici.(Presente) - Партизан взят врагами

La città è stata presa dai nemici. (Pass. Pross.) - Город был взят врагами

Il partigiano era preso dai nemici .(Imperfetto) - Партизан был взят врагами

La città sarà presa dai nemici. ( Futuro sempl.) - Город будет взят врагами

Пассивную форму могут образовывать одни переходные глаголы ( спрягаемые с AVERE)

При образовании пассивной формы вместо глагола essere может употребляться ( но только в простых временах) глагол venire:

Il compito à fatto da Pietro. - Задание выполнено Пьетро.

Il compito viene fatto da Pietro. - Задание выполняется Пьетро.

Il compito era fatto da Pietro. - Задание было выполнено Пьетро.

Il compito veniva fatto da Pietro. - Задание выполнялось Пьетро.

Il conpito sarà fatto da Pietro. - Задание будет выполнено Пьетро.

Il compito verrà fatto da Pietro. - Задание будет выполняться Пьетро.

Заменяя ESSERE в пассивной форме, VENIRE придает всему высказыванию значение длительности.

Сравните:

La finestra è aperta. - Окно открыто

La finestra viene aperta(in questo momento) - Окно открывается.

Поупражняемся!

Поставьте глагол – сказуемое в активную форму:

1) Questo libro è tanto interessante che sarà certamente letto da tutti.

2) L’Università è frequentata dagli studenti.

3) Il ragazzo era cercato dai genitori.

4) Sono stato chiamato dal direttore.

5) Di solito veniva svegliato dalla madre.

6) I suoi lavori saranno finiti l’anno prossimo.

7) Le stesse cose sono state dette dal professore.

8) Vengo sempre invitato a Capodanno dagli amici.

Поставьте глагол – сказуемое в пассивную форму:

1) Abbiamo presto trovato posti comodi.

2) I turisti stranieri ammirano I monumenti stirici di Mosca.

3) Hanno subito aperto la porta.

4) Sergio ha aspettato la sua ragazza per due ore.

5) Chi ha portato questo libro?

6) Gli studenti capiranno difficilmente la lezione del professor Croce.

7) Visiteremo con interesse I musei fiorentini.

8) Tutti ascoltavano l’opera di Bellini con grande ammirazione.

Частичный артикль:формообразование и употребление.

Формы частичного артикля: del, dello, della, dell’, dei, degli, delle. Частичный артикль обозначает неопределенную часть от целого(=un po’di, alcuni, qualche ecc):

Sul tavolo c’erano dei libri (=alcuni) - На столе лежали книги.

Ho mangiato del pane(=un po’di pane) - Я поел хлеба.

Частичный артикль может также употребляться для обозначения неопределенной множественности:

Ho comprato un vestito. - Ho comprato (dei) vestiti.

Следует избегать употребления частичного артикля после предлогов:

Siamo andati al cinema con dei nostri vecchi amici.

Кроме того, частичный артикль опускается:

При отрицании: Non ho soldi. - У меня нет денег

В вопросе: Vuole pomodori o banane? - Вам помидоров или бананов?

Поупражняемся!

Поставьте частичный артикль перед существительными, обозначающими продукты питания:

Il pesce - рыба

La carne - мясо

Il salame - колбаса

Il burro - масло

Il latte - молоко

Il formaggio - сыр

Lo zucchero - сахар

Il sale - соль

Il tè - чай

Особенности образования рода и числа существительных.

Мы знаем, что показателем рода является прежде всего артикль, т.к. окончания существительных бывают довольно обманчивыми. Например, существительные, оканчивающиеся на -ma, -ta, - ca - мужского рода:

Il problema – I problemi , il pirata - I pirati, il telegramma - I telegrammi, il patriarca - I patriarchi.

Артикль укажет нам на род существительных с окончаниями:

-ista: il pianista - I pianisti, la pianista - le pianiste.

-e: il nipote - I nipoti, la nipote - le nipoti.

Иногда с изменением артикля и окончания изменяется значение слова:

Плодовые деревья:

Il melo - яблоня

Il pero - грушевое дерево

Плоды:

La mela - яблоко

La pera - груша

Некоторые существительные изменяют во множественном числе род с мужского на женский и принимают окончание -a :

L’uovo - le uova - яйцо - яйца

Il paio - le paia - пара - пары

Il riso - le risa - смех – смешки

Поупражняемся!

Поставьте перед существительными сначала определенный, затем неопределенный артикль:

…/…problema, …/…telegramma, …./…tema, …/…poema, …/…programma, …/…patriarca, …/…pirata, …/…pilota, …/…poeta.

Напишите существительные в женском роде:

L’artista, il violinista, il pianista, il parente, il nipote.

Дополните недостающие формы по образцу:

Capitalismo – il/la capitalista

Idealismo - ?

Pessimismo -?

Socialismo - ?

Materialismo - ?

Ottimismo - ?

Вместо точек поставьте недостающие окончания:

1) Tra un pai.. di mesi staremo a casa.

2) Ho comprato tre pai… di scarpe.

3) Hanno mangiato dell’insalata con un uov…

4) Stamattina ho bevuno due uov…

5) Il suo ris… è molto allegro.

6) Le ris… dei presenti erano fortissime.

Generi alimentari - продукты питания:

Il pane - хлеб

Il panettiere - булочник

La panetteria - булочная

La carne - мясо

Il macellaio - мясник

La macelleria - мясная лавка

I dolci - сладости

Il pasticcere - кондитер

La pasticceria - кондитерская

Il pesce - рыба

Il pescivendolo - торговец рыбой

La pescheria - рыбная лавка

La verdura - зелень

Il fruttivendolo - торговец фруктами

La frutteria - фруктовый магазин

Il latte - молоко

Il lattaio - молочник

La latteria - молочная лавка

Il burro - масло

Le uova - яйца

Il tè - чай

Cibi in scatola - консервы

Il droghiere - бакалейщик

La drogheria - бакалея

Tante belle cose! - всего хорошего!

[Mirzoyan]

Вот отличный сайт, там полно литературных произведений на итальянском (формат PDF, нужен Acrobat) + файлы mp3, читаешь и слушаешь как произносится

http://www.ilnarratore.com

[French]

Il figlio è amato dalla madre. - Сын любим матерью.

[solnishko]

Мизоян я знаю что тебе на НГ прислать

[Mirzoyan]

Мизоян я знаю что тебе на НГ прислать

[Mirzoyan]

Я щас прочёл рассказ до конца, он ужасно грустный :cry: Когда переведу весь, советую прочесть.

[annie*forever*]

странно отедльные слова типа camariere cantante понимаю, а смысл трудно уловить только несколько предложений поняла

[Chantal]

Complimenti, sei davvero un bravo traduttore! :up:

[Mirzoyan]

странно отедльные слова типа camariere cantante понимаю, а смысл трудно уловить только несколько предложений поняла

[Mirzoyan]

Complimenti, sei davvero bravo traduttore! :up:

[Mirzoyan]

Попробую запостить первый попавшийся под руку рассказ, потом буду пытаться его перевести (не разом, понемногу). Если увижу, что времени не хватает, потом удалю.

LUIGI PIRANDELLO

“Lumie di Sicilia”

- Teresina sta qui?

Il cameriere, ancora in maniche di camicia, ma già impiccato in un altissimo solino,

squadrò da capo a piedi il giovanotto che gli stava davanti sul pianerottolo della scala:

campagnolo all’aspetto, col bavero del pastrano ruvido rialzato fin sugli orecchi e le mani

paonazze, gronchie dal freddo, che reggevano un sacchetto sudicio di qua, una vecchia

valigetta di là, a contrappeso.

- Teresina? E chi è ? - domandò a sua volta, inarcando le folte ciglia giunte, che parevano

due baffi rasi dal labbro e appiccicati lì per non perderli.

Il giovanotto scosse prima la testa per far saltare dalla punta del naso una gocciolina di

freddo, poi rispose:

- Teresina, la cantante.

- Ah, - esclamò il cameriere, con un sorriso d’ironico stupore :- Si chiama così senz’altro,

Teresina? E voi chi siete?

-C’è o non c’è? - domandò il giovanotto, corrugando le ciglia e sorsando col naso. - Ditele

che c’è Micuccio e lasciatemi entrare.

- Ma non c’è nessuno a quest’ora, - rispose il cameriere, col sorriso rassegnato su le

labbra. - La signora Sina Marnis è ancora a teatro e...

- Anche zia Marta? - Lo interruppe Micuccio.

- Ah, lei è il nipote?

E il cameriere si fece subito cerimonioso.

- Favorisca allora, favorisca. Non c’è nessuno, anche lei a teatro, la Zia. Prima del tocco

non ritornerranno. E’ la serata d’onore di sua...come sarebbe di lei, la signora? cugina,

allora?

Micuccio restò un istante impacciato.

- Non sono...no, non sono suo cugino veramente. Sono ... sono Micuccio Bonavino; lei lo

sa. Vengo apposta dal paese.

A questa risposta il cameriere stimò innanzitutto conveniente ritirare il lei e riprendere il

voi; introdusse Micuccio in una cameretta al bujo presso la cucina, dove qualcuno ronfava

strepitosamente e gli disse:

- Sedete qua. Adesso porto un lume.

Micuccio guardò dapprima dalla parte donde veniva quel ronfo, ma non potè discernere

nulla; guardò poi in cucina, dove il cuoco, assistito da un guattero, apparecchiava da

cena. L’odor misto delle vivande in preparazione lo vinse: n’ebbe quasi un’ebbrietà

vertiginosa: era poco men che digiuno dalla mattina; veniva dalla provincia di Messina;

una notte e un giorno intero in ferrovia.

Il cameriere recò il lume, e quella che ronfava nella stanza, dietro una cortina sospesa a

una funicella da una parte all’altra, borbottò tra il sonno:

- Chi è?

- Ehi, Dorina, su! - chiamò il cameriere. - Vedi che c’è qui il signor Bonvicino.

- Bonavino, - corresse Micuccio, che stava a soffiarsi su le dita.

- Bonavino, Bonavino, conoscente della signora. Tu dormi della grossa: suonano alla

porta e non senti. Io ho da apparecchiare, non posso far tutto io capisci? badare al cuoco

che non sa, alla gente che viene.

Un ampio sonoro sbadiglio, protratto nello stiramento delle membra, e terminato in un

nitrito per un brividore improvviso, accolse la protesta del camerire, il quale s’allontanò

esclamando:

- E va bene!

Micuccio sorrise, e lo seguì con gli occhi, attraverso un’altra stanza in penombra, fino alla

vasta sala in fondo, illuminata, dove sorgeva splendida la mensa, e restò meravigliato a

contemplare, finchè di nuovo il ronfo non lo fece voltare a guardar la cortina.

Il cameriere, col tovagliolo sotto il braccio, passava e ripassava, borbottando or contro

Dorina che seguitava a dormire, or contro il cuoco che doveva esser nuovo, chiamato per

l’avvenimento di quella sera, e lo infastidiva chiedendo di continuo spiegazioni. Micuccio.

per non infastidirlo anche lui, stimò prudente ricacciarsi dentro tutte le domande che gli

veniva di rivolgergli. Avrebbe poi dovuto dirgli o fargli intendere ch’era il fidanzato di

Teresina, e non voleva, pur non sapendone il perchè lui stesso: se non forse per questo,

che quel cameriere allora avrebbe dovuto trattar lui, Micuccio, da padrone, ed egli,

vedendolo così disinvolto ed elegante, quantunque ancor senza marsina, non riusciva a

vincere l’impaccio che già ne provava solo a pensarci. A un certo punto però, vedendolo

ripassare, non seppe tenersi dal domandargli:

- Scusi... questa casa di chi è?

- Nostra, finchè ci siamo, - gli rispose in fretta il cameriere.

E Micuccio rimase a tentennare il capo.

Perbacco, era vero dunque! La fortuna acciuffata. Affaroni.

Quel cameriere che pareva un gran signore, il cuoco e il guattero, quella Dorina che

ronfava di là:

servi tutti agli ordini di Teresina. Chi l’avrebbe mai detto?

Rivedeva col pensiero la soffitta squallida, laggiù laggiù, a Messina, dove Teresina

abitava con la madre. Cinque anni addietro, in quella soffitta lontana, se non fosse stato

per lui, mamma e figlia sarebbero morte di fame. E l’aveva scoperto lui, lui, quel tesoro

nella gola di Teresina! Ella cantava sempre, allora, come una passera dei tetti, ignara del

suo tesoro: cantava per dispetto, cantava per non pensare alla miseria a cui egli cercava

di sovvenire alla meglio, nonostante la guerra che gli movevano in casa i genitori, la

madre specialmente. Ma poteva abbandonar Teresina in quello stato, dopo la morte del

padre, abbandonarla perché non aveva nulla, mentre lui, bene o male, un posticino ce

l’aveva di sonator di flauto nel concerto comunale. Bella ragione, e il cuore!

Ah, era stata una vera ispirazione del cielo, un suggerimento della fortuna, quel far caso

alla voce di lei, quando nessuno ci badava, in quella bellissima giornata d’aprile, presso

la finestra dell’abbaino che incorniciava vivo vivo l’azzurro del cielo. Teresina

canticchiava un’appassionata arietta siciliana, di cui Micuccio ricordava ancora le tenere

parole. Era triste Teresina, quel giorno, per la recente morte del padre e per l’ostinata

opposizione dei parenti di lui; e anch’egli – ricordava - era triste, tanto che gli erano

spuntate le lagrime, sentendola cantare. Pure tant’altre volte l’aveva sentita, quell’arietta;

ma cantata a quel modo, mai. N’era rimasto così impressionato che, il giorno appresso,

senza prevenire nè lei nè la madre, aveva condotto con sè , su sulla soffitta, il direttore del

concerto , suo amico. E così erano cominciate le prime lezioni di canto, e, per due anni di

fila egli aveva speso per lei quasi tutto il suo stipendio: le aveva preso a nolo un

pianoforte, comperate le carte di musica e qualche amichevole compenso aveva pur dato

al maestro. Bei giorni lontani! Teresina ardeva tutta nel desiderio di spiccare il volo, di

lanciarsi nell’avvenire che il maestro le prometteva luminoso; e, frattanto, che carezze di

fuoco a lui , per dimostrargli tutta la sua gratitudine, e che sogni di felicità comune.

Zia Marta, invece, scoteva amaramente il capo: ne aveva viste tante in vita sua, povera

vecchietta, che ormai non aveva più fiducia nell’avvenire: temeva per la figliola, e non

voleva ch’ella pensasse neppure alla possibilità di togliersi da quella rassegnata miseria;

e poi sapeva, sapeva ciò che costava a lui la follia di quel sogno pericoloso.

Ma né lui né Teresina le davano ascolto, e invano essa si era ribellata quando un giovane

maestro compositore, avendo udito Teresina in un concerto, aveva dichiarato che

sarebbe stato un vero delitto non darle migliori maestri e una compiuta educazione

artistica: a Napoli, bisognava mandarla al conservatorio di Napoli a qualunque costo.

E allora lui, Micuccio, senza pensarci due volte, l’aveva rotta coi parenti, aveva venduto

un poderetto lasciatogli in eredità dallo zio prete, e mandato Teresina a Napoli a compiere

gli studi.

Non l’aveva più riveduta, da allora. Lettere sì…aveva le sue lettere dal conservatorio e

poi quelle di zia Marta, quando già Teresina si era lanciata nella vita artistica, contesa dai

principali teatri, dopo l’esordio clamoroso al San Carlo. A pie’ di quelle tremule incerte

lettere raspate alla meglio su la carta dalla povera vecchietta c’eran sempre due paroline

di lei, di Teresina, che non aveva mai tempo di scrivere :«Caro Micuccio, confermo quanto

ti dice la mamma. Sta’ sano e voglimi bene». Eran rimasti d’accordo che egli le avrebbe

lasciato cinque, sei anni di tempo per farsi strada liberamente: erano giovani entrambi e

potevano aspettare. E quelle lettere, nei cinque anni già trascorsi, egli le aveva sempre

mostrate a chi voleva vederle, per distruggere le calunnie che i suoi parenti scagliavano

contro Teresina e la madre. Poi s’era ammalato; era stato per morire; e in

quell’occasione, a sua insaputa, zia Marta e Teresina avevano inviato al suo indirizzo una

buona somma di denaro: parte se n’era andata durante la malattia, ma il resto egli lo

aveva strappato a viva forza dalle mani rapaci dei suoi parenti e ora, ecco, veniva a

ridarlo a Teresina. Perché, denari – niente! egli non ne voleva. Non perché gli paressero

elemosina, avendo egli già speso tanto per lei; ma…niente! non lo sapeva dire lui stesso,

e ora più che mai, lì in quella casa … - denari, niente! come aveva aspettato tant’anni,

poteva aspettare ancora. Che se poi denari Teresina ne aveva d’avanzo, segno che

l’avvenire le si era schiuso, ed era tempo perciò che l’antica promessa s’adempisse, a

dispetto di chi non voleva crederci.

Micuccio sorse in piedi, con le ciglia corrugate, come per raffermarsi in questa

conclusione; si soffiò di nuovo sulle mani diacce e pestò i piedi per terra.

- Freddo? – gli disse, passando il cameriere. – Poco ci vorrà adesso. Venite qua in cucina.

Starete meglio. Micuccio non volle seguire il consiglio del cameriere che, con quell’aria da

gran signore, lo sconcertava e l’indispettiva. Si rimise a sedere e a pensare, costernato.

Poco dopo, una forte scampanellata lo scosse.

- Dorina, la signora! – strillò il cameriere infilandosi in fretta la marsina, mentre correva ad

aprire; ma vedendo che Micuccio stava per seguirlo, s’arrestò di botto per intimargli : - Voi

state qua; prima lasciate che la avverta.

- Ohi, Ohi, Ohi…- si lamentò una voce insonnolita dietro la cortina; e, poco dopo, apparve

un donnone tozzo, affagottato, che strascicava una gamba e non riusciva ancora a

spiccicar gli occhi, con uno scialle di lana fin sopra il naso, i capelli ritinti d’oro.

Micuccio stette a mirarla allocchito. Anche colei, sorpresa, sgranò tanto d’occhi in faccia

all’estraneo.

- La signora, - ripetè Micuccio.

Allora Dorina riprese d’un subito coscienza:

- Eccomi, Eccomi… - disse, togliendosi e buttando dietro la cortina lo scialle e

adoperandosi con tutta la pesante persona a correr verso l’entrata.

L’apparizione di quella strega ritinta, l’intimazione del cameriere diedero a un tratto a

Micuccio, avvilito, un angoscioso presentimento.

Sentì la voce stridula di zia Marta:

- Di là, di là, in sala! In sala, Dorina!

E il cameriere e Dorina gli passarono davanti, reggendo magnifiche ceste di fiori. Sporse

il capo a guardare, in fondo, la sala illuminata e vide tanti signori in marsina, che

parlavano confusamente. La vista gli si annebbiò: era tanto lo stupore, tanta la

commozione, che non s’accorse egli stesso che gli occhi gli si erano riempiti di lacrime: li

chiuse, e in quel buio si strinse tutto in sé, quasi per resistere allo strazio che gli

cagionava una lunga squillante risata. Era di Teresina? Oh, Dio, e perché rideva così, di

là?

Un grido represso gli fece riaprir gli occhi, e si vide davanti – irriconoscibile – zia Marta,

col cappello in capo, poveretta! Oppressa da una ricca splendida mantiglia di velluto.

- Come! Micuccio…tu qui?

- Zia Marta…- esclamò Micuccio, quasi impaurito, restando a contemplarla.

- Come mai? – seguitò la vecchietta sconvolta. – Senza avvertire? Che è stato? Quando

sei arrivato? Giusto questa sera…oh, Dio, Dio…

- Son venuto per… - balbettò Micuccio, non sapendo più che dire.

- Aspetta! – lo interruppe zia Marta. – Come si fa? Come si fa? Vedi quanta gente,

figliuolo? È la festa di Teresina, la sua serata…aspetta, aspetta un po’ qua…

- Se voi, - si provò a dir Micuccio, a cui l’angoscia stringeva la gola, - se voi credete che

me ne debba andare…

- No, aspetta un po’, ti dico, - s’affrettò a rispondergli la buona vecchietta, tutta

imbarazzata.

- Io però, - riprese Micuccio, - non saprei dove andare in questo paese…a questa ora…

Zia Marta lo lasciò, facendogli con una mano inguantata segno d’attendere, ed entrò nella

sala, nella quale poco dopo a Micuccio parve si aprisse una voragine: vi s’era fatto

d’improvviso silenzio. Poi udì, chiare, distinte, queste parole di Teresina :

- Un momento, signori.

E di nuovo la vista gli s’annebbiò, nell’attesa ch’ella comparisse. Ma Teresina non

comparve, e la conversazione fu ripresa nella sala. Tornò invece, dopo pochi minuti che

a lui parvero eterni, zia Marta senza cappello, senza mantiglia, senza guanti, meno

imbarazzata.

- Aspettiamo un po’ qua, sei contento? – gli disse. – Io starò con te…Adesso si fa

cena…Noi ce ne staremo qua. Dorina ci apparecchierà questo tavolino, e ceneremo

insieme, qua; ci ricorderemo de’ bei tempi, eh?…Non mi par vero di trovarmi con te,

figlietto mio, qua; qua, appartati…Lì, capirai, tanti signori…Lei, poverina, non può farne a

meno…La carriera, m’intendi? Eh, come si fa! Li hai veduti i giornali? Cose grandi figlio

mio! Ma io… io, come sopra mare, sempre… Non mi par vero che me ne possa star qua

con te, stasera.

E la buona vecchietta, che aveva parlato parlato, istintivamente, per non dar tempo a

Micuccio di pensare, alla fine sorrise e si stropicciò le mani, guardandolo, intenerita.

Dorina venne ad apparecchiare la tavola, in fretta, perché già di là, in sala, il pranzo era

incominciato.

- Verrà? – domandò cupo, Micuccio, con voce angosciata. – Dico per vederla almeno.

- Certo che verrà, - gli rispose subito la vecchietta, sforzandosi di vincere l’impaccio. –

Appena avrà un momentino di largo: già me l’ha detto.

Si guardarono tutt’e due e si sorrisero, come se finalmente si riconoscessero. Attraverso

l’impaccio e la commozione le loro anime avevano trovato la via per salutarsi con quel

sorriso. «Voi siete zia Marta» - dicevano gli occhi di Micuccio. - «E tu, Micuccio, il mio

caro e buon figliolo, sempre lo stesso poverino!» dicevano quelli di zia Marta. Ma subito

la buona vecchietta abbassò i suoi, perché Micuccio non vi leggesse altro. Si stropiccio di

nuovo le mani e disse:

Mangiamo, eh?

Ho una fame, io! – esclamò, tutto lieto e raffidato, Micuccio.

La croce, prima: qua posso farmela, davanti a te, - aggiunse la vecchietta con aria

birichina, strizzando un occhio, e si segnò.

Il cameriere venne ad offrir loro il primo servito. Micuccio stette bene attento a osservare

come faceva zia Marta a trarre dal piatto la porzione. Ma quando venne la sua volta, nel

levar le mani, pensò che le aveva sporche dal lungo viaggio, arrossì, si confuse, alzò gli

occhi a sogguardare il cameriere, il quale compitissimo ora, gli fece un lieve inchino col

capo e un sorriso, come per invitarlo a servirsi. Fortunatamente zia Marta venne a trarlo

d’impaccio.

Qua qua, Micuccio, ti servo io.

Se la serebbe baciata dalla gratitudine! Avuta la porzione, appena il cameriere si fu

allontanato si segnò anche lui in fretta.

Bravo figliuolo! – gli disse zia Marta.

Egli si sentì beato, a posto, e si mise a mangiare come non aveva mangiato mai in vita

sua, senza più pensare alle sue mani, né al cameriere.

Tuttavia, ogni qual volta questi, entrando o uscendo dalla sala, schiudeva la bussola a

vetri e veniva di là come un’ondata di parole confuse o qualche scoppio di risa, egli si

voltava turbato e poi guardava gli occhi dolenti e affettuosi della vecchina, quasi per

leggervi una spiegazione. Ma vi leggeva invece la preghiera di non chiedere nulla per il

momento, di rimettere a più tardi le spiegazioni. E tutt’e due di nuovo si sorridevano e si

rimettevano a mangiare e a parlare del paese lontano, d’amici e conoscenti, di cui zia

Marta gli domandava notizie senza fine.

- Non bevi?

Micuccio stese la mano per prendere la bottiglia; ma, in quella, la bussola della sala si

riaprì: un fruscio di seta, tre passi frettolosi, uno sbarbaglio, quasi la cameretta si fosse

d’un tratto violentemente illuminata, per accecarlo.

- Teresina…

E la voce gli morì sulle labbra, dallo stupore. Ah, che regina!

Col volto in fiamme, gli occhi sbarrati, la bocca aperta, egli restò a contemplarla,

istupidito. Come mai ella… così? Nudo il seno, nude le spalle, le braccia nude… tutta

fulgente di gemme e di stoffe… Non la vedeva, non la vedeva più come una persona viva

e vera davanti a sé. Che gli diceva? Non la voce, né gli occhi, né il riso: nulla più

riconosceva di lei, in quell’apparizione di sogno.

- Come va? Stai bene ora, Micuccio? Bravo, bravo… Sei stato malato, se non

m’inganno… Ci rivedremo tra poco… Tanto, qui hai con te la mamma… Siamo intesi, eh?

E Teresina scappò via in sala, tutta frusciante.

- Non mangi più? – domandò timorosa, poco dopo, zia Marta per rompere lo

sbalordimento di Micuccio.

Questo si voltò appena a guardarla.

- Mangia, - insistette la vecchina indicandogli il piatto.

Micuccio si portò due dita al colletto affumicato e spiegazzato e se lo stirò, provandosi a

trarre un lungo respiro.

- Mangiare?

E agitò più volte le dita presso il mento, come se salutasse, per significare: non mi va più,

non posso. Stette ancora un pezzo silenzioso, avvilito, assorto nella visione di poc’anzi,

poi mormorò:

- Come s’è fatta…

E vide che zia Marta scoteva amaramente il capo e che aveva sospeso di mangiare

anche lei, come se aspettasse.

- Ma neanche a pensarci più… - aggiunse poi, quasi tra sé, chiudendo gli occhi.

Vedeva ora, in quel suo bujo, l’abisso che s’era aperto tra loro due. No, non era più lei –

quella lì – la sua Teresina. Era tutto finito… da un pezzo, da un pezzo ed egli, sciocco,

egli stupido, se n’accorgeva solo adesso. Glielo avevano detto là al paese, e lui s’era

ostinato a non crederci… e ora? Che figura ci faceva a star lì, in quella casa? Se tutti

quei signori, se quel cameriere stesso avessero saputo che egli, Micuccio Bonavino, s’era

rotte le ossa a venire di così lontano, trentasei ore di ferrovia, credendosi sul serio

ancora fidanzato di quella regina, che risate, quei signori e quel cameriere e il cuoco e il

guattero e Dorina! Che risate, se Teresina lo avesse trascinato al loro cospetto, lì in sala,

dicendo: «Guardate, questo poveretto, sonator di flauto, dice che vuol diventare mio

marito!» Glielo aveva promesso lei stessa, è vero; ma come avrebbe potuto allora

supporre che un giorno sarebbe divenuta così? Ed era anche vero, sì, che egli le aveva

schiuso quella via e le aveva dato modo d’incamminarvisi; ma ecco, ella era ormai

arrivata tanto, tanto lontano, che egli, rimasto lì, sempre lo stesso, a sonare il flauto le

domeniche nella piazza del paese, come avrebbe potuto più raggiungerla? Neanche a

pensarci… E che cos’erano poi quei pochi quattrinucci spesi allora per lei, divenuta

adesso una gran signora? Si vergognava solo a pensare che qualcuno potesse

sospettare che egli, con la sua venuta, volesse accampar qualche diritto per quei pochi

quattrinucci miserabili. Gli sovvenne in quel punto di avere in tasca il denaro inviatogli da

Teresina durante la malattia. Arrossì: ne provò onta, e si cacciò una mano nella tasca in

petto della giacca, dove era il portafogli.

- Ero venuto, zia Marta, - disse in fretta, - anche per restituirvi questo denaro che mi avete

mandato. Che ha voluto essere, pagamento? Restituzione? Vedo che Teresina è divenuta

una… sì, mi pare una regina! Vedo che… niente! Neanche a pensarci più! Ma, questo

denaro, no: non mi meritavo questo da lei… E’ finita, e non se ne parla più… ma, denari,

niente! Mi dispiace solo che non sono tutti…

- Che dici, figliuolo mio? – cercò d’interromperlo, afflitta e con le lagrime agli occhi, zia

Marta.

Micuccio le fe’ cenno di star zitta.

- Non li ho spesi io: li hanno spesi i miei parenti, durante la malattia, senza ch’io ne

sapessi nulla. Ma vanno per quella miseria che spesi io allora… vi ricordate? Non ci

pensiamo più. Qua c’è il resto. E io me ne vado.

- Ma come? Così di furia? – esclamò zia Marta, cercando di trattenerlo. – Aspetta almeno

che lo dica a Teresina. Non hai sentito che voleva rivederti? Vado a dirglielo…

- No, è inutile, - le rispose Micuccio, deciso – Lasciatela star lì con quei signori; lì sta

bene, al suo posto. Io, poveretto… L’ho veduta; m’è bastato… O piuttosto, andate pure,

andate anche voi di là… Sentite come si ride? Io non voglio che si rida di me… Me ne

vado.

Zia Marta interpretò nel peggior senso quella risoluzione improvvisa di Micuccio: come un

atto di sdegno, un moto di gelosia. Le sembrava ormai, poverina, che tutti – vedendo sua

figlia – dovessero d’un tratto concepire il più tristo dei sospetti, quello appunto per cui ella

piangeva inconsolabile, trascinando senza requie il suo cordoglio segreto fra il tumulto di

quella vita di lusso odioso che disonorava sconciamente la sua stanca vecchiaia.

- Ma io, - le scappò detto, - io ormai non posso più farle la guardia, figliuolo mio…

- Perchè? – domandò allora Micuccio, leggendole a un tratto negli occhi il sospetto ch’egli

non aveva ancora avuto; e si rabbujò in volto.

La vecchietta si smarrì nella sua pena e si nascose la faccia con le mani tremule, ma non

riuscì a frenar l’impeto delle lagrime irrrompenti.

- Sì, sì, vattene, figliuolo mio, vattene… - disse soffocata dai singhiozzi. – Non è più per

te, hai ragione… se mi aveste dato ascolto!

- Dunque, - proruppe Micuccio chinandosi su lei e strappandole a forza una mano dal

volto. Ma fu tanto accorato e miserevole lo sguardo con cui ella gli chiese pietà portandosi

un dito sulle labbra, che egli si frenò e aggiunse con altro tono, forzandosi a parlar piano:

- Ah, lei dunque, lei… lei non è più degna di me. Basta, basta, me ne vado lo stesso…

anzi, tanto più, ora… Che sciocco, zia Marta: non l’avevo capito! Non piangete… Tanto,

che fa? Fortuna, dicono… fortuna…

Prese la valigetta e il sacchettino di sotto la tavola, e si avviava per uscire, quando gli

venne in mente che lì, dentro il sacchetto, c’erano le belle lumìe ch’egli aveva portato a

Teresina dal paese.

- Oh, guardate, zia Marta, - riprese.

Sciolse la bocca al sacchetto e, facendo riparo d’un braccio, versò quei freschi frutti

fragranti sulla tavola.

- E se mi mettessi a tirare tutte queste lumìe, - soggiunse, - su la testa di quei

galantuomini là?

- Per carità, - gemette la vecchina tra le lagrime, facendo di nuovo un nuovo cenno

supplichevole di tacere.

- No, niente, - riprese Micuccio, ridendo acre e rimettendosi in tasca il sacchetto vuoto. –

Le avevo portate a lei; ma ora le lascio a voi sola, zia Marta.

- Sentite, zia Marta, sentite l’odore del nostro paese… E dire che ci ho anche pagato il

dazio… Basta. A voi sola, badate bene… A lei dite così : «Buona fortuna!» a nome mio.

Riprese la valigetta e andò via. Ma per la scala, un senso d’angoscioso smarrimento lo

vinse: solo, abbandonato, di notte, in una grande città sconosciuta, lontano dal suo paese;

deluso, avvilito, scornato. Giunse al portone, vide che pioveva a dirotto. Non ebbe il

coraggio d’avventurarsi per quelle vie ignote, sotto quella pioggia. Rientrò pian piano,

rifece una branca di scala, poi sedette sul primo scalino e appoggiando i gomiti su le

ginocchia e la testa tra le mani, si mise a piangere silenziosamente.

Sul finir della cena, Sina Marnis fece un’altra comparsa nella cameretta. Vi trovò la

mamma che piangeva anche lei, sola, mentre di là quei signori schiamazzavano e

ridevano.

- E’ andato via? – domandò sorpresa.

Zia Marta accennò di sì col capo, senza guardarla. Sina fissò gli occhi nel vuoto, assorta,

poi sospirò:

- Poverino…

Ma subito dopo le venne di sorridere.

- Guarda, - le disse la madre, senza frenar più le lagrime col tovagliolo. – Ti aveva portato

le lumìe…

- Oh, belle! – esclamò Sina, con un balzo. Strinse un braccio alla vita e ne prese con

l’altra mano quanto più poteva portarne.

- No, di là no! – protestò vivamente la madre.

Ma Sina scrollò le spalle e corse in sala gridando:

- Lumìe di Sicilia ! Lumìe di Sicilia!

[Mirzoyan]

Буду пытаться перевести дословно, насколько это возможно, учитывая огромное количество речевых оборотов (modi di dire) в итальянском. Так что если предложение будет звучать неуклюже и как-то тяжело - не обессудьте

Луиджи Пиранделло

“Lumie di Sicilia” (Lumie - мн.ч. от Lumia, цитрусовый фрукт, не знаю как называется по русски) Название переводится как Сицилийские lumie или Lumie Сицилии.

- Могу я видеть Терезу? (перевод не дословный, дословно будет бессмыслица "Терезочка стоит здесь?" )

Слуга, просовывая руки в рукава рубашки, но уже облачённый в высоченный воротник-удавку, осмотрел с ног до головы молодого человека, который стоял перед ним на лестничной площадке: крестьянин, с воротником грубого мужского пальто, задранным до самых ушей и тёмно-лиловыми от холода руками, в одной из которых он держал грязный мешочек, а в другой, в противовес - старый чемоданчик.

- Тереза? А кто это? - спросил слуга в свою очередь. Хмуря густые брови, казавшиеся усами, приклееными, чтобы не потерялись,

парень затряс головой, чтобы стряхнуть с носа сосульку, потом ответил

- Тереза, певица Тереза.

Ах, - воскликнул слуга, с улыбкой иронического изумления:- Её и правда так зовут, Терезина? А вы кто?

-Могу я её видеть? - спросил паренёк, хмуря брови и сопя носом. - Скажите ей, что пришёл Микуччио и дайте мне войти.

- Но сейчас никого нет, - ответил слуга с покорной улыбкой. - Синьора Сина Марнис ещё в театре и...

- А тётя Марта? - перебил его Микуччио.

- А, так вы её племянник?

Слуга вдруг стал "церемонным".

- Пожалуйте, прошу пройти. Никого нет, Ваша тётя тоже в театре. Они вернутся попозже. Вечер в её честь...Кем вам приходится синьора? Двоюродной сестрой?

Микуччио на мгновение смутился.

- Я не...не, на самом деле мы не родственники. Я ... Я Микуччио Бонавино, она знает. Я приехал прямо из деревни.

После такого ответа, слуга снова стал обращаться к Микуччио на voi, забыв о lei; провёл Микуччио в маленькую тёмную комнатку около кухни. В комнате кто-то громко храпел. Слуга сказал:

- Сидите здесь. Я сейчас принесу лампу.

Микуччио посмотрел сперва в сторону, откуда доносился храп, но не смог ничего разглядеть; потом взглянул на кухню, где повар и его помощник готовили ужин. Запах приготовляемой пищи сразил его, от разыгравшегося аппетита у него закружилась голова. Выехав из Мессины, он провёл целые сутки в поезде и с утра у него не было и маковой росины во рту.

Слуга принес лампу, и та, которая храпела в комнате, за портьерой, проборматала сонно, переворачиваясь с боку на бок:

- Кто там?

- Эй, Дорина, вставай! Не видишь, приехал Синьор Бонвичино.

- Бонавино, - поправил слугу Микуччио пытавшийся в этот момент отогреть дыханием замёрзшие пальцы рук.

- Бонавино, Бонавино, знакомый Синьоры. Ты крепко спишь, зврнят в дверь, а ты не слышишь. Мне нужно накрывать на стол, я не могу делать всё один, понимаешь? Протест слуги был встречен широким, звучным зевком, сопровождающимся потягиванием членов и закончившийся дрожью посуды в серванте. Слуга быстро удалился восклицая:

- Ну, хорошо, хорошо!

Микуччио улыбнулся и проводил взглядом слугу, который вошёл в соседнюю, столь-же тёмную комнату за которой распологалась большая, хорошо освещённая гостиная, мверкающая чистотой и убранством. Он уставился на гостиную, любуяст красотой и сиянием, пока раскатистый храп Дорины, раздавшийся за портьерой не отвлёк его.

Слуга с салфеткой под мышкой, шнырял взад-вперёд, ворча, то на Дорину продолжавшую спать, то на повара, который по всей видимости был новым человеком в доме, приглашённым к грядущему вечернему торжеству. Повар начинал надоедать слуге, своими бесконечными вопросами, требовавшими бесконечных объяснений. Микуччио был вынужден сдерживая любопытство, отложить до более подходящего момента все свои вопросы. Ему нужно было сказать или дать понять слуге, что он, Микуччио, является женихом Терезы, однако что-то мешало ему, он сам не смог бы объяснить что, возможно его смущало тот факт, что слуга будет вынужден обращаться к нему, как к господину. Учитывая, что сам слуга был так елегантно одет и знаком с хорошими манерами, чего никак нельзя было сказать о Микуччио; он чувствовал, что поставит себя в неловкое положение своим признанием и не мог заставить себя представиться. Однако, когда слуга в очередной раз проходил мимо, Микуччио не выдержал и спросил его:

- Извините... кому принадлежит этот дом?

- Нам, до тех пор пока мы здесь живём - второпях ответил ему слуга.

Микуччио снова остался один со своими вопросами.

Чёрт побери, он прав! Изменчивая фортуна. Ну и дела!

Слуга, казавшийся сиятельнейшим сиьором, повар со своим помощником, Дорина, храпевшая в углу: все они слуги Терезы. Мог бы кто-нибудь вообразить себе такое несколько лет назад!

Микуччио вспомнил невольно Мессину, где жила Тереза с матерью, вспомнил их жалкий чердак с провисшей крышей, который казалось вот-вот обрушиться на головы своих несчастных обитателей. Пять лет назад, под той далёкой крышей, мать и дочь были близки к голодной смерти. Это он, он, Микуччио открыл талант Терезы! Она пела не умолкая, пела как поёт воробушек на крыше, от отчаяния, обиды, пела чтобы не думать о беспросветной нищете, чтобы забыть о постоянных семейных скандалах, которые начинала обычно её мать. Микуччио вполне бы устроил терезу в то время, в её тогдашнем состоянии, после смерти её отца, когда у неё не было ничего, ровным счётом ничего, в то время как он, Микуччио, был относительно устроен, был флейтистом в городском оркестре. Сердцу не прикажешь!

Это было как откровение, знак судьбы, когда он впревые услышал её голос. Стоял прекрасный апрельский день. Голубое весеннее небо, обрамлённое рамой чердачного окна, наполняло помещение светом и теплом. Тереза напевала страстный сицилийский мотив, который очень нравился Микуччио. В тот день Тереза была грустна из-за недавней смерти отца и предшествующим смерти, многочисленным скандалам с матерью. У Микуччио было тяжело на душе, настолько тяжело, что услышав пение Терезы, на глаза ему навернулись слёзы. он слышал эту песню не раз, но в такой манере - впервые. Он был настолько поражён исполнением, что на следующий же день,

не предупредив ни её ни мать, привёл с собой к ним на чердак, своего друга, директора оркестра. Таким образом Тереза стала обучаться профессиональному пению, а Микуччио в течение двух лет её обучения, тратил все свои средства на эти уроки: взял напрокат рояль, покупал нотные тетради, а также благодарил по возможности своего друга, обучавшего Терезу.

Прекрасные были деньки! Тереза горела желанием безоглядно отдаться искусству, приблизить тот обещанный ей её учителями и благодетелями момент триумфа и славы; и между тем, выразить Микуччио всю свою благодарность и добиться счастья и благополучия для всех. Тётушка Марта, напротив, опираясь на свой горький жизненный опыт, не теряла головы: она питала в своей тяжёлой жизни слишком много несбывшихся надежд и испытала столько-же горьких разочарований, поэтому боялась за дочь и не желала, чтобы та слишком увлекалась иллюзиями и строила воздушные замки. Марта отлично понимала, чем может обернуться для Терезы всё безумство её опасного сна и призрачных надежд. Но не Микуччио ни Тереза её не слушали, напрасными были все её протесты, когда некий молодой композитор, услышав пение Терезы на одном из концертов, заявил, что будет настоящим преступлением не обеспечить девушку лучшими педагогами и дать возможность получить музыкальное образование. В Неаполь, необходимо отправить Терезу в консерваторий Неаполя, сколько бы это ни стоило - утверждал он.

С тех пор Микуччио её больше не видел. Письма - да...письма приходили и от неё и впоследствии от тёти Марты, когда Тереза уже была поглощена артистической жизнью, востребована лучшими театрами, после своего первого оглушительного успеха в Сан Карло. Кроме этих скомканных и неопределённых строк написанных старческой рукой тётушки Марты, были постоянно пара строчек приписанных Терезой, которая постоянно была слишком занята, чтобы писать подробные письма. Приписки не баловали Микуччио пространностью и разнообразием содержания: «Дорогой Микуччио, подтверждаю всё, что тебе написала мама. Будь здоров и молись за меня». Они договорились подождать пять или шесть лет и только после этого пожениться. Оба были молоды и могли подождать, пока Терезина достигнет успеха на сцене. Письма, регулярно приходившие от тётушки Марты в течении пяти лет, помогали ему заткнуть рты своих родственников, клеветавших на Терезу и тётушку Марту и обвинявших их в коварстве и неблагодарности. Потом Микуччио серьёзно заболел, был при смерти. В то время как он лежал в беспамятстве, Тереза и её мать прислали ему большую сумму денег, часть которых была истрачена пока он болел, но оставшуюся часть денег ему всё-же удалось вырвать с трудом из хищных рук его родственников. И вот он приехал, чтобы вернуть деньги Терезе. Потому-что деньги - ничто! Он не хотел этих денег. Не потому, что они оказались ему милостыней…он и без того потратил на неё всё что имел; просто он не мог их принять! Он не смог бы выразить свои чувства, почему он не мог принять помощь от Терезы, но это и не было важно! Он ждал её столько лет и мог ждать ещё. Его родственники, не верившие в искренность и порядочность Терезы, клеветавшие на неё, должны стыдиться. Они поспешно осудили девушку, её стремление реализовать свой потенциал, они сочли за коварство и тщеславие. Когда Тереза выйдет замуж за Микуччио злопыхателям станет очень стыдно…

Микуччио решительно поднялся, нахмурив брови отмёл все сомнения и принялся снова дуть на руки, притоптывая ногами.

- Холодно? – спросил его слуга, проходя мимо в очередной раз. – Немудрено замёрзнуть в такую холодину. Проходите сюда, на кухню, тут тепло. Микуччио не воспользовался приглашением слуги, который своим высокомерием и чопорностью, сильно смущал его. Он снова уселся и задумавшись погрузился в свои грустные размышления.

Немного погодя раздался громкий звонок в дверь. Микуччио вздрогнул от неожиданности.

- Дорина, Синьора! – воскликнул слуга, спеша к двери и одевая фрак на ходу, но увидев что Микуччио направился вслед за ним, остановил его:

- Вы оставайтесь здесь, я должен сначала предупредить синьору о вашем визите

- Ох, ох, ох,…- донеслось из-за портьеры сонное ворчание; и спустя мгновение появилась коренастая баба, волоча ноги и пытаясь продрать глаза. На ней была шаль натянутая до самого носа из под которой выбивались золотистые волосы.

Некоторое время Микуччио и Дорина, а это была она, смотрели друг на друга.

- Синьора, - повторил Микуччио.

Раздался сдавленный вскрик, он открыл глаза и увидел перед собой тётушку Марту, изменившуюся до неузнаваемости. На ней была шляпа, перетянутая блестящей велюровой лентой.

- Как, Микуччио, ты здесь?

- Тётушка Марта…- воскликнул Микуччио почти боязливо, продолжая изумлённо рассматривать старуху.

- Как? – продолжала бормотать смущённая тётя Марта. – Без предупреждения? Что случилось? Когда ты приехал? Ах да, сегодня вечером…ох, Господи, Господи…

- Я приехал чтобы… - пробормотал Микуччио, не зная что сказать.

- Подожди! – перебила его тётя Марта. – Разве так можно? Как же так? Видишь сколько у нас сегодня гостей, сынок? Сегодня у нас приём в честь Терезы, её вечер…подожди, подожди немного здесь…

- Если вы, - попытался произнести Микуччио, которому волнение сдавило горло как тисками, - если вы считаете, что будет лучше если я уйду…

- Нет! Подожди немного, прошу тебя, подожди здесь – взволнованно затараторила добрая старушка.

- Однако я, - продолжал Микуччио, - даже не знаю где бы я мог остановиться…в такой поздний час, к тому-же…

Тётя Марта, делая знак рукой подождать немного, торопливо направилась в залу, в которой, спустя мгновение, наступила неожиданно глубокая тревожная тишина. Потом он ясно расслышал слова Терезы:

- Прошу прощения, господа.

Микуччио ждал появления Терезы в дверях. Но она не появилась, а в зале снова зазвучали голоса синьоров во фраках. Спустя несколько минут, показавшихся Микуччио вечностью, вернулась тётя Марта, без шляпы и остальных украшений, немного успокоившаяся.

- Подождём немного здесь, хорошо? – сказала она. – Я побуду с тобой…Там сейчас ужин…А мы посидим себе тут. Дорина накроет нам здесь и мы тоже поужинаем; вспомним о о старом, о тех прекрасных временах, а?…Мне до сих пор не верится что мы с тобой сидим тут отдельно, сыночек мой…Понимаешь, все эти синьоры…Она бедняжка вынуждена уделять им внимание…Карьера, понимаешь? Ну и дела, ты видел журналы? Такое событие, сынок! Я…я как на седьмом небе… Ни за что бы не поверила, что увиже тебя сегодня здесь.

Добрая старушка говорила и говорила инстинктивно, чтобы не дать Микуччио времени подумать, опомниться… потом она улыбнулась, взяла его за руки и нежно, ласково смотрела на Микуччио.

Дорина зашла накрыть на стол, в спешке, потому-что там, в зале, ужин уже начался.

- Она придёт? – спросил Микуччио обеспокоенно. – Хотелось бы по крайней мере увидеть её.

- Конечно придёт, - сразу ответила старушка, пытаясь перебороть волнение. –

Как только появится подходящий момент, она мне сама сказала.

Они смотрели друг на друга и смеялись, как-будто наконец узнали друг друга. Несмотря на неуверенность и волнение их души нашли способ поприветствовать друг друга с помощью улыбки. «Вы тётушка Марта» - говорили глаза Микуччио. - «А ты, Микуччио, мой дорогой хороший сынок, всё такой же бедный!» говорили глаза старой женщины. Но она быстро опустила взгляд…Микуччио прочёл бы легко её мысли в тот момент. Потерев руки, Марта сказала:

- Поедим?

- Я очень голоден! – радостно воскликнул Микуччио.

- Сначала молитва: здесь я могу перекреститься при тебе, - сказала г\шаловливо старушка и перекрестилась.

Слуга подал первое. Было приятно наблюдать как тётя Марта накладывает порцию из блюда. Но когда настал черёд Микуччио протянуть руки к блюду, он вспомнил, что после долгого путешествия не помыл руки. Он покраснел и смутился, поднял глаза на слугу, который ответил ему лёгким поклоном и улыбкой, как-бы предлагая услужить. К счастью тётушка Марта пришла ему на помощь.

- Сынок, я за тобой поухаживаю.

Ему захотелось расцеловать её в знак благодарности! Получив порцию первого и дождавшись когда слуга отойдёт от стола, Микуччио тоже торопливо перекрестился.

Молодец сынок! – одобрительно закивала тётушка Марта.

Он почувствовал себя счастливым, принялся есть так, как никогда ещё не ел в своей жизни, не думая ни о грязных руках, ни о ироничном слуге.

И всё-же, каждый раз, когда слуга входил или выходил из зала и в комнатку врывались обрывки разговор и смеха всех этих важных синьоров сидящих в зале за ужином; каждый раз Микуччио поворачивался в замешательстве в сторону двери в зал и потом поворачивался к тётушке Марте, видел её глаза полные сострадания и сердечного тепла…Он как-будто надеялся прочесть в них объяснение… Но там, в глазах старушки, читалась мольба отложить все расспросы на потом, не требуя пока никаких объяснений. И тогда, улыбнувшись друг другу, они снова принимались есть и говорить о далёком краю, о друзьях и знакомых, о которых тётя Марта не переставала расспрашивать Микуччио.

- Ты не пьёшь?

Микуччио протянул руку к бутылке, но в этот момент дверь залы приоткрылась: шуршание шёлка, три торопливых шага, ощущение было такое, как-будто комнатка неожиданно залилась нестерпимо-ярким светом, засияла.

- Тереза…

Он был так поражён, что слова замерли у него на губах. Какая королева!

Он уставился на неё горящим взглядом, выпучив глаза, открыв рот – изумлённый... Как же так, это она? В платье с глубоким декольте, голыми плечами с спиной… вся увешанная драгоценностями и шелками… Он не верил, что перед ним стоит простая смертная. Что она говорила ему? Ни голос, ни глаза, ни смех, ничего в ней не напоминало ему ту Терезу, которую он знал в Мессине…перед ним стоял мираж, фантом…

- Как дела? Ты себя уже нормально чувствуешь? Молодчина, молодчина… Ты был болен, насколько я помню… Увидемся попозже… Тем более что с тобой тут мама… Всё нормально, да?

И Тереза упорхнула обратно в залу.

- Т больше не ешь? – испуганно спросила тётя Марта, спустя некоторое время, чтобы вернуть в реальность потрясённого Микуччио.

Только тогда он взглянул на неё.

- Ешь, - настаивала тётушка, указывая на тарелку.

Микуччио просунул два пальца под свой засаленный воротничок и оттянул его, пытаясь вдохнуть побольше воздуха.

- Есть?

И он взмахнул несколько раз ладонью, как-будто приветствуя кого-то, давая понять тётушке марте, что он больше не хочет есть, не могу. Они помолчали ещё некоторое время, потом он прошептал:

- Какой она стала…

Он заметил, что тётушка сокрушённо качала головой и тоже перестала есть, как если-бы ожидала чего-то.

- Не стоит больше думать об этом… - добавил он, почти про себя, закрывая глаза.

И в этой тьме ему ясно открылась та громадная пропасть, которая теперь разделяла его и Терезу. Нет, это была не она –

та, в зале – не его Терезина. Всё было кончено… в один миг, в одно мгновение, а он дурак, глупец, осознал это только сейчас. Его предупреждали дома, все родственники предсказывали ему это, но он, заупрямившись не верил…а сейчас? Кем он выглядел, оставаясь здесь, в этом доме? Если все эти господа во фраках, этот слуга, если бы они узнали, что он, Микуччио Бонавино, из последних сил проделал это далёкое, тридцатишестичасовое путешествие в поезде, всё ещё веря, всё ещё всерьёз считая себя женихом этой королевы; сколько смеха бы вызвала эта новость! Все эти синьоры, слуга, повар, помощник повара, Дорина, все подняли бы его на смех! Вот смеху было бы, если бы Тереза затащила его в зал и представила гостям, сказав: «Посмотрите на этого бедного флейтиста, он говорит, что хочет стать моим мужем!». Говоря по правде, она сама пообещала ему стать его женой; но кто мог предвидеть тогда, что в один прекрасный день она превратится в ту прекрасную сказочную фею, которую он видел недавно? Также было правдой, что именно он открыл ей эту дорогу к успеху, дал ей возможность вступить на этот путь, сделать первые судьбоносные шаги… Но вот она уже ушла вперёд, далеко вперёд, а он остался там-же где был, всё тот-же флейтист, выходящий по воскресеньям на площадь их маленького горозка, чтобы жобыть приработок к скромному жалованью флейтиста в оркестре Мессины. Разве мог он сравниться с ней? Даже думать об этом смешно… И что теперь для неё, те жалкие гроши, что он тогда тратил на неё? Для него это были последние деньги – да, но что они для неё, превратившуюся в настоящую синьору? Он ужаснулся при мысли, что кто-нибудь мог заподозрить, что он своим приездом хотел выставить счёт за те мизерные расходы предъявить какие-то права на успех Терезы… Он вдруг вспомнил, что у него в кармане лежали деньги, которые Тереза отправила ему, во время его тяжёлой болезни. Он покраснел, нащупал бумажник, потом просунул руку в карман где лежал бумажник.

- Тётя Марта, я приехал, - произнёс он торопливо, - также с целью вернуть вам те деньги, которые вы мне отправили. Что это было, оплата? Возврат? Я вижу, что Тереза стала…стала…да – королевой! Вижу что…ладно, не важно. Хватит об этом! Но эти деньги… Нет, она не должна мне ничего! Всё кончено и больше не будем об этом вспоминать! Но деньги ничто для меня, я их не приму! Я сожалею только, что здесь не вся сумма…

- Что ты говоришь, сыночек мой? – пыталась перебить его тётя Марта, растроенная и со слезами на глазах.

Микуччио сделал ей знак не перебивать его.

- Не я потратил их, это мои родственники, пока я болел и ничего не знал. Пусть эти деньги пойдут на погашение тех жалких грошей, которые я тогда потратил…помните? Не будем больше вспоминать о тех моих расходах. Здесь оставшаяся сумма. И я ухожу.

- Но как? Ты так разозлился? – воскликнула тётушка Марта, пытаясь задержать его. – Подожди хотя-бы Терезу. Ты разве не слышал, что она хотела видеть тебя? Пойду позову её…

- Нет, не нужно, - решительно ответил ей Микуччио – Не мешайте ей, она там с людьми своего круга, не нужно её беспокоить. Я бедняк… Я увидел вас – мне достаточно… Тем более, что и вам нужно идти туда, к гостям… Слышите как там весело, как все смеются? Я не хочу, чтобы так смеялись надо мной… Я ухожу.

Тётушка Марта поняла неправильно неожиданное решение Микуччио уйти. Она подумала, что он разгневался, что его обуревает ревность… Бедной женщине казалось, что все, увидев её дочь дожны заподозрить худшее, в чём можно заподозрить молодую девушку. Она много плакала по этому поводу, вынужденная нести свой крест, разыгрывая беспечность на людях, которыми они были окружены в этой новой, отвратительной жизни в роскоши, которая отравляла ей старость. (тут перевод очень вольный)

- Но я, я не могу больше указывать ей, что и как делать…

- Почему? – спросил Микуччио, прочитав наконец в её глазах то, о чём ещё не подозревал.

Тётя Марта закрыла лицо дрожащими руками, но не смогла остановить хлынувших из глаз слёз.

- Да, да, уходи сынок, уходи… - смогла она выдавить из себя, рыдая. – Она не для тебя, ты прав…Ах, если бы вы меня тогда послушались!

- Итак, - Микуччио направился к выходу вырываясь из рук тёти Марты. Но взгляд её был так печален и несчастен, она так трогательно приложила палец к губам, моля его о сострадании, что он остановился и добавил мягко, делая над собой усилие, чтобы говорить спокойно:

- А, так это она… это она больше недостойна меня. Ладно хватит, я всё равно ухожу…теперь я просто обязан уйти… Какой же я дурак, тётушка! Как я не понял раньше! Не плачьте… Ничего не поделаешь… Говорят, судьба… судьба…

Микуччио взял чемоданчик, мешочек лежавший под столом и направился к выходу, как вдруг вспомнил, что в мешочке лежали прекрасные сицилийские lumie, привезённые им для Терезы из деревни.

- Посмотрите тётя Марта.

Он распустил узелок и подставив руку высыпал эти свежие душистые плоды на стол.

- Наверное я захватил их с собой, чтобы сейчас высыпать на головы всех этих расфуфыренных господ?

- Сжалься, - взмолилась старушка умоляя его сдержать свой гнев,сквозь слёзы, душившие её.

- Ничего, - ответил Микуччио, нервно смеясь и пряча пустой мешочек в карман. –

Я привёз их ей, но теперь оставляю их только вам тётя Марта, только вам..

- Чувстуете тётя Марта, чувствуете аромат нашего края?… Подумать только, я ещё оплатил пошлину… Всё, хватит. Будьте счастливы тётушка Марта… А ей передайте : «Удачи!» от моего имени.

Схватив чемодан, он вышел. Но оказавшись на лестнице он не смог справиться с внезапно нахлынувшей тоской, с чувством томительной потери: один, поглощённый ночью, в большом незнакомом городе, вдали от родных мест;

разочарованный, подавленный, отчаявшийся. Он спустился к парадному входу и увидел что на улице льёт как из ведра. Не решившись выйти бродить по незнакомым тёмным улицам, в этот ливень, он вернулся медленно, преодолел один лестничный пролёт и присел прямо на ступень, оперев локти на колени, а голову обхватив руками – заплакал тихо и беззвучно.

Под конец ужина госпожа Сина Марнис снова заглянула в комнатку. Она увидела там только свою мать, которая плакала, в то время как в зале все эти господа шутили и смеялись.

- Он ушёл? – спросила она удивлённо.

Тётя Марта кивнула головой, не взглянув на дочь. Сина сосредоточенно уставилась в пустоту, потом вздохнула:

- Бедненький…

И сразу снова заулыбалась.

- Посмотри, - сказала ей мать, не сдерживая больше слёз. – Он привёз тебе lumie…

- О, какие прекрасные! – воскликнула Сина, подпрыгнув от радости. Согнув в локте руку, другой она стала накладывать фруктов столько, сколько смогла бы унести.

- Нет, это не для них! – энергично запротестовала мать.

Но Сина повернулась к ней спиной и побежала в зал, крича:

- Сицилийские lumie ! Сицилийские lumie!