Ла Реконкиста

[Bagirka]

Порешив на этой хрупкой вероятности, девушки распрощались до следующего дня. Агнесса же, полностью поглощенная историей с возвращением Стэна в семью, всеми силами пыталась справиться с состоянием, в котором оказалась вопреки даже своим ожиданиям. Кто бы мог подумать, что ее так расстроит это вроде вполне логичное и ожидавшееся событие. Выходит, она надеялась на развитие отношений с Принцем? Честно отвечая себе на этот вопрос, она неизменно приходила к выводу, что ничего серьезного с ним ей не хотелось. Тогда откуда эта досада, это отчаяние, это разочарование, таким невыносимым грузом обрушившиеся на ее сознание и душу? Анализируя свое состояние, Агнесса частенько ловила себя на том, что задето ее самолюбие. Как же так? Ее променяли на... жену и детей! Она не смогла справиться с соперницей! «А все ли ты сделала, для этого, - учитывая, что на войне и в любви все средства хороши?» - спрашивала она себя. «В любви»? В какой любви? И с какой стати она должна была делать «всё»? Ведь всегда ранее – со всеми ее распрекрасными возлюбленными – ей не нужно было прилагать почти никаких усилий, чтобы обреченный мужчина оказывался у ее ног. С Принцем она практиковала ту же непринужденную, ироничную игру. Хотя, возможно, в случае с «уж лучше бы женатым» мужчиной, следовало действовать принципиально иначе.

Итак, во всей ее необузданной обиде и неуправляемой душевной муке задействован всего лишь беспрецедентный «провал» привычной стратегии и «обвал» женского самолюбия? И это все? Пожалуй, - отвечала Агнесса на свой же вопрос, не удовлетворяясь, впрочем, этим ответом. Здесь все-таки есть что-то еще. Она уговаривала себя проанализировать ситуацию до конца, чтобы просто возвыситься над ней. Когда что-то понятно от начала и до конца, оно перестает быть опасным или причинять душевную боль. Встать лицом к лицу со своей «бедой» - вот что было нужно Агнессе. Продолжая размышлять над своей историей с Принцем, она подробно останавливалась на каждой детали своего восприятия, прорабатывала каждую свою реакцию и, наконец, пришла к выводу, что здесь сыграла не последнюю роль комбинация внешних данных Стэна – двухметрового верзилы с по-детски невинным, живым, удивительно открытым и светлым лицом, - с его совершенно немыслимым поведением бесхарактерного, слабого и управляемого субъекта (или в его случае – объекта?). Неглупый парень, образованный и удивительно обаятельный, хотя, возможно, и весьма себялюбивый, - но в его случае это оправданно! – и при этом находящийся в сетях, примитивно и малобюджетно расставленных явно недалекой умом мексиканки!

Красотка? Агнессе даже не хотелось затрудняться мыслями об этом! Какой бы ни была красоткой эта Шэннон, она никак не могла тягаться с Агнессой в изысканности внешности и блеске ума. Кроме того, она ему наверняка давно осточертела своими перманентными беременностями и постоянным навязчивым присутствием. Годы семейной жизни – до того как она развелась со своим безмерно любимым мужем, отцом своих детей, - окончательно и бесповоротно укрепили Агнессу в убеждении, что страстно любимый человек не может и не должен превратиться в предмет домашнего обихода. Это убивает страсть и с годами преображает любовь в нечто другое, что по инерции называясь тем же словом, тем не менее любовью - в романтическом понимании слова - уже вовсе не является. Это уже лишь воспоминание о любви, последствие любви, надстройка над любовью, - все что угодно с примесью былой любви, но не сама любовь. Это как растворять уникальное вино то водой, то соками, а то молоком. Получится смесь – возможно, тоже уникальная, но уже не столь пьянящая и не столь будоражащая ум, сердце и память. Там будут «будоражиться» другие, более «практические» и «бытовые» чувства и чаяния, но никак не то, что делало жизнь такой сладкой, терпкой и яркой – как это бывало в период любви, - чистой, без примесей.

И последним фактором, столь стрессово повлиявшим на нее, как поняла Агнесса в результате настойчивого и скрупулезного анализа своего сердечного приключения, было стойкое ее убеждение в том, что Стэн – самый красивый мужчина на Земле. Она никак не могла отделаться от мысли, что ни один человек мужского пола, которого она видела вживую, на экране, фотографиях или в виде статуй – даже не приблизился к Принцу по тому визуально-эстетическому воздействию, какое он оказывает на Агнессу. Поэтому, когда Аня, работавшая в тот день во вторую смену, зашла к Агнессе на утренний кофе, она застала ее за компьютером, на экране которого то и дело выскакивали результаты поиска в картинках.

- Чем ты занята? Новый проект по работе?

- Нет, Аня... Просто рассматриваю изображения самых привлекательных мужчин всех времен и народов. Представь себе, никто из них не может сравниться с Принцем! Ну посмотри сама!

- А зачем ты это делаешь? – подозрительно покосившись, осведомилась Аня.

- Я не спала вчера полночи! Я думала. Я должна была понять, что происходит. Потому что я люблю понимать, что со мной происходит. Я привыкла всегда это знать и понимать.

- Что «понимать»?

- Аня, почему мне нет покоя? Зачем мне именно он? Да еще со всеми своими драмами и хвостами в виде истеричной латины и бесконечной череды детей?

- Затем, что ты чувствуешь его отношение к тебе. Поверь, Несс, тебе было б наплевать на него, если бы он в первые дни охладел, и вы просто перестали писать друг другу. Но вспомни, что первые же ваши сообщения были уже на волне страсти и игры. Это совершенно нормально, что ты так на него реагируешь! Тебя не интересует внешняя часть его жизни! Тебе важны его желания, его чувства, его интересы. А они у него наверняка связаны сейчас только с тобой, - ведь ты видела, что он тебе пишет! Почему ты должна быть к этому равнодушна, если он стал так по-человечески тебе близок? Поверь, скорее было бы ненормально, если бы ты спокойно отнеслась к вашему разрыву...

- Разрыву, - медленно произнесла Агнесса, будто заставляя себя смириться с положением дел, которое ей навязано этим словом. – Ты знаешь, Аня, почему я так спешу избавиться от своего чувства к нему? Пользуюсь тем, что выходные, и он не может мне писать. Потому что если он мне станет писать – я не уверена, что смогу его игнорировать.

- Удали его из контактов и заблокируй на всякий случай, - предложила Аня, и Агнессе почудилось недоброжелательство в этом казалось бы логичном совете. Видимо, голос Ани прозвучал слишком властно.

- Вот как? Ты думаешь, он не найдет способа связаться со мной как-то иначе? Нет, нет, мне нужно начинать с себя. Рубить под корень, понимаешь? Возможно, даже использовать Давида для этого, - попытаться снова в него влюбиться. Расстаться с ним на пару недель, уехать, - а потом истосковаться – и воспылать к нему былой страстью. – Агнесса рассмеялась над пафосностью своей тирады, и Аня подхватила эту волну веселья.

Арминэ, придя в понедельник на работу и первым делом зайдя на свой электронный почтовый ящик, увидела в списке новых писем послание от Агнессы, да еще со «скрепочкой». Послание было озаглавлено более чем странно: «Prince». Такое же имя было у файла, прикрепленного к письму. Поскольку вся переписка Арминэ с Агнессой состояла из пяти или шести посланий двух- или трехлетней давности, связанных с различными нюансами пребывания новичка в Калифорнии, сам факт получения письма от Агнессы был для Арминэ из ряда вон выходящим. Но она решила, что тут речь идет скорее о чем-то забавном, чем принято делиться среди друзей и знакомых. Девушке, с ее в общем-то добрым и невинным сознанием, ни на секунду не пришло в голову предположить, что это может быть компроматом на Агнессу. Тем более, что вряд ли та стала бы отправлять ей компромат на себя. Обнаружив, что документ состоит из нескольких сотен страниц английского текста, Арминэ поначалу растерялась. Кроме того, текст этот был страшно неорганизован, - не имел вступления, абзацей, ремарок – одни только реплики. Арминэ беспорядочно прокручивала этот текст колесиком мышки, время от времени цепляясь вниманием за различные его «эпизоды», и сама не заметила, как увлеклась этим занятием

***

- Вообще-то, как ни странно, ты первый незнакомый мужчина во всей моей жизни, с которым я разговариваю так нагло и либерально. Это, видимо, оттого, что ты мне нравишься.

- А как же ты говоришь с теми, кто тебе не нравится?

- Очень консервативно и республикански.

- Ну что ж, я рад, что ты говоришь со мной либерально, ибо это означает, что я тебе нравлюсь. Если же ты вручишь мне памфлет про Маккейна, я сразу пойму, что я в пролете.

***

- Ты мне дико нравишься, но ты действительно живешь аж в Солане? А в Фуллертон тебя не заносит иногда?

- Редко. Мне незачем ехать в Фуллертон кроме как по работе.

***

- Слушай, а ты не разыгрываешь меня? Ты вообще любишь издеваться над мужчинами?

- Есть такой грешок! Но я все это от любви, по-доброму!

- Ну сделай милость, расскажи, как это «по-доброму» ты над ними издеваешься?

- Зачаровываю, даю кучу пустых обещаний, динамлю, а потом наблюдаю, как они корчатся...

- Значит, и мне ты давала пустые обещания?

- Не помню, чтобы я вообще что-либо тебе обещала.

- Э, да ты, я вижу, непростой котенок! Мне придется надеть на тебя ошейник с надписью «Собственность принца, вернуть за вознаграждение».

- И ты думаешь, что некто, нашедший этого котенка, вернет его за какое-то несчастное вознаграждение?

- Ты права. Если бы я тебя нашел, я тебя не вернул бы, а оставил себе.

***

- Пришли мне еще парочку своих фотографий, котенок!

- По-моему, с тебя хватит! Я тебе уже прислала четыре, а ты мне – всего две!

- Ну, я ненавижу фотографироваться. Я ужасно нефотогеничен!

- Тогда и я не пришлю ничего больше!

- Собственно говоря, котенок, твой принц желает не просто твои фотографии, а фотографии особого сорта. И это приказ, котенок!

- Вот как? А может ли котенок – верный и послушный – присылать свои фотоггафии определенного сорта тому, кого совершенно не знает? Ведь я не уверена, что там сидит именно этот красавец, Принц с фоток, а не семидесятипятилетний виагрист, использовавший изображения внука!

- Хммм, котенок! Вообще-то непослушание обычно ведет к суровому наказанию, но в данном случае у тебя есть резон.

- Поэтому, я не стану тебе присылать ничего до тех пор пока не увижу твоего фото с бумажкой в руке, на которой будет написано то, что я скажу. И чтобы фото было сделано именно там, где я скажу.

- Черт возьми, как все сложно! И, кстати, почему ты, котенок, не любишь нас, семидесятипятилетних парней? Мы все такие опытные и утонченные!

- Вот как? Ну тогда я – твоя ровесница, старая карга! Идет?

- Хмм, не знаю-не знаю все зависит от того, насколько у тебя обвисшая грудь. Ты лучше подтяни ее, а то мне придется хлопнуть целую бутыль виагры.

- Ничего страшного, ты выживешь, – ты привычен к виагре!

- Кстати, для непослушных и язвительных старушек у меня есть еще и трость!

- А у меня есть метла, на которой я летаю, так что позаботься о том, чтобы прикрыть свою лысую башку, - чего доброго я размозжу ее тебе.

- Котенок! Ну почему так грубо? Я люблю котят нежных, робких, вежливых. Плохие котята получают у меня тапкой по задику! А ты ведь, наоборот, хочешь, чтобы я был вежлив и обходителен с тобой, открывал для тебя все дверцы, дарил тебе цветы...

- Ты счастливчик, Принц! Я уже несколько раз уходила с первого свидания – если мужчина мне не приносил цветы.

- Вот как? Тогда я действительно счастливчик! Потому что я бы цветов не принес. Я вообще их никогда не ношу. Уж на первое свидание – точно никогда.

- Ну, я поняла тебя! Ты, видимо, так и приходишь на все первые свидания – с тапкой, ошейником, тростью и... презервативом!

- Ну,все верно, только разве что не с презервативом, - я их не люблю.

- Шутки в сторону, Принц! Здесь никто не собирается становиться матерью твоего двадцать шестого ребенка!

- Двадцать четвертого, котенок, - если ты только не разродишься тройней!

- Ну, извини, промахнулась слегка!

- Не промахивайся так больше, котенок, потому что каждый такой промах дорого обойдется твоему роскошному задику.

- Ха-ха-ха, идиот!

Продолжение следует

[Bagirka]

***

- Что ты делала сегодня, котенок?

- Пекла и готовила.

- Что пекла?

- Тортик безе с кремом и сушеными ягодами.

- Звучит неплохо. Мне, кстати, нравится идея заставить тебя суетиться весь день на кухне, готовя для меня еду.

- Помечтай, милый.

- И чтобы на тебе был только один коротенький фартук и высоченные каблуки.

- Конечно, - куда же мне без фартука, – так я вся перепачкаюсь сливками, медом и облипну орехами.

- Черт побери, это тоже было бы неплохо. Ты вся такая раскрасневшаяся, уставшая, наклонилась над духовкой, просишь у меня позволения отдохнуть, а я беспощадно приказываю тебе продолжать печь.

- Ха-ха-ха, ну какой же ты придурок!!! Как же можно «продолжать» печь, если уже все закончено. А если не закончено, то как я могу просить у тебя разрешения отдохнуть!

- Будто я знаю, как это происходит! Это просто моя фантазия – и ты должна с этим жить!

- Обязательно! Ха-ха-ха!

Арминэ понемногу увлекалась чтением, время от времени отвлекаясь рутинными ответами на телефонные звонки. По мере ознакомления с «документом», она, конечно, поняла, что речь идет о женщине, живущей в Солане и мужчине, живущем в Фуллертоне, но даже при этом она никак не могла предположить, что один из собеседников – Агнесса. Ей довелось прочесть множество популярных любовных романов, но, как ни странно, именно эта переписка вызвала в ней искренний, неподдельный интерес, - по-видимому, тем, что наверняка была реальной, непридуманной. Незатейливые диалоги привлекали девушку своей игривостью, остроумием и обаянием, которое исходило от обоих собеседников. Углубляясь в чтение, девушка проникалась влюбленностью в героя и завистью к героине. Девушке было досадно за себя, так как она понимала, что никогда не сможет быть такой смелой и дерзкой в общении с мужчинами. Она стала даже по несколько раз перечитывать некоторые эпизоды, которые ей казались особенно эффектными с точки зрения воздействия на противоположный пол.

- Как жаль, что я не нравлюсь тебе так, как ты мне, Принц!

- Сумасшедшая! Котенок, поверь мне, я не мальчишка, и в моей жизни было много женщин – самых разных, с обоих побережий и из центральной части. Неужели ты думаешь, что я бы говорил с тобой столько времени, если бы ты мне не нравилась?

- Но ты такой безразличный, такой безынициативный, такой инфантильный! Мне кажется, что если бы не я и моя общительность, то мы давно бы перестали общаться. У меня ощущение, что ты отвечаешь мне только из вежливости – из вашей американской универсальной привычки улыбаться всем подряд.

- Общаться с тобой целыми днями, несколько месяцев подряд - из вежливости? Нет, котенок, я не настолько вежлив. Мне пишут, и немало, но я общаюсь далеко не со всеми. Я умею игнорировать, котенок.

- Значит, вот это, что ты проявляешь ко мне – и есть высшая степень твоего внимания к привлекающей тебя женщине?

- Это степень, которой я и сам от себя не ожидал, котенок. Представь себе, мне никогда не приходилось так долго общаться с женщиной, не видя ее, не слыша ее голоса, не зная ее запаха. Поверь, я не думаю, что когда-либо вообще общался с женщиной более соблазнительной, чем ты.

- Принц, на моем лице написано блаженство. Но ты был краток. Продолжай.

- Мы еще не виделись, но ты заводишь меня, - во многих смыслах, на разных уровнях, и для меня это ново. Такого я не испытывал никогда раньше. Никогда я не находил женщину столь романтически очаровательной, остроумно игривой и сексуально раскрепощенной в одном комплекте. Бывает либо одно, либо другое, либо что-то с чем-то, а в тебе – все и сразу. Я уже не говорю о том, как ты офигенно красива. И запомни эти мои слова, котенок, потому что я не из тех, кто станет их повторять раз за разом. Я не сентиментальный слюнтяй, хотя и у меня есть чувства. Просто я знаю себе цену. Поэтому, с этой минуты ты будешь хорошим котенком и никогда больше не станешь говорить, что не нравишься мне.

- Принц, ты сволочь!

- Но я честная сволочь, котенок! Я не солгал тебе ни единым словом.

В отличие от Арминэ, Агнесса не стала включать компьютер в понедельник. Более того, она вообще решила выйти из дома и проехаться за покупками, - чтобы развеяться, забыться, отвлечься. Однако, поскольку она никогда не была заядлой шопоголичкой, ей быстро наскучило бесцельное хождение по магазинам и случайное приобретение скорее ненужных вещей. Кроме того, она поняла, что ничего не меняется. Все ее мысли связаны с Принцем, перед глазами постоянно его лицо, - в сумерках привокзального вечера, с неимоверно чистыми и сверкающими глазами, лазерным лучом пронизывающими ее тело и душу. Она хочет чувствовать запах его губ, ей нужны его руки на ее плечах, она желает потереться головой о его туловище. И все эти ощущения, мысли, желания и воспоминания одно за другим, а то и «гроздьями» преследуют ее в каждом магазине, на каждом светофоре, под каждую звучащую из радио песню. И больше всего ее беспокоило то, что он наверняка написал ей, и ждет ответа. Вот уже три часа как он не получает ничего от нее в ответ, в то время как обычно она отвечала ему моментально! Черт возьми, в чем собственно дело? Почему она должна перестать с ним общаться? Чего и кого ради? Зачем себя мучить, терзать, насиловать? «Гордость? Какая гордость?! Наши горы слишком далеко и навсегда! А я хочу его, и он будет моим. Хоть раз, но непременно будет, или я - не Агнесса! А там поглядим!». С этими мыслями она мчалась домой, чтобы засесть за компьютер.

Подъехав к своему дому, она увидела на парковке Аню с Давидом, которые, весело переговариваясь, выходили из аниной машины после очередного урока вождения.

- Ань, ну как сегодня твоя «девочка»? – осведомилась Агнесса.

- Уже не девочка, - ответил Давид, вызвав взрыв дикого хохота у женщин, - Аня ее сегодня по фривэю прогнала!

- Поздравляю, дорогая! Теперь ты сделала еще шаг вперед! А то все по городу да по городу...

Агнесса выглядела счастливой, сияющей и возбужденной в своем решительном намерении продолжать общаться с Принцем несмотря ни на что, но Ане, которая еще не ведала об этом ее решении, была совершенно непонятна воодушевленность Агнессы.

- А ты – когда на работу? – обратилась Агнесса к Давиду, который, также будучи нимало удивлен веселостью своей подруги, смотрел на нее с некоторым недоумением.

- Сегодня я на пару часов позже выхожу, так что ты меня сейчас покормишь и все такое.

Вот и все, Принц. Кажется, теперь нет у тебя котенка больше! Она тебе больше не напишет. Вот уже шестой час пополудни, а она молчит. Она отвечала тебе моментально, где бы ни находилась – у нее всегда с собой или телефон, или лаптоп. Тебе достаточно было просто поздороваться – коротко, глупо, насмешливо, - и у вас завязывался разговор – милый, веселый, уникальный – на весь день! Придется отвыкать от этого теперь. Жаль, очень жаль. Я не думаю, что в моей жизни будет еще такая женщина. Но что поделать, я сам своими глупостями, своими слабостями – нажил себе свою судьбу, и, давай-ка честно! – моё место там, с моими детьми... и с Шэннон! Меня никто не заставлял тащить ее в постель через год после развода. Расхлебывать эту кашу буду я и никто другой. Котенок говорит, что мы, американские мужчины, слишком бесхарактерны? Я называю это хорошим воспитанием и здравым смыслом.

Продолжение следует

[Bagirka]

Спонтанность и стихийность, - Агнесса всегда их очень ценила. Больше всего на свете ее возбуждало, когда любимые мужчины заставали ее врасплох и склоняли к неуместному и неожиданному сексу. С Давидом в последнее время такое случалось не часто, и Агнесса вдруг решила воспользоваться его намерением заскочить к ней на пару часов перед работой. Несмотря на свое решение во что бы то ни стало и вопреки всему продолжить общение с Принцем, она решила дать себе последний шанс избавиться от этого наваждения. Давид появился здесь и сейчас как нельзя более вовремя. И, хотя секс не будет таким уж спонтанным, ибо он все равно «запрограммирован» на «после трапезы», он все-таки не был ожидаем. Агнессой планировалось совсем другое, а именно – общение с Принцем. Но она была рада, что появился повод отвлечься от этого намерения. Ей будет чем себя занять в течение рабочего дня, а Принц будет мучиться мыслью, что она навсегда для него потеряна. Так его, вражину! А пожалеть его можно и завтра и в любой другой день!

Необузданность, ненасытность и особую хищническую свирепость Агнессы Давид воспринял со смешанными чувствами. Ему нравилось думать, что Агнесса столь страстно воспринимает его, тем более, что за годы их отношений она время от времени проявляла такие случайные порывы особо необузданной страсти. Но с другой стороны, вспоминая тысячи мелочей и в особенности тот недавний случай с ее исчезновением на весь день, Давид не исключал переигранности и фальши в этой страсти. На самом же деле не было никакой фальши. Просто Давид принимал искреннюю взбешенность Агнессы за наигранную страсть. Агнесса была страшно рассержена на себя за то, что не чувствует ни малейшего желания физической близости Давида, и это раздражение заставляло ее жарче целовать его, дольше и активнее двигаться в разных эпизодах любовной игры, тяжелее дышать, громче и бесстыднее реагировать на его все действия. Как ни парадоксально, чем меньше ей хотелось и нравилось заниматься любовью с Давидом, тем более возбужденной и свирепой она выглядела. «В чем дело? – спрашивала она себя, - Вот же он, вот! Вспомни, как ты его любила, как мечтала о нем, когда он был далеко, как тебе не терпелось вновь его увидеть, как ты возбуждалась от одного его запаха, который оставался на постельном белье!».

День за днем читая полученный от Агнессы документ, Арминэ будто впервые в жизни начинала распознавать более-менее четкие этапы процесса соблазнения и очарования. Ей становилась яснее сама суть отношений между полами вообще, хотя конкретно «Принц» с «котенком» об этом почти не говорили, - но сам характер их переписки и вибрации, исходившие от этого своеобразного сюжета, исправно делали свое дело. Ни один из многочисленных любовных романов, – классических или современных «бестселлеров», - почему-то не вызывали у Арминэ такого чувства сопричастности и день ото дня углубляющегося понимания происходящего. Возможно, это было от того, что данный документ не был задуман как достояние широкой публики, и уж конечно не был растиражирован так, как книги, фильмы или журналы. Возможно и то, что Арминэ подсознательно узнавала в героине кого-то из близких знакомых, и автоматически прониклась к ней пониманием и сочувствием. Единственное, что было очевидно и несомненно – это искренний и с каждым разом усиливающийся интерес девушки к этой истории.

- Котенок, не расстраивай меня! Ты не знаешь, каков я в гневе, и тебе не нужно это знать.

- Кто, - ты? Не смеши меня, ради Бога, Принц! Я уже видела тебя, и ты меня больше не обманешь!

- Да что ты видела?

- Тебя. Мне было достаточно того, что было, чтобы понять кто ты есть.

- И кто же я?

- Плюшевый медвежонок!

- Ах, как же ты пожалеешь об этих своих словах, котенок, когда тебя постигнет мой гнев!

- Ну, отшлепаешь ты снова меня по заднице, - так это не страшно!

- Сладкая, я был чрезвычайно мягок и нежен с тобой. Но настоящего ты меня еще не видела, и ты этого не хочешь!

- С чего ты это взял?

- Да потому что ни одной леди, с кем я бывал, это не нравилось. Но если ты будешь себя хорошо вести, я, возможно, никогда на тебя не рассержусь, потому что я люблю бывать с теми, кто мне реально нравится.

- Значит, ты первым делом подпускаешь к себе тех, кто не «реально» тебе нравится, а потом делаешь все возможное, чтобы они больше к тебе не приставали?

- Такова жизнь, котенок, она бывает жестока!

- Принц, ты кретин!

- Котенок, не пытайся узнать, как именно твой принц наказывает за нехорошее поведение. Уверяю тебя, ты этого не хочешь.

- Я извращенка, Принц, так что, возможно, и захочу. Поэтому, я, пожалуй, буду вести себя плохо.

- Надеюсь, плохое поведение не включает встреч с другими мужчинами, потому что это обойдется котенку слишком дорого.

- Напрасно надеешься, мой суровый господин! Пока я не узнаю, что там может быть такого ужасного в исполнении плюшевого мишки, тебе придется терпеть все варианты моего плохого поведения.

- Ну тогда для начала я посажу тебя в ледяную ванну – это вызывает, пожалуй, большую часть слезного раскаяния у дам! А потом я, возможно, вырежу свои инициалы где-нибудь на твоем теле, чтобы мужики знали, что им нечего с тобой связываться. Да, и я буду вести видеозапись всех твоих страданий, чтобы потом заставить тебя служить мне, пока я буду это просматривать.

- Знаешь, что говорят русские, Принц? «Не пугай ежа голым задом»!

- Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха!!! Что это еще за хреновина? Что она может означать?

- Это означает, что холодной воды я не боюсь. Как впрочем и всего остального.

Я рад. Да, да я скорее рад тому, что случилось. Дети снова рядом со мной, и теперь мне некуда торопиться, можно общаться с ними бесконечно, до самого момента, когда им будет пора укладываться спать. Возможно, это лишь эйфория, но я чувствую себя по-настоящему счастливым. Шэннон изо всех сил старается быть милой и покладистой. Бедняжка моя! Я смог бы снова полюбить ее. Она подарила мне замечательных малышей. Я смогу, я постараюсь быть с ней ласков. Даже если она устроит какой-нибудь скандал, я постараюсь сохранять спокойствие и проявлять понимание - ведь она в положении! Знаю, будет нелегко, но это и есть моя жизнь и моя судьба. И я даже не уговариваю себя! Это так и есть! Да, я не хотел делать того, что требовала Шэннон! Но теперь, когда мне пришлось это сделать, я должен всеми силами постараться найти в этом положительные стороны. Мои дети – они этого заслуживают!

Все дни до самой пятницы Агнессе удавалось отвлекаться от мыслей от Принце и не отвечать на его сообщения, которых, впрочем было не так много. В понедельник после обеда он написал, что нуждается в поддержке и сочувствии, а вовсе не в равнодушном молчании. Не дождавшись ответа, он написал потом лишь во вторник, и это снова было одно-единственное сообщение за весь день. «Да, я въехал к своей бывшей, если это то, что ты хочешь знать. Но ты также знаешь, что я не хочу прекращать отношения с тобой». В среду Принц написал то, что по идее должно было оказаться последним штрихом в их общении. «Ты знаешь, я хочу с тобой общаться – пусть даже только так, виртуально. Я привык к этому. Тебе, видимо, не хочется впрягаться во всю мою долгоиграющую драму, и я понимаю твои мотивы. Но при этом я не понимаю ТЕБЯ! Впрочем, это неважно. Спасибо тебе, что была со мной все это время».

Что касается четверга, он выдался для Агнессы относительно свободным, и ей было особенно трудно не писать Принцу. Более того, его послания - хотя и тешили ее самолюбие, - но были мучительно трогательны для ее женского сердца, особенно, когда она сознавала, насколько трудно было Принцу, избалованному и себялюбивому, их писать. О, он наверняка не догадывается каково приходится ей! Она целыми днями думает лишь о нем, - с болью, досадой, отчаянием! Ей тоскливо без его общения, ей жаль его, ей совестно, что она его бросила. Она упрекает себя, что мучает обоих – воимя никчемного самолюбия. У нее все эти дни напролет было неспокойно на душе, а порой даже покалывало в левом боку, и в такие минуты она сознавала, насколько это глупо и бессмысленно так себя мучить. Однако, и в четверг ей удалось воздержаться от общения с Принцем, и она даже зауважала себя, хотя в минуту «самоуважения» горькая усмешка скользнула по ее лицу, выдавая ее истинное отношение ко всему происходящему. Давид же все эти дни, будто зная, как ей нужно общение и понимание, как нарочно почти не отходил от нее ни на шаг. То пригласит проехаться с ним за бытовой техникой, то нагрянет с выпечкой из армянской пекарни, то предложит сходить поужинать на побережье. Могла ли Агнесса знать, что Давид таким образом лишь скрывается от преследований Арминэ, которая с каждым днем, начиная с понедельникка, когда она начала читать переписку «принца» с «котенком», все больше и больше загоралась идеей испробовать на Давиде способы соблазнения, использованные «котенком», или предложить Давиду проделать несколько принцевых штучек, о которых она там вычитала. Она писала ему на электронную почту, извиняясь за глупое поведение и настаивая на встрече «в спокойной обстановке», во время которой можно было бы все «по-взрослому» обсудить. Давид не ответил ни на одно ее послание, - и лишь использовал любую свободную минуту, чтобы быть с Агнессой. И вот он, вечер четверга, когда Давид на работе, а Агнесса – вновь наедине со своей неутолимой и безысходной печалью, ничуть не утихнувшей за все эти дни, а лишь приглушавшейся присутствием Давида или подруг. Она слушает из наушников музыку на полную громкость, и в попытке избавиться от чувств к Принцу, она прослушивает один и тот же опус, просматривая при этом фотографии то Принца, то Давида, чтобы как-то уравновесить их в своем сознании. Давид, как обычно позвонил ей, когда у него выдалась свободная минутка на работе.

- Как ты вовремя! – искренне прокричала она в ответ на его приветствие.

- Я всегда вовремя, дурашка!

- Да, да, любимый, это правда!

- Как дела, что делаешь?

- Ты придешь ко мне сегодня ночевать, любимый?

- Не знаю, посмотрим, - если захочу. – Давид с удовольствием пользуется случаем подразнить ее.

- Ах, как мне жаль, что ты не можешь быть моим другом! – неожиданно для себя выпалила Агнесса, и поняла, что влипла. Теперь, если он начнет выспрашивать, ей не удастся что-то скрыть. Она слишком измотана и измучена.

- Не понял. А кто я тебе?

- Ну... я имею в виду, если бы я могла с тобой делиться все, чем только хочу!

- Я уверяю тебя, что ты можешь со мной делиться всем, чем хочешь, - произнес Давид, и ему самому показалось, что, возможно, с этой минуты пошел обратный отсчет для их отношений.

- Понимаешь, у меня один друг... он попал в такую передрягу...

- Какой друг, кто такой?

Агнесса поняла, что не готова выложить все карты перед Давидом, и нашла в себе силы солгать:

- Это касается Лены, ее дел. Так вот, она полюбила человека который был разведен. А как только у них наладились отношения, его бывшая жена стала угрожать ему, что заберет детей и переедет в другой штат, если он к ней не вернется. Представляешь, каково сейчас Лене?

- Лену я подвозил сегодня на пляж, если ты помнишь. И она была в полном порядке.

- Да, да. Но не станет же она тебе рассказывать про свои сердечные тайны. Да и я тебе это говорю лишь потому, что хочу понять логику мужчин.

- Какая логика, Несси? У мужика жена и дети, - куда она полезла?

- Они разведены, я тебе объясняю! Просто она... понимаешь, мексиканка! А ты ведь знаешь, какие они могут быть! Она устроила ему целое представление с декорациями, и он повелся!

- Ерунда какая-то. Скажи Лене, пусть не валяет дурака. Ей это не подходит. Она молодая, красивая, свободная девушка, и может найти себе достойного.

- Но она любит его!

- Это у нее пройдет. Она не дура.

Агнессе, как оказалось, нравится говорить о Принце – с Давидом, - пусть даже не в контексте истинного положения вещей, - и она не хотела прекращать этот разговор. Уверенный тон Давида и твердость его позиции придавали ей сил и успокаивали ее.

- Давид, ты понимаешь, он ведь расстался с женой больше года назад, - они развелись несмотря на наличие троих детей. Как ты думаешь, если она его шантажом вернула в семью, - он выдержит там или снова сбежит через некоторое время?

- Постой, каким шантажом? Пусть он ей не пудрит мозги. Объясни ей, что он все это придумал, чтобы она от него отвязалась. Если они были женаты, и у них есть соглашение о разводе, то там должно быть четко прописано, что ни один из них не имеет права без согласия другого переселяться с детьми даже внутри штата, не говоря уже о выезде за его пределы.

Продолжение следует

[Bagirka]

Последние слова Давида – каждое из них! – будто острым ножом вклинивались в ее ум, сердце и сущность. Агнесса побледнела, будто из нее вышла вся кровь, и ощущала она себя именно так, - пустота, вакуум, полное отсутствие всякой возможности выйти из них. Повесив трубку, она медленно направилась к компьютеру, хотя никакого определенного намерения не имела. Ноги сами понесли ее туда, где она провела сотни счастливых часов, - счастливых тем, чем нигде и никогда раньше, - свободным, дерзким и общением с мужчиной, которого считала и продолжает считать самым замечательным и самым красивым на Земле, и который при этом неравнодушен к ней. Он хочет, чтобы «она от него отвязалась»? А как же его послания – в ответ на ее молчание? Он целых три дня писал ей, зная, что она не ответит! Ему это наверняка стоило больших усилий в деле подавления самолюбия и эмоциональной лени. Перед ее глазами, как у умирающего, многослойной вереницей пронеслись все его послания, слова, взгляды, поцелуи, движения, вся его мимика, все интонации его голоса. Она закачалась от болезненного блаженства, воспринимая этот поток в сознании, но очень скоро он был прерван телефонным звонком, хотя одному Богу было ведомо, как хотелось Агнессе побыть наедине со своими мыслями в эти минуты.

- В чем дело? Опять связь прервалась? – спрашивал Давид.

В очередной раз сделав над собой усилие, Агнесса глубоко вздохнула и ответила почти шепотом:

- Не знаю, ты пропал куда-то, я и повесила трубку.

- Что у вас еще интересного?

Это был один из самых ненавистных вопросов, которые Агнессе приходилось выслушивать по жизни. А уж в эту минуту – он был просто-напросто убийственным. Ей вдруг пришло в голову здесь и сейчас во всем сознаться Давиду, потому что чувства душили ее, а лгать и лицемерить было просто невыносимо.

- Давид, интересно то, что я должна тебе кое-что сказать...

Услышав эти слова, Давид почувствовал, что-то подкатившее к горлу и затем ударившее в виски. Он почувствовал также что-то горячее в глазах, но быстро убедил себя, что это не слезы, так как глаза продолжали оставаться сухими. Сделав глотательное движение и почувствовав, что в горле сухо, он прокашлялся.

- Ты что – забыла? Ты мне уже все рассказала про Лену и про ее идиота-любовника. И я уже сказал тебе, что ей нужно сказать и как ей это нужно сказать. Она еще не возвращалась с работы?

- Не знаю, не заходила. Может быть, сразу к себе прошла... – Агнесса, казалось, была в недоумении, но ей почему-то стало легче говорить, - она почувствовала, что участвует в какой-то дикой и манящей своей опасностью игре. – Что я хотела тебе сказать... да, я хотела сказать...

- Мы остановились на том, что этот бениамин пудрит ей мозги...

- Бениамин?

- Я говорю так, чтобы не сказать другое слово, - хочешь его услышать?

- Нет, нет, не надо... продолжай...

- Передай Лене, что он просто ищет развлечения, чтобы отдохнуть от семейной рутины. Объясни ей, что он никогда не был разведен, что он никогда уже не оторвется от семьи, что она для него просто очередная шлюха на стороне!

- Послушай, давай не выходить за рамки...

- Это я выхожу за рамки? – Давид почти перешел на крик.

- Ты сам – оторвался ведь от семьи?

- Я – это я!

- Давид, ну что за аргумент такой?

- Слушай, я всю жизнь и со всеми был честным. Я никому голову не морочил и мозги не пудрил. Всем про меня было все известно и понятно. Всем! Даже Седе, - и ей в первую очередь. А теперь пойди и спроси... этого бениамина – знает ли его жена о Лене, о Мадлене, о Мариелене и обо всех остальных, с кем он крутит... Он врет и там, и тут. Скажи Лене, что если ей нравится быть очередной дурой у хитро выделанного женатика, то лично для меня ее больше нет!

- Давид... почему ты так бурно реагируешь на историю Лены? – через долю секунды после этих слов Агнесса поняла, насколько глупым был ее вопрос.

Молчание в трубке длилось не менее пяти секунд – и это были едва ли не самые долгие пять секунд в ее жизни.

- Зачем ты это спросила?

- Чтобы узнать...

- А я не уверен, что тебе нужно еще что-то знать. Равно как и мне. Договорились? Я, по-моему, все сказал на этот счет.

Стоит ли говорить, что во время всех дальнейших встреч с Леной – в присутствии ли Агнессы или без нее, - Давид ни разу не заговорил с ней о ее сердечных делах.

Утром в пятницу Агнесса сидела у компьютера, готовая написать Стэну. После ночи раздумий она ни на минуту не задумалась ни над словами Давида, ни над тем, что на самом деле могло происходить в жизни Принца. Ее волновали лишь его слова. Он хочет с ней общаться! Он не желает прекращать встречаться с ней! Он привык к ней! Что же может быть убедительнее, правдивее, желаннее? С какой стати должна она держать себя в узде? Ведь ей нравится этот процесс обольщения и завоевания. Ей вовсе не нужен результат! Пусть Принц остается там, где он сейчас! Пусть декламирует стишки своим детям, водит их в Дель Тако и смотрит с ними «Улицу Сезам»! Ей нужна лишь его любовь, его поклонение, его восторг и, наконец, его тело. Остальное, пожалуй, пусть достанется «Панчите».

- Ты ведь не думал, что я такая бессердечная и равнодушная что мне наплевать на твои страдания, Принц?

- Нет, этого я не думал. Я понимаю, когда кто-то не желает ввязываться в чужие проблемы. Просто мне бы не хватало тебя.

- А при всем прочем - ты счастлив?

- Ну, мне бы хотелось поддержки и сочувствия, но я пойму, если ты не пожелаешь вдаваться в это безумие...

- У тебя есть родители? Что они говорят о том, что ты называешь безумием?

- Я не так часто с ними общаюсь, так что им пока не известно, что я переехал к ней. Я наверняка скоро сообщу им, но не думаю, что они скажут что-то особенное. Они в основном не вмешиваются в мои дела.

- Я просто запуталась, Принц! Я никогда не была в подобной ситауации, и теперь не знаю, как поступают в таких случаях хорошие женщины и добрые друзья.

- Это совершенно нормально думать в первую очередь о себе. Поэтому, если тебе кажется, что мое желание быть с тобой не совпадает с твоими интересами, то ты не обязана быть со мной.

- Ради Бога, Принц! Все, что связано с тобой – всегда соответствует моим интересам! Кстати, я вот что хотела тебя спросить... Дело в том, что когда я уезжала с детьми из России, с меня по закону требовался документ, подписанный их отцом, в котором он дает свое разрешение на переселение детей. Разве здесь нет таких законов?

- Ты знаешь, я, пожалуй должен был поинтересоваться этим, потому что мне ни разу не пришло в голову, что она может не иметь права...

- Господи, какой же ты болван! Ведь если у вас есть соглашение о разводе, там наверняка должен быть такой пункт!

- Не знаю, я был настолько обескуражен всей этой ситуацией, что никогда не думал о ней в этом смысле. Думаю, я должен позвонить своему адвокату, чтобы узнать, есть ли такой документ.

- Не верю своим глазам!!! Ты был «обескуражен» в течение долгих недель, и ни разу не подумал о законе? Послушай, откуда ты такой глупый? Ты с Марса?

- Ха-ха-ха, это было не слишком похоже ни на поддержку, ни на сочувствие!

- Ты хочешь поддержки и сочувствия? Тогда получи, тебе должно понравиться: это я, глупая, виновата, что вовремя не надоумила тебя задуматься над столь элементарным решением.

- Ты права. Мне понравилось.

- А теперь на полном серьезе: ты действительно ни разу не подумал о том, чтобы позвонить адвокату?

- Я говорил серьезно. Неужели у тебя никогда не было проблемы, которую ты пыталась решить всеми мыслимыми путями, но только не самым очевидным?

- Боюсь, что не припомню такого... Но как тебе живется, Принц?

- Не знаю, я счастлив быть снова с детьми, и это единственное, что мне на самом деле важно.

- А ты думаешь поговорить с адвокатом?

- Что-то в этом роде. Я не знаю. Я столько времени боролся с этой ситуацией, и мне так тяжело далось это решение, что я теперь просто в прострации. Поговорим о чем-нибудь другом, котенок.

Продолжение следует

[Bagirka]

- Идиот, идиот, идиот!! – в веселом бешенстве кричала Агнесса, рассказывая вечером подругам о своем чате с Принцем. Вы представляете, - он даже не подумал о законных путях!

- А может просто врет, как и все женатики, - скептически предположила Аня.

Переглянувшись со смутившейся такой прямоте Леной, Агнесса пожимает плечами:

- Я лично исхожу из того, что он мне говорит. У меня нет оснований ему не доверять, - и снова сменив тон со спокойно-уверенного на иронично-шутливый, восклицает: - но в таком случае он просто и-ди-от!!! Ну что мне делать с этим, - что? Не могу избавиться от этой одержимости им. И я уже не уверена, что мне будет достаточно одной телесной встречи с ним. Я явно к нему привязываюсь. Как мне отвязаться от него, - как?

Веселый тон Агнессы, полный самоиронии и какого-то необъяснимого радостного недоумения, придавал ей такое редкостное очарование, что Аня с Леной искренне улыбнулись и заразились этим игривым и капризным настроением.

- Я помню, ты тут перебирала красавчиков для сравнения со Стэном, - сказала Аня, - и как успехи?

- Да никак, - ничего не помогает. Ни одного не нахожу привлекательнее для себя.

- А если представить, что они так же как Стэн – в восторге от тебя, хотят тебя видеть, - и при этом представить Стэна голливудской звездой, которая о тебе понятия не имеет? Так пробовала? – тараторит Лена.

- А ты уверена, что всех красавчиков пересмотрела? – перебивает Аня, - Ты на модельных сайтах была?

- Нет... там ведь один молодняк... – лениво отозвалась Агнесса.

- А напрасно, Несс! - Лена с радостью подхватила идею Ани, - Тебе ведь не они лично нужны, а их внешность, - для сравнения, я правильно понимаю? Ты хочешь убедить себя, что есть на свете красавчики и покруче, не так ли?

- Как это ни тупо, как это ни смешно, но это именно так, - с наигранной горечью в мимике и в голосе подтвердила Агнесса.

- Да даже я сейчас могу тебе навскидку назвать чувака, который круче твоего Принца. – Лена устремилась к компьютеру, - вот, смотри, как тебе этот?

- Ух ты, кто это? – пожалуй слишком искусственно воскликнула Аня, а Агнесса, скептически пожав плечами, последовала за подругами к компьютеру.

- Это Уильям Леви, - ответила Лена, - молоденький, но посмотри, Несс, какой! Чем хуже твоего Стэна?

- Вот когда улыбается разве что – впечатление схожее, - мямлит Агнесса. - Хорош, не спорю, но не дотягивает. У Принца рот крупнее и соответственно улыбка «лучезарнее».

- А вот этот? Йон Хэмм! Твой ровесник между прочим, - назидательно вещает Лена, - ну, тут, конечно, я предвижу, что ты «наедешь» на его рот.

- Да, губы у него тонкие, а так вроде хорош, мачистый такой, – но не наше амплуа. Сравнивать некорректно.

- Да и на что тебе сдался этот подкаблучник? – брезгливо вопрошает Аня, атакуя Агнессу со своего объезженного конька - всячески обесценивать Стэна, - разве тебе не хотелось бы мачистого?

- А посмотри на этого! - встревает Лена, не дав Агнессе раскрыть рот, - Уверена, ты найдешь его очень похожим на Принца.

- Да, действительно, очень похож, - лицо Агнессы вмиг сделалось серьезным и даже смущенным, - по крайней мере, рот и глаза... И такая же щетина вот на этом фото... Этот тоже молоденький?

- Ну, относительно, - но это же неважно. Вот, запомни, Крис Эванс.

- Ну, хорош, конечно, и амплуа то же, но у нашего-то более лучезарный вид, и сияющие глазки...

- И рот крупнее... – вставила Аня.

- Про чьи глазки вы так тут говорите, что даже не слышите моего стука? – Давид, открыв дверь своим ключом, вошел в квартиру и стал вытаскивать из карманов телефон, бумажник и всевозможные ключи, выложив все это по обыкновению на полочку у двери, и это должно было означать, то он явился с ночевкой.

- Красивых мужчин обсуждаем, - кокетливо-легкомысленным тоном ответила Лена.

- Ну, я не сомневался, что вы тут обо мне говорите.

- Совершенно верно! – ответила Лена, и Агнесса не преминула подхватить эту волну:

- Безусловно, несомненно и однозначно.

- Естественно! – рассмеялась Аня, и уютный веселый вечер пошел своим чередом.

Разговор с котенком всколыхнул меня снова. Я прожил первую неделю с Шэннон и детьми, день за днем отвоевывая у котенка пространство в своем сердце и разуме. Я выкуривал ее из всех ниш моего сознания, которые она успела занять, и многие из которых, как оказалось, вообще пустовали до моего знакомства с ней. Черт побери, не помню, чтобы мне когда-либо в жизни приходилось делать нечто подобное! Сознательно, усилием воли, по капле выдавливать из собственного сознания восприятие женщины; настойчиво примирять себя с тем, что происходит дауншифтинг, и ты вряд ли уже когда-либо будешь на том же уровне. Это было везение, счастливая случайность. Я мог прожить всю жизнь, не встретив ее и не узнав, каково это быть в отношениях с леди, сочетающей все самое привлекательное, что приходилось раньше искать, находить и ценить в разных женщинах. Что же будет теперь? Шэннон... Шэннон и дети. Достойный обмен, и я сам сделал этот выбор. Конечно, подумай я заранее обо всех путях решения ситуации с Шэннон, - я, возможно, и не вернулся бы к ней. Но я не жалею ни минуты. Теперь, когда мы все вместе, и я вижу, как дети рады моему неизменному присутствию, я все больше и больше ощущаю себя частью своей семьи, к которой я принадлежу, и иначе не будет никогда. Что мне котенок? Я хотел, чтобы она была моей отдушиной, потому что жизнь с Шэннон и детьми в любом случае не сулила мне ни покоя, ни свободы, не говоря уже о ярких, эмоционально и ментально глубоких чувствах. Но за те дни, что она не отвечала на мои послания, то ли мое самосохранение, то ли мое самолюбие, то ли еще какие-то мои «само-» словно открыли для меня второе дыхание, и я успешно боролся с присутствием котенка в моих мыслях и желаниях. Когда же она вдруг ответила мне, все полетело к чертям. Меня словно выкинуло с катапульты, и я полетел в неизвестном направлении.

- Котенок, мы должны встретиться. Я хочу исправить все, что было не так в прошлый раз.

- И в чем будет выражаться процесс исправления?

- Я сделаю многое из того, чего не смог сделать тогда.

- Не знаю, что ты там себе вообразил, парень, но я лично встречусь с тобой только для поцелуев.

- Постой, как ты меня назвала? Парень?

- Я больше не стану называть тебя Принцем, потому что принцы свободны и не обязаны являться домой к девяти вечера.

- Котенок, ты выбрала неподходящее время для того, чтобы сердить своего хозяина. Наша встреча не за горами, и мой гнев не успеет остыть. Он обрушится на тебя в полном объеме, а я ужасно бы не хотел, чтобы мой котенок попал в беду.

- Ничего не поделаешь, Принц... то есть, парень, - такова жизнь. Если ты больше не Принц, то я не могу тебя называть Принцем.

- Котенок, я приказываю тебе быть разумнее. Потому что только что, сказав слово «Парень» ты заработала себе один... нет, уже два дополнительных наказания.

- Понятия не имею, о чем ты, ибо наша следующая встреча пройдет в твоей машине, и мы будем целоваться, как и в прошлый раз.

- Если ты рассчитываешь, что я позволю тебе отделаться поцелуями на этот раз, - ты просто какой-то сумасшедший котенок!

- Ну, тогда огласи мне весь список действий, чтобы я была готова.

- Ты будешь готова, котенок, я уверен в этом. А оглашать я ничего не буду, чтобы не спугнуть тебя. Все указания ты будешь получать в процессе, когда ты будешь слишком занята для того, чтобы быть шокированной.

- Ха-ха-ха, помнишь про ежа?

- Котенок, что ты делаешь завтра во второй половине дня?

- Разумеется ничего, милый! А если бы что-то делала, то непременно бы отменила!

- Прекрасно. Сейчас я скопирую тебе адрес маленького отеля, в котором я забронировал номер для нас, - приезжай туда завтра в любое время, а я подъеду как только закончу дела на работе.

- А где он, этот отель, - в Фуллертоне? Ты не забыл, что я туда не поеду больше?

- Я не забыл, котенок. Он находится на полпути между нами, в Санта-Ане. Добираться нам по часу. Вот его адрес, а называется отель «Ла Реконкиста».

Продолжение следует

[Bagirka]

Кажется, впервые в жизни у Агнессы возникла такая срочность. Завтра!? Как он посмел! Забронировал номер, не зная о том, сможет ли она туда явиться. А скорее всего он, наверняка избалованный покладистостью женщин, был просто уверен в том, что она сделает невозможное для того, чтобы не упустить случая встретиться с ним. И он прав, черт подери, как это ни досадно! У Агнессы было появилась на секунду мысль «обломать ему рога», но она ее отбросила сразу же и по двум причинам: во-первых, ей самой дико не терпелось его видеть, и как можно скорее. А во-вторых, она, уже испытавшая к нему чувство неистребимой, чуть ли не материнской жалости в те дни, когда не отвечала на его послания, слишком явственно предчувствовала, что непременно и сильно пожалеет о том, что отказалась от этой встречи лишь для того, чтобы просто «приземлить» его. Перед ее глазами постоянно будет стоять его милое, наивное личико с васильково-лучистыми, дерзкими глазками и большим, будто надутым в обиде ртом, который он все время зажимает, чтобы не выглядеть наивным младенцем, и лишь в минуты веселой искренности смело и широко улыбается, обнажая всю свою американскую челюсть. Агнесса больше не способна сознательно причинить обиду этому созданию, которое, несмотря ни на пол, ни на гигантский рост, ни на возраст, ни на все его слова и поступки, тем не менее воспринимается ею как добрый и ласковый малыш-ангелочек. Кроме того, он скорее всего не «оценит» ее отказа. Эффекта не будет никакого, поскольку он, как ей казалось, не способен вообще мыслить в направлении своего фиаско. Его своеобразный оптимизм просто не оставлял ему никакого пространства для критики своего мужского «я». Ей порой казалось, что он собственно потому и притягивает к себе неприятности, что вообще не верит в их существование и не остерегается их. «Залетела» бывшая? Ну что ж, с кем не бывает. Заставила вернуться? Ну что ж, - это тоже не конец света. Не подумал вовремя о юридической стороне вопроса? Да, не подумал, но и это не катастрофа. В общем, на Агнессу Стэн производит впечатление уверенного в себе оптимиста-пофигиста, которому ее «воспитательный» отказ явиться в отель был бы что мертвому припарки.

Дочитав, наконец, по прошествии нескольких дней, присланный Агнессой файл, Арминэ нашла себя в крайнем недоумении и смятении. Дело вовсе не в том, что ей было интересно и в удовольствие просматривать его, - к этой мысли она уже успела привыкнуть и смириться с ней. Недоумение Арминэ было вызвано тем, что история прервалась на совершенно непонятной ноте. В последних строках документа «котенок» предлагает «принцу» сообщить ей, как только он снова разойдется со своей бывшей. Отсутствие дальнейших диалогов наводило на мысль, что он, судя по всему, так и остался у своей «бывшей». Расстроенная, Арминэ чувствовала себя будто обделенной, обманутой, - словно у нее отняли кучу времени, усилий, обнадежили – и потом оставили ни с чем. Она настолько привыкла к этой истории и сроднилась с ее персонажами, что ей было глубоко и искренне важно знать, кто они, эти люди, и что они делают сейчас. Она лишь теперь всерьез и вплотную задумалась о том, к чему Агнесса прислала ей этот файл, и откуда он вообще взялся. Может быть, через Агнессу удастся узнать кое-что об этой паре. Перелистывая подшивку, которую она сделала, распечатав этот документ, Арминэ то и дело натыкается на знакомые и уже полюбившиеся фрагменты чужой переписки, которые она непременно планировала использовать в своих отношениях с Давидом.

***

- Сладкая моя, я общаюсь с тобой лишь пару дней, но уже чувствую, что ты, оказывается, такая игривая! Способна ли ты вообще написать что-нибудь, что я не нашел бы очаровательным и забавным?

- Конечно, способна! Я могу сказать тебе, что беременна – представляю, как бы ты офигел.

- У беременности есть много положительных сторон. Вот только мысль о том, что не от меня, конечно, была бы своего рода ударом в пах.

- О, нет, тогда я, пожалуй, не буду так шутить. Никаких ударов! Там я люблю только целовать.

- Ты сведешь меня с ума, женщина! Не будь я на работе... ты понятия не имеешь, что ты делаешь со мной, говоря такое! Я хочу увидеть тебя!

***

- Как ты провела выходные, милая?

- Ходили в клуб, танцевали.

- Мне зарычать?

- А тебя никто не удерживал, - ты мог бы приехать и присоединиться к нам!

- У меня были дети в эти выходные.

- Да и если бы не было, – все равно бы ты не приехал! У тебя всегда находятся дела поважнее, и ты не можешь никак вырваться, чтобы, наконец, увидеть меня, хотя только и твердишь о своем желании встретиться.

- Я очень хочу с тобой встретиться, ты это знаешь. Но с моим сложившимся и устоявшимся графиком да с этим расстоянием между нами - это так сложно устроить!

- Ты просто лентяй – или твое желание видеть меня недостаточно сильно. Я тебе не настолько нравлюсь, чтобы ты сделал над собой усилие.

- Ты мне нравишься, милая, иначе я не говорил бы с тобой так долго. Но я действительно расстроен тем, что мы на таком расстоянии. Впрочем, возвращаясь к главному вопросу дня, – с кем и куда ты ходила? Мне нужны все детали.

- Мы ходили в новый, недавно открывшийся клуб, - и нас было трое, такая русско-армянская компания веселых и красивых девушек. Ты доволен?

- Не заговаривай мне зубы, - ты знаешь, что меня интересует. Общалась ли ты там в клубе с мужчинами?

- В такой сутолоке и в таком шуме – общаться? Мы только танцевали, милый!

- Мне зарычать?

- Послушай, о чем вообще разговор? Я тебя не спрашиваю о твоих хождениях по клубам!

- Сладкая, я мужчина. А мужчинам свойственна верность. С кем бы я ни встретился и что бы я ни сделал – мое отношение к тебе не изменится, я буду так же любить тебя, как и раньше, и никуда от тебя не денусь. А вы, женщины – стоит вам встретить другого, как вы полностью переключаетесь и готовы бросить всё и всё забыть.

- Поверь мне, солнышко, что ты самый привлекательный мужчина, которого я когда-либо видела, - пусть пока только на фотографиях. Неужели ты думаешь, что за одну ночь в клубе я смогу встретить кого-либо лучше? Ты – мой Принц!

- Твой Принц тебя понял. Но это ничего не меняет, - ты будешь наказана.

- За что же?

- За то, что пошла в клуб, что общалась с другими мужчинами, что танцевала перед ними.

- Ха-ха-ха!

- На твоем месте я бы сейчас не смеялся, а был бы смертельно напуганным маленьким котенком!

Отложив подшивку, Арминэ потянулась к телефону и набрала номер Агнессы.

- Агнесса-джан? Я не помешала тебе? Ты не на работе?

- Нет, Арминэ, привет! Я сейчас в Санта-Ане, у меня здесь встреча, но я пока одна, могу говорить.

- Агнесса-джан, помнишь, ты мне файл прислала на той неделе?

Агнессу, которая во всех своих переживаниях и думать забыла об этом случае, словно током ударило. Она лихорадочно стала перебирать возможные варианты объяснений, прикидывая заодно, все и внимательно ли прочла Арминэ и догадалась ли она о том, кто на самом деле тот «котенок». Она решила дать себе немного времени, чтобы опомниться.

- Какой файл, Арминэ?

- Такой огромный документ. Там бы диалог. Откуда он у тебя? Ты знаешь этих людей?

- Ах, диалог, - Агнесса вздохнула с облегчением, потому что, судя по заискивающему тону, Арминэ восприняла этот документ как нечто отдельное от жизни Агнессы или кого-либо из близких знакомых, - да, я вспомнила.

Агнесса сделала паузу, чтобы собраться с мыслями и вдруг поймала себя на том, что ей дико интересно мнение Арминэ обо всем, что та прочитала.

- А что там вообще было, Арминэ? Мне один знакомый прислал этот файл, приписав, что забавно, вот я и решила на всякий случай поделиться со знакомыми. А сама я не нашла времени прочитать. Там действительно было что-то уникальное?

- Ну, не то что бы уникальное, но там такой диалог, местами действительно забавный, и очень живой, волнующий.

- Там любовная история? – спросила Агнесса, надеясь услышать объективное мнение со стороны.

- Знаешь, я не уверена.Там явный интерес друг к другу, но они ничего толком не успели... у них была только одна встреча, а после этого он сказал ей, что возвращается жить к своей бывшей жене.

- А, значит, женатый отец семейства решил поразвлечься на стороне?

- Может быть, я не уверена. Он говорит, что в разводе...

- Врет, наверное...

- Может быть. Слушай, а ты не могла бы спросить у своего друга, откуда у него этот текст? Там все заканчивается так резко и непонятно... ощущение, что выпрыгнул парашютист из самолета, а до земли не долетел.

Как ни странно, но на этих словах Арминэ Агнессу вдруг стали душить рыдания и она сказала, что вынуждена прервать разговор, потому что появился ее партнер. Однако, поскольку в последнее время всякие поползновения зарыдать от досады неизменно заканчивались у Агнессы ироничным недоумением, сопровождавшимся мысленной фразой «ну давай, давай, порыдай тут мне еще для полного счастья!», через минуту после окончания разговора она уже весело улыбалась и читала с телефона очередное послание от Принца.

- Как я понял, ты уже там?

- Да, и уже приняла душ.

- Ты, надеюсь, помнишь, что на этот раз тебя ждет полная программа, котенок?

- А ты, надеюсь, помнишь, что я не собираюсь становиться мамой твоего очередного ребенка? Без презервативов секса не будет.

- Котенок, ты выбрала самый неподходящий момент для того, чтобы издеваться над своим Прицем. Я сказал тебе, что все будет по моему. Итак, мне сразу явиться в номер или ты хочешь немного прогулятися по округе? Ты ведь не бывала раньше в Санта-Ане?

- О да, ты просто стукни в дверь, когда появишься, и я тут же оденусь и выйду прогуляться с тобой по Санта-Ане, - за этим-то я сюда и пилила полтора часа, не так ли, болван!

- Э нет, котенок, если я дойду до двери, то я уже просто проникну внутрь. И не в одном только смысле!

- Я жду тебя, - дай мне поспать пару часов, пока ты закончишь на работе.

- Можешь. Я буду там около семи.

Продолжение следует

[Bagirka]

На самом деле, спать Агнесса вовсе не собиралась. Она лишь хотела создать определенную обстановку к прибытию Стэна. Оставив дверь незапертой, она разделась до нижнего белья и отправилась в ванную, когда раздался звонок на ее телефон.

- Нэсс, ну как ты там, - доехала? – щебетала Лена, - Я так волнуюсь, меня так возбуждает мысль о вас. Он ведь еще на работе, правда? Что ты делаешь?

- Да, он будет еще не скоро, я вот решила немного нафотошопиться перед его приходом, а то я с утра не успела накраситься.

- Значит, ты уже в номере? Слушай, я тогда больше звонить не буду. Но ты держи меня в курсе, звони как только сможешь, а то мы здесь просто в полуобмороке от волнения. Давида будем держать под контролем, - он сейчас с Аней катается.

После короткого разговора с Агнессой Арминэ, все еще находившаяся на работе, заглянула в свой календарь и, убедившись, что посещений больше не будет, решила оставшиеся полчаса провести за чтением полюбившегося «документа».

- Твой Принц в жутком настроении сегодня.

- В чем дело?

- Кажется, кое-кто залетел от меня.

- Вот как? У тебя есть подружка?

- Да если бы подружка! Это моя бывшая! Уже больше года как бывшая!

- Как же в таком случае это случилось?

- Не издевайся, котенок. Ты ведь знаешь, как это бывает!

- Да, но... ты не подумал о предохранении?

- Я никогда об этом не думаю, котенок.

- Да, по тебе видно, что ты вообще не из тех, кто думает. И что же теперь будет?

- Черт его знает! Она требует, чтобы я вернулся к ней, потому что иначе она переедет к своим в Миссури.

- Логично. Беременная, да с тремя детьми – конечно же нуждается в помощи близких.

- Но я не хочу к ней возвращаться. А с другой стороны, я не хочу, чтобы мой ребенок родился в Миссури. Мне пришлось бы туда ехать на роды.

- Ты должен быть на родах?

- Я был на всех родах, котенок!

- Знаешь что, Принц... если тебя, болвана, так легко облапошить, то возвращайся к ней.

- Облапошить? Что ты имеешь в виду?

- Да то, что она все спланировала, чтобы снова заарканить тебя.

- Ты хочешь сказать, что она запланировала эту беременность? Я не знаю. Она ведь все время твердила, что никогда в жизни не вернулась бы ко мне, что я был ужасным мужем, что я инфантилен и несерьезен.

- Мне просто интересно, все вы, американские мужчины, так доверчивы, или ты один такой уникальный?

- Я вообще уникальный, котенок. Так что, если не хочешь, чтобы я на первой же встрече поволок тебя в постель, - а я в этом преуспею, потому что могу быть убедительным, когда захочу, - то позаботься о том, чтобы надеть что-то не столь вызывающее, не столь откровенно демонстрирующее твои прелести.

- Знаешь, я боюсь, что эта тема сейчас не актуальна, ибо перед моими глазами сейчас стоит портрет Сары Пэлин.

- Проклятье!!! Нет!!! Я знаю, что это означает!!!

Распрощавшись с Аней и пересев в свою машину, Давид хотел было сразу направиться к друзьям, позвавшим его поиграть в карты, когда обнаружил, что у него есть полчаса, чтобы заскочить домой принять душ и переодеться после трудового дня. Увидев на уличной парковке возле своего дома машину Арминэ, он вновь решил, что она наверняка зашла к его соседям по зданию, - армянской семье из Ирана. Однако, когда он дошел до своей квартиры и уже отворил дверь, из-за ближнего угла по коридору появилась Арминэ и широко, слегка неестественно улыбаясь, смело пошла в его направлении.

- Неужели ты думаешь, что я так легко откажусь от такого мужчины как ты, Давид? – отчеканила она словно заученную фразу, изо всех сил пытаясь походить на «котенка», как она представляла себе эту женщину.

Ошарашенный такой резкой переменой в девушке, которую знал с самого ее рождения, Давид прищурился и, кажется, впервые в жизни посмотрел на нее с каким-никаким интересом. Решив не сбавлять напора, Арминэ продолжала одну за одной произносить фразы «котенка», заученные ею наизусть во время многочасового перечитывания обширной распечатки, ничуть не задумываясь о том, что любая фраза имеет определенный эффект, когда исходит от определенного человека, - обладателя определенной биографии, внешности, характера. Давид был поражен тому, насколько все это претило не только внешности, биографии и характеру Арминэ, но и его собственному восприятию этой девушки. Тем не менее, каким-то странным образом, его парализовали эти слова. Они казались ему удивительно близкими и до боли соблазнительными. Когда Арминэ перешла на шепот и вплотную приблизилась к нему, практически затолкав его в квартиру, он все еще продолжал смотреть на нее как на что-то новое, незнакомое и весьма интересное. Лишь через пару минут, когда они, упав на уютный диванчик возле полочки для обуви, уже обменялись многочисленными объятиями и поцелуями, он вдруг спросил, чуть ли не со смехом:

- Арминэ-джан, ты в своем уме? Что ты делаешь?

Однако, врожденным женским чутьем поняв, что находится на верном пути к цели всей своей сознательной жизни, девушка лишь рассмеялась, произнесла очередное «котенково» «помолчи, принц! Ты теперь мой, и я не успокоюсь, пока ты не сам в этом не убедишься!» и с кокетливым хихиканьем, продолжая целоваться с Давидом, принялась одной рукой расстегивать на себе офисную блузу, другой рукой производя аналогичные манипуляции с сорочкой Давида. Как ни странно, но с лица Давида в эти минуты не сходила все та же первоначальная улыбка восторга и любопытства. Какое-то доисторическое животное чувство, напрочь перечеркнувшее в этот момент все его воспоминания и принципы, заставило его почувствовать рядом с собой прекрасную взрослую женщину, полную непреодолимого страстного желания. Напор и страсть – вот два главных урока, которые прилежно извлекла Арминэ из полюбившегося в последние недели чтения.

Дожидаясь Стэна, Агнесса приняла в постели позу блаженного сна. Сейчас он появится и осторожно, чтобы не разбудить ее (ведь ему было сказано, что она будет спать!) откроет дверь, войдет, разденется и окажется рядом с ней. Не тут-то было! В дверь раздался такой громкий и резкий стук, что Агнесса подскочила. Подойдя к двери, она увидела в глазок Принца и вернулась в постель, решив дождаться, пока он обнаружит, что дверь не заперта. Однако, Стэн продолжал барабанить, так и не решившись просто повернуть ручку замка. «Интересно, если я не открою, он уйдет?» - подумалось Агнессе.

- Открыто, черт возьми! – вскрикнула она на очередной стук, но, судя по всему, звукоизоляция в «Ла Реконкисте» была достаточно эффективной. Стэн продолжал стучать, кажется, уже ногами.

Не желая дефилировать перед ним в нижнем белье, Агнесса заскочила в ванную и, накинув на себя полотенце, обреченно направилась открывать дверь своему бестолковому возлюбленному.

Продолжение следует

[Bagirka]

- Ты здесь? Можно?

Стэн стоял, наклонив голову, то ли хитро, то ли смущенно, будто пытаясь заглянуть в комнату, - он широко улыбался, его шелковистые, пепельно-каштановые волосы были слегка взъерошены, а лучистые васильковые глаза сияли ослепительной наивностью, которая чудно и эффектно гармонировала со строгим видом его темно-синего, почти черного джемпера. Агнесса не могла скрыть восторга, увидев своего принца, и, когда он протянул ей красную розу, она, подпрыгнув, кинулась к нему на шею, обвив ногами его торс. Ей будто именно сейчас стало особенно ясно, насколько она по нему соскучилась, и как сильно он нравился ей. Она запустила руки в его волосы и стала покрывать его лицо и шею то короткими, то долгими поцелуями, и, пока он, поддерживая ее на весу, входил в комнату и направлялся к кровати, она не переставала возбужденно, чуть не плача повторять:

- Малыш мой! Солнышко мое! Сладкий! Вкусный!

Она не давала ему своих губ, продолжая целовать его в лицо и шею, и ему пришлось на время смириться с тем, что глубокий французский поцелуй последует после того, как Агнесса нарадуется, наконец, своими «детскими» чмоками. Когда же стало ясно, что насыщение Агнессы затянется надолго, он просто повалил ее на кровать и, схватив ее обеими руками за запястья, прильнул, наконец, к ее губам.

Арминэ едва успела вытянуть конец ремешка из брюк Давида, когда вдруг раздался звонок на его мобильный. Будто вернувшись в «суровую» реальность –ибо звонить мог кто угодно, даже Агнесса, - Давид отстранил девушку рукой и, приподнявшись одним боком, вытащил из кармана мобильник.

- Звонят ребята. Они ждут меня на покер. Извини, мне пора идти, он встал с дивана и стал поправлять одежду.

- Ты оставишь меня?

- Арминэ...

- Я подожду тебя здесь! – прервала она его.

- Будешь уходить – проследи, чтобы дверь захлопнулась, вот так, видишь? - и Давид, спокойно продемонстрировав девушке способ оставить дверь запертой, попросту исчез за ней.

Для Арминэ было слишком очевидно, что он теперь может вообще сюда не вернуться, и пойти ночевать к Агнессе. Желая как-то оправдать в своих глазах этот явный провал, девушка глубоко вздохнула и сказала себе: «Это было неплохое начало. Все еще впереди. Я теперь точно знаю, как начинать. А продолжение случится само по себе. У меня, оказывается, есть этот талант! Я – умница!».

- Ты не принес презеравативов, не так ли, - Агнесса, не прерывая долгого поцелуя, несколько раз легонько стукнула Стэна по кулачком по темечку – ты просто безмозглое существо!

В ответ он только рассмеялся и продолжал проделывать с ней все что угодно, кроме «основного действа». Она уже была полностью раздета, а его джинсы все еще оставались на нем. Он, казалось, был погружен в себя, и все его действия – хоть и страстные, сопровождавшиеся вздохами, рычанием и стонами, - происходили словно на автомате, по заученной, заезженной схеме.

- Гляди-ка, у тебя соски вдвое больше, чем мои! – ласково сюсюкая говорила она, поглаживая волосы на его груди.

- У меня вообще-то все больше, чем у тебя, котенок! – отвечал он, почти не открывая глаз и не переставая целовать ее и блуждать руками по всему ее телу.

- Да, кроме разве что головного мозга, - хихикнула она, вскрикнув затем после его сильного, короткого шлепка по ее ягодицам.

- Сколько раз ты назвала меня чуваком вместо принца?

- Мало...

- Много. И ты сейчас ответишь мне за все. Вот тебе!

На третьем часу бесконечно сладких, обволакивающе нежных ласк, прерывавшихся короткими прелестными диалогами, он, наконец, снял с себя джинсы, оставшись, впрочем, в своих облегающих боксерах, и Агнесса поверила было в то, что сейчас, наконец, он перейдет к решающему акту, но он просто сел у изголовья кровати, посадив ее верхом на себя, и вновь стал целоваться с ней, время от времени задавая ей вопросы и шлепая ее по ягодицам, если ему «не нравился» ответ.

- Кто я?

- Чувак...

- Вот тебе! Так кто же я? Принц?

- Нет...

- Вот тебе еще!

- Больно!

- Я знаю, но будет еще больнее! Так кто же я?

- Безмозглый?

- Но кто?

- Чувак?

- Вот тебе еще за чувака!

- Пора ехать, солнышко! Поздно!

- Пора, наконец, проникнуть! – и, резко подмяв ее под себя, он оказался на ней и одной рукой стянул с себя последнее, что на нем оставалось, другой рукой вцепившись в ее волосы на затылке.

Агнесса отвечала на его поцелуи и ждала пресловутого «проникновения», но он, казалось, так бы и продолжал до скончания века целовать ее и ерзать над ней, если бы, наконец, она сама не вытянула руку и не произвела решающего действия.

Всю дорогу домой, длившуюся менее часа по пустынной ночной трассе, Агнесса едва сдерживала слезы. На звонки Лены и Ани она решила не отвечать, и, лишь написав смс-ку о том, что переночует у Давида, припарковалась на улице у его дома. Давид! Давид! Давно она не испытывала столь мучительного нетерпения в ожидании встречи с ним. Ей был нужен этот контраст, - нужен как воздух! На часах половина двенадцатого, и он наверняка еще не спит! Проходя мимо его машины, она ощутила тепло и услышала характерное потрескивание, что свидетельствовало о том, что он лишь недавно вернулся домой. Ну да, он ведь говорил, что играет в карты сегодня вечером! Агнесса поднялась по лестнице, прошла по коридору и, достав связку ключей, открыла дверь в квартиру Давида. В первое же мгновение, оказавшись в ярко освещенном холле, она увидела полуобнаженную Арминэ, в призывной позе сидящую на большом диване у противоположной двери, и Давида, который стоял в метре от нее и что-то ей говорил. Увидев Агнессу, Арминэ подскочила, поджав под себя ноги, и прикрыла руками грудь. Давид, повернув голову в сторону двери, сделал было движение в направлении Агнессы, потом вдруг остановился и произнес:

- Она сейчас уйдет. Я сам не знал, я только что приехал, Несс. Несс... ты слышишь?

Агнесса стояла неподвижно без всякого выражения на лице и, казалось смотрела сквозь пространство. Потом, когда Давид еще раз назвал ее по имени, она вдруг, будто очнувшись, остановила на нем взгляд и проговорила вполголоса:

- А? Нет-нет, я потом. Все нормально. Я пойду, извини.

Продолжение следует

[Bagirka]

Она смущенно, с видом пристыженной старшеклассницы, медленно вышла за дверь, когда Давид, с криком «что – нормально?», бросился ее догонять. В коридоре он схватил ее одной рукой за талию и крепко прижал к себе, другой рукой вцепившись в нижнюю часть ее лица, чтобы она не могла отвернуться:

- Что «нормально»? Ты слышишь, что я говорю? Я только что приехал, я был у ребят, мы играли в карты! Она была здесь без меня. У нее это с детства, это старая история, но у нас никогда, никогда ничего не было!

Агнесса, хоть и смотрела в его глаза – пристально и спокойно – но, кажется, ничего не понимала и не желала слушать. Ей было совершенно не до того, что говорил Давид. Ей был лишь нужен его темперамент, его сильная рука, его горячее и крепкое тело. Ей лишь теперь стало до боли очевидно, что все ее предыдущие отношения приучили ее к совершенно иному «почерку» телесного контакта, нежели тот, который ей довелось испытать сегодня. Ее, если угодно, в эту минуту даже возбуждала мысль о том, что у Давида может быть другая женщина, пусть это даже будет безликая, – как она о ней думала, – Арминэ!

- Давид, отпусти меня, неудобно! - сказала она вполголоса, - Я все понимаю, но я лучше пойду.

Обескураженный безразличным тоном и странной реакцией своей возлюбленной, Давид слегка ослабил хватку, но этого было недостаточно, чтобы Агнесса могла высвободиться.

- Ты ведь пришла остаться? - и, не дожидаясь ответа, он стал страстно и жарко целовать ее, напрочь стирая с ее лица поцелуи, оставленные Принцем.

Агнесса , отвечая на ласки Давида, вспомнила, как всю дорогу притягивала к носу свою верхнюю губу, ловя на ней запах поцелуев Стэна. Арминэ же, неуклонно придерживаясь избранной линии поведения, вовсе не спешила одеваться. Уверенная в том, что Агнесса сейчас оттопырит Давида, и тот, разумеется, вернется в свою квартиру и спокойно позволит себя соблазнить, она сидела, полуобнаженная, прямо напротив распахнутой двери и нетерпеливо теребила диванную подушку. Когда же, через четверть часа, она выглянула в коридор, там уже не было никого, и царила звенящая полночная тишина.

Агнесса тем временем сидела в своей машине, рядом с Давидом, и он рассказывал ей истории из своей ереванской жизни двадцатилетней давности, пытаясь дать ей более объективное представление о ситуации с Арминэ. Более того, он даже рассказал ей о записке, написанной Арминэ, и о своем ответе на нее.

- Странный ты человек, - вяло, будто совсем не впечатлившись, прореагировала Агнесса, - она же просила тебя не рассказывать никому...

- А я никому и не рассказал. А ты – ты имеешь право это знать, потому ты – мое второе «я».

- Ты серьезно?

Давид смущенно промолчал, будто слова о втором «я» вырвались против его воли, и затем спросил:

- Ну что, остаешься у меня – или поедем к тебе?

- Это Арминэ отъехала?

- Да, это ее машина.

- Ну, иди тогда домой, увидимся завтра. Ты, наверное, устал сегодня.

- Ты ведь хотела быть со мной сегодня ночью...

- Да, хотела, но ты же видишь, как получилось. Извини, мне нужно домой.

- Все в порядке?

- Да, да, конечно, - она ласково поцеловала Давида и включила зажигание.

Поскольку Агнесса сообщила подругам, что не будет ночевать дома, они решили остаться у нее на ночь, чтобы дети не были одни. Поэтому, вернувшись домой, Агнесса была ужасно рада обнаружить, что ей можно будет безотлагательно выплеснуть накопившиеся эмоции.

- Аня, у вас есть дома что-нибудь эдакое?

- Да, у нас есть текила, сейчас сбегаю, - только ничего без меня не рассказывай!

- Я как раз переоденусь, - и Агнесса прошла в свою спальню.

Когда девушки, обе в пижамах, уселись на диван в холле, а Агнесса расположилась в кресле напротив, Лена ерзая от нетерпения, простонала:

- Так что же там у вас произошло? Говори скорее! Как все было?

- Не знаю даже, было ли это слишком хорошо или слишком плохо, потому что со мной такое случилось впервые. Там было практически все и почти ничего. Он до самого конца оставался в своих штанах, зато через минуту после его прихода на мне уже не оставалось ничего. Он всю меня исследовал-переииследовал, залез куда только можно и нельзя, исцеловал и изласкал всеми возможными способами, и только когда нам пора было уже собираться – изволил снять свои штаны.

- А ты-то что? – воскликнула Лена, - Почему сама не проявила инициативу с самого начала? Почему оставила его в штанах?

- Ну, я проявила инициативу, заставив его избавиться от верха, а дальше он просто не оставил мне шанса на что-либо. Он все время что-то делал, причем так сосредоточенно и деловито, что я не посмела его прервать.

Девушки переглянулись, хихикнули, и Аня предположила:

- А может быть, он того... импотент?

- Ах, вряд ли. Ведь под конец он все-таки отважился...

- Он принес презервативы?

- Нет...

- Неужели ты пошла на это?

- Я ему все время говорила, что не позволю...

- Ну, все ясно. Он ведь американец, - резюмировала Аня, - и ничего бы не сделал без твоего позволения. Признайся, что ты сама настояла на сексе!

- Да что вы называете сексом? Да у него же там... – Агнесса махнула рукой, - Я не поняла ничегошеньки из того, что он сделал. Все было так нежно, так коротко и так непривычно, что я буквально не могу вспомнить ничего из того, что он сделал в смысле вашего пресловутого «секса». Но секс определенно был, во всяком случае, с его стороны, потому что «результат» я могла почувствовать... Весьма обильный результат.

Переглянувшись, девушки рассмеялись.

- Несс, я обожаю тебя! – Лена послала Агнесса воздушный поцелуй.

- Так что же, - усмехается Аня, - получается, что наш Принц провалил сексуальный экзамен?

- В том-то и дело, что я не уверена. Ведь несколько часов до этого он был просто великолепен. Девочки, наверное, так занимаются любовью в раю. Я пару раз была на вершине счастья, в то время как он все еще оставался в штанах. Возможно, у него происходит такая своеобразная компенсация – божественными ласками – за несостоятельный секс, - я не знаю. Нужна еще одна встреча, потому что здесь, возможно, действительно сыграла роль его неуверенность и нерешительность из-за моих воплей о презервативах. Но когда все закончилось, он еще с полчаса лежал как мертвый, будто у него ушли все силы. Он разговаривал со мной, не открывая глаз, и лишь когда я напомнила ему о времени, он выругался, заставил себя встать и принять душ. – Агнесса просияла, - Dы не представляете, как он выглядит мокрым. Это же просто мальчик-звезда!

- Несс, - Лена в нерешительности посмотрела на Аню, будто желая заручиться ее согласием начать этот разговор, - мы сегодня весь вечер говорили о вас, и особенно о том, как и почему ты на него запала.

- Если вы найдете первопричину того, что мне самой до сих пор не ясно, то я буду не седьмом небе от счастья, потому что мне самой хотелось бы узнать, к чертям собачьим, почему я так на него запала!

- Ну вот... – Лена уселась поудобнее, - нет, он реально и красавчик, и умничка, и лапочка и все такое, это не вопрос. Но ты ведь не будешь отрицать, что он нравится тебе гораздо сильнее, чем ты ему. В том плане, что он, конечно, тоже запал на тебя, но ему намного легче дается это, чем тебе.

- Да, - подхватила Аня свою любимую «волну», - он и пишет тебе меньше, и инициативы не проявляет, и наверняка не мучается вопросами как да почему ты ему нравишься. Есть ты у него – ему и здорово, но он бы неплохо прожил и без тебя, если бы ты его бросила.

- Ань, нет, дело не в этом, - возражает Лена, - просто это и есть вся сила проявления чувств, на которую он способен по своей природе. Такая у него «психология». Речь о другом, речь о Несси, и о ее феноменальной влюбленности.

- Ну так что вы там обнаружили? Есть гипотезы?

- Несс, не поверишь, но все проще пареной репы. Просто он внешне дико похож на существо, которое ты любишь больше всех на свете, - рассмеялась Лена.

- Ну? – улыбается Аня, - догадываешься, о ком речь?

- Девочки, не томите, - я вся убиенная сегодня!

- Эти глазки, этот ротик, этот тяжелый носик, эти щечки, эти брови, этот любопытный взгляд, эта ослепительная улыбка! – верещала Лена, едва сдерживая восторг умиления.

- Твоя Лялька! – воскликнула Аня, - Одно лицо! Только у нее волосы длинные соответственно.

- Я всегда, сколько мы знакомы, не переставала думать, в кого она такая уродилась! Вроде ни ты, Несс, ни твой бывший муж, - ну никакими из ее черт не обладаете!

- Ну, генетика такая вещь, - констатировала Аня, - ребенок может пойти в любого предка, хоть до десятого колена. Тут уже и не разберешь.

- Несс, теперь ты знаешь, как справиться с этим своим «недугом», потому что ты как минимум уже знаешь его корни! – весело щебечет Лена, -И даже не пытайся отрицать, что Принц и твоя Лялька – на одно лицо!

- И самое главное, что ты явно как-то особо ласково и трогательно любишь Ляльку – в сравнении со старшими! – напирает Аня.

- И Принца ты с самого начала называла малышом, он тебя растрогал именно таким «амплуа», как ты выражаешься.

Пока девушки наперебой приводили свои доводы, Агнесса с еле заметной улыбкой на лице переводила взгляд с одной на другую и ее лицо с каждой секундой приобретало выражение веселого протеста.

- Девчонки я хоть и против этой версии, но ее определенно можно разработать и извлечь заметную пользу!

- Как ты добралась домой, котенок?

- Нормально, малыш мой!

- Должен сказать тебе, я замечательно провел с тобой время вчера в этой гостинице.

- Вот как? Ты считаешь, что все прошло замечательно?

- Конечно, все прошло замечательно. Что ты хочешь сказать?

- Я хочу сказать, что мне срочно нужно увидеться с тобой снова, чтобы заняться, наконец, сексом!

- Какого черта... О чем ты говоришь? Разве у нас этого не было? Да я почти уверен, что ты ушла оттуда уже не одна, а с моим ребенком!

- Не обольщайся, дорогой, у меня стоит спираль.

- Что это еще за хреновина?

- Это как раз для того, чтобы не покидать отели с твоими детьми.

- Проклятье! Это форменное мошенничество! Ты задела меня в лучших чувствах! Почему ты мне об этом не сказала? Я бы извлек из тебя эту штуку прежде чем допустить такие растраты!

- Неужели ты не почувствовал во мне ее усиков, когда тщетно пытался нащупать мою точку джи?

- Тщетно – черта с два! Я нажал на нее несколько раз, а ты ничего не помнишь, потому что падала в обморок раз или два от экстаза! Но ничего, в следующий раз я вырву из тебя эту хреновину!

- И у нас, наконец-то, состоится секс?

- Не понимаю, о чем ты? Чего там недоставало?

- Ты хоть помнишь, сколько он продлился?

- Достаточно, чтобы твой принц получил удовольствие. И для тебя это должно быть оптимальным временем!

- Вот как! Спасибо, теперь я,наконец, на старости лет буду знать, что сорок секунд – это мое оптимальное время!

- Ха-ха-ха! Это было сорок секунд?

- Скорее даже двадцать, потому что другие двадцать ты уже просто бился в экстатических конвульсиях, после чего просто умер на полчаса.

- Ну вот что, - если и дальше будешь послушным котенком, то я продлю твое оптимальное время до семидесяти секунд.

- Ха-ха-ха, ты действительно непрошибаем, парень! Откуда у тебя такой панцирь?

Продолжение следует

[Bagirka]

Переживая вчерашнюю неудачу с Давидом, Арминэ все же нашла в себе достаточно извращенной женской мудрости, чтобы увидеть в создавшейся ситуации и положительные стороны. Давид явно податлив на приставания, а она в свою очередь, уже наловчилась приставать. Это, оказывается, до безобразия просто. В ней, оказывается, это сидело то ли в силу ее личной, то ли общей женской природы, и лишь патриархальное воспитание и среда, в которой она росла и формировалась, сковали ее природные качества настолько, что ей понадобилось дожить до тридцати лет и переехать в другую страну, чтобы открыть и пробудить их в себе. Чтобы взять ситуацию с Давидом в свои руки, нужна лишь определенная способствующая обстановка, соответствующие условия, грамотно выбранные время и место. И даже то обстоятельство, что Давид накануне не вернулся в свою квартиру, а куда-то исчез с Агнессой, не обескуражило девушку. В душу Агнессы так или иначе заброшено зерно сомнения. И только от грамотных действий Арминэ – и немного от Его Величества Случая - зависит, как оно прорастет. Не появись вчера Агнесса у Давида (черт ее принес!) – сейчас все бы было иначе! Размышляя таким образом, Арминэ лениво просматривала электронную почту, зная, что у нее есть как минимум полчаса свободного времени, ибо ее клиент не явился на консультацию к назначенному часу. Она хотела было вновь войти в папку, где содержалась ее скудная переписка с Давидом – «не чета принцевой с котенком!» - подумалось ей в эту минуту, - когда увидела, как папка входящих «пожирнела» от нового сообщения. «Я не говорил тебе все это время, хотел сделать сюрприз. Я выиграл грин-карту, и уже три недели как в Лос-Анджелесе. Сегодня, наконец, взял машину и собираюсь в Солану. Встретимся?»

- Ашот... – невольно вырвалось у Арминэ, и она, повернув голову в сторону сотрудниц, вынуждена была объяснить свое неожиданное восклицание: - представляете, мой сокурсник выиграл грин-карту, и уже в Америке!

По дикому стечению обстоятельств, - а может быть, вполне даже предвиденно, - Ашот, самый верный из всех поклонников Арминэ, посвящавший ей стихи, забрасывавший ее нежными электронными посланиями, которые она удаляла, читая лишь по диагонали – выиграл иммиграционную визу и в числе других пятидесяти тысяч «счастливчиков» со всего света оказался в Америке! Точнее, - в штате Калифорния, - в паре часов езды от города, где жила Арминэ.

В эти же минуты, общаясь с Принцем по электронной почте, Агнесса получает послание из Москвы, от своего старшего брата, который несколько месяцев назад собственно и поручил ей начать поиски в Америке следов их немецких родственников, приведшие ее на связь с Принцем.

- Несс, если ты все еще не смогла выйти на связь с Робертом, который живет в Нью-Йорке, то мне сейчас стало известно, что он не единственный отпрыск в этой семье, и что в Калифорнии у него есть родной брат, Стэнли. Пробей контакты по этому имени с той же фамилией. Если найдешь – будет как нельзя более прикольно, потому что, как я уже говорил, они нам приходятся троюродными братьями. Мы биологически – правнуки одного и того же немца. Если найдешь, узнай у них об отце, - он должен быть еще жив-здоров, да и про деда и прадеда может что-то знать.

Схватившись рукой за отвисшую челюсть, Агнесса долго впивалась в монитор широко раскрытыми глазами, раз за разом перечитывая послание брата. Она не могла поверить в столь дикое совпадение. «Погоди, погоди, - уговаривала она себя, - мало ли в Бразилии педров? Мало ли в Калифорнии Стэнов с такой нехитрой немецкой фамилией? Да в одном только Твиттере ты их нашла несколько десятков! Спокойно, Нэсс, без паники!»...

- Они нам приходятся троюродными братьями. Мы биологически – правнуки одного и того же немца. – Агнесса перечитывала послание брата снова и снова, и ей раз за разом становилось все более очевидно, что именно в этом и будет ее спасение! Здесь и есть всему объяснение! Никакая это не любовь и не страсть! То, что не поддавалось никакому логическому объяснению и не укладывалось ни в какие из известных ей клише, - обрело теперь реальные очертания! Это просто подсознательная тяга, зов крови, не случайное, а вполне теперь объяснимое сходство с Лялькой и все прочие «прелести» этой ее замечательной, красивой и яркой жизни!

- Послушай, кролик, я сейчас задам тебе неожиданный вопрос, - можно?...

- Почему «кролик»? Ты видишь меня милым и пушистым?

- И это тоже...

- Но что же еще?

- Да ты хоть знаешь, со своей аллергией на животных, - сколько у кроликов бывает детенышей и сколько длится по времени их секс?

- Ах, вот ты о чем! Ты лучше будь начеку, чтобы я не вырвал из тебя твой имплантант и не одарил тебя детенышем!

- Да послушай же, что я хочу тебя спросить! Скажи, ты единственный детеныш у своих родителей?

- У меня есть младшая сестра и старший брат.

- Слушай, а хочешь, я угадаю, как зовут твоего брата?

- Ну, судя по твоей логике, должно быть что-то вроде «Заяц», но на самом деле его имя Роберт. Он двадцать пять лет назад уехал в Нью-Йорк, учиться на художника, и там и остался.

- А ты знаешь имя своего прадеда по отцу?

- В чем дело, котенок? Я никогда его не видел, он умер в Германии, - а мой дед приехал сюда почти сто лет назад! Что ты хочешь узнать?

- Я просто хочу сообщить тебе, что твоего прадеда, который умер в Германии, возможно, звали Максом.

- Ну, возможно. Я не знаю. Зачем тебе это?

В эту минуту Агнессе показалось, что она на самом деле вовсе не желает, чтобы Принц узнал об их родстве, пусть и дальнем. Ей вдруг стало жаль вот так одной фразой погубить едва зародившуюся романтику.

- Так, просто, - вдруг стало интересно, говоришь ли ты по-немецки.

- Несколько отдельных слов, котенок. У нас в семье не говорили по-немецки. Не забывай, что женская линия у меня из Британии.

«Ну и что! Что с того! Подумаешь! Я уже целовалась с ним, я даже можно сказать переспала с ним, - Агнесса усмехнулась, - какая теперь разница, кем он мне приходится! Детей с ним заводить я не собираюсь, а если бы и захотела, - что с того? Куча родни, не имеющей никакого отношения к общему прадеду! Минимальная вероятность нежелательных совпадений... Ах, что за глупости! Стоит ли вообще об этом думать!»...

«Серый, ты не поверишь, но Стэнли я нашла, - написала Агнесса брату, - он живет в полутора часах езды от меня. И мы уже виделись. Все в порядке, это наверняка он, потому что его брата зовут Роберт, и он действительно живет в Нью-Йорке. Как только сможешь приехать в Америку – непременно познакомишься с новоявленными кузенами». Это было все, что Агнесса решила сообщить брату на данном этапе.

«Я должна сперва справиться с этим сама, я не могу резать по живому. Я постепенно привыкну к мысли, что мы одной крови. Тьфу, какая чушь! Ну какой еще крови! Седьмая вода на киселе! Не хочу! Не хочу его потерять!»...

Продолжение следует

[Bagirka]

Воизбежание неуместных замечаний и доводов, Агнгесса не стала посвящать своих подруг в факт своего родства с Принцем, пусть и далекого. Да и самого новоявленного троюродного братца она вовсе не спешила осчастливить новостью о том, что его немецкий прадед во время научной экспедиции на Кавказе накануне Первой мировой войны имел счастье соблазнить или скорее быть соблазненным знойной крестьянкой из армянской глубинки. Впрочем, подруги в последние дни были явно озадачены собственными переживаниями, причем, в обоих случаях – сердечного плана. Лена, у которой вот уже несколько месяцев была просрочена виза, в отчаянном нежелании возвращаться в Москву, завела отношения сразу с тремя американцами, - военным, студентом и дантистом, лихо лавируя между их звонками, встречами, которые они ей назначают, и визитами в гости на чай. Аня же вот уже несколько дней не перестает петь дифирамбы некоему брюнету, которого она обслуживала в ресторане, - когда тот пришел туда вместе с Арминэ.

- Несс, я не говорю, что он прямо писаный красавец, но в нем есть такая изюминка мужественности, надежности, ума, что я просто растаяла. Если он ее поклонник, то Арминке просто редкостно повезло, и если честно, я не считаю их подходящей парой. Слишком она бледноватая для него.

- Да, это ее сокурсник, который выиграл гринку, - проинформировала Агнесса, - и, говорят, он ее давний поклонник.

- Жаль. Тогда я в пролете получаюсь, - вздохнула Аня.

- Я вообще-то не думаю, что она с ним поведется, - подмигнула Агнесса, решив, однако, не распространяться о пожизненной влюбленности девушки в Давида.

- Что, серьезно? Ты что-то знаешь?

- Единственное, что я знаю, - это то, что ты можешь смело его окучивать, - смеется Агнесса.

- Ну что же, я поверю тебе на слово и начну это немедленно.

- Он, кстати, подал заявки на несколько мест здесь в Солане. Так что, возможно, если его возьмут на работу, он тут и останется.

- Ну, тогда, значит, сам Бог велел! – весело воскликнула Аня.

- А пока он не найдет себе квартиру, – поживет у Давида, - добавила Агнесса.

Довольная и вдохновленная этим диалогом, Аня вышла на работу, уже вынашивая несколько планов по наиболее верному окучиванию» Ашота. Арминэ же, хоть и пошла по его приглашению на ужин, вовсе не считала сие событие актом «ответа на чувство». Она скорее видела в этом обыкновенные «дружеские посиделки» со старым товарищем, тем более, что Ашот, весьма красноречивый и «романтически смелый» в виртуальном общении, вел себя довольно корректно и тактично при общении личном. Видимо, годы разлуки и расстояние создали определенного рода дистанцию между бывшими однокашниками. Это, конечно, вовсе не означало, что чувства Ашота сколько-нибудь ослабли, но для Арминэ, у которой они попросту «путались под ногами», временная ситуация с «почтительной дистанцией» между ней и Ашотом была как нельзя более уместна. Более того, извращенно-изобретательный, как оказалось, ум Арминэ подсказал ей уникальный способ отвлечь от себя внимание Ашота, дав ему почитать распечатку котенковых диалогов с Принцем. «Так ты сообразишь, как здесь люди общаются, какие слова используют, у тебя улучшится английский» - говорила она вслух, - в мыслях же она искренне надеялась, что Ашот наверняка увлечется чтением и «подсядет» на котенков тип женщины, к которому он по идее совершенно и категорически не должен относить Арминэ. Однако, по прошествии нескольких дней, когда Ашот ознакомился с документом, он в разговоре с Арминэ высказал весьма неожиданную для нее идею:

- Ты знаешь, мне очень понравилась эта девушка, которая там чатится. Парень непробиваемый идиот, а она ничего так. Жаль, что никогда такого типа женщину я не буду воспринимать всерьез.

- Жаль? Почему?

- Потому что для обладания такой женщиной нужно много воли и мужества. А кроме того, определенный склад мышления, который мне лично претит. Но это никак не отменяет факта универсальной привлекательности таких женщин. Знаешь, кого она мне напоминает?

- Кого?

- Подружку Давида, Агнессу, - она несколько раз приходила к нам. Вот ему она подходит. Вот он может ее контролировать и держать на привязи. Я бы не смог. И этот «котенок» - такая же. Кстати, она, оказывается, тоже в Солане живет?

- Да, как будто.

- А откуда у тебя этот документ?

- От Агнессы как раз пришел, по е-мейлу.

- Вот как? Очень интересно...

После этих слов Ашота они сменили тему разговора, но оба взяли на заметку определенные обстоятельства, связанные с Агнессой. Ашот был озадачен тем, что Агнесса за каким-то иксом прислала Арминэ документ, дико напоминающий ее переписку с любовником. Арминэ же не переставала ловить себя на том, что и ей теперь, после замечания Ашота, «котенок» кажется очень похожим на Агнессу. Факт же проживания котенка в Солане лишь подпитывал интерес обоих «анализаторов» ко всей этой истории.

Да, я многое обещал – то ли себе, то ли Господу, но Он свидетель, - у меня нет больше ни терпения, ни сил. У детей, кажется, просто неиссякаемый источник энергии где-то под хвостом, и чем больше они доводят меня до белого каления, тем обильнее этот источник. Я собственно не против этого. Дело скорее в Шэннон. Она, кажется, почувствовала мое намерение быть покладистым и настойчиво испытывает меня на это качество. Она все чаще оставляет меня с детьми, отправляясь на курсы для беременных, - словно не родила уже троих. На мое недоумение она мило улыбается и говорит, что ей нужно делиться своим обильным опытом с другими молодыми мамашами. Кроме того, я остаюсь с детьми тогда, когда Шэннон взбредает в голову пойти на шоппинг или на встречу с подружками. Она прекрасно знает, что в определенные дни я играю в баскетбол или смотрю с друзьями игры в спортбаре, но вот уже несколько раз она будто подгадала свои «срочные» дела так, чтобы я обломался с этими своими видами деятельности и был вынужден остаться дома с детьми. У меня почти не остается ни единой свободной минуты после работы или по выходным. Она звонит мне – а в последнее время, когда я перестал отвечать на ее звонки – пишет мне сообщения с требованием быть дома не позже семи, и называет кучу причин, которые в итоге оказываются надуманными. Я изо всех сил ищу – и нахожу! – положительные стороны во всей этой круговерти, и, кажется, внешне я выгляжу вполне пристойным и спокойным семьянином. Я правда, за эти дни приболел пару раз, - вначале желудочным гриппом, потом чем-то вроде простуды, когда было трудно дышать и дико болела голова. Котенок не преминула заявить мне, что это связано с моим образом жизни, который я подсознательно считаю навязанным мне и нежелательным для меня. Понимая, что она рассуждает со своей точки зрения и из своих желаний навязать мне мысль о бессмысленности проживания с Шэннон, я тем не менее стараюсь не думать о ее словах именно в силу того, что они мне кажутся слишком уж справедливыми, а сил и воли менять что-либо сейчас у меня пока нет. Слишком тяжело мне досталось это решение – воссоединиться с Шэннон и постараться сделать все возможное для комфорта моих детей, - и теперь я чувствую себя зомбированным, находясь дома. Котенок говорит, что я занимаюсь самообманом, и что дети не имеют никакого отношения к тому, с какой женщиной я желаю встречаться. Она пишет, что дети – это счастье, а вовсе не повод быть несчастным. Я, кажется, понимаю, что она имеет в виду, но стараюсь не думать об этом, и всегда перевожу разговор на другую тему.

Продолжение следует

[Bagirka]

Как ни странно, инстинктивный порыв Арминэ ознакомить Ашота с перепиской между принцем и котенком, - чтобы отвлечь от себя его навязчивое внимание, - мог показаться наивным и бессмысленным лишь на первый взгляд. Ашот был парнем любознательным, наблюдательным и рассудительным, и при всей своей давней и беззаветной влюбленности в Арминэ, он, тридцатидвухлетний мужчина, не мог не чувствовать и не сознавать градации женщин. Кроме того, воспитанный в патриархальных традициях, он четко отделял секс от супружеских обязанностей, семейную рутину от развлечений тела и духа, «матримониальную влюбленность» от романтической страсти.

Отношения Давида с Агнессой, которые ему пришлось наблюдать на фоне ознакомления с принцевой перепиской, вызывали у него двойственные чувства. Он знал, что у Давида в Ереване жена и дети, и что Давид по сути нарушает священные семейные устои. Однако, он нисколько не осуждал его, так как всеми фибрами души понимал каждый из порывов Давида, которые тот выказывал в присутствии Агнессы или даже пытался тщетно скрыть. Ашот невольно сравнивал Агнессу с «котенком» из переписки, и его возбуждала мысль о том что эта женщина тоже живет в Солане. Если же она так же очаровательна как Агнесса, то Ашот просто-напросто готов пойти на многое, чтобы с ней познакомиться. Разумеется - с целью ни к чему не обязывающего флирта, яркого приключения, запоминающегося события в жизни. А она несомненно очаровательна, ибо существуют определенные необъяснимые вибрации, которые исходят даже от набранного текста, от стиля общения, от самих тем для этого общения.

Есть определенного сорта уверенность, юмор и бесшабашность, свойственные только примирившимся со своей комплекцией толстушкам с милыми лицами или отчаянным дурнушкам с плохой или не плохой фигурой. Бывают скромные и тихие серые мышки, которые при определенных условиях могут – или не могут превратиться из гадкого утенка если не в белого лебедя, то как минимум в пестренькую уточку. Есть наглые и заносчивые яркие красавицы с холодным расчетом и завышенными требованиями к жизни. Есть восхитительные глупышки, которые, блистая красотой и отменным вкусом, не представляют полноценного интереса для человека, которому нужна не только постель, но и «игры разума». И есть при этом очаровательный романтизм, сексуальная раскрепощенность, «офигенная красота», блестящий ум, душевная щедрость и талантливо игривый юмор, которые сочетаются в том самом типе женщин, который Ашот называет «универсально привлекательными», а читая высказывания принца о котенке – полностью соглашается с ними.

- Я очень хочу увидеть тебя, Принц, но я не знаю, каков ты в реале. Имей в виду, что ты мне можешь и не понравиться, и тогда ничего между нами не будет.

- Ну уж нет. Если я тебе не понравлюсь, то тебе придется сделать над собой усилие и высмотреть во мне внутреннюю красоту.

- Ха-ха-ха, а не многого ли ты хочешь, мой Принц?

- А еще твой принц хотел бы всегда носить тебя в маленькой золотой клетке, чтобы ты всегда была при нем, и он мог играть с тобой в любое время, когда ему захочется.

- А котенок уже налюбовался своим мышонком, - теперь ему хочется немного с ним поиграть.

- Ха-ха, и как же ты будешь играть со мной?

- Я так понимаю, мой принц только что признал себя мышкой?

- Я больше обратил внимание на элемент игры, хотя аналогия мне показалась немного странной. Но я уверен, что твои представления об играх со мной несильно отличаются от моих.

- Ну, на данном этапе я могу играть с тобой лишь отвлекая тебя от работы своими посланиями, а ты со мной – угрожая мне суровой расправой за непослушание или воображая, как я приседаю перед тобой в реверансе.

- Ты права, я воображаю это довольно часто, хотя гораздо чаще – как мои руки блуждают по тебе.

- Воображая свои руки блуждающими по мне – где ты их имеешь на самом деле?

- Ха-ха-ха-ха, котенок!!! Конечно, на моей клавиатуре! Ну ты и язва!

- Значит, доступность клавиатуры – это одно из условий для того, чтобы ты мог вообразить свои руки на мне? Боже, какое несчастье...

- Знаешь, иногда из твоей манеры говорить я делаю вывод, что ты гораздо моложе, чем утверждаешь. Скажи своему принцу правду: сколько тебе лет?

- Сумасшедший, я старше тебя! Я гожусь тебе в бабки!

- Ха-ха-ха, если ты в том возрасте, какой себе приписываешь, то ты едва ли могла бы быть моей старшей сестрой.

- Короче, мне сорок лет, один месяц и четырнадцать дней, и я могу отсканить свои водительские права для тебя. Просто я не очень опытна по жизни и к тому же избалована. Но я, кажется, понимаю твой намек. Ты хочешь, чтобы у нас с тобой были братско-сестринские отношения?

- Ха-ха-ха-ха-ха, видала??! Вот об этом я и говорю! Ты так хороша собой и игрива! Совсем не характерно для женщин этого возраста. Если твой господин выяснит, что ты не всегда была до конца честна с ним, то я надеюсь, ты сознаешь все последствия? Мне пора идти, котенок, но будь уверена, твой Принц докопается до истины в этом вопросе. you're so good looking and playful though... not common in women that age... if your king finds out you're not completely truthful with him at all times, i'm sure you realize there will be consequences

Когда раздался звонок в квартиру Давида, Ашоту пришлось отложить увлекательное чтение и направиться к двери. Увидев на пороге длинноволосую красотку с ярким макияжем и в кожаной мини-юбке, Ашот слегка оторопел.

- Я к Давиду, - меня зовут Анной.

- Проходите, Анна, Давид скоро должен появиться, - расшаркался Ашот, хотя на самом деле Давид ожидался дома только поздно вечером, - впрочем, Аня и сама это знала.

- А это удобно? Я не помешала Вам?

- О чем разговор, как Вы можете помешать? Я как раз собирался ставить кофе. Или Вы хотите чаю?

- И мне кофе, если Вас не затруднит!

- Ну, я тогда на кухню, а Вы располагайтесь! – и Ашот указал девушке на кресло.

Аня, видимо, не обратила внимания на жест Ашота и, медленно и задумчиво, с хитрой улыбкой на лице пройдясь по холлу, уселась в итоге на диван, на котором несколько минут назад сидел Ашот. Бросив короткий взгляд на распахнутую журнальчиком распечатку, Аня хотела было отодвинуть ее, чтобы не помять, но что-то заставило ее пробежаться глазами по тексту, и она тихонько ахнула.

- А по какому делу Вы хотели видеть Давида, если не секрет? – выкрикнул Ашот из кухни.

- Не секрет, конечно! Он учит меня вождению. Я недавно купила машину... Правда, мне немного неудобно перед ним, - ведь он человек занятой, работает. Но, раз уж он так любезен, да и Агнесса не против, то почему бы мне не воспользоваться... – произнося эту тираду домашней заготовки, Аня не сводила глаз с распечатки, гадая, как она могла тут оказаться, - прямо в квартире Давида! Арминэ и никто больше! Распечатала ее и теперь раздает для чтения. Вот было бы «здорово», если бы оказалось, что и Давид почитывает это! Что же делать?! – Аня машинально захлопнула «журнальчик».

- Вы знаете, Вам просто несказанно повезло! - Ашот вернулся с подносом, на котором стояли чашки, дымящаяся турка и вазочка с шоколадом, - Я здесь недавно, - и пока совершенно не у дел. Ашот, - и молодой человек протянул руку, представившись.

- Очень приятно. Я, правда, не совсем понимаю, в чем мне повезло...

- Вы, видно, что-то напутали в своем календаре. - Ашот налил кофе в чашку и поставил ее перед Аней, - Дело в том, что Давида сегодня практически не будет дома. А повезло Вам в том, что у меня десятилетний водительский стаж, и уже имеются американские права. Понимаете, к чему я веду, если принять во внимание факт моей временной праздности?

- Кажется понимаю, - хитро улыбаясь и кокетливо покачивая торсом, Аня за спиной пропихивала распечатку в щель между кожаными подушками в спинке дивана.

Продолжение следует

(технический перерыв в теме на 8 дней) :pleasantry: .

[Bagirka]

Когда Арминэ, уже после рабочего дня, позвонила в дверь квартиры Давида – якобы под видом посещения сокурсника и друга, - дома никого не оказалось, и Арминэ решила позвонить Ашоту на мобильный. Ашот, который в это время был занят весьма веселым и приятным делом – учил Аню парковаться, - взглянув на телефон, решил не отвечать на этот звонок.

- Что-то важное? – спросила Аня, притворившись смущенной из-за того, что отвлекает Ашота от важных дел.

- Нет, не особо. Это дело может подождать. – Ашот улыбнулся и пристально посмотрел на Аню, поймав себя на том, что впервые в жизни звонок Арминэ был для него столь неуместен, нежелателен и безразличен. В эту же минуту он слегка удивился тому, как и по какой причине ему не захотелось, как при предыдущем звонке от Давида, - просто отойти в сторону, оставив Аню на пару минут, и ответить на звонок. Впрочем, Ашот решил, что сейчас не время для самоанализа, и продолжил объяснять Ане, как вести себя при виде школьного автобуса.

- Алло, Давид? – Арминэ, не застав никого в квартире Давида, сочла это достойным поводом, чтобы позвонить ему, - Я не могу найти Ашота, он не отвечает на звонки, ты не знаешь, где он?

- Он ответил мне минут двадцать назад. Скорее всего, сейчас у него музыка включена, и он не услышал твой звонок. – Давид от всей души надеялся, что Ашот преуспеет в своих ухаживаниях и избавит его, наконец, от навязчивой, бездумной и столь нежелательной страсти Арминэ, - попробуй перезвонить ему через несколько минут.

Однако, последовав совету Давида, Арминэ вновь напоролась на ненавистный автоответчик. Нет, ей не нужен был Ашот как таковой, - она лишь хотела сообщить ему, что в соседнем офисе требуется программист, и он мог бы претендовать на эту работу.

Вечером, ужиная с Давидом за низеньким журнальным столиком в холле у дивана, Ашот вдруг засуетился. До этого они говорили об Ане, и Давид, заинтересованный «пристроить» Арминэ, старался убедить Ашота в том, что Аня, хоть и красивая девушка и замечательный человек, но «не наша», и в дальнейшем могут возникнуть мелкие разногласия, способные перерасти в крупные и серьезные недоразумения. Ашот решил возразить Давиду: ведь Агнессу тоже трудно назвать «нашей» - она выросла вне Армении, да и образ мыслей ее и поведение далеки от «образцово-патриархального», и тем не менее, Давид с ней прекрасно и замечательно гармонирует. И Ашот непременно бы возразил, если бы в этот момент не вспомнил, что здесь, на этом месте лежала подшивка Арминэ, как раз с ярким и показательным участием женщины, так сильно напоминавшей ему ту самую Агнессу.

- Что ты ищешь? – спросил Давид.

- Здесь у меня была распечатка, - видимо, куда-то завалилась.

Аня же, коротко рассказав подругам о своем успешном и удивительно плодотворном в деле окучивания Ашота дне, «вытащила», наконец, главную карту:

- Несс, ты хоть знаешь, что я нашла у них там на журнальном столике? У тебя есть ключ! Тебе нужно срочно проникнуть к ним под покровом ночи и забрать оттуда это!

- Что «это»? – прищурилась Агнесса, не будучи уверена в степени серьезности этого разговора.

- Документ, который ты отправила Арминке – распечатанный, подшитый и затертый почти до дыр! – торжествующе произнесла Аня.

Агнесса и Лена ахнули в один голос, и подруги стали рассуждать о том, кто именно является читателем этого шедеврального документа. То, что производитель распечатки не кто иной Арминэ, - уже не оставляло у Агнессы сомнений хотя бы с учетом того, что та звонила ей с вопросами по поводу дальнейшей судьбы персонажей.

Ашот же вместе с Давидом стали героически перетряхивать все что только попадалось им под руки, и в итоге все-таки обнаружили распечатку за диванной подушкой. На вопрос Давида о происхождении этого журнальчика Ашот ответил коротко:

- Арминэ дала почитать, говорит, интересно.

- И что, действительно интересно?

Решив не пробуждать у Давида любопытства по поводу этого документа, Ашот пожал плечами и, немного смутившись, ответил:

- Иногда вкусы девушек не совпадают с нашими. Ей кажется интересным, а по мне – просто чтиво от нечего делать.

Давиду оказалось вполне достаточно этого объяснения, и он, хитро улыбнувшись и бросив взгляд на неубранный стол, заявил, что переночует сегодня у Агнессы. После его ухода Ашот стал листать подшивку, не переставая, однако, размышлять о том, что иначе кроме как усилием человеческой воли она не могла оказаться за этими подушками.

- Я так расстроен тем, что все это случилось именно теперь, когда я познакомился с тобой, котенок!

- Почему ты так драматизируешь? Вы были женаты, у вас было трое детей, но вы тем не менее развелись. Ты ведь не станешь снова наступать на те же грабли!

- Наступать на грабли? Не понимаю о чем ты, котенок. Это должно быть ваш армянский сленг?

Наткнувшись на эти слова, Ашот нахмурился и перечитал эту часть. Да, так и есть, «армянский сленг», - впервые за время их беседы упомянуто национальное происхождение котенка. Он уже читал эту часть, но тогда попросту не заметил этого замечания Принца, ибо тогда по первости у него не было ассоциаций с Агнессой, да и читал-то он тогда по диагонали.

Агнесса же, думая о том как вызволить распечатку из квартиры Давида, неизменно приходила к выводу о бессмысленности этого шага, поскольку документ всегда можно распечатать заново... если только он сохранен.

- Котенок, ты свободна на будущей неделе? Я хотел бы снова взять ту комнату в Реконкисте.

- Ты ведь знаешь, что вечерами я всегда свободна для тебя. Ты ведь все равно будешь там только после рабочего дня...

- Да, малышка, пока только так, но у меня намечается отпуск, и я могу смошенничать, сказав дома, что мне дали всего десять дней, в то время как мне дадут пятнадцать. И тогда мы сможем быть вместе каждый день с утра и до самого позднего вечера – так как я целых пять дней смогу выходить на встречу с тобой как на работу!

- Ах ты проказник! Кажется, общение со мной идет тебе на пользу!

- Да уж, ты та еще мошенница, и я учусь у тебя плохому!

- Главное что ты иногда задействуешь головной мозг, - это уже радует.

- Я думаю, тебя должно радовать все, что я делаю.

- Ну, положим, это не совсем так.

- Неужели ты снова начнешь сетовать на те сорок секунд?

- А почему бы мне на это не посетовать, это же было позорище и посмешище!

- Ха-ха-ха, - пока это между нами и в четырех стенах – нет ничего ни позорного, ни смешного, котенок!

- Но я всегда смотрю на вещи и со стороны.

- Но чего тебе не хватало? Ты получила исчерпывающее наслаждение в самом начале, я это почувствовал. Я был мягок и нежен с тобой как ни с кем и никогда!

- Но не только это было мне нужно! Ты мне ничего не дал сделать!

- Что ты имеешь в виду? Ты ведь вроде меня всего исцеловала!

- Не всего!

- Ха-ха-ха-ха, святые угодники! Да ты нимфоманьячка! Тебе нужно, чтобы сперма летала по комнате, или я ползал за тобой с полотенцем? Или тебе было нужно, чтобы я подвесил тебя на «качелях» и стал подключать к тебе разные машинки – дрррррррррррр-дррррррррррррр-дрррррррррррррррррррр!!!!!!!

- Что ты несешь, идиот? Ты кидаешься в крайности, а я говорю об обычном человеческом сексе! У меня никогда не было ничего с мужчиной кроме обычного человеческого секса!

- Ну хорошо, котенок, я шучу, - и потом, не забывай, что всегда есть следующий раз! Ты мне все объяснишь, все покажешь – я ведь не читаю мыслей!

- Боюсь что со временем тебе придется научиться читать мои мысли!

- Согласен, это справедливое требование. Но только со временем.

Продолжение следует

[Bagirka]

Несколько недель, прошедших после «эпической» встречи в Ла Реконкисте, Агнессе в общем и целом приходилось бороться не только со своим теперь уже перманентным желанием видеть Принца и быть с ним, но и с собственным отношением к Давиду. Как некстати пришлась вся эта история с Арминэ! И почему только ей вздумалось приставать к Давиду именно сейчас, когда Агнессе было так важно и так необходимо спокойствие в жизни и порядок в мыслях! Теперь же она совсем запуталась в своих ощущениях, желаниях и эмоциях! Проявляя внешне нейтральное отношение к присутствию Арминэ в жизни Давида, Агнесса тем не менее все чаще ловила себя на предательски неистребимом и щекочущем эмоциональной новизной чувстве ревности. Стоило ей представить себе Давида в объятиях Арминэ, как у нее возникало ощущение ухода земли из-под ног. Ей, разумеется, удавалось быстро и четко справляться с этим ощущением, - так как она все-таки не считала Арминэ сколько-нибудь достойной себе соперницей ни в едином компоненте. «Да, да, - то и дело повторяла она себе, - у нее нет ни моей эффектности, ни моего характера, ни моих талантов, ни моего ума, ни моей свободы в действиях». Какие у нее преимущества передо Агнессой? Знает Давида раньше? Ерунда! Его землячка, общающаяся родным и милым его уху ереванским говором? Это не помогало ей все эти годы! Девственница? В ее случае это скорее недостаток! Моложе? Агнесса выглядит ее младшей сестрой! Все эти «факторы», очень яркой и реальной картиной вставали перед ее глазами и в ее сознании, быстро и успешно справляясь с минутными ощущениями ревности и неустойчивости.

Впрочем, к великому огорчению Агнессы, физическая близость Давида не стала для нее желаннее и приятнее на фоне всех этих обстоятельств. Несмотря на всю привычность и предпочтительность для нее сексуального стиля Давида, Агнесса не могла не мечтать о новой встрече с Принцем, когда тот наверняка снова одарит ее нежными и «бесконечными» ласками, заставляя ее поверить в то, что секс как таковой – лишь малая и не самая значимая часть наслаждения в огромном мире любви, преклонения и обоюдности. Каждый раз при мысли о ласках Принца у нее неизменно вставала перед глазами картина: она лежит на чистом зеленом лугу, среди васильков и ромашек, и на нее – под райское пение птиц падает воздушно-легкое прозрачное покрывало – белое, с голубыми и розовыми разводами, и вопреки всем законам физики и логики, оно падает на нее бесконечно, так и не покрывая ее, но одаривая неземным блаженством. Интимная часть отношений с Давидом, - в сравнении с этой райской картиной, - представлялась Агнессе суетливой возней в глиняной луже, когда тебя со всех сторон обмазывают разноцветной жижей, растирая и массируя, жестко, методично, невзирая на твои пожелания, - и лишь потом отпускают в душ, - отмываться. Нет, это не насилие, - это просто другой вид наслаждения! И, по всей видимости, Агнессе необходимо и то и другое.

Давид же, вопреки внешне казалось бы обычному поведению Агнессы, в котором ни один из неосведомленных не мог бы заметить малейших признаков ее неверности, то и дело отгонял от себя мысли о том, что его возлюбленная может быть увлечена другим. Он уже давно не сомневается в наличии третьего лица в их отношениях, - и не только из-за той «знаменательной» беседы по телефону, когда Агнесса с присущей ей честностью лгала ему о «драме Лены», то и дело – чуть ли не намеренно, - разоблачая себя интонацией, репликами, восклицаниями. Он уже знал свою партнершу достаточно давно, чтобы любой ее жест, любая пауза в речи, любая смена выражения на лице – не могли пройти мимо его внимания, - именно и особенно после того разговора. Однако, что-то подсказывало Давиду, что отношения «на стороне» не зашли у Агнессы достаточно далеко, так как в этом случае он ожидал от нее полного и безвозвратного отчуждения. Теперь, думал Давид, нужно просто вступить в незримое соперничество с этим неведомым везунчиком, который оказался способен пробиться в уже давно занятое сердце Агнессы. И, как ни странно, история с Арминэ вовсе не казалась Давиду уместной и полезной в данной ситуации, и он готов был сделать все что угодно для того, чтобы Агнесса ни на минуту не усомнилась в его верности.

В свою очередь, Арминэ была скорее рада тому, что Ашот стал меньше ей звонить и писать. Ей даже не были интересны причины столь резкой перемены. Она уже сообщила ему о новом месте в офисе по соседству, и остальное было уже делом его смекалки. Ей же хотелось как можно скорее и как можно вернее завоевать Давида, - пусть для начала только физически. И снова, как всегда в последние месяцы, призвала она на помощь диалог принца с котенком, который раз за разом подсказывал ей реплики, движения и линию поведения, и благодаря которому она ощутила себя женщиной, способной добиваться желаемого с помощью всего, чем ее – оказывается! – наградила природа!

- Ты сволочь, Принц!

- Но честная сволочь, котенок! Ни единым словом я не солгал тебе!

- Но ты замалчиваешь свои чувства ко мне, а это нечестно!

- Я уже сказал тебе, котеночек, что я не из тех, кто истекает кленовым сиропом из задницы, окей? И на твоем месте я бы не особо доверял таким типам. Я также сказал тебе, что ни с кем в моей жизни я не разговаривал так долго, так увлеченно и с таким интересом. Ты знаешь, девушки могут прибегать к множеству способов вызвать интерес, но тебе это удалось практически с места, будучи собой.

- Расскажи, Принц, к каким способам прибегали девушки, чтобы вызвать твой интерес? Точнее, расскажи о самом эффективном.

- Хорошо, только запомни, что даже при этом интерес был недолгим, и отношения не продлились больше недели. Она просто застала меня врасплох и была первой, кто это сделал. Но секс для меня не настолько важен, чтобы на нем строить отношения. Мне обычно нужен полный комплект для счастья, а ты, похоже, и есть такой комплект!

Итак, вооружившись «рекомендацией» Принца, Арминэ воспользовалась ею с такой легкостью и с таким блеском, что вернувшись с Давидом из якобы «деловой» поездки, она не преминула позвонить Агнессе и с абсолютно искренней признательностью поблагодарить ее за то, что та однажды решила поделиться с ней «забавным» документом.

- Ничего не понимаю, - пробубнила Агнесса, повесив трубку, - представляешь, Лена, позвонила сейчас Арминэ и говорит такая радостная и счастливая: «как же я тебе благодарна за этот файл, что ты мне прислала!». И еще там что-то прощебетала о том, как она счастлива. Что бы это могло означать...

- Да мало ли что, - равнодушно откликнулась Лена, у которой в эти дни были свои, гораздо более серьезные, как ей казалось, проблемы. Тем более, что Агнесса так и не поделилась с подругами о том, что увидела в квартире Давида по возвращении из Санта-Аны, - счастлива и счастлива, - я только рада за нее.

Понимая, что сейчас не время рассказывать Лене о том случае, Агнесса решила забыть на время об этом странном звонке Арминэ и снова погрузиться в непростой мир проблем свой милой подруги.

- Ты понимаешь, - вздыхала Лена, - я понятия не имею, от кого из них я залетела, - но я отдельно сообщу об этом всем троим, и уж по их реакции и буду действовать дальше.

- Но как ты могла быть так отчаянно решительна!? Я не ожидала от тебя такой неосторожности!

- Несс, у меня не было выбора, ты ведь знаешь, что в любую минуту меня могут депортировать!

- Почему ты так боишься? Сотни людей живут здесь дольше чем ты, и их никто не трогает!

- Да, но есть другие сотни, которых трогают и депортируют!

- Но обычно это в случае каких-то ЧП и криминала. Ты так далека от этого...

- Не хочу рисковать, да и не могу больше жить в такой неопределенности! Пусть меня даже депортируют – но я хоть буду знать, где я и кто я...

Продолжение следует

[Bagirka]

Аня, воодушевленная явной взаимностью Ашота, заметно похорошела и от нее, как однажды нелепо, но красочно выразилась Агнесса, исходила «счастливая радиация». Она проводила с Ашотом все вечера, катаясь на машине, гуляя по побережью, ужиная в ресторанах или танцуя в клубах. Все те милые женские посиделки, которые раньше происходили у женщин втроем, - в эти дни проходили лишь между Агнессой и Леной, которые, будучи искренне рады за Аню, сами находились в более схожих по запутанности и драматичности ситуациях. Ашот же, разрываясь между своим давним чувством к Арминэ , подкрепляемым навязанными патриархальным воспитанием понятиями о достойных и недостойных для женитьбы девушках, и своим искренним интересом к Ане подкрепляемым удивительным взаимопониманием и общностью во многих аспектах, гораздо чаще звонил Ане, чем Арминэ. И, если звонки Ане сопровождались веселой непринужденностью и глубоким личностным интересом, то разговоры с Арминэ носили более напряженный и даже официальный характер, - ему приходилось быть разборчивым не только в словах, но и в темах для бесед, и каждый раз уговаривать себя, что несмотря на скуку и однообразие – именно Арминэ является самой подходящей для семейной жизни и самой достойной из всех девушек, которых он когда-либо знал. Кроме того, разговоры с Арминэ длились не более пары минут, в то время как с Аней Ашот мог висеть на телефоне часами. Ане хватало ума никогда не спрашивать Ашота об Арминэ, а та в свою очередь – по совершенно иным причинам – ни разу не поинтересовалась тем, где и как проводит Ашот свои вечера.

При всем при этом Ашот не мог выкинуть из головы женщину из переписки. Чем больше он думал о ней, сопоставляя детали из переписки и факты, наблюдаемые в жизни, тем больше она напоминала ему Агнессу. Мысль о том, что Агнесса могла параллельно отношениям с Давидом переписываться с неким Принцем, была вне рассмотрения у Ашота, поскольку он тогда совершенно терялся в догадках, с какой целью она прислала Арминэ такой компромат на себя. С другой же стороны, он не мог поверить, что в Солане живет армянка – наверняка яркая, привлекательная, явно владеющая русским языком, - судя по тем пословицам и поговоркам, которые она использовала в переписке, свободная, незамужняя, - которая не была бы при этом известна хотя бы кому-то в местной русско-армянской тусовке. И, поскольку Агнесса прислала этот документ, она наверняка должна знать эту женщину. Ашот решил проверить Агнессу на знакомство с «котенком» и, когда она как-то вечером пришла к Давиду выполнить его заказ на «фирменный тортик», Ашот то и дело появлялся на кухне, - то «поставить кофе», то вымыть чашки, то с предложением помочь. Хотя Аня и предупреждала Агнессу о том, что ее переписка была обнаружена в квартире Давида, Агнесса, как известно, не придала значения этому обстоятельству, а уж теперь, когда была увлечена выполнением «сладкого» заказа от общественно признанного возлюбленного, полностью утратила бдительность, откликнувшись на предложение Ашота и поручив ему помешивание заварного крема на медленном огне. Таким образом, Ашоту были созданы идеальные условия для «допроса с пристрастием».

- Со дна, со дна помешивай, Ашот, - с напускной строгостью критикует Агнесса, кокетливо-иронично улыбаясь, и не подозревая, что подобной фамильярностью лишь приближает «экзекуцию».

- Со дна, - а, хорошо, понятно, – и Ашот стал нарочито громко шкрябать ложкой по дну ковшика. Этот шум вполне мог позволить ему говорить так, чтобы Давиду, увлеченному в холле чтением новостей в Интернете, было практически не слышно, о чем они будут говорить на кухне.

- Ну и как там поживает наш Принц? – заискивающе, вполголоса спросил Ашот, глядя в упор на Агнессу.

Будто лишь в эту минуту вспомнив все обстоятельства, связанные с ошибочно отправленным файлом, Агнесса подняла глаза и, спокойно ответив на пристальный взгляд Ашота, произнесла:

- А мне-то откуда знать? Я ведь говорила ей, что этот файл попал ко мне случайно, и я просто переслала ей, чтобы она тоже похихикала, вот и все.

У Ашота не было ни желания, ни оснований не верить словам Агнессы, однако, он не мог оставаться в неведении и решил выведать все до конца.

- А кто эта женщина, ты не знаешь?

- Какая женщина? – Агнесса действительно не поняла, о ком спрашивал Ашот, и ему это показалось странным и даже подозрительным.

- Ну вот эта, которая «котенок», - чуть ли не издевательским тоном пояснил он.

- Ах, эта... – Агнессе и на этот раз захотелось услышать мнение со стороны, и она решила немного пофинтить: - А зачем тебе?

- Ну, так, личный интерес. Хочу познакомиться с ней.

- Ты серьезно? – усмехнулась Агнесса, - А в чем дело?

- Ну, понравилась мне она, - в легким раздражением, будто удивляясь, что его не понимают с полуслова, сказал он, поспешив, впрочем, добавить: - в определенном смысле.

- Что это значит, - «понравилась в определенном смысле»? – заносчиво осведомилась Агнесса, отняв у Ашота ложку и схватившись другой рукой за хвост ковшика.

- Это значит, - ответил Ашот, отстранившись от плиты, оттесненный Агнессой, и подойдя к ней с другой стороны, - что я хотел бы познакомиться с женщиной интересной, умной, красивой и раскрепощенной, - похожей на тебя!

- По-моему, у тебя уже есть такая женщина в поле зрения...

- Аня? – усмехнулся Ашот, - Аня имеет потенциал для этого, но это требует времени. Так что лет через десять она может быть и станет такой, - это как вино. В ней нет пока этого возрастного лоска.

- Ну, будет...

- Нет, мне нужно это не потом, а сейчас... И я вообще-то хочу увидеть именно ту женщину, - ты знаешь ее или нет?

- Слушай, а тебе не кажется, что та женщина на минуточку занята?

Полностью уверенный теперь, что Агнесса знакома с «котенком», Ашот решил не сбавлять напора.

- Кем это она занята, я не понял? Этим женатым ничтожеством? Да я в две минуты выбью у нее из головы все мысли о нем.

- Вот как? Ты это можешь?

- Сто процентов даю! Сомневаешься? Я спорю!

- Но как ты это сделаешь?

- Я просто открою ей глаза на то, кто он такой по сравнению с ней. Она заслуживает лучшего.

- И этот лучший – ты? – вскинув голову, усмехается Агнесса.

- А ты так не думаешь?

- Влюбленный в одну, гулящий с другой и ищущий знакомства с третьей?

- Агнесса, ну ты не про то...

- А по-моему, как раз «про то».

- Во всяком случае, я не женат, и не морочу никому голову.

- Между ними тоже все довольно ясно, - они взрослые люди...

- Но страдать будет она, а не он!

- Каким образом?

- Элементарным! Он женат, при детях, при семье, ему терять нечего. А вот она теряет драгоценное время попусту.

- Не волнуйся, Ашот, не теряет...

- У нее есть кто-то, кроме этого подонка?

Еле скрывая свою злость на Ашота за столь грубые выражения в адрес самого дорогого ее сердцу существа, Агнесса, кажется, уже была готова выложить ему всю правду, так как ей стало до боли невыносимо лгать о самой важной и самой досадной ситуации в своей нынешней жизни. Однако, увидев, насколько решительным и смелым был Ашот в своем отчаянном желании познакомиться с «котенком» и защитить ее от ненужного и «опасного» наваждения, она не осмелилась выложить перед ним все карты.

- Ну откуда мне знать, Ашот? Я просто чувствую, что и до знакомства с этим Принцем она наверняка была не одна, - свято место пусто не бывает.

- Ты права, - в задумчивости согласился Ашот, - но я почему-то почти уверен, что ты ее знаешь, просто не хочешь нас знакомить. И почему-то не хочешь ответить мне, есть у нее кто-то помимо этого придурка или нет.

- Ашот, я так устала говорить на эту тему, – совершенно искренне и с глубоким вздохом откликнулась она, - вот взбей-ка лучше эту массу, - у Давида нет миксера, а тут нужна мужская сила.

-Никакая мужская сила, - Ашот, забрав венчик из рук Агнессы, принялся взбивать крем, - физическая мужская сила, - не сравнится с внутренней силой некоторых женщин переносить и переживать такие драмы, которые сами же себе и создают. Все-таки мы, мужчины, всегда ищем более легкие пути.

- Ты прав, - рассмеялась Агнесса, - мы, женщины, не ищем легких путей!

- Да ищете, ищете, только такие обычно не интересны приличным ребятам. А вот те жемчужинки, которые ищут трудных путей – по определению стремятся к каким-то козлам и придуркам, оставляя умных мужиков на произвол судьбы... в виде расчетливых стерв.

Агнессе была интересна эта беседа, но она скорее испытала облегчение, когда на кухне появился Давид и, вмешавшись в разговор, полностью сменил его тему и в итоге попросту увел Ашота с кухни.

Помимо всего прочего, Агнессе вот уже несколько дней не давали покоя мысли о странном звонке Арминэ, которая благодарила ее за присланный файл. По тому, как Агнесса представляла себе эту девушку, та не должна была осмелиться даже поднять глаза в присутствии Агнессы после того, что было в тот вечер на квартире у Давида. Откуда в ней взялась эта наглость – звонить и благодарить за файл! Однако, в отличие от Агнессы, которая переживала и недоумевала исключительно в себе и без каких-либо планов и намерений, Арминэ не желала бездействовать. Убедившись, что даже после ее «победы» Агнесса и Давид продолжают встречаться как ни в чем не бывало, Арминэ поняла, что намек по телефону Агнессой полностью проигнорирован или не понят. Нужно рассказать ей все при личной встрече. Эта самоуверенная кошка должна, наконец, получить по мозгам и убедиться, что она теперь не единственная женщина в жизни Давида!

Продолжение следует